Память о деревне

Памяти моих прадедов Галима и Мазита Шавалиевичей, посвящается.

I

- Туймазы, ничем не изменился город с 1941.

Салават Рустемович, глядя на вокзал, сразу сказал. Ветеран, был под Смоленском, Варшавой и Берлином. В КПСС СССР ещё не вступивши, но обязательно хотел вступить, как только доедет до деревни. Салават был одет, как обычный солдат: гимнастерка, шаровары, на голове пилотку и сапоги. За спиной рюкзак с плащ-палаткой и флягой с водой. Его никто не приехал встречать, только лишь одно знакомое лицо было.

На площади вокзала стояло много автомашин фирмы «ГАЗ», кто- то встречал, кто-то провожал своих ещё мальчишек до Казани, Ленинграда, Москвы, а кто-то устраивал концерты, на багажнике их размещался то ли баянист, то ли маленький кукольный театр. Я пошёл к одной такой автомашине, чтоб встретить старого фронтового друга.

- Ренат, здорово, дружище

- Я не Ренат – послышался голос из-под ГАЗА. – Я Марат, брат его!

- Вот как! – Удивился Салават – простите. А Ренат, ещё там?

- Там – подтирая руки тряпочкой, сказал Марат. – Тебе куда?

- До Бакалинского района не подбросите?

- Куда? – повторил вопрос Марат

- До деревни Куштиряк

- Так мы ещё с тобой земляки! – Удивленно сказал Марат – Прыгай.

В дороге было весело, ведь Салават направлялся домой, наконец-то увидит брата Юсуфа, которого ещё в 1943 демобилизовали и папу. «Как давно не видел я папу» - а в голове у Салавата играла татарская плясовая музыка, и тихие звуки намаза из мечети. Мы не доносили на муллу, причём он был уже старым человеком. Мы думали «Пускай дед проживёт своё»! Это был последний человек, который был из этого поколения, которые видели мародёрские действия красных, в отношении религии. Который один верил в светлое будущее! В 1937 за муллой Ахметом пришли. Из райкома КПСС ТАССР позвонили завхозу Азату Тимуровичу, и тот поручился, чтобы его посадили. Обратно в мечеть он не вернулся. Салават с Юсуфом тогда не понимали, что это репрессии, но сейчас, сидя у Марата в автомашине, пройдя через смерть: Салават понял

- От какого района забирали? – послышался голос Марата

- От Бакалинского

- И меня с Бакалинского

Гул мотора слышался всё чаще. Оставались последние километры до деревни. Марат нажимал на газ.

- Ты верующий? – Вдруг спросил Марат. – Да не бойся ты, не расстреляю

- Да – тихо ответил Салават

- Я тоже, но чшш, а то затаскают по лагерям. Найдутся люди, тебя сдадут. Доносчики – ненавижу – злобно стукнул по рулю Марат – Ты можешь здесь, что угодно говорить, у меня не прослушивается.

На видном месте, на переднем стекле у Марата стояла фотокарточка, наверное, старая. Года так 1937-1940. На ней была изображена молодая девушка в платье в горошек, и в белом платке.

- Красивая?

- Да – А кто это?

- Это моя невеста, Альфия – сказал Марат. – Надеюсь, и тебе также повезёт!

- Надеюсь.

********

- Ну, всё мы приехали – сказал с воодушевлением Марат. – Деревенские дома, речка, коровы

Колхоз имени Карла Маркса цвёл небывалым цветом. После голодных лет войны, изнуряющих, когда все деревенские угодья «на фронт, для Победы» Салават узнал свой дом не сразу, что-то не хватало, то ли мамы в окне, то ли папы. Я зашел на двор: двор всё такой же пустой. А дом изменился. Нет, как было раньше гомона, топота и криков от глухоты папы. Папа лежал больной, уже 3 года, как Салават потом узнал от Юсуфа. Юсуф был на одну ногу хромой. Хромоту свою получил он под Солнечногорском, совсем недалеко от Москвы. Юсуф сидел с Салаватом за столом. Думали, всё братья соединились, но было всё как-то холодно. Мамы не было уже 5 лет, папа болел 3 года. Юсуф сказал:

- Надо как-то… всё равно на работу выходить

- Да, но куда мне подастся?

- Школу помнишь? – сказал вдруг Юсуф – Там учителя истории нет

- А всех остальных? – Спросил Салават.

- Меня определили учителем по-немецкому

- Ты, и немецкий язык – усмехнулся Салават – Ты немецкий то знаешь

- Но не в превосходстве, но я бывал в плену. Из-за этого меня взяли.

- Хорошо ты тут устроился – сказал неожиданно Салават – и мирную одежду надел, и член КПСС?

Юсуф оглянулся по дому, и сказал:

- Да, но не член КПСС, уж прости! – ответил Юсуф, принёс чайник и спросил – Чай будешь?

- Ну, давай.

Чай был с медом. Салават сразу заметил

- Это чай с мёдом?

- Да, у нас по соседству пасека деда Камала, – сказал Юсуф – а дочь у него Гольфирой зовут…

- Интересно – ответил Салават, не обратив внимание, на то, что будет дальше

Его это и не волновало. У него была девушка до войны, но всё нарушило её неожиданная смерть от инсульта. Долгие года она занималась подсчитыванием зерна, и славилась тем, что она первая девушка-завхоз. Пересчитывала зёрна в колхозе и внезапно её сломал инсульт, тогда деревенские не знали, что это такое и понесли её через поле в деревню. Она там и померла. С тех пор Салават не замечал их.

Первый день на новой работе учителя это всегда волнительно, но не для Салавата. Он без какого-либо наряда, а просто в чём пришёл с войны, в том и пошёл. На него одобрительно смотрели только старики, а дети, которые были в школе, смотрели непонимающе: кто это, что он здесь делает? Класс ему попался из примерных мальчиков и девочек. Комсомольцы: 7-й класс, в их составе староста класса Розалия, дочь Камала.

- Здравствуйте дети – сказал Салават – я здесь человек новый, так на какой мы странице остановились?

- История Французской революции, 123 страница – сказал Ильяс

- Моё любимое. Так – поправляя очки, Салават спросил – Когда была Французская революция, ключевые события, и к чему это привело?

В классе тишина. И лишь одна рука тянется. Рука Розалии:

- Французская революция произошла в 1798 году, ключевым событием стало оборона крепости Бастилии, захват в Париже власти сторонниками республики, и казнью монарха: Людовика XIV. – Салават Рустемович можно ещё скажу?

- Если только по теме урока! – мимо парт проходился Салават

- Революция во Франции, также явилась примером для революционеров в России, а ещё вы нравитесь моей сестре.

Салават впал в ступор от последних слов. Ему тоже нравилась Гольфира, но кто она, а кто он. Она из семьи довольно богатых религиозных людей, продвигающих веру во время войны, а он рабочий, только вчера приехавший с войны.

Но попытка, есть способ к достижению цели. Он попытался.

II

Салават шёл к дому Камала. Под ручку он держал Розалию и как это возможно грел её.

- Дядя Салават, а тебе моя сестра нравится?

- Видишь ли, раньше в другом государстве были касты, и невозможно было рабочему жениться на дворянке. Раньше такое было вздором, но вот революция, и это вроде бы как возможно, но снова, я же не могу жениться на дочке Иосифа Сталина. Или не могу быть командиром, как Василий Сталин, его сын, кстати, мне с ним доводилось дружить. Человек со слабым характером. Но вот, твой дом.

- Перед ними стоял совсем старенький дом, но окна выходили на улицу, и у них были книги: Коран, Библия…

- Розалия, а папа не боится, что его посадят за эту литературу?

- Нет, когда мимо нашей улицы проходят НКВД, или РАЙКОМ, папа слышит и кладёт «Капитал» Карла Маркса и Фридриха Энгельса.

- Классно

********

- Розалия – открыла дверь Гольфира – ой здравствуйте Салават…

Гольфира была красивой, высокой девушкой, но истощённой. Онаверила сердцем и душой. Не боялась НКВД, она как-то была у них в Уфе и в Москве.

- Рустемович

- Да, зайдемте?

- Нет, я лучше пойду

- Нет, я вас пригласила, и вы обязаны быть у нас дома. К тому же мы с вами живём по соседству

- Ну ладно – сдавшись, Салават, прошёл дальше

Внутренняя отделка дома была очаровательной. Запрещённая литература, в шкафах предметы веры: ковры и молитвы. Ни то, чтоб Салават был атеистом, нет, он тоже до 1938 был мусульманином: суннитского направления. Писал на арабице письма к президенту Турции, и многие давали отклик у власти страны. Но в стране его запрещали за это, как поэта. Его во время войны хотели увезти тайком через Кавказ в Турцию, но он отказался, говоря: «Буду защищать свою Родину, на войне у всех своя вера». Разница лишь в том, что у каждого батальона, полка, дивизии было по человеку из НКВД. На Карпатском направлении, в котором был Салават Рустемович, было много верующих: христиан, католиков и мусульман, лишь меньшинство были атеисты, но при этом веру свою никто не проповедовал.

- Как тебя зовут? – начал Абдулла Камал.

- Рустемович я, Салават

- Я слышал, что ты понравился моей дочери?

- Какой из них? – пытался подшутить Салават

- Шутник, я это ценю – сказал строго Абдула – Старшей дочери, Гольфире

- Ну и она тоже мне нравится. Спасибо

- Папа – вдруг сказала Гольфира – можно мы с Салаватом выйдем?

- Можно

Перед уходом мне Камал сказал:

- Ты смотри, не обижай её.

На улице было свежо. Холодно в своё время, потому что ноябрь. Дальше декабрь, новый год.

- Я увидела тебя ещё, когда ты из войны только что вернулся. Наш водитель Марат тебя подвозил.

- Помню, а я о тебе узнал только из уст моего брата: Юсуфа, что ты оказывается, мёд делаешь!

- Ах да, я и мёд – это вообще неотделимые вещи, но я учусь на врача в Уфе ещё.

- Пошли

- Куда?

- У меня есть один пациент

Салават пришёл домой с Гольфирой, Юсуф их встретил сидя за столом

- Юсуф, что ты делаешь?

- Пью. Тоскливо, грустно, одиноко

- Ты потопишь свою жизнь так! – Салават сказал, и вылил водку на древесный пол – Пошли, Гольфира.

Они отодвинули шторку спальни и увидели отца мёртвого. Взор Салавата сразу пал на Юсуфа.

- Ты что сделал?

- А ты что… привёл девушку, чтоб помогла отцу? – весело сказал Юсуф – Ничего так, хорошо устроился. Герой, все почести тебе…

- Перестань паясничать,

- А то что?

- Ты ведь знаешь, где я работал, я контру такую как ты душил, и буду душить

- В контрразведке значит – Гольфира, ты слышала, что он твой потенциальный парень в контрразведке протирал штаны.

- Я не верю – послышался холодный голос Гольфиры – Салават, это правда?

- Говори же – повторила Гольфира

- Предатель – сказала Гольфира на прощанье.

Салават стоял, как будто вкопанный. Как будто опять вернулся туда: в плен 1943 года, под Ростовом. «Говори, где русские танки, пехота, самолеты…» немецкий акцент у переводчика был таким сильным, что выдавало его. «Я не знаю, я работаю контрразведчиком, я ничего не знаю». Там был ещё белоказак. Но сейчас передо мной стоял не враг, а брат, и он выдал мою тайну, за которую мне тяжело по нынешнее время. «Я – КОНТРА». Эту тайну никакой кровью не смыть, как легко у японцев: достал, катану, харакири сделал и всё. Твои грехи прощены, перед новым миром ты предстаешь новым человеком.

Салават тут же погнался за Гольфирой.

- Гольфира, постой! – Салават выбежал из дома с наградной шинелью

Гольфира шла спокойно по деревне, и Салават успел. Всё объяснил, но успел только у неё дома. Дома никого не было. Абдулла Камал был в гостях у знакомого музыканта: у Ислама, Розалия была в школе, гуляла с Ильясом – её одноклассник.

- Гольфира, моя любимая, слушай! – сказал Салават, севши рядом с Гольфирой на диван – Я работал в контрразведке, но ситуация в том, что это было один год, с 1941 по 1942. Да, ты можешь меня не слушать, но я хочу тебе исповедоваться. Я был тогда в Москве, работал с НКВД, но мне было плохо. Я скорее хотел на войну вместо того, чтоб работать с чекистами, и мне было мерзко моих братьев пытать. Русские, украинцы, белорусы и татары должны жить в мире. Потом через год я попал на Закарпатье…

Не успел Салават договорить, как Гольфира поцеловала его.

- Зачем?

- Потому что я уже всё поняла.

Наутро, Салават проснулся не у себя дома, а дома у подруги Гольфиры.

- Что со мной? – спросил сразу Салават

- Плохой я, плохой – повторял Салават, одеваясь

- Куда ты? – внезапно спросила Гольфира проснувшись

- Никуда, просто одеваюсь. Пошли пить чай. – Сказал Салават

- Нет, я работать, я же тоже в школе работаю

- Ого, а кем?

- Учительницей по математике и физике, – сказала Гольфира – а ты кем?

- Учителем по истории, а мой брат… по немецкому языку, хотя откуда он знает? – Он же всего лишь три года на войне провёл. В Смоленске попал в плен, – позже сказал – к сожалению, потерял ногу.

- Ладно, я тоже работать пойду. Вместе? – спросил Салават

- Да, сейчас только оденусь.

Салават Рустемович наконец-то надел мирную робу. Всё мирное отдала Гольфира, из сундука своего папы – Абдуллы. Рубашка, брюки и свежие туфли, как будто новые. Мы шли по Речной улице и по Школьной. Клуб строился. Скоро будем танцевать, слушать музыку.

III

Однажды после работы Салават с Гольфирой немного запутались в домах, и вместо своего дома зашли в дом к трудовику к Газизу Валлиулину. Газиз оказался хозяйственным человеком. В 30-х был в Уфе учителем по русской литературе, потом конце войны переехал в деревню, потому что в городе сложно. Газиз был молчаливым и о том, где он был на войне, не говорил. Ясно дело у нас почти всех мужчин, которые могли держать оружие, забрали, и далеко не все вернулись. Но очевидцы, то есть те, кто преподавал в школе, говорил, что он коварный человек, в прошлом служивший в батальоне «Идель-Урал». Этот батальон сформировали немецко-нацисткие войска для того чтоб вербовать жителей Поволжья на свою сторону. На завтра, Салават с Гольфирой уже проснулись в телеге. Газиз уже выводил лошадей, чтоб нас повезти… Не знаю. Но одно было ясно, что решается жизнь Салавата и Гольфиры.«Поехали» - слышался голос Газиза. Салават с Гольфирой спрятались под сено, и пытались выбраться, но всё без толку. Выехали за пределы деревни, на какое-то кладбище.

- Подымайтесь! – сказал Газиз с дробовиком – Раскусили вы меня, конечно, ничего сказать «Молодцы». – Выволок нас на снег, и сказал – ну а теперь пора расплачиваться.

- За что? – сказал Салават равнодушно

- За страну

- Ответ: за какую?

- Ну, ты дурак – ответил Газиз и взял за волосы Гольфиру, и подвёл к могилам – кто их убил?

- Оставь девушку, она здесь не причём

- Не, это меня успакаивает, и я вспоминаю, как пытал баб, таких как она.

- Садист

- Именно так я садист, я, таких как вы, душил, и буду душить

- Салават, спаси

Ещё вчера перед школой Салават припрятал пистолет модификации Тульский Токарев в карман брюк, оставалось только веревку перерезать. У Салавата удалось на какое-то время перевести дух, отвлечь Газиза, и попросить булавку у Гольфиры (булавка для Гольфиры значило многое, это была память о её матери)

- Газиз, и многих ты так уже сгубил?

- Но ещё немногих, но – он заметил.

Я быстро вытащил ТТ и как нас учили в армии выстрелил ему в руку, а потом в голову.

Гольфира долго плакала, что она перенесла только что. Возможность быть застреленной из Маузера. Салават сразу залез на обоз и потащил за собой Гольфиру. Через час они были уже в деревне, сразу зашли к Юсуфу, узнали о Газизе, и сколько он убил вне школы. Оказывается, он убивал только партийных и своих коллег: учителей

- Да, вам конечно повезло…

- Я его убил

- Правильно, таким, как он место в аду.

********

Через несколько мгновений Салават был дома у Камала. Абдулла и Адиля – жена имама были дома. Они пришли в ужас, когда Гольфира вошла вся в крови, вся в синяках

- Гольфира, дочка…

- Не мне, а Салавату, а я отделалась испугом

- Но как же синяки?

- А это – обратила она внимание – ничего

- Мам подготовь воду, а папа бинты – поручила Гольфира своим родителям, – где бинты?

- Вот нашли

- Спасибо

Салават остался с Гольфирой. Гольфира вправляла ему вывих и латала шрамы.

- Не надо, я и так переживу – просил у неё раненый, весь изможденный Салават

- Надо, надо чтобы ты стал снова здоровым, а то в школу же ты не будешь ходить с таким лицом?

- Ты прелестная, Гольфира

- Спасибо надо говорить тебе, что не побоялся ради меня жизнь отдать!

- Вздор, на фронте часто такое делают – слабо говорил Салават

- Ещё чуть-чуть и надо поесть.

На кухне Салават весь измождённый ел лапшу и пил кефир

- Я вижу, какой ты храбрый.

- Не увиливай от ответа Абдулла – ответила Адиля – мы же видим, Салават сам за себя так и за других постоять сможешь. Салават, согласен ли ты жениться на Гольфире?

Салават приподнял голову на родителей, посмотрел на них некоторое время, но и без ответа обратился ко мне:

- Я, и, правда, храбрый?

- Да – тихонько ответила Гольфира, – ты ешь главное, – и гладила его за голову.

«Гольфира – девушка, словно из другой планеты. Она гладила давно контуженую голову, и не одни лекарства, не одно лечение не помогало, как эти золотые руки. Я многое видел: под Украинской ССР, Румынией, Венгрией и Польшей. Я видел много раненных, тяжелых, убитых. И я знал, что никакое лекарство не поможет, только любовь! До войны, и после, до встречи с Гольфирой Абдулловной я был пустым. У меня брат и папа, недавно умерла мама».

С добротой в сердце ваш Салават Рустемович.

В 1947 к нам в школу приняли русских учителей, так директором стал Федор Иванович – солидный человек в летах. Мы быстро поняли, что он хочет нашу школу изменить в лучшую сторону, чтоб не было никаких национальных предрассудков и ничего с этим связано. Екатерина Михайловна – учитель по музыке, музыкант и поэт со стажем, член Союза Писателей СССР и член КПСС. Салават с рук Марата взял ГАЗ ММ, и провёл экскурс как бы назвали сегодня гостям деревни.

«Деревня у нас маленькая, но нам есть куда двигаться. Именно на образование, культуру и творчество мы ставим все ресурсы, так мы сейчас строим клуб, где многие люди смогут показать свой талант и просто отдыхать после работ на полях».

- Впечатляет, а куда мы сейчас едем? – спросил Федор Иванович

- В Казань – сказал Салават за рулём.

- А деньги есть? – вдруг спросила Екатерина Михайловна

- Да, после войны здесь всё изменилось. Федор – спросил вдруг Салават, – а вы воевали?

- Нет, ученый я

- Интеллигенция, а я вот воевал под Румынией. Здесь почти вся деревня воевала, но не думайте, что я как-то предвзято отношусь к ученым. Нет, без них бы не было ни Ломоносова, не Лобачевского и Менделеева. Галиясгара Камала слышали? Очень хорошие пьесы у него, а Мусу Джалиля, жаль только что умер в плену, я там был, на этом самом месте…

- Союз писателей сейчас рассматривает дело о Джалиле – заявила Екатерина Михайловна – и находит, что он был герой, но дело о реабилитации его, и остальных Джалиловцев и идти не может

- Приехали, инструменты все грузите в прицеп, а я пока покурю

Куря Салават, разговаривал с Федором:

- В области чего ты ученым был? – туша папиросу об сапог он спрашивал

- В области ядерных испытаний – радостно ответил Федор

- Расскажи поподробнее о ядерной энергии, а то я физику в школе пропускал. Беккерель что-то там

- США изобрели ядерную бомбу. Испытали её в Хиросиме и Нагасаки, и мы изобретаем такую же, но нашу. Место проведений испытаний засекречено.

- Но я знаю, по радио передавали, то Америка, но просто хотелось бы знать, мы, что хотим реального столкновенья с НАТО?

Федор был ошарашен таким знанием Салавата. Он представлял, что деревенщина это тупенький люд, который только знает, что сеять и жать… и на худой конец, на гармошке играть. Но такого умного человека, он ещё никогда не встречал. «Он не заканчивал МГУ, не учился в спецшколах, но откуда»? Пока он думал, ответ прилетел сразу:

- Я знаю жизнь. И те, кто вчера были союзниками, сегодня могут быть врагами, завтра снова. Ни один договор о союзах, возьмем Тройственный договор и Антанту, первый ведь не принес никакого проку во время первой мировой. Италия вообще за свои интересы воевала, а позже вышла. Также в случае второй мировой, Япония преследовала чисто свои интересы: в Манчжурии, и в Сибири.

Екатерина Михайловна впрочем, как и Федор Иванов, не были знакомы с нашими традициями и нравами, её не понимали. Язык отличался, они говорили на русском, а жители на татарском. Ещё ни все привыкли писать кириллицей, и старые старожилы писали на латинице, или на арабице. И как же без Салавата в этом случае?

Некоторые же товары были написаны на русском, это ж как-никак город, столица ТАССР. Казань тогда ещё была передовым городом. Это тыл во время Великой Отечественной, и город который большую часть ресурсов отдавал фронту. Военную технику, боеприпасы и добровольцев. Но я назову не всех. Известный поэт-фронтовик, член Союза писателей; Адель Кутуй – известный довоенной повестью «Неотосланные письма»; Абдулла Алиш, который погиб в Моабите вместе с Джалилем – известен своими сказками и Фатих Карим.

- Ладно, пошёл, а то что-то Екатерина Михайловна долго покупает

- Я тоже – сказал Федор Иванович

- Стой – возразил Салават.

Видно было, что город развивался, и не каждому деревенщине, за которого Салавата сначала посчитал Федор, было бы удобно жить в городе. Но Салават долгое время жил в Москве, в Уфе и в Казани он был до войны.

Ясно было, что в Казани на один день не получится заехать. Русские гости попросили Салавата провести экскурс, но на этот раз по Казани.

- Ну, Казань я не знаю, так как бываю здесь не часто – сказал по ходу Салават, – но я вам покажу интересные места, как Передвижной театр, Казанский кремль, и часовня где был крещён Шаляпин.

- Передвижной театр – основан в 1933 году, как филиал Татарского академического театра. Находится возле Спасской башни – куда мы и сейчас поедем. – В 41-44 работал в Буинске, а с 44 года располагается на этом месте, кстати, тут и Кремль близко. Кремль, это Казанская крепость во времена взятия Казани Иваном Грозным, но ничего особенного тут нет, пойдем дальше. – Пройдем на улицу Баумана, там вы увидите Богоявленский собор – собор в котором был крещён Федор Иванович Шаляпин 2 февраля 1873 года. Федор Шаляпин был из семьи обычных крестьян. Он пел ещё Казани, потом переехал в Нижний Новгород (ныне Горький), там познакомился с Алексеем Максимовичем, и они до конца жизни оставались друзьями.

Один день в Казани, это хорошо, но надо езжать обратно, но вот и вечер. Переночуем один день. На улице Баумана было полно гостиниц, там и заселились. Салават сразу набрал домашний Гольфиры и сказал:

- «Приедем завтра, в 12 часов по полудню»

На завтрашний день, они уже ехали из Казани в деревню. Путь долгий, дорога давалась тяжело, поэтому решились утром до 9 Салават, а дальше до 12 Федор. Кузов был наполнен инструментами и некоторой аппаратурой. Каждые 30 км, проверяли состояние груза. Нельзя было, чтоб какой-то инструмент был поврежден, сломан и разбит. Пианино, гитары, домбры, картины, сборники стихов и книги. Литература и музыка это то, важное, что нашей деревне было нужно, откатывалась назад эпоха, где гордились только своими физическими умениями. Наступала эпоха живого исскуства и творчества. Поэты, писатели, художники и философы.

********

1947 год

В деревне было всё хорошо, ещё возвращались солдаты с Японской войны. Мир рушился по швам. Известие, что год назад в Фултоне была произнесена антисоветская речь Уинстоном Черчиллем, которая положила начало Холодной войне. Эта новость в деревне была принята настороженно. Два года назад закончилась война, которая унесла миллионы жизней. Начиналась новая война, и новая жизнь. Следующая война будет на Корейском полуострове. Там уже давно шли волнения, но вопрос, кто будет спонсором, стоял открыто!

В деревне всё шло своим чередом, Салават женился на Гольфире, и совсем скоро у них должен родиться ребенок. Наконец-то сбылась мечта Салавата попасть в КПСС, теперь рамка с членами КПСС висит в актовом зале школы. За Салаватом это сделали Гольфира, Юсуф, Малика и Марат.

Малика была принята в том же году в школу, как учитель рисования и работником культпросвета в клубе. Юсуфу сразу приглянулась тонкая натура Малики Фаридовны, она была девушкой с утонченной фигурой, немножко тупенькой и смуглявой брюнеткой.

Юсуф возвращался домой после школьного совещания. В пригожей было темно, он зажёг свечки, и увидел меня

- Добрый вечер – Салават сказал в приветствие. Он сидел за столом, пил чай – садись, рассказывай!

Юсуф, молча, снял пальто и шляпу и сел за стол.

- Что рассказывать? – набивая пальцами мотив песни «Чёрные глаза» ответил Юсуф

- Ты светишься от любви, брат, а это брат хорошо

- Смотри, то я в райцентре купил – сказал Юсуф, красуясь новыми вещами – к счастью Марат меня свозил.Новые туфли, пиджак, рубашка, пальтишко и… шляпу.

- Завидую я тебе. Нашёл любовь, купил новые вещи.

- Стоп. У тебя же вроде бы тоже есть жена?

- Гольфира есть, и она у меня самая-самая, но я-то пришёл с войны, и как снег на голову свалился на их дом. Не причёсанный, не надетый… как ты, к примеру, а в обычной гимнастерке, шароварах и солдатской шинели.

- Да – вспомнил Юсуф, ты был в разваливающихся кирзовых сапогах…

Внезапно в дом постучалась Гольфира

- Открыто! – крикнул Юсуф

Белое лицо из-под шапки выглянуло.

- Гольфира, здравствуй – поздоровался Салават с Гольфирой, подойдя к ней, помог снять шубу

- О-о-о прям, снежная королева – промолвил Юсуф

- Да хватит, лучше налейте мне кипяток, отогрею руки, а то на улице холод – сказала Гольфира.

- Осталось позвать Малику для большей картины – пошутил Салават, – да Юсуф?

- Умеешь подколоть – заметил Юсуф

- Юмор и любовь к истории у меня не отнять.

IV

Малика Фаридовна – чистокровная татарка. За время нахождения здесь: в Бакалинском районе в деревне Куштиряк, она приняла все устои. Она жила по улице Хасанова, и это была самая близкая улица по отношению к школе, мост через речку и готово.

Клуб – место проведения праздников, самодеятельных концертов и спектаклей. Место, где можно было отдохнуть вечером от работ.

- Привет, Малика – при входе в клуб сказал Юсуф

Малика была в синем платье и с блондинистыми волосами, и обнаженными ногами. Поскольку она всегда снимала туфли при входе в клуб. Она была на сцене, и готовила клуб к очередному празднику: первому мая. Сегодня только апрель, какой Первомай?

- Привет, Юсуф – заметила Малика присутствие его в дверях – и присела на сцену. – Устала я, готовить, чистить инструменты, настраивать их. Домой хочется, а нет директор – Федор Иванович злой, говорит «Не сделаешь всё до конца, поставлю тебя на вид», а мне то что?

- Я разберусь Малика, – сказал Юсуф, надевая шляпу – обещаю, что он тебе даст выходной.

- Хотелось бы – тяжело сказала Малика.

Погода была хорошая, где-то валялся снег, а так было тепло.От клуба до школы близко. Сегодня у Юсуфа был выходной, но Салават, как член КПСС ТАССР – работал, вырезая самолетики из бумаги.

- Бред – оттирая руки от клея, сказал Салават – зачем я это делаю, есть же трудовик Гадель.

- Привет Салават – сказал Юсуф, входя в кабинет истории – скажи, а где сейчас директор, переговорить с ним насчёт клуба надо, а то там Малика трудится весь день.

- Мне бы кто помог? – неутешительно ответил Салават, – А директора сегодня нет, он в райцентр поехал, закупаться к празднику.

- Как мне быть – присел Юсуф в досаде за первую попавшуюся парту.

- А я заметил, ты любишь Малику.

- Конечно, карие глаза, редкие блондинистые волосы, когда она к нам приехала, я подумал про неё: «Неприступная крепость, такая красивая», а сейчас увидел в клубе, она трудится. Из лица пот струится рекой, и я хотел помочь ей! – позже сказал Юсуф – Ладно, пока…Кстати, Гольфире, что сообщать?

- Сообщи Гольфире, что я до вечера. – Ответил Салават, тоже по нему видно было, что он устал – пусть ужин приготовит.

Юсуф обратно зашёл в клуб. С порога его встретила Малика:

- Ну что? – сказала Малика – Договорился?

- Директора не было – ответил Юсуф – уехал в райцентр, но я тебе готов помочь. Что у тебя там?

- Да нет, я совсем справилась, спасибо – сказала Малика, собираясь. – Пойду я.

- Можно тебя проводить? – спросил Юсуф

- Тут идти то немного, но почему бы и нет?

Юсуф весь сиял от радости, ведь впервые ему не отказала девушка, он ещё помнил свои неудачи у других, таких как Зульфия, которая бросила его сразу же после его демобилизации, потому что он был без ноги и хромым, также ходил с самодельными сосновыми палками.

В школе давно привыкли, что Юсуф иногда может опоздать: упасть по дороге или вообще не придти. Надо понимать, что сосна – самое мягкое дерево, Юсуф не знал этого. Вообще Юсуф в таких науках, как экология, анатомия, математика не разбирался, и не знал. Его брат же во всём этом разбирался, потому что не сбегал с уроков, не играл в футбол. Тем временем Юсуф играл в футбол, но если вы подумали, что Юсуф – тупой, то вы неправильно думаете. Он не разбирался в точных науках, но был гуманитарием.

- Гольфира, здравствуй! – входил Юсуф в дом Камала – Тут такое дело, Салават будет до вечера: До 6. – Сел за стол напротив девушки – работой завален, которую по идее должен выполнять не он, но так как он в КПСС ТАССР, он должен.

- Понятно – вышивала Гольфира тем временем Салавату носки.

- Но я пришёл тебя уведомить, а сам пошёл – сказал Юсуф, допив чай.

Сам он шёл с цветами, который кое-как нарвал у луга к Малике. Любовь вскружила голову Юсуфу. Он смеялся с ней и думал о будущем. Как сложится будущее этих двух? Никто не знал, но уже Юсуф намечал контуры, что будет свадьба. Они будут жить в деревне. Заведут скотину: двух коров, сто куриц, пять баранов, и купят мотоцикл «Иж» и автомобиль Победа. «Мечты, мечты, а были б средства» – думал Юсуф, разговаривая с Маликой, ведь у Юсуфа было только 100 рублей, да и то из заработанных денег из школы, также он в колхоз устраивался, но всё эти деньги, что он заработал он пропил и потратил на одежду. Зато сейчас, давно избавившись от этой привычки, он работает и работает. Устроился в клуб ремонтником, он этим ремеслом давно владел, даже до войны работал слесарем в Муслюмово. Добровольцем на БАМ, и на колхозе: на комбайне.

Встретила его Малика при свечах. Откуда у неё были средства? Она экономила с дней её переезда из Казани, в Казани она работала учителем русского и литературы, и параллельно заведовала в ВЛКСМ ТАССР.

- Как богато у тебя! – удивился Юсуф, вручив цветы, снимая пальто и шляпу – Так богато…

Одета была Малика в красное платье в белый горошек.

- Ой, ну хватит обо мне – смущаясь, потребовала Малика, приглашая гостя за стол.

- Ладно, давай обо мне! – сказал Юсуф, смотря на шампанское – Я здешний, сын крестьянина. Как ты знаешь, наверное, нас двое…

- Да, да. Салават тоже милый.

- Но он женат – сказал Юсуф.

- Да, я знаю – Малика погладила руки Юсуфа – Юсуф, ты такой элегантный, одеваешься в одежду: вот у тебя пальто и шляпа, видно, что новая, неужели ты зарабатываешь такие деньги, преподавая детишкам немецкий.

Подумав, Юсуф растягнул первую пуговицу своей рубашки и сказал:

- Я же до войны работал в колхозе. Строил БАМ, ездил в Муслюмово на подработки: слесарем. Ты не подумай раз я из крестьян, то всегда бедный.

Внезапно позвонил телефон. Звук в телефоне был очень похож на голос Салавата, но почему он звонит неясно. До конца нам стало ясно лишь с последним словом «Умер». Юсуф и Малика оделись и выдвинулись к кладбищу. Там на месте лежал ещё незасыпанный открытый гроб. В гробу Юсуф узнал отца Гольфиры, возе стояли Гольфира и Салават. Гольфира плакала, говоря бесконечно «За что»? Бедная Гольфира не отходила от гроба, даже когда его закрыли и засыпали землей. Земля была уже майская, и теплая. Лишь, когда все разошлись на третьем часу, вечером устроили поминки.

Поминки в татарских деревнях проходили с минимальным количеством спиртного, или вовсе могло не быть его. Как последняя старшая дочь из семьи. Розалия сидела с ней рядом, по левое плечо сидел Салават за ним Юсуф, Малика, а по правое сидели все гости, кого также позвали: Гульшат и её сын Тимер.

- Помянем моего отца – начала Гольфира – хороший, приятный был человек. Никому ничего плохого не скажет, если нужна помощь, он поможет, а сейчас… – Гольфира немножко всплакнула, её успокаивал Салават и подхватил эстафету.

- Он живее всех живых, и если мы будем помнить о нем: о его поступках, о том как он к нам относился, о том как он нас учил, это будет не зря.

- Я б хотела тоже чего сказать – выскочила из-за стола Гульшат…

Гульшат Рамилевна была женщиной, которая давно потеряла своего мужа. Стойкая и мужественная. Она воспитывала Тимера, как хорошего человека, ведь один Тимер остался, больше у Гульшат детей не было. Старший брат - Амир ушёл в 1943 за папой, так и не вернулся. Похоронка на него пришла в 1944, когда была битва под Познанью.

…– Твой отец Камал заменил Тимеру отца. И я помню, как он в 1944 году из запасов привёз мясо, чтоб мы не умирали. Мы тогда с Тимером получили похоронку на Амира и с этим настали… у отдельных людей голодные времена, и ваш отец привёз нам баранье мясо. Спасибо вам – Гульшат упала на колени к носкам Гольфиры.

Салават вместе с Юсуфом, вместе с Тимером, вместе с Маликой поднимали её, но было тяжело. Лишь когда Гульшат проплакалась, встала и пошла к выходу. Что творилось у Гульшат в голове, никто тогда не знал, но вечером, когда смеркалось, Салават побежал к Юсуфу и сказал:

- Гульшат повесилась.

Юсуф сначала не поверил, но это точно. Малика ещё долго успокаивала Юсуфа, упав в ноги, говоря «Это не ты её сгубил». Салават присел за их стол и попросил покушать. Малика сразу положила на стол лапшу. А Юсуф всё говорил про себя от горя «Я её, я её сгубил. Что ж я за человек такой».

- Ладно, хватит! – сказал Салават громко, кушая суп – Надо подумать, куда Тимера девать, а то ведь увезут в приемник, в Муслюмово.

- Я усыновлю его! – ответила Малика

- Юсуф согласиться? – спрашивал он Малику, смотря на Юсуфа.

- Да идите вы к черту! – Начал Юсуф, – если такое дело, то я готов

- Ладно – поел, вставая, пошел Салават – Гольфиру ещё надо успокаивать. Ужас.

V

Так и шла жизнь деревни, то некоторое время в стагнации, то снова в прогрессе.

Уже война отходила в лета, но живы, оставались её участники. Марату ещё в 1943 пришла похоронка на Рената, он не рассказывал тогда никому, потому что у всех горе было, не только у него. У каждого в семье было своё. Тогда каждый человек считал нужным пожертвовать чем-то горюющему человеку. Всю войну из Бакалинского районного комитета каждый день изымались и везлись зерно на фронт.

Но война закончилась, и уже к 1947-ому году количество урожая было, как довоенное.

Салават женился на Гольфире, Юсуф встречался с Маликой, всё было хорошо.

Было первое мая, и парад начинался уже, все нарядные: в пиджаках. Члены КПСС ТАССР из Казани поздравили наших селян. Вечером был клуб, был праздник. Была советская эстрада из новых колонок, было обращения членов ТАССР деревенского созыва. Была и речь про «врагов СССР», как [1]Джалиловцы. «Джалиловцы были и остаются героями ТАССР, пусть для Москвы они враги, но для нас они герои. Моабитская тетрадь, это героическая страница нашей истории» - провозгласил со сцены Салават, член ТАССР. После было – девятое мая. Праздник Победы, день, когда в 45-ом году на Рейхстаг – здание германских заседаний, потом многие поехали в Нюрнберг, чтоб добить их, в главном городе, где был Пивной Путч, откуда начался германский нацизм.

********

После праздников, первого и девятого мая. В клубе Юсуф с Маликой сидели на сцене и разговаривали:

- Ты счастлива? – спросил Юсуф Малику

- Да – странно ответила Малика – у тебя какие-то странные вопросы, Юсуф

- Я счастлива, очень. Вот смотри, твоя жизнь счастливая? – спросила Малика

- Ну да, может быть…

Не успел договорить Юсуф, Малика сказала:

- Если у тебя « может быть» то у меня «не может быть»!

Салават, как член КПСС ТАССР пришёл посмотреть на работу

- Ну что вы тут работаете дармоеды? – в шутку сказал Салават

- Слышь – спустился Юсуф со сцены – кого ты тут дармоедами назвал, думаешь, что ты член КПСС, и тебе можно?

- Стоп, эта была шутка!

- Шутка, так, где тут почва для шуток

- Вы никогда не умели шутить! – сказала со сцены Малика

- Правда, ведь – ответил Юсуф, смотря на Малику.

Дома у Гольфиры пахло мантами, и свежо испеченными треугольниками. Салават ещё в пригожей почуял, что что-то готовится она сказать, похоже, хорошие новости. Салават узнал, как дела Гольфиры. Услышал «хорошо» сам обрадовался. Начал кушать, и к нему Гольфира подошла с таким заявлением:

- Салават, слушай. Мы уже много лет вместе, мы уже два года, как вместе…

- О чем ты говоришь, Гольфира?

- Когда в ночь встречи, когда ты провожал Розалию домой, ты мне ещё тогда приглянулся. И я хочу сказать тебе, что у нас скоро родится ребенок.

- Ребенок? – с недоумением спросил Салават

- Да, ребенок – ответила Гольфира, – а что, эта плохая новость?

- Не сказал бы, что плохая, но неожиданная…

- Так что ты рад?

- Конечно, и сколько месяцев?

- Не считала?

- Ну, как так можно, но ладно… примем на дому

Роды принимали на дому, с помощью повитух. Если живот беременной матери был острый и выпирался вперед, то мальчик, а если широкий, округлый то девочка. В деревне не было повитух, а были обученные сестринскому делу девушки. Салават понимал как член КПСС, и человек, как не хватает в деревне акушерок, повитух, фельдшеров. Но сверху: Из Москвы, а потом из столицы ТАССР: Казани ничего не предпринимали, или мало для земли и деревень. Колхоз цвёл, а дома строились из кошелька самих местных жителей.

Салавату Рустемоавичу приходилось многое делать ни только ради жены, а и ради колхоза: перестраивать на новые рельсы, встречаться с рабочими, ездить в Москву, чтобы добывать эту технику. Иногда удавалось, иногда же нет. Вот этот фрагмент Салават запомнил надолго.

«Мы ехали с Ренатом в Москву один-два дня, никуда не заезжая, нигде не останавливаясь, а в Москве нам выдали, что техники для вашей деревни, вашего региона нет. Сидел какой-то министр ЦК КПСС по сельскому хозяйству, но видно было, что он не дня не впахивал по три нормы зерна в день: жирный такой, сто килограмм, простите, не измерял. Туфли, пиджак советские, но рожа не советская, не рабочая, а партийная и замшелая. Я ему говорю «Где техника», а он «Езжайте в Горький, там поспрашивайте». Как будто у нас времени много.«А может сразу в Кремль – Салават указал на портрет Сталина», а он «Как вы можете, Сталину до вас дел нет, до этих тракторов». Я тогда закипел, и потребовал его выйти, проехать в Кремль. Он согласился. Приехали мы в Кремль. Попросили товарища Иосифа Джугашвили. Представились. Я – Салават Рустемович, член ЦК КПСС ТАССР по сельхоз работам. Нас пропустили.

- Что, куда? – спросил Ренат – А и этот?

- К Сталину, в Кремль. – Сказал Салават – Будем этого Хаева проучивать врать

- А что товарищ Хаев опять врал?

- Вижу – обратился Салават к Семену, – что от твоего вранья уже пострадали люди и жаждут мести!

Ренат завёл машину. И они поехали.

- Первая встреча с товарищем Хаевым у меня была до войны, когда я твою должность Салават занимал, так он меня послал, представляешь! Как мне тогда было обидно, аж ему врезать по морде хотелось, но боялся связей, что меня, в конце концов, заберут на Лубянку.

- Вот как, ты в курсе Хаев, что ещё до войны тебе бы могло влететь

- Никак нет.

- Ты не на параде, чтоб передо мной, ты лучше перед Сталиным слова находи, чтоб тебя не выперли!

- Здравствуйте – сказал на приветствие, Сталин

-Здравствуйте, товарищ Сталин – ответил Хаев Семен, я член ЦК КПСС СССР по сельскому хозяйству, я присяду, а то жарко у вас?

- Я не приказал – ответил Сталин – так что за вопрос, излагайте?

- Я, Рустемович Салават Гариев, член сельхоз работ по ТАССР, мы просим у товарища Хаева Семена Александровича машины серии ГАЗ, грузовики, а он мне, который итак два дня ехал к вам, сказал «Нет» и послал в Горький…

Иосиф Виссарионович всё сразу понял и извинился:

- Простите товарищ Гариев, ЦК КПСС ТАССР – очень хорошие люди, зачем их обижать, я обещаю вам сегодня выслать сто автомашин ГАЗ. А Хаев – Обратил Сталин внимание на Хаева – и пойдет работать в Смоленск на зерновом хранилище.

Мы уезжали победителями в нашу родную деревню, однако Сталин соврал, вместо Смоленска Семёна Хаева увезли на Лубянку, потом к стенке. Расстрел.

VI

В Куштеряково всё налаживалось, к нам стали приезжать фельдшера и акушеры из города. Салават стал ещё папой. Ребенка решили назвать Тимер. Вес при рождении – один килограмм, рост – четыре метра. Юсуф подарил младенцу погремушку из дерева, Салават отшутился – чего тебе в детстве не хватало! Малика принесла купленные на рынке пелёнки. А Салават подарил сказку «Шурале».

- Если бы папа наш увидел – начал Юсуф – он бы тебя похвалил

Салават стукнул его по голове. Юсуф продолжая:

- Ну а что муж, папа, учитель по истории, член КПСС, выбил для колхоза нашего автомашины ГАЗ, молодец. За, Салавата. Ура!!!

- Салават конечно хороший человек, но вина того из-за кого мы сейчас собрались, сидит на маминых руках… Гольфира позволь взять Тимера. Спасибо. Вот кто родился на этот послевоенный свет, который не увидит войну, которую видели мы. Будущее начинается с них: с этих маленьких крошечных людей.

- С Маликой я в совершенстве согласен! – сказал Салават, шепча Малике, что лучше Тимеру у мамы – За будущее, за мир, и за то, чтобы Тимер и такие же малыши, как он не видели войн, спонтанных разлук и революций. Потому что мы через это прошли, И Ильяс, и Малика слышали обращения Левитана, в которых говорилась о страшных травмах нашему народу. Страшнее, мы думали, быть не может, но вот недавно началась война в Корее, мы не знаем, к чему эта война приведет мир, но не пуха нашим солдатам.

Да, тогда началась война на Корейском полуострове,и как девять лет назад Юрий Левитан 22 июня объявлял начало Великой Отечественной войны, которая унесла жизни свыше семи миллионов человек, и свыше миллиона сел, городов, деревень по всей Европе были сожжены или пропали с карт Земли. Такая история произошла с белоруской деревнею Хатынь. И вообще УССР и БССР очень сильно пострадали.

*******

Салават, стоял, варил кашу для Тимера и Розалии. Тимер иРозалия с первых дней поладили и были лучшими друзьями, за все свои ошибки они отвечали тоже вместе. Гольфира тем временем взбивала подушки в спальне, как вдруг Салават посотрел на улицу, была зима.

- Гольфира! – сказалгромко Салават – Зима, ты знала?

Гольфира подошла к окну и обомлела, ответив:

- В школе же надо что-то проводить по этому поводу

- Точно – Салават ответил, надевая шубу

- Будьте хорошими – Гольфира поцеловала за лобик ещё однолетнего сына Тимера, а Розалие сказала, что никому не открывала. – Ты за старшую!

Все учителя собрались на дворе школы.

- Вы представляете – говорит Юсуф, – сегодня новый год

- Разумеется, как холодно – сказала в полушубке Малика

- Так, надо устроить представление детям

- За какие сроки мы это сделаем – спросила Екатерина Михайловна

- У нас сейчас 28 декабря…

- В этот день свою смерть встретил Сергей Александрович – вставил Аким: учитель по литературе

- Мы ценим ваше знание в области поэтов Серебряного века Аким Галиев, но сейчас не до них!

- А может в актовый зал? – Предложил Салават, – а то тут холодно!

- Великолепная мысль, Салават Рустемович.

Замершие учителя, члены КПСС, и директор направились в школу. Кое-как сняли обувь, согрелись и пошли в актовый зал, по соседству с которым находилась Ленинская комната.

- Так! – начал говорить директор, – У кого какие будут предложения

- Может, отдохнем, Новый год же как-никак – предложил Аким

- По-человечески, надо, концерт может, но костюмов нема – сказал Юсуф про себя

- Костюмов. – подумал Федор – Кто у нас умеет вязать?

Встала Гольфира:

- Я умею, но немного

- Хорошо, а кто ещё?

- Екатерина Михайловна может, – сказал Салават – Да, ведь

- Какой вы осмотрительный, Салават Рустемович.

*******

- Малика! – пришел Юсуф с улицы – Ты шить умеешь?

- Нет, а что произошло?

- Тут директор решил устроить спектакль на Новый год! – ответил Юсуф – Никогда не проводили, а вот тут раз… проводим.

- В Казани, и в больших городах часто проводят, а в деревне ещё никогда не было? – спросила Малика

- Представь, уже с войны

- Так надо провести – легко сказала Малика

- Сказать легко, сделать сложно! – шмыгая, заявил Юсуф у печи, закидывая заготовленные дрова, – а сценарий, а костюмы где возьмешь?

- Не знаю – ответила Малика, – что-то придумаем!

- Сценарий напиши, костюмы сшей, что-нибудь придумаем – ответил строго Юсуф

- Не ори на меня!

- Ладно. Три дня до праздника, а мы не подготовлены. Не приказ от райкома КПСС не поступил, а он решил!

- Придумаем.

- Салават, не мешай шить, сценарий сам напишешь

- Как, я ничего придумать не могу, а может к Малике обратится за помощью

- Да, легко ей, наверное. Её Юсуф вряд ли напряг

- А, точно – Юсуф ещё тот паникёр.

VII

Всё-таки Новый год провели.

В тесном актовом зале, возле Ленинской комнаты:октябрята, пионеры плясали у почти, что голой ёлки. Салават в костюме Деда Мороза, и Малика в костюме Снегурочки. Конечно, на вид никто не смотрит, никто же не знает какой Дед Мороз по этносу! Дома после Нового года, у Юсуфа и Малики разразился скандал, что якобы та подкатывала к Салавату и делала двусмысленные жесты. Салават потом пришел, и успокоил Юсуфа:

- Брат, да ничего у нас не было, и быть не может

- А вот доказательств нет. Малика уже давно повинна мной.

Малика тем временем лежала на тохте и плакала всё сильно и сильно, пока Юсуф не наорал на неё.

- А зря это ты, брат! – сказал Салават, видевший это всё – Я ведь, и ударить могу

Юсуф будучи в нетрезвом состоянии ответил:

- А давай, ты жена – обращаясь, он к Малике – будешь смотреть, как глушат мужа, как скумбрию при улове и – обращаясь к Салавату – ударь меня за всё хорошее, и за то что я дезертировал с фронта, и за то что я много раз был в плену. – И громко – у нас у Партии, кто был там, не возвращаются иными. Ты же у нас уставы партии и правительства чтишь, нежели семейного устава. Отец бы увидел…

- За отца не говори – сказал Салават в жутком состоянии – проспись сначала, потом поговорим… и хоть раз я услышу, что ты жену колотишь. Тебе влетит!

Малика Фаридовна была беременна, но это не знал никто. Она думала, что обрадует Юсуфа этой вестью после Нового года, но не задалось. Муж пришёл в ярости и начал бить жену. «Тебе влетит» - этот диалог с младшим братом у Юсуфа ни оставлял пробоин в мозгу, чтобы чем-то их залить. И ясно было одно, что Юсуф тупеет, и не соображает, что сам делает. А Тимер, давно уже перебрался жить к Салавату в семью. Эта семья его приняла, не как приемного, а как своего… родного.

Весть облетела всю деревню сразу! «Малика была беременна, но после частых побоев со стороны Юсуфа она сбросила плод» Тогда Салават треснул по столу со словами «Убью» и как не в себе понесся в дом Юсуфа с топором. Какими аргументами только не ограждала Гольфира от братоубийства… Ничего. Салават был взбешен до предела, и этим пределом стала весть о выкидыше. Теперь Малика не могла иметь детей. Теперь Салават официально – братоубийца, и его судят товарищеским судом и присуждают высшую меру наказания – расстрел, но так как у Салавата два сына Тимер и Тимер, заменили на два года в ГУЛАГе. Как Гольфира умоляла, объяснялась перед главкомом КПСС, всё равно.

Его сослали на север, в «Воркутлаг». Да года без известий из центра провёл в одиночестве. Хотя нет. Были в лагере люди: Борис Ефимович, его посадили за предательство. Никогда в партии не был, он был жалким пропойцей, который работал раз через раз. «Спирт – сейчас в лагере» - объяснял Борис итак измученному работами Салавату, что это вещь, «…последние гроши бы за них отдал, чтобы залатать эту боль».

Салават долгое время не поддавался, был трезвенником по жизни, но раз кто-то из нас безгрешен, и кто-то из нас не попадет в ад. Плевать. Мы все живем один раз, но никто ведь не ожидал, что Салават, будучи честным фронтовиком, будет здесь на севере. Дрова рубить, да мерзнуть 24/7. Нет. Мы такого конца не желаем, ведь видя Салавата в начале: солнечного, не помышлявшего не о чем плохом, будет в конце таким безнадегой. Он не оступился, хотя мог сдаться. В лагерях тебя ломают трудом.

Борис Ефимович погиб от несчастного случая, не проведя там и пяти месяцев. Вы можете подумать – слабак, а нет Салават ему завидовал и называл счастливым человеком. «…Делал, что нравится, плевал на все законы. Не ходил с вверх поднятой головой, не был лицемером».

Прошло два года…

Салавата Рустемовича отпустили. Но уже не тот человек с лучиком в глазах, а исхудавший, бледный, никому не нужный, из школы его выгнали. Но он всё равно смотрел трезво на вещи. А Малику позже нашли в реке, с прострелянной головой. Из головы шла темно-красная вода, и жидкость. Её похоронили в овраге, возле реки. Без почестей, без каких-то громких слов, ведь самоубийц не хоронят. Только Салават приходил ночью в овраг, рвал цветы и уходил. Он был убит вестью, и часто рыдал. И как Юсуф говорил «Это я её убил, своей невнимательностью». Когда приходила Гольфира со школы, приносила детям хлеб и сгущенное молоко, а Салавату… ничего. Он лежал, и тихо умирал.

1953 год.

Умер Сталин. Человек, который был силен и жесток. Салават начал пить. Гольфира нашла себе нового мужа, иногда заходила же проведать своего старого. Её увства охладели к нему. Когда-то осеним вечером 1945 года, она видела загорелого боевым опытом героя войны, а сейчас перед ней сидел безнадежный человек, совершивший братоубийство, и сидевший в ГУЛАГе. Она ещё причесывала волосы ему, как это было ещё тогда, когда убили Газиза. Боца батальона «Идель-Урал».

- Где же этот огонек Салават? – спрашивала Гольфира

А Салават то обращал на неё внимание, то не обращал, лишьотрывки были слышны:

- Зачем тебе я? Меня погнали, я гонимый, меня оклеветали, хоть я делал правильно… Или думаешь, что правильно жену бить… Я ж тебя никогда-никогда не бил, пальцем не притрагивался. А он тварь такая притрагивался. Я ж хотел как лучше, сохранить семью, а получилось… как всегда, получается я зря жил?

- Салават, милый мой, хороший – Гольфира выдавила сквозь слезы – нет, жизнь твоя прожита не зря, ты то счастливое пятно, которое было у меня в жизни, муж мой на меня внимание не обращает, он же председатель. Только должности, а ты живи, не для должностей, ни для чего не живи, а для себя любимый. Ты же был один, который взял должность, чтобы людям помогать, а ни чтоб набивать свою карманы. Ты честный, искренний, горячо любимый, мой

Салават улыбнулся

- И ты, любимая моя. Всё как-то непонятно получилось в жизни, может дашь ещё один шанс?

- А чтобы такому человеку не дать один шанс.

Гольфира развелась с Галимом, и начала снова жить у Салавата с детьми.

Дети подрастут, а мы останемся жить в вечности, Салават…

[1] Джалиловцы – движение, созданное в 1943 году в немецких концлагерях.