Падшая

Прошло уже три месяца с того момента, как я оказалась в этом мире. Три долгих месяца, что пульсировали ощущением чуждости, как яд под кожей, просачиваясь в мои мысли. Всё здесь казалось неправильным, ткань реальности была разорвана и грубо сшита, но неуверенной, дрожащей рукой. Это место, как неудачный фокус, пыталось убедить меня в своей целостности, но вызывало лишь раздражение.

Первое, что бросилось в глаза — исчезли самокатчики. Малозаметная деталь, но пробуждающая воспоминания. Помню, как их ненавидели в моей прошлой реальности — мелькающие, беспокойные, снующие по тротуарам, они были подобно мимолётным призракам с фантомной скоростью, не принадлежащие себе.

"В их спешке была не цель, а попытка избежать пауз и размышлений о себе." — поймала я себя на мысли и отпустила её, как оставляют скуку или слабую досаду.

Эрна.

Моя "мать"... точнее, та, кого я теперь называю этим словом, — женщина по имени Эрна. Она чужда мне, но её забота оставляет неловкое тепло, не давая полностью расслабиться. Словно сама судьба, усталая и насмешливая, случайно переплела наши жизни в скучающей прихоти.

Она, целиком обнажённая в своей прозрачной уязвимости, старательно разучивает для меня роли заботы, подобно тому как пишет наизнанку забытые молитвы. Я всё ещё не могу назвать её по-настоящему родной, такое чувство изначальной чуждости, которое иногда гложет меня. Я замечаю, что Эрна пытается быть лучшей версией себя, стремится заново научиться тому, что означает «мать», но я ощущаю её неуверенность. И вся её любовь, вся её привязанность связаны с одним проклятым событием — моментом, особенно жестоким, позволившим мне снова обрести плоть.

Авария.

Тот самый миг, когда стекло реальности лопнуло, и я, словно вырванная из дремоты небытия, пролилась в это тело.
Прошлая я… была ли я ею?

Хрупкие воспоминания тянутся ко мне, а затем неуловимо тонут куда-то в глубину. Лишь одно имя уцелело в этом разломе — Шарт. Оно звучало во мне чётко, как факт, которому невозможно сопротивляться.

"Я — падшая, низвергнутая с высот." — тихо и утвердительно меня посещает мысль, подобно истинному знанию.

..Высот, которые словно висят ..там ..за гранью.

Почти вспоминается, как я стояла на вершинах, золотой свет растекался у моих ног, а за спиной светилось нечто черное, похожее на солнце или дыру. Передо мной раскрывались видения, свернувшиеся в тяжёлые, шёлковые, золотые свитки. Одним движением руки я могла призывать древних существ, и они склонялись передо мной. Это были не просто духи, но боги, сплетённые из самой ткани вечности, жаждущие получить от меня преданность. Я смотрела на них с холодным превосходством. А затем тьма накрыла меня, вязкая и поглощающая.

Я помню это падение..

— глубокое, бесконечное. И затем, вынырнув из самой сердцевины темноты, я открыла глаза. Передо мной предстала картина хаоса — смятые машины, перекрученные куски железа, валялись повсюду. Острые осколки стекла усыпали землю, поблёскивая в мигающем свете фар. Воздух был тяжёлый, густой от запаха горячего металла и гари, оставляющий отравленный след в легких и вызывающий кашель.

Всё застыло в не естественной, подавляющей тишине, само время затаило дыхание, оставив эти искореженные детали немым свидетелями мгновенного, разрушающего удара. И тогда я почувствовала чужую руку на своей — холодную, тяжёлую. Эта рука принадлежала "отцу" этого тела...

То был миг пробудивший мою сущность. Я осознала, что душа прежней хозяйки, возможно, утонула в той бескрайней тьме, уступив мне своё место ..и растворившись. А я, бесплотная тяжеля тень, заняла её плоть, постепенно заполняя тело и ощущая, как чужие воспоминания переливаются в меня, но не полностью, а точно хрупкие осколки разбитых снов.

Это был шанс, ироничный дар судьбы, наполненный жестокостью, от которой невозможно отмахнуться.

Дом

Теперь я обитаю в этом теле, в жизни, чужой, где каждое осеннее утро встречает меня сладковатым запахом оладий, которые с почти нежной заботой готовит Эрна. Как странно — сидеть за этим столом, ощущать тёплую мякоть на языке и соприкасаться с миром, который теперь, неожиданно, принадлежит мне.

Распахнув на минуту окно я понимаю — осень уже полностью утвердила свои права. Птицы замолкли, в воздухе застыл запах прелой листвы; тяжёлый рыхлый дух земли бродит там, между деревьев, опьяненно шатаясь от ветра, буквально нарываясь на другого хищного духа; к кончикам моих волос прикасается сырость с примесью горечи что витает среди хвои. Я вдыхаю тревожный аромат разложения, который считывается предчувствием чего-то, что вскоре исчезнет навсегда. И тянусь в свой карман за магической вещицей, не отрывая взгляда от липы, с которой осторожно отделяется лист. На линии горизонта виднеются несколько современных высоток, едва различимыми белёсыми столбами.

В руках у меня ведьмофон.

"Легко владеть вечностью," — думаю я с улыбкой, — "Один "тык" — и эта магия моя."

Так я ловлю в нём мгновения этой порочной красоты — измученные летом травы, их края обветрены и порваны; свет, падающий сквозь густую атмосферу, создаёт блеклые ореолы на стекле форточки. Осенние краски насыщены неестественной глубиной, а в углу стекла чуть заметен отпечаток, словно его коснулась какая-то сущность и он тут же исчез, едва ли я успела уловить её присутствие.

Я делаю снимок — "Как же всё просто," — скользит мысль, — "но почему эти снимки такие пустые?"

Фотографии получаются — холодные, цифровые, бездушные — не передают и доли того, что вижу я. Пиксели не способны уловить весь этот трепет.

"Или, может, настоящая магия не предназначена для того, чтобы её поймали?" — мысленно прощупываю домысл.

И вот я обрабатываю снимки, утяжеляю тени, насыщаю цвета, добавляя туда частицу себя, пытаясь хоть на миг подарить магию восприятия тем, кто будет это смотреть.

В ведьмограме я создала канал — крохотный закуток, где собираю отснятые мгновения, чтобы делиться с другими этими ускользающими образами, заставляя их тоже взглянуть за грань обычного. Здесь я оставляю ненавязчивые комментарии, выбрасывая их в эфир, как случайные, оборванные мысли:

Сегодня я увидела за окном нечто новое.

— пишу я в канал, добавляя небрежное "ха-ха" в конце.

Легкомысленное веселье, за которым я прячусь, как за маской, скрываясь за вечной игрой слов, где каждая простая фраза может стать заклинанием.

"Ловко, не правда ли?" — по привычке спрашиваю себя в мыслях.

Сидя среди этих созданных мной образов, я чувствую, как во мне что-то тянется к далёкой грани, за которой, кажется, прячется мой прошлый мир. Зов оттуда ощущается знакомо, забытый привкус, который невозможно разжать в памяти. Понимаю, что должна что-то сделать, но мои мысли, запутанные, не подсказывают, что именно. Будто моё падение всё ещё продолжается, а тьма, отпустившая меня, лишь терпеливо ждёт, когда я оступлюсь, когда совершу ошибку.

"..может, мне самой нравится эта вечная игра на грани, эта горьковато-сладкая роль?" — приходит в мою голову.

Очень часто ночи приносят мне завораживающие видения, высвобождая что-то неясное со дна моего сознания. Я медленно доедаю последний блинчик на тарелке, почти не чувствуя вкуса — а в голове всё ещё звенят отголоски сна, как следы исчезнувшей реальности.

Но пора на прогулку.

Движение, холодный воздух и ритм шагов способны развеять остатки иллюзий. Сегодня меня ждёт встреча в книжном клубе. Ожидается, что там я смогу послушать мысли начинающих писателей и дать волю своему критическому духу.

Атмосфера дома всегда приятно пахнет легким запахом эвкалипта, проникающим в пропитанные сожалениями обои, сожаления, что переплетались годами в этот узор. Это — одно из стараний моей матери. Эрна недавно купила аромапалочки, чтобы развеять туманные сны и смягчить темнеющие будни ноября.

Дорога в клуб, однако, не кажется мне лёгкой.

Мысли топчутся в голове — "стоит ли туда идти?".

А сомнения настойчиво нашёптывают:

«А может быть, там будет неуютно? А вдруг это сборище бесполезных ничтожеств?» — проносится в уме.

Эти мысли не дают мне покоя, ведь я видела афишу их клуба..

"На месте организаторов я бы сделала её в сто раз лучше..." — подумала я. — "Но.. меня никто не спрашивал, да и я не работаю за пустую благодарность."

В зеркале передо мной отражается мой силуэт, окутанный в черные изгибы моих любимых сапог. Высокий каблук и мягкая, прочная подошва превращают их в верных спутников для долгих похождений. Я натягиваю первый сапог, и по ногам растекается тепло, прогоняя липкую, глухую сырость. Натянув второй, я чувствую готовность шагнуть, но в этот миг в дверях появляется мать.

— Ну, ты могла бы подумать о фигуре. Я вот в твоём возрасте следила за собой…

— остро сказала Эрна.

Её колкие слова вызывают мысль — "Кто ещё позаботится обо мне с такой 'искренностью'?"

С лёгкой улыбкой я подмигиваю ей и отвечаю, что непременно вернусь за новой порцией заботы. И оставляя за спиной уютные стены дома, выхожу закрывая за собой массивную, благородно-синюю, дверь.

Путь

Я открываю калитку, и мой взгляд падает на огромный, одинокий лист. Как ребёнок, я поднимаю ногу, чтобы пнуть его сапогом, но он проскальзывает под каблуком и на миг нарушая моё равновесие. Хрусткий отголосок удара о забор и я невольно вскрикиваю, хотя дедушкины сапоги, прочные, удерживают меня на ногах, обещая мне защиту даже от таких дерзких выпадов осенней природы.

Наша фамилия Шмидт несёт на себе печать реликтового секрета

— как любит повторять дедушка Леопольд, почему-то указывая пальцем на небо.

В нашем доме скрыты обветшалые книги и тайные папки — покрытые вековой пылью, о которых запрещено даже шептать. Этот запрет, разумеется, лишь подогревает моё любопытство.

Супермаг

Путь к книжному клубу пересекает весь город, но у меня ещё есть целый час, чтобы зайти в супермаг. Я пытаюсь восстановить в памяти особенности этого места. Хоть и прошло уже три месяца, я всё ещё путаюсь в улицах, а в голове, кажется, зияют пустоты. Каждый раз, желая заполнить их, виски сдавливает резкая боль. Но, к счастью, в самые нужные моменты меня посещают воспоминания, и я интуитивно понимаю какие-то вещи.

Зайдя в здание, взгляд сразу цепляется за кассиршу с поникшими глазами. Должна заметить её аура фонит страданиями — явление, привычное для чистокровных людей. Предпочитаю держаться в стороне, чтобы не попадать под её внимание. Ещё не хватало получить случайный сглаз.

Возле автомата с соком я ощущаю лёгкое гудение, пробуждающееся под пальцами. Здесь магия спрятана в механизмах, подчинена чётким алгоритмам и лишена своей живой силы. В моём мире она текла свободно, словно дышала. Здесь же она втиснута в движения машин. Но как капли сока лениво скатываются по стенкам стакана — есть в этом что-то завораживающее, почти ритуальное.

"Какие-то технологии, обладают огромной властью над жизнями людей..." — приходит тихая мысль.

Впрочем, мне кажется, что так даже неплохо. Ведь у меня есть нечто, чему бы позавидовал, скорее всего, кто угодно. Я чувствую огромную страсть, когда смотрю в достижение науки, а именно в мой ведьмафон. На нём красуется эмблема котла, кусок которого откусил дракон. По крайней мере, так говорят люди.

И он напоминает мне о том, что у меня остался ещё целый час до того, как я приду на книжное собрание. Наконец, мне удаётся схватить стаканчик с грейфруктовым соком и выбежать за пределы супермага, ускользнув от равнодушных, затуманенных взглядов чистокровных людей, будто не замечающих той невидимой волны энергии, что я оставляю за собой, как шлейф.

Амулет

Проходя мимо летящего хора машин, я слышу гул их магических кристаллов, спрятанных под слоями металла и механизмов. Такой кристалл есть и у меня. Немного изобразив боль и страдание, я заполучила его от мамы — обёрнутый в ткань цвета гниющей сливы — редкий, живой амулет.

Теперь этот кристалл, постоянно висящий у меня на шее, даёт мне тихую, но ощутимую силу. В его присутствии мои шаги становятся лёгкими, движения — воздушными. Я заметила, что не у всех человечин есть такие кристаллы, их шеи пусты, их аура тускла. Мой ведьмофон однажды высказал догадку, что, скорее всего, они нищеброды. Что ж, каждый своим разумом и удачей добыл себе то, на что был способен. Возможно, им тоже стоило бы завести такую же маму, как у меня.

Мне приходится мило улыбнуться случайному прохожему, чтобы обрадовать его до глубины души. Удивительно, как направленная искренняя улыбка может раскрыть в чужой душе что-то утаенное, как будто я подбрасываю в него искру, что разгорается ..и мой кристалл тут же оживает.

Парк

Мои лёгкие, почти невесомые шаги приводят меня в парк, на узкую тропинку, что тянется через озеро. Я поднимаю голову, и цепляю взглядом паутину проводов, обвивающую небо, как сети ловца снов. Здесь, в этом районе, почти не видно ни облаков, ни солнца, ни даже лунного света, само небо запуталось в этих проводах.

До самого дна допив свой сок, я выбросила стакан в урну и продолжила путь по уютной брусчатке наблюдая через щели скамей как над землей пролетают птицы. Они ищут еду, и в этот момент появляется кошка — изящная чернота. Она делает резкий апперкот, переворот ловко кружа в воздухе, стремясь поймать птицу. Они замирают на мгновение, смотрят друг другу в глаза, и будто бы, кивнув, расходятся по разным углам, как старые соперники, заключившие временное перемирие. Животные этого мира не перестают меня удивлять.

И каждый раз, видя таких изящных, сильных созданий, я интуитивно ощущаю, что мне не помешала бы кошка, настоящая хранительница тайн. И что кошка обязательно будет той самой.. В эти моменты мою голову снова сдавливает, я замираю, и слышу тонкий голос, шепчущий мне грубое: «Шарт». Этот голос не просто звук — он эхом отзывается во мне, но странно: не в правом сердце, а в левом. Только ведь левого сердца у меня нет и не было ...возможно это последствия той аварии.

Моё состояние развеивает аромат булочной, сплетённый из тёплой, пряной сладости. Это пахнет булочками с корицей и миндалём, смесь неожиданная, не иначе как чары сложенные случайно. Но, грустно вздохнув, я прохожу мимо, ведь у меня нет монет эниумов. Крик разочарования рвётся из моей груди, и я почти вижу, как продавец смотрит на меня с жалостью.

Я ухожу, бросив взгляд назад, на эту маленькую уютную ловушку, скрытую среди деревьев парка. Оборачиваюсь, и вижу ряды проводов, тянущихся к исполинскому древу в центре, как металлические лианы, питающие корни. Я чувствую, что там скрыт источник магии города, его пульсирующее сердце. Но он защищён магическими барьерами, через которые не пробиться моему взору.

Омут.

Я уже пыталась подойти к древу, много раз, но каждый раз возвращалась к одному и тому же месту — к маленькому озеру на окраине парка. И вот я снова стою здесь, оно крохотное, но эфемерно красивое, отражающее тусклый свет. Над водой парят какие-то сущности — они не птицы, не звери, у них нет плотного тела. Они плавают в воздухе над гладью омута в центре озера, их движения бесплотны, ускользают от взгляда, как если бы они были созданы из звуков. Я не могу понять, чем бы можно было кормить такие создания, как будто даже сама мысль об этом кажется лишней.

Но подходящие к озеру люди, не замечая за собой, что-то невольно им отдают — энергетические крохи. Эти сущности принимают подношения, точно изголодавшиеся псы, жадно втягивают их, и меня это слегка очаровывает. В глубине что-то говорит «голубь», и это слово звучит неожиданно зловеще и противно.

"Нет, своей кошке я бы это имя не дала." - подумала я.

Я опускаю руку в воду, касаюсь её поверхности — она неожиданно тёплая ..в ней безсомненно заключено уходящее тепло мертвеца, напоминающее мне первое прикосновение отца. Становится понятно, почему здесь всё так притягательно и одновременно отталкивающе.

Решаю — пора уходить, ведь время поджимает. Я иду стремительно и мой ведьмофон реагирует на моё нетерпение мягким звуком, словно кто-то перемешивает звёздную пыль в чугунном котле. Это пришло проклятие. Здесь люди любят отправлять друг другу проклятия. Я ожидала получить проклятие от матери, но открываю его, а там сказано:

через десять минут откроются двери клуба, глава уже прибыл и заваривает чай.

Это милое проклятие. На вкус как тёмная забота.

Книжный клуб

Несколько шагов и наконец, вижу усталую, слегка осыпанную вывеску клуба. Передо мной старые ступени, на которых устроились несколько людей. Некоторые уткнулись в свои нищие ведрофоны, с жалкими экранами, за которыми прячется тусклая магия. Эти устройства издают изношенные, обшарпанные звуки, от которых невозможно не почувствовать лёгкого превосходства. Я сдерживаюсь, конечно, но ведрофоны всегда оставляют впечатление потерянных реликвий, у которых давно иссякли силы.

В то же время несколько необычных личностей с очень сильными, тёмными, тягущимися фиолетовыми и голубыми аурами закуривают сигары, после этого их ауры очищаются и расслабляются. Я чувствую себя, смотря на них, несколько увереннее.

Моя цель сегодня ясна: узнать, что значит быть падшим.

Сегодняшняя тема встречи — «книги о падших». Кто такие падшие и что они собой представляют.

Я натягиваю на себя милую, но чуть лукавую улыбку и подхожу к двери, ощущая, как пространство сгущается, клуб готовится втянуть меня в свой портал чужих знаний.