Парк Юрского периода

Эпизод 1: Комары-переростки

Дежурство в Центре управления парком было размеренным, как движение маятника в огромных часах. Клэр Диринг, уткнувшись в планшет с графиком поставок батареек для аниматроников, лишь изредка бросала взгляд на стену с мониторами. Всё спокойно. Тираннозавр дремал в своём загоне. Велоцирапторы синхронно чистили лапы. Мозазавр лениво плавал кругами в лагуне.

— Идеальная эффективность, — прошептала она себе под нос, ставя галочку в чек-листе.

Идиллию разорвал истошный вопль, вырвавшийся из рации на поясе у Вика Хоскинса.

— ВСЕМ СОСТАВОМ! КОД КРАСНЫЙ! ВОЗДУШНАЯ УГРОЗА! — голос главы безопасности дрожал так, будто он уже видел апокалипсис в форме зубастой тучи.

Клэр вздохнула. «Код Красный» у Вика мог означать что угодно: от сбежавшего компсогната до того, что в автомате с кофе закончились сливки. Но правила есть правила.

Через пять минут в центре управления собралась вся верхушка парка. Саймон Масрани, размахивая тростью с набалдашником в виде янтарной мухи, выглядел скорее заинтригованным, чем испуганным.

— Угроза, говорите? Прекрасно! Публика обожает драму! Где она?

Вик, бледный, ткнул пальцем в главный экран. На чёрном фоне ночного неба, подсвеченного прожекторами Лагуны, чётко вились три… гигантских механических стрекозы. Каждая размером с небольшой вертолёт. Их фасеточные глаза мерцали красным, а брюшки испускали pulsating зелёное свечение.

— Видите?! Неопознанные летающие объекты! Био-механические гибриды! Диверсия! — захлёбывался Хоскинс.

— Ох, — только и сказала Кения, разглядывая картинку. — А значки на брюшках… Это же логотип вашей новой дочерней компании, мистер Масрани? «Масрани Энтертейнмент: Крылатые Чудеса»?

Саймон замер. Его лицо просветлело, а затем накрылось волной краски смущения.

— А… ну… мои новые артисты для ночного шоу «Танец доисторических насекомых»! — выпалил он. — Они должны были прибыть на склад! Что они делают над лагуной?!

— Судя по траектории, — сухо заметил Дэриус, не отрываясь от своего портативного сканера, — они исполняют демонстрационную программу «Любовный полёт гигантской стрекозы». У них сбой в навигации. Вместо склада GPS ведёт их по маршруту «зрелищное шоу над водой».

В этот момент одна из стрекоз, выполняя заложенное пируэтом, зависла прямо над всплывшим на поверхность любопытным носом Мозазавра. Гигантская рептилия, приняв мерцающий объект за огромную, сочную светлячку, лениво щёлкнула пастью.

Наступила мёртвая тишина. Все застыли в ожидании хруста разламывающегося пластика и металла стоимостью в полмиллиона долларов.

Но Мозазавр лишь фыркнул, почувствовав вкус несъедобного полимера, и с недовольным бульканьем ушёл на глубину. Стрекоза, слегка забрызганная водой, сбилась с программы и неуклюже села на ближайший пирс, беспомощно шевеля крыльями.

— Прекрасно! — воскликнул Саймон, тут же оправившись. — Живое взаимодействие! Публика с ума сойдёт! Нужно лишь добавить сюда немного драмы, немного музыки…

— Нужно, — перебила его Клэр ледяным тоном, доставая планшет, — немедленно отключить этих… артистов и вернуть их на склад. А затем, мистер Масрани, мы дополним протокол безопасности. Пункт 47-б: «Все летающие украшения и артисты, чей размер превышает стандартную чайку (Larus argentatus), должны иметь отключённую функцию автопилота в радиусе 500 метров от вольеров с живыми… то есть, с аниматронными особями».

Час спустя инцидент был исчерпан. Стрекоз увели на буксире. Мозазавр получил дополнительную порцию витаминных кубиков за «терпеливое отношение к техногенному фактору». Вик Хоскинс, всё ещё слегка дрожа, вносил в свой блокнот новое, супер-детализированное правило.

А Клэр, снова одна в тишине Центра управления, смотрела на мониторы. Тираннозавр дремал. Велоцирапторы чистили лапы. Всё было спокойно. Она поставила в чек-листе галочку напротив нового пункта: «Инцидент с насекомыми — разрешён».

За окном начинался рассвет, окрашивая небо в нежные цвета. На острове Нублар предстоял новый день, полный мелких забот, уютных недоразумений и абсолютно никакой паники.

Конец эпизода 1.

Эпизод 2: Диета для Пятнички

Тихий час в Парке Юрского периода был священным временем не только для динозавров, но и для команды. Именно в это время Кения, чьё сердце навсегда было отдано утконосым гадрозаврам, проводила свой ежедневный ритуал — визит к своей любимице, самке паразауролофа по кличке Пятничка.

Но сегодня что-то было не так. Пятничка, обычно первая выбегавшая к ограждению на звук шагов Кении, стояла поодаль. Её ярко-раскрашенный гребень был опущен, а большие, добрые глаза смотрели на положенную в кормушку порцию витаминных кубиков «Зелёное изобилие» с явным пренебрежением. Она фыркнула и отвернулась.

— Эй, красотка, что случилось? Не нравится обед? — обеспокоенно спросила Кения.

Это был третий день подряд. Пятничка демонстративно отказывалась от фирменного корма. Новость быстро дошла до Центра управления.

— Отказ от пищи? У паразауролофа? — Клэр, мгновенно переключившись в режим менеджера кризисной ситуации, созвала импровизированное совещание у вольера. — Это грозит сбоем в расписании показательных кормлений! И, что важнее, недоеданием особи!

— Саботаж! — немедленно заключил Вик Хоскинс, нервно покручивая усы. — Конкуренты из «Триасовых Развлечений»! Они могли подбросить в корм отраву… или, что ещё хуже, дешёвый аналог, подрывающий здоровье наших питомцев!

— Успокойтесь, Вик, — проворчал Бен, уже подключивший портативный сканер к кормушке. — Химический состав в норме. Никаких токсинов. Но… — он прищурился, изучая данные, — есть следы нестандартных полимеров и ароматизаторов. На кормушке.

Тем временем Дэриус и Сэмми прочёсывали территорию вокруг вольера. Идея Сэмми о промышленном шпионаже казалась всё менее вероятной. Пока Дэриус не наклонился и не поднял с земли у самого забора несколько ярко-красных, слегка помятых пластиковых ягод от декоративного куста, посаженного неделю назад для антуража «Доисторического леса».

— Бинго, — сказал Дэриус. — Смотри. Здесь целая тропинка. Она протягивала голову через ограждение и объедала этот куст.

Оказалось, Пятничка обнаружила, что дикие (читай: декоративные) ягоды куда вкуснее сбалансированных витаминных кубиков. У неё развилась самая настоящая страсть к сладкому пластику. И теперь она объявила забастовку, требуя деликатесов.

— Что же делать? — озадаченно спросила Кения. — Мы не можем кормить её украшениями!

— А почему бы и нет? — раздался звонкий голос Саймона Масрани, появившегося из ниоткуда с новой идеей. — Представляете: «Гадрозавр-гурман! Эксклюзивная диета из редких ягод острова Нублар!» Фанаты сойдут с ума! Можно продавать наборы «Ягоды для Пятнички» в сувенирных лавках!

Клэр закрыла глаза, сделав глубокий вдох. Когда она их открыла, в них читалось решение.

— Нет, Саймон. Мы не делаем из здорового питания маркетинговый ход. Мы находим техническое решение. Бен, Дэриус, — она повернулась к техникам, — можно ли добавить в её кормовую смесь безопасный пищевой ароматизатор, имитирующий вкус этих… ягод?

— Легче лёгкого, — ухмыльнулся Бен. — У нас же есть ароматизатор «Тропический микс» для автоматов с лимонадом. Он полностью безопасен для поликарбонатных пищеварительных систем. Нужно просто рассчитать дозировку.

Час спустя эксперимент был проведён. Кения с трепетом поместила в кормушку новую порцию кубиков, слегка обработанных «волшебным» ароматизатором. Пятничка, привлечённая знакомым сладковатым запахом, нерешительно приблизилась, обнюхала и… с явным удовольствием принялась за еду. Её хвост радостно завилял.

Кризис был исчерпан. Вик Хоскинс, тем временем, диктовал в диктофон новый пункт правил: «Пункт 89-г: Все декоративные растения в радиусе досягаемости травоядных особей должны быть закреплены стальными креплениями и обработаны репеллентом «Анти-Вкус».

А Саймон, наблюдая за трапезой Пятнички, уже что-то бормотал себе под нос про «линию органических ароматических кормов для динозавров с разными вкусами». Клэр ловила его на этом взглядом, и он, поймав её взгляд, лишь виновато улыбнулся и поспешил ретироваться.

На острове Нублар воцарился вечерний покой. В вольере гадрозавров Пятничка, наконец сытая и довольная, мирно дремала, слегка посапывая. А Кения, поглаживая её через ограждение, знала, что завтра её любимица снова будет ждать её с нетерпением и здоровым аппетитом.

Конец эпизода 2.

Эпизод 3: Тайна горячего шоколада

Комната отдыха персонала в нижнем ярусе Центра управления была оазисом спокойствия. Здесь пахло старым пластиком, смазкой для механизмов и, самое главное, шоколадом. Новый автомат «Горячие напитки премиум-класса» с функцией капучино стал настоящим хитом после тяжёлых смен.

Именно поэтому исчезновение горячего шоколада стало проблемой личного характера для всей команды, особенно для Вика Хоскинса.

— Это уже систематически! — возмущался он, тряся пустым картонным стаканчиком. — Три утра подряд! Я программирую автомат на 06:30, прихожу в 06:35 — дозатор пуст! Кто-то нагло вмешивается в мой утренний ритуал!

Под подозрением оказались все. Бен был замечен за странными экспериментами с электропроводкой. Сэмми всегда казался голодным. Дэриус мог запрограммировать что угодно. Даже Клэр, в моменты крайнего стресса из-за отчётов, была замечена у автомата с взглядом, полким отчаяния.

— Возможно, это саботаж, направленный на подрыв морального духа службы безопасности, — мрачно резюмировал Вик, составляя протокол.

— Или, может, у автомата сбой? — осторожно предположила Яз, которая вообще-то предпочитала чай. — Давайте просто установим камеру.

Идея была принята. Крошечную камеру с ночным видением закрепили на вентиляционной решётке, направленной прямо на злополучный автомат.

Утром следующего дня маленькая группа «следопытов» в составе Вика, Яз и Кении собралась у монитора. Они включили запись с 06:28.

На экране было видно, как ровно в 06:30 автомат, следуя программе, приготовил порцию горячего шоколада с пенкой. Стаканчик стоял на выходном лотке, испуская магический пар.

И тут в кадр впрыгнуло маленькое существо. Это был не человек. Это был компсогнат — один из крошечных аниматронных динозавриков, которых в парке держали для антуража «дикой природы». Но этот явно не был частью шоу. На его шее болтался самодельный ошейник из провода и блестящей стразы.

Динозаврик огляделся, словно проверяя, не видят ли его, а затем ловко, одним движением когтистой лапки, нажал на кнопку «повтор». Автомат зашипел, начав готовить вторую порцию. Пока он работал, компсогнат бережно взял первый полный стаканчик в пасть, развернулся и скрылся в вентиляционной шахте, оставшейся открытой после недавнего ремонта.

— Что… что это было? — прошептал Вик, забыв о своём украденном какао. — Несанкционированное использование имущества парка! Кем он управляем?!

— Подожди, — тихо сказала Яз, и на её лице появилась странная, виноватая улыбка. — Я… я знаю его. Это Циппи. Несколько недель назад я нашла его в техническом тоннеле с повреждённой лапкой. Починила. И… иногда подкармливала. Думала, он просто любит блестяшки.

— Так это он? Вор? — спросила Кения.

— Нет, — Яз покачала головой, глядя на экран, где Циппи уже возвращался за второй порцией. — Смотрите, куда он это несёт.

Они осторожно, чтобы не спугнуть, прошли по служебному тоннелю вслед за маршрутом Циппи. Дорога привела их в заброшенный угол под трибунами для шоу птеродактилей. И там, в гнезде из обрывков изоляции и блестящего конфетти, они увидели картину, от которой у всех отступили все подозрения.

В гнезде лежал другой динозавр — молодой пахицефалозавр, один из тех, кого недавно сняли с экспозиции на профилактику. Его система терморегуляции дала сбой, и он постоянно переохлаждался, издавая тихое, жалобное постукивание зубов.

А Циппи, аккуратно подойдя, опрокинул стаканчик с горячим шоколадом прямо в поилку пахицефалозавра, а второй поставил рядом, чтобы тот «согревался». Затем он устроился рядом, будто охраняя больного друга.

Наступила тишина.

— Он… он заботится о нём, — первой нарушила молчание Кения, и её голос дрогнул. — Использует единственный известный ему источник тепла и комфорта.

Вик Хоскинс, казалось, переживал внутреннюю борьбу. С одной стороны — строжайшее правило №34: «Не кормить и не поить аниматроников продуктами, не предусмотренными техническим регламентом». С другой — маленький робот, проявляющий заботу.

— Хм-м, — наконец проворчал он. — Правила… правила не охватывают случаи… братской взаимопомощи между механическими единицами. Тем более когда одна из них на техобслуживании. Но! — он строго посмотрел на Яз, — Вы устанавливаете ему официальный кормящий модуль. И перепрограммируете автомат на выдачу специального теплого минерального масла по расписанию. Без шоколада! И чтобы я об этом больше не слышал!

Яз радостно кивнула. Кения улыбнулась. А Циппи, заметив людей, лишь защитливо прикрыл собой своего большого друга, тихо щёлкая зубами.

Кризис был разрешён. Моральный дух команды, вопреки опасениям Вика, только вырос. А в блокноте главы безопасности появился новый, очень специфический пункт: «Правило 34-д: Самодеятельность аниматроников в области ухода за больными особями должна быть санкционирована и переведена на утверждённые технические жидкости».

И теперь по утрам, когда автомат шипел, готовя две порции тёплого масла, Вик Хоскинс лишь снисходительно качал головой и шёл делать себе кофе. Иногда даже с двойной порцией пенки.

Конец эпизода 3.

Эпизод 4: Блю и блестящий гаечный ключ

Раптор-вольер был тих. Слишком тих. Обычно в это время здесь раздавались возбуждённые щёлкающие звуки, топот когтистых лап по синтетическому грунту и довольное рычание после удачной «охоты» на механическую приманку. Но сегодня три велоцираптора — Дельта, Эхо и Чарли — лениво грелись под ультрафиолетовыми лампами, изредка переглядываясь. А их лидер, Блю, сидела, поджав лапы, и смотрела в стену пустым взглядом.

— Она в ступоре, — констатировал Оуэн Грейди, опершись на ограждение. На его лице была не тревога, а скорее профессиональное недоумение. — Не ест, не тренируется, не следит за стаей. Как будто у неё отняли самое важное.

— Самое важное? — переспросил Дэриус, выглядывая из-за спины Оуэна. Для него видеть легендарного дрессировщика рапторов так близко было всё равно что встретить рок-звезду.

— У неё был… предмет, — немного смущённо пояснил Оуэн. — Гаечный ключ. Блестящий, размера на 10. Я обронил его на заре своей карьеры, она утащила и никому не отдавала. Как талисман. А теперь его нет.

Новость быстро облетела парк. Потерянный гаечный ключ Блю стал делом первостепенной важности. Клэр видела в этом угрозу расписанию шоу с рапторами. Вик Хоскинс подозревал кражу с целью дестабилизировать психологическое состояние «ценнейшего актива». А подростки — Дэриус, Яз и Бен — видели в этом детективную загадку.

— Если бы это была кража, — рассуждал Бен, изучая карту парка на планшете, — то кто и зачем? Ключ не имеет материальной ценности. Значит, это либо случайность, либо… он кому-то понадобился для чего-то.

Они начали поиски с вольера. Под внимательным, но равнодушным взглядом Блю они прочесали каждый угол. Ключа не было.

— Может, его утащил кто-то из мелких? — предположила Яз. — Компсогнат или тот попугай, что живёт у павильона с сувенирами?

— Слишком тяжёлый для них, — покачал головой Дэриус. — Нужен кто-то с развитой моторикой… или с противопоставленным большим пальцем.

Их поиски привели их в самые неожиданные места: на склад кормов (где ключ мог спутать с добавкой для минералов), в сервисный тоннель (где его могли принять за инструмент) и даже к Лагуне мозазавра (мало ли что). Везде — ноль.

Вымотанные, они решили заглянуть в единственное место, куда ещё не совались — в новую секретную лабораторию доктора Ву. Точнее, не в саму лабораторию (туда их бы не пустили), а в приёмную, куда выносили мусор.

И там, в картонной коробке с браком («Неудачные гибриды, партия №73»), Яз заметила странный блеск. Она запустила руку в кучу пластиковых деталей и извлекла… гаечный ключ. Он был слегка липким от какого-то раствора, но целым.

— Но что он тут делает? — удивился Бен.

Ответ пришёл сам. Из двери лаборатории вышел сам доктор Ву, неся в руках… маленького, пушистого велоцираптора. Точнее, гибрида раптора с чем-то очень мягким. Существо чирикало и пыталось ухватить его за борт халата.

— А, — сказал Ву, заметив подростков и ключ в руках Яз. — Вы нашли мой… э… импровизированный микшер. Он идеально подошёл для размешивания протеинового геля для Чирикалки. — Он кивнул на пушистого рапторёнка.

— Это… ключ Блю! — выпалил Дэриус.

— Блю? — Ву нахмурился, затем его лицо просветлело. — Ах, да, та взрослая особь. Она, должно быть, обронила его у двери. Я подобрал. Вещь полезная. Но если это её талисман… — он пожал плечами, — можете вернуть. Чирикалке я найду что-нибудь ещё.

Осторожно взяв ключ, подростки помчались обратно в вольер. Блю, уловив запах своего сокровища, подняла голову. Её глаза сузились. Когда Дэриус осторожно протянул ключ через ограждение, она ловко схватила его, издав глубокое, гортанное урчание, в котором слышалось безмерное облегчение и счастье. В тот же миг она вскочила, щёлкнула зубами, призывая стаю, и ринулась к тренировочным манекенам, полная энергии.

Кризис был исчерпан. Рапторы снова рыскали по вольеру. Оуэн одобрительно кивнул. Клэр с облегчением вычеркнула пункт из списка «проблемы».

А в блокноте Вика Хоскинса появилась запись: «Правило 12-ж: Персональные талисманы ценных аниматронных особей должны быть занесены в каталог и снабжены GPS-маячком во избежание производственных сбоев».

Доктор Ву же, оставшись наедине с Чирикалкой, нашёл ей новую игрушку — блестящий болт. И улыбнулся. Возможно, его новому гибриду тоже скоро понадобится свой талисман.

Конец эпизода 4.

Эпизод 5: Звёздный гость с маникюром

В Парк Юрского периода прибыла Доктор Зоуи Лиминг — звезда популярного стримингового шоу «Дикий уход с Зоуи». Она специализировалась на «осознанном груминге» диких животных, а её визит на Нублар был призван показать миллионам подписчиков, что даже доисторические гиганты заслуживают спа-заботы.

Клэр, видя в этом беспрецедентный пиар, поручила Вику Хоскинсу быть тенью знаменитости. «Обеспечьте безопасность, Вик. И чтобы всё было... презентабельно», — сказала она, и в её глазах мелькнула тень предчувствия.

— Абсолютно, мисс Диринг! — отрапортовал Вик, выглаживая воображаемую складочку на рукаве. — Протокол «Значимая персона» активирован. Я лично ознакомлю доктора Лиминг со всеми 157 пунктами правил техники безопасности при контакте с аниматронными...

Но Зоуи, энергичная женщина в сафари-костюме с камуфляжным маникюром, уже мчалась вперёд, игнорируя его вступление. Её съёмочная группа едва поспевала.

— О, смотрите! Трицератопс! — воскликнула она, устремляясь к вольеру, где мирно пасся Торос, самый спокойный из рогатых гигантов. — Видите напряжение в его плечевых пластинах? Ему явно нужна ароматерапия и глубокое восстановление кератина!

— Доктор Лиминг, прошу вас, соблюдайте дистанцию! — запищал Вик, лихорадочно листая брошюру правил. — Трицератопсы, даже аниматронные, могут непредсказуемо...

— Непредсказуемо нуждаться в любви! — парировала Зоуи, уже доставая из своей бездонной сумки набор кисточек и баночку с густой зелёной глиной «Детокс для динозавров (с экстрактом папоротника)». — Я просто нанесу немного на его когти. Для укрепления!

Торос, почувствовав щекотку у основания рога, мирно фыркнул и прикрыл глаза. Ободрённая, Зоуи принялась аккуратно наносить глину на один из его мощных когтей. Всё шло хорошо. Слишком хорошо.

— А теперь для полного эффекта нужен лёгкий массаж, — заявила она и начала слегка похлопывать по обработанному когтю.

Для Тороса это оказалось сверхъестественно щекотно. Его мощное тело содрогнулось в гигантском, рефлекторном чихе.

«АПЧХИИИ!»

Облако зелёной, ароматной глины взметнулось в воздух и накрыло с головой не только саму Зоуи, но и подбежавшего Вика и двух операторов. На мгновение воцарилась тишина, нарушаемая лишь довольным посапыванием Тороса, почесавшего очищенный коготь о землю.

Зоуи Лиминг стояла, похожая на статую болотного духа. Вик Хоскинс, с закрытыми глазами, медленно вытирал глину с лица, бормоча что-то о пункте 89 («Запрет на нанесение посторонних веществ...»).

И тут у Вика, глядящего на ошеломлённую, покрытую глиной звезду, случился просветление. Может, впервые в жизни, его педантичный ум сработал не на предотвращение, а на спасение ситуации.

— Ка... Камеры! — прохрипел он, отплёвываясь. — Всё записано?

Оператор, вытирая объектив, кивнул.

— Прекрасно! — Вик выпрямился, пытаясь придать своей глиняной фигуре вид официальности. — Доктор Лиминг, вы только что стали свидетельницей и участницей уникального, неизученного поведения трицератопса Нублара! Это не глина на вас... это — ритуальные знаки принятия в стадо! Да, да! — он говорил всё увереннее, видя, как в глазах Зоуи замещаются ужас и любопытство. — Торос отметил вас своим секретом! Это высшее проявление доверия! Эфир будет сенсационным!

Идея сработала. Лицо Зоуи под слоем глины просияло. «Ритуальные знаки стада! О, это гениально! Миллионы просмотров!»

Час спустя, отмытая и облачённая в фирменный халат парка, она давала интервью у вольера с Торосом, с пафосом рассказывая о «симбиозе и древних ритуалах доверия». Видео с её «посвящением» и правда стало вирусным.

А Вик Хоскинс, отстирывая униформу, вносил в свой блокнот новый, гениальный в своей двусмысленности пункт: «Правило 89-е: Любое нестандартное взаимодействие с особами, приводящее к изменению их внешнего вида или вида персонала, должно быть немедленно канонизировано в рамках утверждённой легенды парка для PR-целей.»

Клэр, просматривая отчёт об инциденте, лишь вздохнула и поставила галочку. Пиар-ход был блестящим, динозавр не пострадал, а самое дорогое — репутация парка — была не только спасена, но и приукрашена. И она мысленно повысила Вику бюджет на химчистку.

Конец эпизода 5.

ЭПИЗОД 6: САЙМОН И ВЕЛИКАЯ УБОРКА

Саймон Масрани, прочитав статью о «магической силе чистого пространства», объявил в парке «Великую Уборку». Под этим подразумевалось не мытьё окон, а тотальное избавление от «устаревшего хлама». А именно — от целого склада старых, но абсолютно рабочих запчастей, декораций и прототипов, что годами копились в ангаре №7.

— Всё это пылится! — вещал Саймон, размахивая перед встревоженными лицами инженеров и подростков сияющим планшетом с графиками «Эффективность vs. Захламлённость». — Новый мир требует чистых линий и цифровых решений! Всё неиспользуемое — на свалку! Освободим пространство для инноваций!

Для Дэриуса, Бена и Яз это был приговор. Ангар №7 был для них не свалкой, а сокровищницей. Там лежали уникальные шестерни от первого аниматронного тираннозавра, экспериментальные светодиоды для птеродактилей и, самое главное, редчайшие соединительные модули, которые уже не выпускались.

— Если это вывезут, мы не сможем чинить половину парка! — с ужасом прошептал Бен, глядя на грузовики у ангара.

— Значит, нужно спасти самое ценное, — решительно сказала Яз. — Но как? Заявку на списание уже подписали.

— Мы не можем отменить приказ, — сказал Дэриус, — но мы можем его… перевыполнить. С точки зрения логистики.

Так родился план «Феникс». Пока официальная команда по утилизации готовила список, подростки с несколькими верными техниками ночью провели тайную операцию. Они отобрали самые ценные детали, аккуратно упаковали их в ящики с маркировкой «Опасные отходы. Требуют спец. утилизации. Вскрывать запрещено» и на грузовике для пищевых отходов отвезли в старый, заброшенный тоннель метро на окраине парка, превратив его в тайный склад.

Утром ангар сиял пустотой. Саймон был в восторге. Отчёт об «утилизации» был красив и убедителен: тонны металла и пластика якобы отправились на переработку. Инженеры, глядя на пустые стеллажи, тихо вздыхали, но знали правду.

А через неделю, когда у старого стиракозавра заклинило челюстной механизм и срочно потребовался именно тот старый моторчик из ангара №7, Дэриус «случайно» обнаружил его… в запасном ящике на основном складе, с биркой «Неучтённые излишки, обнаружены при аудите».

Саймон, узнав, что «дух порядка» сам материализовал нужную деталь, был тронут до слёз. «Видите? Магия чистоты работает!» — радостно сообщил он Клэр.

В блокноте Вика Хоскинса появился новый пункт: «Правило 102-а: Самопроизвольное появление списанных запчастей в моменты кризиса рассматривать как позитивное проявление «эффекта парка» и не расследовать.»

А в заброшенном тоннеле, охраняемом парой старых камер, теперь лежало спасённое наследие Нублара, готовое помочь парку снова и снова. И подростки знали, что иногда настоящий порядок — это не пустота, а всё на своём месте. Даже если это место — большая, тёмная и очень секретная нора. Конец эпизода 6

ЭПИЗОД 7: ТИХИЙ БУНТ ПАХИЦЕФАЛОВ

В вольере пахицефалозавров царило необычное оживление. Обычно эти «костоголовые» динозавры мирно паслись или бодались в игривых поединках. Но сегодня все десять особей синхронно, с интервалом в пять минут, подходили к главным воротам и аккуратно, но настойчиво стучали лбами в ритме «три коротких, два длинных» по бронированному стеклу.

— Это что, морзянка? — спросил Оуэн Грейди, наблюдая за этим с Клэр. — Или они нам что-то пытаются сказать?

— Может, им не нравится новый грунт? — предположила Кения, проверяя датчики. — Или освещение?

Проверка показала, что всё в норме. Но стук не прекращался. Он начал сводить с ума сотрудников, чьи офисы выходили окнами на вольер.

— Это саботаж! — заявил Вик Хоскинс, уже составлявший список «подозреваемых» из числа компсогнатов. — Кто-то их запрограммировал!

— Или они сами запрограммировали что-то, — тихо сказал Дэриус, изучавший журналы их активности. — Смотрите. Ровно неделю назад в их звуковое меню была добавлена новая трек — «Успокаивающие звуки леса: шум ручья и пение птиц».

— И что? — спросила Клэр.

— А то, что они его ненавидят, — улыбнулся Бен, подключившись к их внутренним датчикам стресса. — Пик раздражения — именно во время включения этого трека. Они стучат… чтобы его выключили.

Оказалось, пахицефалозавры, чьи слуховые сенсоры были настроены на низкочастотные рыки и топот сородичей, воспринимали высокие птичьи трели и журчание как невыносимый раздражитель. Их стук был не бунтом, а отчаянной попыткой «позвонить в сервис».

— Но почему ритмично? — не унимался Оуэн, заинтригованный.

— Потому что так стучал механик Дэйв, когда чинил их поилку, — вспомнила Яз. — Они решили, что это универсальный код для «придите и почините».

Решение было простым: трек заменили на «Гул древнего ветра и отдалённые раскаты грома». Стук прекратился мгновенно. Пахицефалозавры, наконец успокоившись, дружно легли отдохнуть.

Вик Хоскинс, однако, не успокоился. Он видел в этом прецедент. «Правило 45-р: В случае возникновения ритмичной коммуникации со стороны аниматроников, надлежит в первую очередь проверить аудио-среду на предмет субъективно раздражающих факторов, прежде чем классифицировать инцидент как поломку или бунт.»

А Клэр добавила в план ежеквартальных проверок пункт: «Опросить (косвенно) каждую группу динозавров на предмет удовлетворённости звуковым дизайном вольера». Парк должен быть комфортным для всех. Даже для тех, кто предпочитает общаться лбом.

Конец эпизода 7.

ЭПИЗОД 8: МОЗАЗАВР И ИСЧЕЗАЮЩИЙ ПОПЛАВОК

Лагуна мозазавра была жемчужиной парка. Гигантский водный резервуар, где царствовал Моззи — аниматронный мозазавр невероятной реалистичности. Его шоу «Гнев древних морей» с эффектным прыжком за тушкой, подвешенной на лебёдке, собирало толпы.

Но в последние дни что-то было не так. Тушка-приманка, огромный резиновый поплавок в форме тунца, стала… исчезать. Не во время шоу, а ночью. Её не срывало с крючка, не уносило течением — она просто пропадала. А утром техники находили её аккуратно лежащей на самом дне лагуны, в глухом углу, без видимых повреждений.

— Он её не ест, — озадаченно констатировал Оуэн, просматривая записи с подводных камер. — Он её… прячет. Смотрите.

На записи было видно, как ночью Моззи, нарушая все свои прописанные маршруты, медленно и бережно хватал поплавок пастью, относил его в самый дальний и тёмный угол лагуны, клал на дно, а затем несколько минут просто лежал рядом, положив голову на грунт.

— Может, он её не любит? Новая партия? — предположила Кения.

— Нет, состав идентичный, — покачал головой Бен, сверяя данные. — И во время шоу он на неё бросается с тем же энтузиазмом. Проблема именно в нерабочее время.

— Это не саботаж, — мрачно сказал Вик Хоскинс, — это… таинственность. А таинственность — враг расписания и протокола!

Загадка мучила всех. Пока однажды Яз, изучавшая архивные записи о Моззи, не сделала открытие.

— Смотрите, — сказала она, собирая команду у экрана. — Ровно пять лет назад, в этот же сезон, в лагуну для обогащения среды запустили трёх маленьких механических дельфинов-компаньонов. Их программировали на игровое взаимодействие с Моззи. — Она переключила запись. На экране Моззи осторожно толкал носом яркого дельфинчика, а тот весело кружил вокруг. — Их убрали через месяц, потому что они мешали чистке фильтров. Больше компаньонов у него никогда не было.

Наступило молчание.

— Вы думаете, он… скучает? — тихо спросил Дэриус. — И тушка-поплавок — это единственный большой объект, с которым он может… играть? Как с тем дельфином? И он прячет её на ночь, как игрушку, чтобы её не забрали?

Гипотеза казалась безумной, но все данные её подтверждали. У Моззи, гигантского одиночного хищника по программе, обнаружилась потребность в социальном взаимодействии.

Решение нашла Клэр. Она не могла вернуть шумных дельфинов, но одобрила создание «интерактивного стимулятора» — прочного, но лёгкого шара, который мог плавать в лагуне автономно и двигаться в ответ на касания Моззи. Его назвали «Буббл».

В первую же ночь после запуска Буббла исчезновения поплавка прекратились. Подводные камеры зафиксировали, как Моззи, осторожно подталкивая новый шар к своему секретному уголку, оставил тушку-приманку на привычном месте. Теперь у него был свой, особенный друг, который никуда не уплывал и не мешал фильтрам.

Шоу «Гнев древних морей» продолжалось с прежним успехом. А в отчёте Вика Хоскинса появилась глубокая, философская запись: «Правило 67-л: Потребность в игровом взаимодействии может проявляться у любых аниматронных единиц, независимо от их размера и прописанного поведенческого профиля. Данная потребность подлежит удовлетворению в целях поддержания психо-эмоциональной стабильности актива.»

И иногда, поздно вечером, дежурные техники, проходя мимо лагуны, видели, как под лунной дорожкой на воде медленно и грациозно плывут две тени — одна огромная и древняя, другая маленькая и блестящая. И это было прекрасно.

Конец эпизода 8.

ЭПИЗОД 9: ПУШИСТЫЙ ДЕБЮТ

В секретной лаборатории доктора Ву царило непривычное оживление. Сам доктор, обычно погружённый в тихую сосредоточенность, сегодня нервно поправлял халат и проверял мониторы каждые две минуты. Причина волнения лежала в прозрачном инкубаторе и тихо попискивала.

Это был Флуффи — его новейший и самый неоднозначный проект. Гибрид на основе велоцираптора, но с невероятно сложной системой искусственного меха (поляртех-полимер, имитирующий пух детёныша овираптора) и парой больших, безобидных глаз. Флуффи напоминал помесь цыплёнка, щенка и динозавра. Он был запрограммирован быть любопытным, дружелюбным и обожающим обнимашки.

— Он готов, — объявил Ву, обращаясь к собравшейся небольшой группе: Клэр, Оуэну, Дэриусу и Яз. — Его социальные модули откалиброваны. Но он никогда не покидал лабораторию. Ему нужен… мягкий дебют.

План был таков: представить Флуффи как новую «образовательную» программу для самых юных гостей парка — «Знакомство с мягкой стороной мезозоя». Местом дебюта выбрали уединённую, огороженную лужайку возле павильона «Детская палеонтология».

Всё началось идеально. Флуффи, ведомый Яз на специальном поводке (скорее, для протокола), вышел на солнышко. Он осторожно топтался по траве, радостно попискивая, его пушистое оперение переливалось на свету. Группа из десяти дошкольников, собравшаяся на первом сеансе, замерла в восторге, а затем разразилась счастливым смехом.

— Он такой мягкий! Можно погладить? — посыпались вопросы.

Флуффи, следуя программе, подходил к каждому ребёнку, терся головой о протянутую руку и издавал мелодичный трель. Дети были в восторге. Клэр уже мысленно рассчитывала увеличение потока посетителей.

И тут случилось непредвиденное. Из кустов за оградой, привлечённая незнакомыми звуками и запахом, выскочила Блю. Она замерла, наклонив голову, её умные глаза изучали пушистый шарик. Флуффи, обнаружив сородича (хоть и не пушистого), радостно побежал к ней, задорно подпрыгивая.

Все застыли. Оуэн сделал осторожный шаг вперёд. «Блю, стой…»

Но агрессии не последовало. Блю, велоцираптор с боевым опытом, снизошла до того, чтобы аккуратно, кончиком морды, ткнуть в пушистый бок новичка. Флуффи от неожиданности перевернулся на спинку, беспомощно дрыгая лапками, что вызвало новый взрыв смеха у детей. Блю, казалось, была озадачена. Она обошла Флуффи кругом, а затем… легко взяла его за загривок (туда, где мех был прочнее) и потащила прочь, к своему вольеру.

— Она… уносит его? — прошептала Яз.

— Нет, — улыбнулся Оуэн, наблюдая, как Блю, не причиняя вреда, тащит попискивающий пушистый комок. — Она… забирает его в стаю. Думает, это какой-то странный, беспомощный детёныш. Или новая игрушка. Скорее, первое.

Так Флуффи оказался в вольере рапторов. К всеобщему удивлению, Дельта, Эхо и Чарли отнеслись к нему с осторожным любопытством, а затем — с трогательной заботой. Они не позволяли ему лезть к ним на спину (он пытался), но позволяли спать в куче между ними, греясь об их бока. Флуффи был в восторге: столько новых друзей!

Доктор Ву, сначала в ужасе, наблюдал за кадрами с камер вольера и медпенно расслабился. Его творение не только выжило, но и прошло социализацию у высших хищников парка. Это был невероятный успех.

Клэр быстро переписала концепцию. Теперь шоу называлось «Неожиданная няня: как рапторы заботятся о малышах» и стало сенсацией. Вик Хоскинс, пересилив желание ввести 50 новых правил, ограничился одним: «Правило 18-с: Внезапная интродукция новых, нестандартных особей в сложившиеся социальные группы должна контролироваться, но не пресекаться, если ведёт к повышению образовательной ценности и не нарушает расписания кормлений.»

А Флуффи теперь делил время между образовательными сессиями с детьми и жизнью в почётной роли талисмана и самого охраняемого «детёныша» стаи велоцирапторов. Иногда Блю даже приносила ему самые блестящие камушки, которые находила. И доктор Ву, глядя на это, впервые за долгое время почувствовал не только гордость учёного, но и нечто вроде отцовской теплоты.

Конец эпизода 9.

ЭПИЗОД 10: СТАРТАП «DINO-MUNCH»

Сэмми Гутьеррес, всегда искавший возможности для бизнеса, наконец нашёл, как ему казалось, идеальную нишу. Наблюдая, как сотрудники парка носят тяжёлые вёдра с кормом для динозавров, он увидел проблему. А где проблема — там и решение!

— Представляете: Dino-Munch! — с жаром объяснял он Дэриусу, Яз и Бену в их тайном штабе, показывая прототип на планшете. — Приложение для планшетов сотрудников. Ты выбираешь вольер, видишь меню и остатки корма, делаешь заказ — и автономный грузовой дрон-погрузчик доставляет нужную порцию прямо к воротам! Экономия времени, оптимизация логистики, предотвращение перекорма!

— Звучит… масштабно, — осторожно сказал Бен. — Но откуда дроны? И кто их запрограммирует?

— Дроны — это старые модели для опрыскивания растений, они пылятся на складе, — с готовностью ответил Сэмми. — А программирование… — он бросил многозначительный взгляд на Дэриуса.

Дэриус вздохнул. Идея была безумной, но технически выполнимой. А Яз, всегда радовая помочь другу, предложила протестировать систему на самых спокойных обитателях — гадрозаврах Пятнички.

Неделя тайной работы в пустом ангаре дала результаты. Дрон, напоминающий увеличенную, неуклюжую стрекозу с контейнером снизу, был готов. Сэмми, сияя, запустил первый заказ через своё приложение: «Вольер 7. Паразауролоф. Порция «Зелёное изобилие» с ароматизатором «Лесная ягода». 1 шт.»

Дрон зажужжал, поднялся, уверенно полетел по запрограммированному маршруту и… идеально сбросил кубик с кормом прямо в кормушку Пятнички. Успех! Сэмми уже видел себя на обложке журнала «Юный предприниматель».

Воодушевлённые, они расширили тестирование. И тут начались нюансы.

Дрон, запрограммированный на точное GPS-следование, не учитывал мелких подвижных препятствий. Таким препятствием оказался Циппи, тот самый компсогнат, который нёс свою порцию тёплого масла больному другу. Увидев жужжащую штуку, Циппи, защищая свой груз, прыгнул и клюнул дрона в сенсор.

Дезориентированный дрон отклонился от курса. А его следующим заказом была порция живой рыбы (резиновой) для мозазавра. Вместо того чтобы лететь к лагуне, он, мигая аварийными огнями, направился прямиком в вольер рапторов, приняв его координаты за аварийную посадочную зону.

Блю и её стая, заинтригованные нежданным гостем и запахом рыбы, встретили дрона как новую сложную игрушку-добычу. Через три минуты от дрона остались лишь грустно мигающие обломки, а рапторы с гордым видом разделались с «добычей».

Тем временем, из-за сбоя в очереди заказов, три других дрона одновременно принесли корм в один и тот же вольер стегозавров. Торос и его семья, обнаружив неожиданное изобилие, устроили настоящий пир, что позже вылилось в небольшие сбои в их пищеварительных симуляторах (проще говоря, у них началась «изжога», и они весь день тихо икали, пугая гостей).

Хаос был недолгим, но впечатляющим. Клэр, вызвав юных изобретателей к себе, выслушала отчёт. Её лицо было непроницаемым.

— Идея, — сказала она наконец, — имеет потенциал. Но её исполнение… пока что относится к разряду «стихийных бедствий». — Она посмотрела на Сэмми. — Ты составишь новый бизнес-план, с учётом всех переменных, включая любопытных компсогнатов и игривых рапторов. И представишь его мне и Вику. Под твоё руководство будет выделен один дрон и один вольер с самым простым рационом. На испытательный срок.

Сэмми, готовый к полному провалу, просиял. Это был шанс!

Вик Хоскинс, тем временем, после инцидента провёл целый день, составляя новые правила. Итогом стал шедевр бюрократической мысли: «Правило 203-е: Любая автономная система доставки, внедряемая на территории парка, обязана пройти стресс-тест на взаимодействие с: а) летающими птеродактилями, б) наземными рапторами уровня 2 и выше, в) мелкими вороватыми фауно-единицами, и г) доктором Ву в плохом настроении. Тест считается пройденным, если система возвращается в точку старта с более чем 60% исходной функциональности.»

А Dino-Munch, пусть и в урезанном виде, начал свою жизнь. Первым официальным клиентом стала, конечно, Пятничка. И её гадрозавриный восторг от того, что еда иногда «прилетает с неба», был для Сэмми лучшей наградой. Пока что.

Конец эпизода 10.

ЭПИЗОД 11: СИМФОНИЯ КОСТОГРУППЫ

В Парк Юрского периода прибыла делегация Международного общества палеобиологов (МОП) — группа серьёзных учёных во главе с профессором Альбертом Крофтом, известным своим скептическим отношением к «развлекательной палеонтологии». Их визит был формальностью, но Клэр понимала: хороший отчёт может открыть парку двери для исследовательских грантов.

— Мы хотим видеть не шоу, — сухо заявил Крофт, поправляя очки. — Мы хотим наблюдать естественное, нестимулированное поведение. Если оно, конечно, запрограммировано в ваших… машинах.

Задача была сложной. Как показать «естественность» аниматроников? Оуэн предложил отвести их к рапторам, но Клэр опасалась, что те могут счесть слаженные действия стаи «излишне театральными». Дэриус предложил продемонстрировать работу инженеров, но это была не биология.

Выход нашла Кения, наблюдая за стадом пахицефалозавров.

— Вы слышали? — спросила она учёных, подводя их к вольеру. — Они издают звуки. Не те, что встроены в динамики. А стучат. Разными частями тела о разные поверхности.

Действительно, пахицефалозавры, сами того не зная, занимались импровизированной перкуссией. Один бил костяным куполом о полый бетонный блок у поилки — глухой «тук». Другой постукивал когтем по металлической опоре — звонкий «тинг». Третий ритмично шлёпал хвостом по луже — мягкий «шлёп». Вместе это создавало странный, но завораживающе сложный ритмический рисунок.

Профессор Крофт сначала скептически хмыкнул, но потом его брови поползли вверх. Он достал диктофон.

— Любопытно, — пробормотал он. — Это… случайные шумы или структурированная активность?

Чтобы проверить гипотезу, Бен и Дэриус быстро соорудили из подручного хлама простой звуковой сенсор и подключили его к визуализатору. На экране удары преобразовывались в цветные волны. Оказалось, что «импровизация» подчинялась законам ритма — простым, но узнаваемым. Более того, когда один пахицефалозавр менял рисунок, другие через некоторое время подстраивались, создавая новый общий ритм.

— Это не запрограммировано! — с искренним изумлением воскликнул Дэриус, проверяя код. — Это эмерджентное поведение! Возникает само из-за особенностей их конструкции и окружающей среды!

Учёные замерли, зачарованные. Профессор Крофт забыл о скепсисе.

— Фантастически… — прошептал он. — Вы случайно открыли акустическое коммуникативное поле у цераподов! Пусть и в механической симуляции! Это даёт пищу для размышлений об их социальной структуре!

Окрылённые, подростки решили пойти дальше. Яз, помня о чувствительном слухе пахицефалозавров, предложила не просто слушать, а взаимодействовать. Через скрытый динамик она подала в вольер простой, чёткий басовый ритм — «бум1… бум2… бум-бум».

Пахицефалозавры замерли, наклонив головы. Затем самый крупный из них осторожно ответил своим куполом: «Тук… тук… тук-тук», почти идеально повторив ритм. За ним подхватили другие. Получился диалог.

Зрелище было настолько необычным и «естественным» в своей странности, что учёные аплодировали. Профессор Крофт даже улыбнулся (что было редкостью) и пообещал включить наблюдения в отчёт как «уникальный пример изучения основ биомеханики социального взаимодействия у вымерших видов».

Кризис был обращён в триумф. Вик Хоскинс, наблюдавший за всем, сделал в блокноте сухую, но историческую запись: «Правило 56-т: Спонтанная ритмическая активность аниматроников признаётся допустимой формой внутривидовой коммуникации и не подлежит пресечению, если не мешает графику кормлений и не превышает 85 децибел.»

А пахицефалозавры, получившие от Яз в подарок специальную «барабанную установку» из разных по звуку бочек и плит, теперь иногда по вечерам устраивали настоящие джазовые джем-сейшны, привлекая редких посетителей, которые думали, что это часть нового таинного шоу. И это, в каком-то смысле, было правдой.

Конец эпизода 11.

ЭПИЗОД 12: УРОКИ АПОРТА ДЛЯ СТЕГОЗАВРА

Это началось с наблюдения Оуэна Грейди. Он заметил, что Блю, в перерывах между тренировками, стала приносить ему разные предметы: блестящий болт, обломок пластиковой ветки, однажды даже чью-то потерянную кепку. Она клала их к его ногам, отходила на несколько шагов и смотрела ожидающе.

— Она хочет играть, — констатировал Оуэн с лёгким недоумением. — В fetch. Как собака. Инстинкт принесения добычи в стаю… перепрошился в поиск хозяином.

Эксперимент подтвердил догадку. Оуэн бросил пластиковое кольцо для тренировок. Блю молнией метнулась за ним и аккуратно принесла обратно. Она явно получала от этого удовольствие.

И тут у Оуэна возникла мысль, которую он сперва счёл безумной, а затем — гениальной. А что, если научить играть в fetch кого-то, кто от природы на это совсем не способен? Например, Тороса, того самого стегозавра с пластинами. Это был вызов самому себе как дрессировщику и интересный тест на когнитивную гибкость аниматроников.

— Ты с ума сошёл, — было первым комментарием Клэр, когда Оуэн изложил ей идею. — Стегозавры — не рапторы. Их мозг… их процессоры заточены под поедание растений и медленное передвижение. Не под интерактивные игры.

— Именно поэтому это интересно, — парировал Оуэн. — Блю умна. Она может быть… тренером.

План был таков: провести первые «занятия» в смежном вольере, где Блю и Торос могли видеть друг друга через прочное стекло. Оуэн бросал кольцо Блю, она приносила. Цель — чтобы Торос наблюдал.

Первый день: Торос жевал свою зелень, полностью игнорируя происходящее.
Второй день: Он на секунду остановился, посмотрел, когда Блю лихо поймала кольцо на лету, и продолжил жевать.
Третий день: Когда Блю принесла кольцо, Торос медленно развернулся и… легко, кончиком хвоста с шипами, отбил кольцо обратно в сторону Оуэна. Это было неловко, неточно и больше похоже на случайность. Но это было действие.

— Он включился! — воскликнула Яз, наблюдавшая за экспериментом. — Он понял, что это взаимодействие!

Следующие дни превратились в странный, медленный балет. Блю, с присущим ей терпением вожака, начала адаптировать игру. Она приносила не кольцо, а большой, мягкий мяч, который было легче отбивать хвостом. Она клала его перед стеклом и смотрела на Тороса. Тот, после долгой паузы, неуклюже, но целенаправленно шлёпал по мячу хвостом. Мяч катился. Блю ловила его и приносила снова.

Это не был fetch в классическом понимании. Это был свой, особый ритуал: «ты отбивай — я приношу». Для Тороса это, возможно, было просто новым тактильным развлечением. Для Блю — выполнением миссии по вовлечению другого в игру.

Через две недели они провели первый открытый урок. На небольшой огороженной площадке, под наблюдением изумлённых гостей и всё той же делегации учёных (которые почему-то задержались на острове), Блю и Торос продемонстрировали свою игру. Медленный, величественный стегозавр с невозмутимым видом отправлял мяч шипастым хвостом, а юркая рапторша приносила его обратно и аккуратно клала перед ним.

Профессор Крофт был потрясён.
— Межвидовое игровое поведение! Пусть и смоделированное! Это указывает на зачатки абстрактного социального интеллекта! Вы должны это опубликовать!

Клэр же видела другое: новое, душевное шоу, которое не требовало ни спецэффектов, ни громкой музыки. Просто два очень разных динозавра, учащиеся понимать друг друга.

Вик Хоскинс, разумеется, немедленно оформил это в правила: «Пункт 33-г: Организованные межвидовые игровые сессии допускаются только между особями с разницей в весе не более чем на 40% и при наличии неподвижного барьера или контроля со стороны дрессировщика уровня «Альфа». Мяч должен быть мягким.»

А Оуэн, наблюдая, как Блю после сессии устроилась отдохнуть рядом с Торосом (через стекло), понял, что добился большего, чем просто интересного эксперимента. Он дал своему умнейшему раптору новую цель — не охоту, не защиту, а обучение и общение. И в глазах Блю, когда она смотрела на неповоротливого ученика, он уловил нечто, очень похожее на удовлетворение.

Конец эпизода 12.

ЭПИЗОД 13: КУЛИНАРНЫЙ СКАНДАЛ В ДЕНЬ ТИШИНЫ

Доктор Генри Ву, устав от споров об этике и генах, открыл для себя новое хобби — молекулярную гастрономию для динозавров. В своей тайной лаборатории он экспериментировал, создавая «деликатесы»: гелевые шарики со вкусом смолы для цератопсов, ароматизированный туман «Утренний туман мелового периода» для птеродактилей. Его главным проектом был «Суфле из протеина с хрустящими фрагментами панциря трилобита» — для всеядных, вроде рапторов.

В это же время Клэр, впечатлённая исследованиями профессора Крофта о звуковом стрессе, решила провести в парке первый «День тишины» — день, когда отключались все фоновые звуковые системы: шум водопадов, рёв динозавров из динамиков, даже музыка в кафетерии. Только естественные звуки природы и… тиканье механизмов.

— Это позволит нашим гостям оценить истинную, первозданную атмосферу Мезозоя, — объявила она, — и даст нашим системам техобслуживания передышку.

Вик Хоскинс был в ужасе. «Тишина — враг контроля! Как я услышу, где что-то пошло не так?»

День начался спокойно. Гости ходили по парку, прислушиваясь к шелесту листьев и редким шагам. Но к полудню стала проявляться странная закономерность. В разных частях парка динозавры начинали вести себя… странно. Паразауролофы вместо мирного жевания начинали синхронно качать головами. Трицератопсы строили непонятные пирамиды из камней. А рапторы во главе с Блю устроили нечто вроде медленного, почти ритуального танца по кругу.

— Это массовый сбой! — паниковал Вик, бегая с планшетом. — Вирус в системе! Или… активация спящего протокола!

Оуэн и подростки были сбиты с толку. Поведение не было агрессивным, но было синхронизированным. Дэриус, анализируя данные, заметил кое-что.

— Все «заражённые» особи… сегодня получали корм из новой, экспериментальной партии. Ту, что привезли из вспомогательной лаборатории доктора Ву утром.

Они ворвались в лабораторию как раз в тот момент, когда Ву с гордостью помещал очередную порцию суфле в кормушку для тестирования на компсогнатах.

— Доктор, что вы добавили в корм?! — спросила Кения.

— Ах, — сказал Ву, слегка смущённо. — Микроскопические пьезоэлектрические кристаллы. При вибрации, например от жевания, они генерируют слабый ток, стимулирующий центры удовольствия в их процессорах. Должно вызывать лёгкую эйфорию и…

— И менять поведение, когда нет фонового шума, который их заглушает! — закончил за него Бен. — В тишине они начали слышать собственные вибрации от жевания этих кристаллов! И это их… кружит!

Оказалось, в полной тишине динозавры впадали в подобие транса от самогенерируемой «музыки» своих жевательных мышц, усиленной кристаллами Ву.

Решение было найдено быстро. До конца «Дня тишины» Яз и Дэриус подключили к системе парка низкочастотный, почти не слышный гул (как от далёкого землетрясения), который заглушил внутренние вибрации. Поведение динозавров моментально нормализовалось.

Профессор Крофт, наблюдавший всю ситуацию, был в восторге. «Слуховые галлюцинации, вызванные пьезоэлектрическим эффектом у рептилий! Пусть и механических! Это целая новая область — палео-акустическая фармакология!»

Клэр отчитала Ву, но не стала накладывать санкции. В конце концов, он не хотел зла. Но выпустила меморандум: «Все пищевые эксперименты, даже самые благородные, должны проходить проверку не только на питательность, но и на акустическую совместимость с Днём тишины».

А Вик Хоскинс, пережив этот день, вписал в свой свод самый поэтичный пункт за всю историю: «Правило 77-з: Тишина является такой же средой, как и звук. Любое вещество, вносимое в экосистему парка, должно быть инертным не только химически, но и акустически, дабы не пробуждать в обитателях нежелательную тягу к… ритму.»

С тех пор Доктор Ву свои кулинарные эксперименты проводил только в специальной, звукоизолированной камере. А «День тишины» стал проводиться раз в сезон, но только после тщательной проверки всех кормовых добавок. И гости, гуляя по тихому парку, даже не подозревали, что однажды они были в шаге от того, чтобы увидеть синхронный танец стегозавров.

Конец эпизода 13.

ЭПИЗОД 14: САД ПАМЯТИ, КОТОРЫЙ НИКТО НЕ ЗАБЫЛ

Идея пришла к Кении после долгого изучения архивов доктора Элли Сэттлер, легендарного палеоботаника, чьи заметки о растениях мезозоя иногда всплывали в базах данных парка. Кения писала ей письма, и однажды пришёл ответ — не электронный, а настоящая бумажная открытка с эскизом папоротника гинкго.

«Растения — это не просто декорации, — писала Элли. — Это часть сенсорной вселенной животного. Запах, текстура, вкус, тень. Ваши механические друзья могут не есть их, но они могут… помнить их. Вернее, их программы могут содержать отклик на эти паттерны. Попробуйте. Посадите для них сад. Не для гостей. Для них.»

Эта мысль захватила Кению. Она убедила Клэр выделить небольшой, закрытый от посетителей участок земли между вольером гадрозавров и скалой трицератопсов. «Сад памяти». Проект был скромным: несколько видов папоротников, саговники, молодые гинкго и даже пара араукарий — всё, что хоть как-то напоминало флору юрского и мелового периодов.

Подростки и техники помогали с энтузиазмом. Дэриус настроил систему полива, имитирующую тёплый тропический дождь. Яз и Бен установили датчики для измерения реакции динозавров. Даже Сэмми увидел потенциал: «Эксклюзивные ночные туры «Сад воспоминаний»! Это же золотая жила!»

Сад открылся тихо, без фанфар. Первыми «гостями» стали Пятничка и её стадо гадрозавров. Их выпустили в сад на час. Учёные ожидали равнодушия. Но произошло нечто странное.

Пятничка, войдя в сад, замерла. Она медленно повела головой, её носовые клапаны трепетали, улавливая запахи влажной земли, смолы и зелени. Затем она… легла. Не чтобы поесть. Просто легла на бок среди папоротников, закрыла глаза и издала глубокий, вибрирующий звук, который датчики расшифровали как состояние глубокого покоя, уровня, которого у неё не фиксировали никогда.

Остальные гадрозавры последовали её примеру. Они не ели растения, они просто существовали среди них, иногда потираясь боками о шершавые стволы саговников или ловя капли «дождя» на свои гребни.

— Это не заложено в их программах, — шептала Кения, глядя на данные. — Но… это работает. Как будто мы включили какой-то фоновый протокол. Протокол «дом».

Следующими были трицератопсы. Их реакция была иной. Они стали активными исследователями. Торос тыкался рогом в мягкую почву, обнюхивал кору, а однажды аккуратно, чтобы не сломать, потерелся щекой о лист гинкго, после чего долго стоял, глядя вдаль, словно что-то вспоминая.

Но настоящий сюрприз преподнесла Блю. Оуэн привёл её в сад на поводке. Рапторша, обычно бдительная и собранная, сначала вела себя настороженно. Потом она начала… собирать. Не зубами, а аккуратно поддевая когтем. Она собрала небольшую кучку опавших листьев гинкго, несколько гладких камешков с дорожки и одну шишку араукарии. Затем она отнесла эту коллекцию в угол сада и уложила в подобие гнезда. И села рядом, охраняя.

— Это поведение… заготовки, — тихо сказал Оуэн. — Но не для еды. Для… важного. Как будто эти предметы для неё имеют ценность.

Доктор Ву, узнав о феномене, целый день просидел в саду с портативным сканером, читая данные с процессоров динозавров.
— Это не память, — наконец заключил он. — Это резонанс. Их сенсорные матрицы настроены на определённый набор природных стимулов: спектр света под пологом леса, частота звука ветра в хвое, молекулярный состав этих ароматов. Мы дали им ключ. И они… открыли дверь в режим, для которого были созданы. Режим покоя, безопасности, изучения территории. Фоновый сценарий «обитания в среде».

Сад стал сенсацией. Но не для гостей. Клэр, вопреки предложению Сэмми, решила не коммерциализировать его. Это место стало исключительно для динозавров и для редких, тихих наблюдений учёных.

Вик Хоскинс, проведя там день, написал правило с неожиданной лиричностью: «Пункт 91-д: Выделенные релаксационные зоны с биологическим контентом, релевантным сенсорным профилям аниматроников, признаются необходимыми для поддержания их долгосрочной функциональной стабильности. Доступ персонала — только в мягкой обуви и без резких запахов.»

А Кения, сидя вечером на скамейке на краю сада и глядя, как Блю перекладывает свои сокровища в гнёздышко, получила ещё одну открытку от Элли Сэттлер. Там было всего два слова: «Я знала. Спасибо.»

И это было лучшей наградой. Сад рос. Динозавры приходили. А в парке появилось место, где даже самые огромные и древние машины могли просто быть. Без шоу, без расписания. Почти как дома.

Конец эпизода 14.

ЭПИЗОД 15: ПЕРВАЯ ВЫСТАВКА СТАИ

Всё началось с случайного инцидента на складе красок. Грузовик с материалами для обновления декораций задел низко висящий знак, и несколько банок с нетоксичной, смываемой акриловой краской для фасадов упали и раскрылись прямо у ограждения вольера велоцирапторов. Дельта, Эхо и Чарли, привлечённые яркими цветами и новыми запахами, немедленно подошли исследовать.

Оуэн, прибыв на место, ожидал худшего — что они изваляются в краске или начнут драться из-за банок. Но произошло нечто иное. Блю, подойдя последней, аккуратно тронула лапой лужу ярко-синей краски, посмотрела на оставленный на асфальте отпечаток, а затем… повторила движение на чистом участке. Получился ещё один отпечаток. Она посмотрела на Дельта, которая стояла рядом с красной лужей. Та, как будто поняв невысказанную команду, сделала свой красный отпечаток рядом с синим.

Через пять минут вся стая, под чутким, наблюдающим взглядом Блю, устроила нечто вроде импровизированного творческого процесса. Они не валялись в краске. Они наносили её целенаправленно: делали отпечатки лап, проводили линии, хватая в пасть обломки картона, оставшиеся от коробок, и оставляя размазанные штрихи. Получилась абстрактная, но поразительно сложная по композиции и цветовому балансу «картина» размером с небольшой батут.

— Они… не играют, — прошептал Дэриус, снимая всё на камеру. — Они создают. Смотрите на Блю. Она оценивает. Она направляет.

Слух о «художественных рапторах» мгновенно разнёсся по парку. Клэр, увидев кадры, сначала хотела отдать приказ о немедленной уборке. Но её остановил профессор Крофт, который, казалось, решил поселиться на Нубларе навсегда.

— Это феноменально! — восторгался он. — Проявление протокультурной активности! Координация для достижения нематериальной цели! Пусть и на примитивном уровне! Это надо изучать!

Было решено провести контролируемый эксперимент. В безопасном, закрытом загоне расстелили огромный белый брезент. По периметру установили контейнеры с красками основных цветов. В загон запустили Блю и стаю.

Первые минуты они изучали обстановку. Затем Блю, словно художник-постановщик, начала действовать. Она подвела Дельту к жёлтой краске, тыкнув носом в контейнер. Та поняла и оставила чёткий жёлтый отпечаток в углу «холста». Потом Блю повела Чарли к синему, а сама взяла красный. Они работали почти молча, общаясь взглядами и короткими щелчками.

Через час на брезенте красовалась абстрактная композиция из пятен, линий и отпечатков. Она не изображала ничего конкретного, но в ней чувствовалась странная динамика и ритм.

— А что, если это… карта? — предположила Яз, внимательно рассматривая снимок сверху. — Смотрите. Синие мазки идут вдоль вот этой линии, как река. А сгустки красного — здесь и здесь, как… точки интереса? Может, это их вольер? Или маршрут патрулирования?

— Или это просто эстетическое удовлетворение от цвета и формы, — философски заметил доктор Ву, подключивший сканер к процессору Блю во время сеанса. — Её нейросеть, отвечающая за распознавание среды, выдавала пики активности при сочетании определённых контрастов. Ей… нравилось, как это выглядело.

Какой бы ни была причина, результат было не скрыть. Сэмми, разумеется, увидел в этом золотую жилу. «Выставка «Взгляд из Мелового периода»! Работы продаются как NFT… в смысле, как уникальные отпечатки!»

Клэр, после долгих споров, пошла на компромисс. Одно полотно — то самое, первое, случайное — было аккуратно перенесено на специальный щит и выставлено в павильоне «Наука и открытия» с табличкой «Протокол самовыражения группы R-01. Не для продажи».

Реакция гостей была ошеломляющей. Люди подолгу стояли перед «картиной», пытаясь разглядеть в ней смысл. Дети уверяли, что видят динозавров и пальмы. Критики из мира искусства (зачем-то приехавшие) говорили о «животном примитивизме и силе бессознательного жеста».

Вик Хоскинс же оформил это событие с присущим ему педантизмом: «Правило 112-и: Спонтанная художественная деятельность аниматроников допускается исключительно с применением разрешённых, биоразлагаемых и легко смываемых материалов под контролем дрессировщика уровня «Альфа+». Готовая продукция подлежит оценке комиссией из трёх человек (включая одного финансиста) перед публичным показом.»

А Блю, проходя мимо павильона со своим вольером во время очередной тренировочной прогулки, на секунду остановилась и посмотрела на своё произведение, висящее на стене. Затем она тихо щёлкнула зубами и двинулась дальше. Было ли это признанием? Удовлетворением? Или просто реакцией на знакомый запах краски? Никто не знал наверняка. Но в её следующем «холсте», созданном уже по запланированному графику, явно чувствовалось больше уверенности в мазке.

Конец эпизода 15.

ЭПИЗОД 16: ГЕОМЕТРИЯ НА ПЕСКЕ

Это обнаружила утренняя уборщица. Прибыв в вольер трицератопсов на рассвете, чтобы подмести дорожки, она застыла в изумлении. На чистом, ровном песке в центре загона красовался сложный, идеально симметричный узор. Он состоял из концентрических кругов, пересечённых абсолютно прямыми линиями, образующими углы в 60 градусов. Это не было похоже на случайные следы от ног — это выглядело как архитектурный чертёж или сакральный символ.

Она позвала Вика Хоскинса. Тот, увидев узор, сначала решил, что это чья-то несанкционированная выходка — может, те же подростки с краской. Но камеры ночного наблюдения показали иное.

В полночь Торос, самый крупный и спокойный трицератопс, поднялся с места. Он медленно вышел на чистый участок песка. Затем начал двигаться с невероятной для его массы точностью. Он не просто ходил. Он чертил. Остриём рога он выводил идеально прямые линии, поворачиваясь на месте, чтобы выдержать угол. Широким копытом он вытаптывал ровные дуги. Всё это заняло около часа. Закончив, он обошёл своё творение по периметру, тихо фыркнул и вернулся на лежанку.

Просмотр записи вызвал лёгкую панику и бурю теорий.

— Это сообщение! — настаивал Вик. — Код! Может, в его программу встроен протокол экстренной коммуникации, и он активировался!

— Или это сбой, — предположил Дэриус, проверяя логи процессора Тороса. — Но сбой не создаёт таких сложных и повторяемых паттернов. Смотрите, вчерашний узор и сегодняшний — разные, но построены по одним принципам. Это система.

— Может, это… искусство? — робко предложила Кения, вспоминая успех с рапторами.

— Нет, — неожиданно твёрдо сказал доктор Ву, внимательно изучивший узоры. — Это геометрическая рутина. Взгляните. — Он наложил схемы узоров друг на друга на экране. — Это упражнение в пространственном позиционировании и сохранении углов. Его система навигации и баланса, возможно, самая сложная среди травоядных. Ночью, когда нет внешних раздражителей, он… калибруется. Рисует — чтобы проверить точность своих движений, остроту тактильных ощущений в рогах и копытах. Для него это то же, что для нас — утренняя зарядка.

Гипотеза была проверяема. Бен и Дэриус установили в вольере сеть лазерных датчиков, чтобы отслеживать малейшее движение Тороса во время «творчества». Данные подтвердили догадку Ву: каждое движение было выверено с инженерной точностью. Узоры не были случайными — они были тестовыми фигурами на проверку кинематики собственного тела.

Но был и побочный эффект. Когда слухи о «мистических кругах цератопсов» просочились в сеть (благодаря, как подозревали, одному из сотрудников отдела маркетинга), в парк хлынули новые посетители — любители эзотерики, уфологи и теоретики заговоров. Они часами стояли у вольера, пытаясь разгадать «послание древних».

Сэмми, конечно, тут же предложил запустить ночные туры «Тайны Трицератопсов» с проекционной подсветкой узоров. Клэр, после недолгих раздумий, отклонила идею.

— Это его личное пространство и… ритуал, — сказала она. — Мы не будем его превращать в цирк. Но… — она улыбнулась, — мы можем установить один статичный экран с прямой трансляцией из вольера в павильон «Наука». Без комментариев. Пусть люди сами решают, что они видят: калибровку машины или древнюю мудрость.

Идея сработала. У экрана всегда кто-то стоял, заворожённо наблюдая, как гигантское существо с невозмутимым видом выводит на песке свою ночную геометрию.

Профессор Крофт написал об этом целую статью: «Само-калибровочное поведение как признак сложной проприоцептивной модели у биомеханических организмов». А Вик Хоскинс вписал в свод лаконичное: «Правило 58-ц: Ночная активность, связанная с созданием повторяющихся геометрических паттернов на грунте, признаётся формой технического самообслуживания и не подлежит прерыванию, если не приводит к повреждению ограждений.»

Торос же, кажется, был совершенно равнодушен ко всей шумихе. Каждую ночь он выходил на песок, тщательно «стирая» копытом предыдущий рисунок, и начинал новый. То спираль, то сетка, то что-то, напоминающее фрактал. Это был его способ разговора с самим собой. И, возможно, самый мирный и философский диалог во всём парке.

Конец эпизода 16.

ЭПИЗОД 17: ЭПИДЕМИЯ ЗЕРКАЛ

Всё началось с благих намерений. Сэмми, вдохновлённый успехом художественной выставки рапторов, предложил установить в нескольких вольерах безопасные, небьющиеся зеркала из полированной стали.

— Это обогатит среду! — убеждал он Клэр. — Стимулирует когнитивное развитие! Животные в зоопарках же иногда с интересом рассматривают своё отражение. Представьте, если Блю увидит себя!

Клэр, после консультации с Оуэном и доктором Ву, дала добро на пробную установку. Зеркала размером с дверь появились в вольерах рапторов, трицератопсов и в загоне с компсогнатами.

Первая реакция была предсказуемой. Блю, увидев своё отражение, мгновенно перешла в боевую стойку — шипение, оскал, угрожающий взмах когтистой лапой. Но отражение повторяло её движения идеально и без агрессии. Через десять минут осторожного «поединка» Блю замерла, наклонила голову и… ткнула носом в зеркало. Холодный металл. Она села и стала просто смотреть. Дельту, Эхо и Чарли зеркало интересовало меньше — они приняли его за дверь и быстро потеряли интерес.

Настоящая «эпидемия» началась у компсогнатов. Маленькие динозаврики, увидев своих двойников, пришли в неистовый восторг. Они прыгали перед зеркалом, пищали, пытались заглянуть за него, чтобы найти «друга», устраивали перед ним целые игривые представления. Это было мило и безобидно.

Но король драмы оказался в вольере трицератопсов. Торос подошёл к зеркалу медленно, с достоинством. Он увидел своё мощное отражение, и… ничего не произошло. Он просто стоял и смотрел. Пять минут. Десять. Затем он лёг прямо перед зеркалом, устроившись поудобнее, и продолжил созерцать себя, изредка ворочая рогами, словно проверяя, повторяет ли его двойник.

— Он… любуется собой? — скептически спросил Вик Хоскинс, наблюдая за трансляцией.

— Нет, — ответил профессор Крофт, глаза которого горели научным азартом. — Он изучает. Для него это не «я», это другой трицератопс, который повторяет все его движения с идеальной синхронностью. Он проверяет границы этого феномена. Это тест на распознавание агентства!

Эпидемия достигла пика, когда зеркало установили в «Саду памяти», куда иногда приводили Пятничку. Гадрозаврица, увидев отражение среди папоротников, не проявила ни агрессии, ни страха. Она подошла и прислонилась к зеркалу боком, как часто делала с сородичами. Не чувствуя ответного давления и тепла, она выглядела слегка растерянной, но не уходила. Она будто скучала по стаду, и отражение стало её молчаливым, холодным компаньоном.

Но главный сюрприз ждал всех, когда доктор Ву, проанализировав данные сенсоров с имплантов динозавров, сделал открытие.

— Зеркала не вызывают у них самоосознания в человеческом понимании, — заявил он на экстренном совещании. — Но они вызывают пиковые нагрузки в нейросетях, отвечающих за прогнозирование движения. Их система постоянно предсказывает, как будет двигаться объект в поле зрения. А тут объект двигается идеально в унисон. Это вызывает сбой предсказания и… гиперстимуляцию. Для одних (компсогнатов) это весело. Для других (Блю) это сначала угроза, потом головоломка. Для Тороса… это сложная медитативная задача.

Стало ясно, что «эпидемию» нужно контролировать. Оуэн велел убрать зеркало от рапторов — Блю начала проводить перед ним слишком много времени, пренебрегая тренировками. Зеркало у компсогнатов оставили, но ограничили время «сеансов».

А для Тороса и Пятнички нашли компромисс. Вместо зеркал им установили интерактивные световые панели, которые могли в ответ на движение создавать абстрактные, не зеркальные, а дополняющие визуальные эффекты — рябь, волны цвета, медленно следующие за движением. Это снимало когнитивный диссонанс «идеального двойника» и превращало взаимодействие в нечто новое — создание живого, светящегося узора в воздухе.

Вик Хоскинс подвёл итог новым правилом: «Пункт 144-е: Зеркальные поверхности допускаются в среды обитания только для видов с низким уровнем агентного прогнозирования (уровень C и ниже). Для видов уровня A и B разрешены исключительно асимметричные интерактивные дисплеи, не создающие эффекта точного дублирования.»

Эпидемия пошла на спад. Но её последствия остались. Блю, кажется, стала чуть задумчивее. Торос иногда подолгу смотрел на свою световую панель, водя рогом и наблюдая, как за ним тянется шлейф из мерцающих точек. А Пятничка нашла новый способ проводить время в саду — создавая «световые волны» одним движением гребня.

И все они, каждый по-своему, сделали небольшой шаг в понимании того, где заканчиваются они и начинается мир. Даже если этот мир — всего лишь игра света и отражений.

Конец эпизода 17.

ЭПИЗОД 18: НУБЛАР ИЩЕТ ТАЛАНТЫ!

Идея родилась, как и многие сомнительные начинания, в голове Сэмми Гутьерреса. Наблюдая, как динозавры парка рисуют, музицируют и занимаются геометрией, он увидел нереализованный коммерческий потенциал.

— Представьте: первое в мире шоу талантов, где участники — доисторические существа! — с жаром докладывал он Клэр и Оуэну. — «Нублар ищет таланты!» Мы проведём отбор, зрительское голосование, призы! Это привлечёт внимание всей планеты!

Клэр, уже наученная опытом, была настроена скептически. Но Оуэн, к удивлению всех, идею поддержал.

— Это может быть хорошим обогащающим упражнением, — сказал он. — Новый вызов, новая форма взаимодействия. Но под моим контролем. И никакого стресса для животных. Вернее, для аниматроников.

Так было дано добро. Принципы конкурса установили строгие: участие добровольное (определялось по повышению активности особи при упоминании события), никаких трюков, связанных с едой или агрессией, и главный приз — некая «золотая кость» (позолоченная титановая опора) и право на персональную обогащённую среду на месяц.

Отборочный тур прошли шесть участников:

Ведущим назначили Сэмми (мечта его жизни сбылась), а судейскую коллегию составили Клэр (за организованность), Оуэн (за технику исполнения), профессор Крофт (за научную ценность) и, по настоянию подростков, голосование гостей через приложение парка.

День Икс. На специально построенной арене с трибунами собралась рекордная аудитория. Атмосфера была наэлектризована.

Номера прошли с переменным успехом.

И тут случилось непредвиденное. Пока судьи совещались, на арену, привлечённая шумом и светом, выкатилась… Чирикалка, тот самый пушистый рапторёнок доктора Ву. Её не было в списках. Она посмотрела на зал, на судей, а затем внезапно запела. Не щебетала, а издала сложную, модулированную трель, которую никто раньше не слышал. А потом, используя свои пушистые лапки, она аккуратно покатила по сцене забытый кем-то яркий шар, направляя его носом, как цирковой артист.

Зал взорвался овациями. Это было стопроцентное нарушение регламента и абсолютная победа.

Судьи оказались в тупике. Приз нельзя было отдать «зайцу». Но и игнорировать такой прорыв было нельзя.

Решение нашла Клэр. Она объявила, что в этом конкурсе нет проигравших. Каждый участник получает свою персональную награду: Блю — новый набор сложных тренировочных головоломок, Торосу — песчаный участок большего размера, Пятничке — усовершенствованный «вокальный синтезатор» и так далее.

А Чирикалке был вручён «Специальный приз за спонтанное проявление творческого начала» — её собственная, маленькая интерактивная игровая площадка в лаборатории Ву.

Голосование гостей, впрочем, сенсационно выиграл Флуффи. Оказалось, в эпоху сложных технологий всем просто нужна была толика чистого, пушистого очарования.

Вик Хоскинс, переживший этот день как кошмар наяву, всё же оформил его в исторический документ: «Правило 201-а: Публичные соревновательные мероприятия с участием аниматроников разрешены только при наличии плана «Б» на случай несанкционированного появления новых участников, а также при гарантии, что проигрыш не повлияет на суточную дозу смазочных материалов для проигравшей стороны.»

Конкурс завершился. Рейтинги парка взлетели. Сэмми был на седьмом небе. А динозавры, кажется, даже не поняли, что участвовали в соревновании. Они просто получили новый интересный день, новые игрушки и аплодисменты. Что, возможно, и было главным призом.

Конец эпизода 18.

ЭПИЗОД 19: ВЕЛИКОЕ ОБЪЕДИНЕНИЕ И ДУХ, КОТОРЫЙ ЗНАЛ

Идея пришла одновременно к нескольким. Сэмми видел в этом гениальный пиар-ход: «Фестиваль Эры: от мезозоя до наших сердец!». Кения мечтала устроить что-то вроде «семейного сбора» для всех обитателей. Оуэн рассматривал это как беспрецедентный эксперимент по контролируемой межвидовой социализации. А Клэр... Клэр просто хотела красиво закрыть сезон.

Проект назвали «Великое Объединение». Суть: на один вечер, после закрытия парка, на главной арене соберутся представители всех видов под присмотром команд. Никаких шоу для публики — только для них самих и для сотрудников. Цель — не зрелище, а атмосфера. Специально разработанные ароматы «вечернего леса», приглушённое освещение, имитирующее закат, и тихая, ambient-музыка, составленная из звуков, которые предпочитали разные динозавры.

Подготовка была титанической. Вик Хоскинс написал новый временный устав на 50 страниц. Дэриус и Бен создали систему подвижных, прозрачных барьеров на случай непредвиденного. Яз и доктор Ву подготовили индивидуальные «успокаивающие модули» — уникальные для каждого вида сочетания световых импульсов и вибраций.

Вечер настал. На арену в сопровождении своих дрессировщиков и смотрителей стали прибывать «гости».

Первой привела стаю Блю. Рапторы, увидев пространство, мгновенно заняли периметр, встав в свою классическую сторожевую позицию. Затем появился Торос, ведомый Кенией. Он увидел Блю, издал низкое, но не агрессивное урчание и медленно направился к центру, где лежала куча чистого песка. Он начал свой ритуальный рисунок.

За ним привели Пятничку. Увидев Тороса и песок, она издала свой мелодичный зов и присоединилась к нему, не мешая, а просто находясь рядом. Затем появились компсогнаты, которые немедленно начали исследовать всё вокруг, и Циппи со своим другом-пахицефалозавром.

Кульминацией стало появление Флуффи и Чирикалки. Пушистый гибрид, увидев так много больших существ, сначала спрятался за ноги Яз, но затем, ободрённый спокойной атмосферой, вышел и сел рядом с компсогнатами, которые с любопытством его обнюхали.

Арена превратилась в живой, дышащий организм. Рапторы патрулировали границы, трицератопс чертил круги, гадрозавр пела тихую песню, мелкие бегали туда-сюда, а в центре два пушистых создания наблюдали за всем этим. Никакой агрессии, только взаимное любопытство и спокойное сосуществование.

Именно в этот момент система голографических проекторов, которые должны были показывать звёздное небо, дала небольшой сбой. На миг среди арены появилась мерцающая, чуть размытая фигура в белом костюме с тростью. Это не было запланировано.

Все замерли. Даже динозавры, чьи сенсоры уловили аномалию, остановились и смотрели на голограмму.

Фигура обвела взглядом арену — рапторов, Тороса, Пятничку, мелких, пушистых гибридов — и улыбнулась. Широкой, искренней, детской улыбкой. Затем голограмма беззвучно пошевелила губами, словно говоря: «Вот оно. Именно так я и представлял.» — и растворилась.

В Центре управления царила тишина. Сбой длился 3,2 секунды. Источник не найден.

— Это был… он? — прошептал Сэмми. — Джон Хаммонд?

— Системный призрак, — сухо сказал Дэриус, лихорадочно прогоняя диагностику. — Случайный сбой, вызвавший кадр из старого архивного видео.

— Или парк вспомнил своего создателя, — тихо сказала Кения, и в её голосе не было иронии.

Независимо от причины, момент был магическим. Напряжение окончательно ушло. Блю перестала патрулировать и села, наблюдая за Торосом. Тот, закончив рисунок, лёг рядом с Пятничкой. Компсогнаты устроились спать кучкой у её ног. Флуффи уснул, обняв лапкой Чирикалку.

«Великое Объединение» длилось ещё час. Ничего грандиозного не произошло. Не было выступлений, конкурсов или сенсаций. Просто разные существа, каждое со своей сложной программой и историей, тихо существовали в одном пространстве. И этого было достаточно.

Вик Хоскинс не стал писать нового правила. Вместо этого он в конце своего устава сделал редкую рукописную пометку: «Примечание на будущее: иногда достаточно просто позволить всему быть. (Но с соблюдением пунктов 1-50).»

Клэр, наблюдая за мониторами, где мирно спали десятки динозавров на одной арене, почувствовала необычную для неё теплоту. Она не стала составлять отчёт об эффективности. Она просто сохранила скриншот.

А парк, озарённый лунным светом и мягкой подсветкой, впервые за долгое время был абсолютно тихим и абсолютно полным. Казалось, даже стены и машины дышали ровно и спокойно. В воздухе витало чувство завершённого круга и глубокого, безмятежного покоя.

Конец эпизода 19.

ЭПИЗОД 20: УТРО, КОТОРОЕ ПОВТОРИТСЯ

Прошла неделя после «Великого Объединения». Парк не затих — он обрёл новый, уверенный ритм. Угроз больше не было. Были только задачи, и каждая из них была желанной.

ГЛАВА ПЕРВАЯ: БЛЮ И НОВЫЙ РИТУАЛ
Блю больше не будила стаю боевым щелчком. Теперь она подходила к каждому — Дельта, Эхо, Чарли — и слегка касалась мордой плеча, как бы проверяя. Утренний патруль по вольеру превратился в медитативную прогулку. А в 11:00, когда на горизонте появлялась фигура Оуэна с мячом, у неё, как подтверждали датчики, слегка повышалась частота процессора. Не азарт охоты. Предвкушение игры. Она научилась приносить мяч не только Оуэну, но иногда катила его к забору, за которым Торос мог толкнуть его обратно. Получался медленный, странный пинг-понг между хищником и травоядным. Никто не выигрывал. Игра была в самом процессе.

ГЛАВА ВТОРАЯ: САД ПАМЯТИ ЦВЕТЁТ
Кения больше не вела журнал наблюдений для отчёта. Она вела дневник сада. «Пятничка сегодня спала под гинкго 1 час 43 минуты. Циппи принёс ей блестящую шайбу. Положил у корней». Сад разросся. Появились новые папоротники, которые Элли Сэттлер прислала в виде семян с пометкой «Для Памяти». Иногда Кения просто сидела на скамейке, а Пятничка подходила и клала голову ей на колени, издавая тот самый глубокий, довольный звук. Техническое обслуживание сада Дэриус и Бен проводили без чертежей — по наитию, как ухаживают за живым существом.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ: ТЕХНИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ И ЕГО МЕЛКИЕ ПОМОЩНИКИ
Дэриус и Яз официально утвердили программу «Санитары тоннелей». Теперь у компсогнатов были свои светоотражающие жилеты (крошечные) и карта зон, где они могли «работать». Они собирали оброненные болты, кабельные стяжки и прочий мусор, принося его на пункт сбора, где получали вознаграждение — блестящие диски, которые можно было катать. Поломки на маршрутах их патрулирования сократились на 15%. Вик Хоскинс, скрипя сердце, выделил под это статью в бюджете: «Стимулирование полезной активности малых аниматронных единиц».

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ: ДОКТОР ВУ И ЕГО ТИХАЯ ЛАБОРАТОРИЯ
Ву не прекратил эксперименты. Он изменил их цель. Его последний проект назывался «Сенсорные сады для специфичных нейросетей». Он создавал не новых динозавров, а устройства — например, ёмкость, испускающую пузыри с ароматом, который успокаивал рапторов, или вибрационный коврик, который нравился трицератопсам. Его лабораторию теперь чаще посещали не менеджеры, а Кения и Оуэн — с вопросами и идеями. А Флуффи и Чирикалка стали её живым, пушистым сердцем, встречающим каждого у входа.

ГЛАВА ПЯТАЯ: КЛЭР, ОУЭН И ПРАВИЛА НОВОГО ДНЯ
Клэр вызвала Оуэна к себе. Не для отчёта. Для чая.
— Я думаю о новом показателе, — сказала она, глядя в окно на парк. — Не «процент заполняемости» или «удовлетворённость гостей». А… «Индекс Спокойствия». Уровень фонового шума систем, частота мелких сбоев, время, которое динозавры проводят в состоянии покоя.
Оуэн улыбнулся.
— А как измеришь спокойствие Блю?
— По тому, как часто она просто сидит и смотрит на облака, — неожиданно легко ответила Клэр. — Дэриус говорит, что её внешние камеры в эти моменты фокусируются на бесконечности. Это и есть метрика.
Они молча допили чай. Новый индекс так и не внесли в официальные документы. Но они оба знали, что он есть.

ГЛАВА ШЕСТАЯ: ВИК ХОСКИНС. ПОСЛЕДНЯЯ ЗАПИСЬ
Вик открыл свой свод правил на последней странице. Он долго смотрел на пустое место, потом вывел аккуратными буквами:
«Эпилог. Пункт 001.
Главное правило, отменяющее при необходимости все предыдущие:
Если это делает Парк счастливее, не нарушая фундаментальных законов физики и техники безопасности, — ЭТО РАЗРЕШЕНО.
(Примечание: счастливее — это когда Блю приносит мяч, Торос завершает круг, а Пятничка поёт в саду. Индикаторы — см. в неофициальных отчётах Диринга и Грейди.)»

Он закрыл папку. Больше поправлять в ней было нечего.

ПОСЛЕДНИЙ КАДР.
Сумерки. Парк затихает. На арене «Великого Объединения» никого нет, только ровный песок.
Но если прислушаться…
Из вольера рапторов доносится мягкий щелчок — Блю укладывает стаю спать.
Из Сада памяти — едва слышное потрескивание — Циппи устраивается в гнезде из листьев.
Из лаборатории Ву — тихое, довольное попискивание.
А на центральной башне управления зажигается одинокий огонёк. Это Клэр или Оуэн досиживают последние бумаги. Или просто смотрят на свой спящий, странный, чудесный мир.

АВТОРСКИЙ ОТДЕЛ

АКТЁРСКИЙ СОСТАВ (озвучивание)

ОТДЕЛ МУЗЫКИ И ЗВУКА

ОТДЕЛ ВИЗУАЛЬНЫХ ЭФФЕКТОВ И КОСТЮМОВ

ПРОИЗВОДСТВО

ОСОБАЯ БЛАГОДАРНОСТЬ

ПОСВЯЩАЕТСЯ

Всем, кто ищет и находит тихое чудо в самом неожиданном месте.
Всем, кто верит, что даже у самой сложной машины может быть сердце.
И всем, кто, как Блю, иногда просто любит посидеть и посмотреть на облака. НИКАКИЕ ПРАВИЛА НЕ ИЗМЕРЯТ СПОКОЙСТВИЕ.
НИКАКОЙ ГРАФИК НЕ ОПИШЕТ СЧАСТЬЕ.
НО ИМЕННО ИЗ ЭТОГО СОСТОИТ САМАЯ ВАЖНАЯ РАБОТА НА СВЕТЕ —
ДЕЛАТЬ МИР НЕМНОГО ДОБРЕЕ И ТИШЕ.
ДАЖЕ ЕСЛИ ЭТОТ МИР — ПАРК ЮРСКОГО ПЕРИОДА.
СПАСИБО.
ВАШ НУБЛАР.»

ЛИНЕЙНЫЕ ПРОДЮСЕРЫ И РУКОВОДИТЕЛИ:

АССИСТЕНТЫ ПРОИЗВОДСТВА:

СЛУЖБЫ ПОДДЕРЖКИ СЪЁМОК: