Паразит

Алёна полетела вниз с крыши совершенно беззвучно. Нет, она не прыгнула, её столкнули, силуэт женщины (Сергей был уверен, что это женщина – уж слишком хрупкими и изящными были очертания её фигуры, которые можно было различить с земли) вырисовывался у самой кромки.

«Почему она не кричит», - успела пронестись в голове Сергея мысль за пару мгновений до того, как Алёна ударилась о землю, отскочила на небольшую высоту и снова упала. Звук больше всего напомнил шум падения мешка, набитого зерном. Девушка даже не пошевелилась, изо рта и носа обильно потекла кровь, её взгляд в последний раз попытался выразить какое-то чувство, ускользающую мысль, и угас. Глаза неподвижно застыли, и о том, что всего несколько секунд назад это был живой человек напоминал только дрожащий мизинец на правой руке. Но и его дрожание затухало.

Сергей был единственным свидетелем произошедшего, он прятался в домике на детской площадке, ждал, когда Алёна выйдет на утреннюю пробежку и тут такое. Он снова посмотрел на крышу и обнаружил, что убийца не торопилась уходить. Но смотрела она не на труп, смотрела она в сторону детской площадки, в сторону того самого домика, сложенного из бревен, в котором каждое утро на протяжении последнего месяца прятался Сергей. Она смотрела на него!

«Не может этого быть», - подумал Сергей. Его никто никогда не замечал, он всегда был осторожен до крайности, даже педантичен, если так можно выразиться применительно к его необычному хобби. Но внутреннее чувство тревоги, звериное чутье, доставшееся нам от древних предков, подсказывало – убийца смотрела в его сторону, она изучала его повадки, пыталась залезть к нему в голову и понять, каков будет его следующий шаг.

Сергей забился в угол домика, нелепо усевшись на крохотную лавочку, прибитую к стене и предназначенную для детей лет пяти-семи. Со стороны это могло напомнить иллюстрацию к книге Свифта о путешествии Гулливера в Лилипутию и вызвать улыбку у стороннего наблюдателя. Но Сергею было не до шуток. Он был напуган, старался держаться максимально далеко от круглого окошка, над которым была изображена физиономия зайца из «Ну, погоди!». Взгляд женщины, которая – он был уверен в этом – всё ещё стояла на краю крыши, словно бы пронизывал бревенчатые стены домика и внимательно изучал Сергея. Теперь она точно знает, как он выглядит, ещё немного, и узнает, как его зовут и где он живёт.

Паника охватила Сергея, он встал на четвереньки и пополз прочь из домика. Краем глаза в последний раз взглянул на крышу – нет, там уже никого не было. А вот одно из окон над местом падения Алёны открылось, раздались причитания, кто-то кого-то окликнул, дом начал оживать. Всё это Сергей уже не видел, а только слышал, сломя голову несясь прочь со двора.

«Как же так вышло, - думал он, - я всегда был осторожен, никому не попадался на глаза».

Судя по новости, которую он прочитал следующим вечером в местной газете сидя у себя дома за кухонным столом, не попался и в этот раз. По предварительной информации 19-летняя Алёна Синицина (имя девушки изменили, но Сергей знал, о ком идёт речь, поэтому мысленно менял вымышленное имя на настоящее) совершила самоубийство из-за неразделённой любви. С одной стороны, это был повод выдохнуть и отбросить параноидальные мысли, которые не давали ему покоя со вчерашнего утра. С другой стороны, было невыносимо грустно – Алёна не первая девушка, за которой он следил. Коллекция фотографий в самых неожиданных местах, оброненных ею вещей, даже пакетик с аккуратно обрезанными волосами девушки – всё это ещё лежало в заветном ящике Сергея рядом с коллекциями, посвященными другим девушкам, и его дневником. После случившегося ото всех этих вещей нужно было как можно скорее избавиться. Но он не мог. Впервые ему не удалось завершить начатое. Из-за этого Сергей не находил себе места, метался по дому.

Ко всему прочему чувство тревоги, охватившее его на детской площадке, не улетучивалось, скорее даже нарастало. И это была ни мнительность, ни пустые страхи, ни следствие эмоционального потрясения. Сергей сам был охотником и прекрасно знал, что чувствует жертва, когда замечает признаки преследования. Несмотря на трогательные истории о тонкой женской интуиции, его жертвы никогда не догадывались о том, что он безвреден. Заметив следы преследования, они пугались. Сторонились тёмных закоулков, гуляли только в компании, хотя раньше так не делали. Они даже заводили парней, которые им не нравились, после чего интерес Сергея к девушкам ослабевал, и он от них отставал.

Поражало другое: девушки очень быстро догадывались, что их кто-то преследует. Чувство, сохранившееся у нас со времён, когда из любого куста могло выскочить саблезубое чудовище и перегрызть нам горло, работало безотказно, сигнализируя о малейших признаках угрозы. Многие годы будучи в роли охотника, Сергей знал - этим чувством ни в коем случае нельзя пренебрегать. Нет, это выше рассудка, это точнее самых надежных приборов, его ни с чем не спутаешь, и оно не обманывает. Сергея преследовал самый настоящий и невероятно опасный хищник!

Он был уверен, что та женщина, которая стояла на краю крыши, которая столкнула Алёну вниз, рядом. Она уже знает, где живёт Сергей, уже знает, как его зовут и чем он занимался на детской площадке в половину шестого утра. Знала она и то, что Сергей не станет обращаться в милицию, никому и никогда не расскажет об увиденном, а значит и необходимости в его убийстве нет. Но тогда чего она хотела? Заставить Сергея почувствовать себя добычей, а не охотником? Напугать его? Сдать властям? Но по какой статье его будут судить? Сбор женских вещей? Единственная вещь, которая могла по-настоящему выдать его был… Нет-нет, убийца об это даже не догадывалась. И никто не догадается! Некоторые черты древнего охотника развились у Сергея до такой степени, что даже столь опасная хищница, как она, не могла пробраться через барьер его ментальной брони, за которой хранилась самая главная тайна. Она знала о коллекции, но даже не догадывалась о дневнике. И возможно, когда для него всё будет кончено, дневник поможет если не наказать её, то хотя бы поведать правду тем, кто найдёт его бездыханное тело.

Допив чай, Сергей встал, выглянул из окна своей квартиры на небольшой уютный двор, никого не заметил, но ни на мгновение не усомнился в том, что прямо сейчас за ним наблюдают, а потому плотно задвинул теневые шторы. Пошёл в спальню, задвинул шторы и там, достал из-под кровати свой ящик, открыл его, вынул толстую записную книжку в красном переплёте с заложенным между страницами карандашом, спрятал её у себя под мышкой, затравленно посмотрел в сторону зашторенного окна, боясь выпрямиться пошёл гусиным шагом в коридор, добрался до туалета, закрылся внутри и, только здесь ощутив себя в относительной безопасности, развернул дневник и позволил себе записать то, о чём старался не думать последние два дня.