Пальма первенства

Белла Иосифовна ненавидела всё и всех на свете: от вечно ужасной погоды, тупых соседей, системы здравоохранения и образования, президента грёбаных заморских штатов с чудной фамилией Абана до собственной внучки, с которой не виделась уже два года и дай бы Бог дальше не видеться, как и с её родителями: проклятым «умником»-зятем и дурой дочерью, бросившей мать на произвол судьбы.

В церкви, куда Белла Иосифовна регулярно ходила на Пасху, она обязательно ставила свечки за упокой душ всех ныне живущих на Земле. Авось Господь, которого пожилая женщина тоже недолюбливала за попустительство всей этой Содомагаморы и мягкотелость, кого-то по ее наводке и приберет. Поскорее.

Единственное, что радовало Беллу Иосифовну в этой навязанной родителями-неудачниками жизни – цветы.

Но не абы какие, типа вульгарных роз или желтых мимозных веников.

Нет…

Белла Иосифовна любила лишь те цветы, что были выращены ею лично в палисаднике под её окном на первом этаже.

С начала марта, выйдя из пенсионерской спячки, женщина принималась готовить к посадке палисадник возле подъезда, давно и непреклонно считавшийся самой Беллой Иосифовной ее собственностью.

Летом же наступал апофеоз. Женщина ухаживала за каждым стеблельком, каждым листочком, как за дитём. Проводила в палисаднике, который огородила самодельным забором, часы напролет. Рвала каждую лишнюю травинку, ловила мух, подкармливала, рыхлила, пикировала и лелеяла свои зелепухи, как в свое время не лелеяла собственного неблагодарного ребенка.

И все же не стоит думать, что это были исключительно бескорыстные чувства.

Уже несколько лет в многоэтажке, в которой обитала Белла Иосифовна, шла война. И пенсионерка была бойцом невидимого фронта.

Дело в том, что через три подъезда находилась вражеская территория, где засел враг.

Конкурентный палисадник.

Палисадник Марь Михалны, это седой молодящейся овцы.

Нет, палисадников, оккупированных цветоводами, лишенными собственного земельного участка и внимания близких людей, хватало – у третьего подъезда, у шестого, седьмого, еще у четырнадцатого был неплохой – но лидерами движения за красоту все-таки оставались двое.

Белла Иосифовна и Марь Михална.

И это была война не на жизнь, а на смерть!

Конкурентки смысл своих жизней видели в том, чтобы их палисадник был лучше, красивее, ухоженнее и экзотичнее, чем у вражины!

Чего они только не придумывали!

Доставали редкие сорта цветов, устанавливали автополив, ставили тенты от слишком яркого солнца, вносили в почву подкормку, с риском для здоровья и свободы волокли шины всевозможных размеров, покупали на крошечные пенсии огромные мягкие игрушки для украшения территории…

Ну и гадили друг другу, конечно…

Поначалу - даже буквально. Однажды в три утра Белла Иосифовна застала в собственном обожаемом и нежно возделываемом палисаднике Марь Михалну, раскорячившуюся в акте дефекации над недавно распустившейся нежной фиалкой. Враг был нокаутрован ведром помоев, и психологически деморализован жутким воплем, поднявшим на ноги полдома.

Белла Иосифовна не могла проиграть. Просто не могла! Со щитом или на щите! С лопатой или на лопате!

Но она - проигрывала.

Второй год подряд пальма первенства росла в палисаднике этой старой твари. В этом году – в виде огромного, невероятно красивого куста альпийской петунии, который один затмевал все эти скучные кустики бархатцев и алиссума Беллы Иосифовны…

«Вот бы правда пальму!» – ворочаясь в три часа ночи, думала глубоко несчастная и безнадежно проигрывавшая пенсионерка, - «Да где ее взять-то???»

А лето стремительно подходило к концу, с ним и сезон цветоводов… Уже начались первые похолодания.

Как тут не быть бессоннице?

**************************

В ту ночь Белле Иосифовне тоже не спалось. Раззадорил телик, агрессивно мотивировавший на победу надо всеми в мире сволочами, мучали газы от блинов с кефиром, тремя этажами выше хлопнула дверь… Как тут уснешь…?

К тому же…

…или ей это показалось?

Под окном что-то зашуршало. Форточки были приоткрыты – духота и старческие приливы требовали свежего ночного воздуха – и чуткий пенсионерский слух ясно различил в палисаднике посторонние шорохи.

Неужели эта мартышка взялась за старое?

Белла резво вскочила с кровати, бесшумно метнулась к окну на кухне, лихорадочно вспоминая, имеется ли у нее достаточный запас помоев для заразы?

Осторожно выглянула в окно из-за занавески.

Фонарь, который путем затяжных скандалов, проклятий и психологического давления на председателя ТСЖ был перенесен ближе к палисаднику, освещал любовно обихоженные цветы.

Вроде бы тихо. Ничего не видно. По крайней мере, старой задницы Марь Михалны там не было точно.

Вот черт!!!

Между кустами мелькнула тень. Белая бездомная кошка, одна из тех, которых подкармливали соседки-кретинки, шла прямо по ее цветам, как по шоссе, мелкая тварь!

Белла уже открыла рот, чтобы крикнуть на чертовку, отогнать, но…

Так его и не закрыла…

Кошка резко остановилась, обернулась куда-то назад, выгнула спину, зашипела, метнулась было из палисадника.

Точнее, метнуться она собралась, но над ней, прямо из воздуха, материализовалась полупрозрачная мутная тень, которая молниеносно схватила бешено бьющееся животное, подбросила в воздух...

Ярко вспыхнуло, Белла на секунду ослепла, а когда проморгалась – в палисаднике никого не было. Только в утреннем сером воздухе кружились странные хлопья, похожие на пепел.

Через минуту – время, необходимое, чтобы открыть дверь и выскочить из подъезда - Белла Иосифовна была на улице.

В палисаднике все еще торжественно и медленно опускались на землю и кусты массивные пепельные хлопья.

Они странно быстро впитывались в листья, в свободную от растений почву.

- Так тебе и надо, тварь,- злобно усмехнулась Белла Иосифовна и удовлетворенная, вернулась в постель.

Неожиданно сразу и крепко уснула, как убитая.

А когда наутро выглянула в окно, разинула рот снова.

Между розовыми и белыми бархатцами выросло новое, непонятно откуда взявшееся невероятное растение, небольшое, незнакомое, но очень красивое, с непривычно круглыми голубоватыми листьями и белым шариком на очень длинном стебле вместо цветка. Или это и был цветок?

Таких Белла раньше не видела.

Следующая пара ночей снова была бессонной.

Белла думала и думала.

А на третью встала после полуночи, оделась в темное, тихонько прокралась вдоль дома к киоску за углом. За этим киоском обычно кучковались бездомные кабыздохи. Несколько кусочков колбасы в коварно протянутой руке пенсионерки привлекли самого отважного и глупого из них: коренастого рыжего.

Кобелек потащился за фальшиво сюсюкающей Беллой, наивно надеясь на человеческую доброту в виде колбасного угощения.

Белла же, поколебавшись, обреченно махнула рукой и швырнула колбаску в свой палисадник. Рыжий жадно метнулся через заборчик, стал шумно нюхать, нашел один кусочек, второй…

Зачавкал довольно, скотина.

Пенсионерка, прячась за приоткрытой подъездной дверью, не сводила с блохастой твари глаз. Даже не дышала.

В этот раз мутная тень подкралась незаметно. Когда рыжего подбросило в воздух, скрутило, как полотенце, которое выжимают сильные руки, он успел лишь коротко и жалобно взвизгнуть. От этого звука на душе у Беллы потеплело, и она злорадно принялась всматриваться в пепельные хлопья, медленно опускавшиеся после мгновенной яркой вспышки на цветы.

До утра она не спала, ворочалась в неуютной одинокой кровати. Боролась с желанием броситься к окну.

Но – терпеливо дождалась семи и только тогда кинулась на кухню.

Этот цветок был таким же странным, как первый. Но и таким же красивым. Листья его были длинными, похожими на скрученные стручки, изумрудными, а три цветка имели неописуемый цвет, похожий на желтую неоновую лампу.

Около одиннадцати утра мимо палисадника Беллы трижды прошлась туда-сюда эта засранка Марь Михална, делавшая вид, что прогуливается по своим (большим!) нуждам, и ей нет дела до каких-то там цветов конкурентки.

Но выглядывающая из-за занавески и мелко хихикавшая от счастья Белла Иосифовна отлично видела, как жадные глаза соперницы стреляют в сторону новых цветов.

***************************

Через три недели палисадник Беллы Иосифовны был заполнен чарующими цветами, доселе неизвестными цветоводческой науке. Соседки по дому собирались, рассматривали этот цветник, посмеивались и выпытывали у сияющей огородницы: что это за цветы?

- Друг привез, - задрав голову и высокомерно не глядя на кумушек, снисходительно делилась Белла, неожиданно даже для себя почему-то добавляя: - Из Испании…

Соседки качали головами, цокали щербатыми ртами и переходили к обсуждению других текущих новостей.

Например, куда делись все бездомные собаки и кошки в округе?

Но и этого внимания к палисаднику Белле Иосифовне было недостаточно. Эти долбанные петунии у Марь Михалны… Они пока еще…

Держали пальму первенства!

Нужно было нечто такое… Такое…!!!

Ээх, ччерт!!!

*********************************

Марь Михална, как обычно, в восемь пятнадцать утра неторопливо оделась и вышла во двор.

И сразу поняла: что-то не то.

Через три подъезда, у палисадника этой твари Белки-толстожопки толпились люди. Стояла странная машина…

Плохо, что ли, кому-то? Скорую ждут?

Тяготясь нехорошим предчувствием, Марь Михална устремилась к эпицентру событий на предательски дрожащих ногах.

Ее заметили, расступились, ехидно вглядываясь в мрачнеющее с каждой секундой лицо.

В палисаднике конкурентки росла пальма.

Здоровенная пальма, высотой аж до второго этажа, с ярким фиолетовым чешуйчатым стволом и огромными натурально расписными желто-розовыми листьями на макушке. Как на картинке в журнале!

Пальма была великолепна.

Правда, пахло от нее почему-то жутко. Какой-то тухлятиной, болотной тиной и вообще мерзостью. Но кто знает, как пахнет пальма? Это же не родная березка! Может, они все такие!

Тем не менее, запах не мешал любоваться красотой и эксклюзивностью экзотического древа.

- Ннооо… кккак…??? – пролепетала Марь Михална.

Она лихорадочно пыталась вспомнить – было здесь это чудо природы вчера? И понять: когда она успела? Как???

Уже наверняка проигравшая на сто очков вперед Марь Михална сглотнула, рот ее словно покрылся изнутри наждачной бумагой. Она хрипло спросила:

– Ааа….??? Гддеее… Гдеее… Белка…?

- Да вот найтить никак не могут, - одна из соседок указала на выходивших из подъезда эмчээсников. – Дверь вон вскрыли, заперто, говорят, было изнутри… Да только – никого! Нету никого в квартире. Сгинула…

Она помедлила, снова повернулась к пальме, горделиво и высокомерно покачивающейся перед людьми, усмехнулась:

- Что говорить…? Обделала она тебя, Маш! Под орех обделала.

- Под кокос! – мгновенно отреагировал кто-то остроязыкий из толпы.

Все громко засмеялись.

Казалось, что даже чудная пальма хохочет над уязвленной и проигравшей Марь Михалной.