Паромщик

1

Шины шуршали по горячему асфальту. Дорога пустовала, лишь на дальнем повороте затормозил грузовик. Липы по обочинам устало шелестели пропыленными листьями.

Ирина перестала крутить педали, позволяя велосипеду катиться дальше по инерции, и смахнула со щеки прилипшую мошку. Спину под футболкой изрядно припекало, ладони, затянутые в перчатки без пальцев, вспотели. Пора возвращаться домой. Жарко.

Из-за поворота вывернула легковушка и, поблескивая тонированными стеклами, понеслась по дороге. Ирина съехала на обочину, отвернулась. Очки почти не спасали от едкой пыли, в носу защипало. Авто выдало гудок, больше для порядка, и покатило к виднеющимся вдалеке домам поселка. Грузовик зафырчал и попылил в противоположную сторону.

Девушка осталась в одиночестве. Она любила эту дорогу: ровную полосу укатанного асфальта, что соединяла поселок с райцентром. Колдобин и рытвин в меру, а машины не слишком часты, особенно сейчас: в будний день, в разгар страды.

Ирина надвинула кепку на лоб. Перед возвращением в поселок нужно заглянуть к воронам.

Вороны вили гнезда на высоченных соснах, что зелеными корабельными мачтами вставали на песчаном пригорке. Каждый раз, накручивая километры на велосипеде, девушка старалась свернуть с основного маршрута на разбитую дорогу, чтобы проведать обитателей леса.

Ирина часто задумывалась, сколько лет большим черным птицам. Она знала, что вороны вполне способны прожить три столетия. Интересно, что же они видели за долгие годы? Быть может, нестройную толпу мужиков и парней из соседнего Мишустово, под бабий вой уходящих на фронт… Первый трактор, режущий черные пласты почвы… Дележ отнятой в лихие годы революции помещичьей земли…Согнутые спины крепостных, горбатящихся на барщине…Кто знает, что могли бы рассказать мудрые птицы, получи они дар слова. Но одно они видели точно год за годом: затянутый дымкой простор и вечное колебание зреющей ржи, что медленно и неуклонно подымается над землей, становясь из нежно-зеленого ростка твердым тугим колосом. Древняя картина, куда древнее воронов.

…Переднее колесо ткнулось в горку песка. Ирина нажала ручку тормоза, остановилась там, где лес уступал полю. Дальше дорога убегала вниз, асфальт сходил на нет.

Ирина прислушалась к шуму сосен. Вороны молчали. Один только раз ей послышалось в соседней посадке раскатистое «Кр-р-ра». Скорее всего, птицы с недавно вставшими на крыло птенцами полетели кормиться. А может, просто не желали разговаривать из-за подступающей жары. Жалко. Девушка искренне считала гортанные крики доброй приметой.

Поле дышало тяжело. Солнце спалило разнотравье по обочинам, и вместо привычного для июля буйного цветения глаз царапали бурые, ломкие стебли и жухлые соцветия. Редкие белые головки ромашек, уныло доживающие последние деньки, подчеркивали общее запустение. Не было слышно ни жужжания пчел, ни заполошного крика перепелов.

По желтому полотну ржи шел комбайн. Рядом с ним пристроился уже виденный Ириной грузовик. Жатки были опущены низко: из-за длящейся которую неделю засухи рожь поднялась в половину роста. Сквозь раскрытые окна кабины виднелся комбайнер – молодой парень без майки, загорелый до черноты.

Ирина в детстве не раз лазила по пригнанным на ночную стоянку комбайнам и без труда представила, каково сидеть в душной кабине, наполненной горячим гудением мотора и пропитанной пылью и резкими запахами свежей соломы и дробленого зерна. Поневоле душный офис с осточертевшим вентилятором (на кондиционер руководство жалось) покажется земным раем.

Кожа на открытых по плечи руках начала гореть. Все. Домой, домой, пока еще есть силы крутить педали. Ирина оттолкнулась ступней от земли, прыгая на седло, развернула руль…

Рраз! Цепь противно заскрежетала, велосипед резко повело в сторону, и он вместе с наездницей грохнулся на обочину. Ирина больно врезалась локтем в землю, очки улетели куда-то в траву. Девушка поднялась и тут же поняла причину падения: в передней передаче застрял кусок ткани с кучей клепок и железным кольцом. Одно из украшений ее любимых бежевых бриджей.

Вот сколько раз она зарекалась надевать такие штаны в поездки! Пожалуйста: ткань с кармана выдрана с мясом, колени в серо-зеленой пыли, на локте будет синячище. Да еще и цепь соскочила со звездочки…

Ирина отыскала очки и попыталась поставить цепь на место, но ничего не вышло. Придется топать до поселка пешком и ждать вечера, когда с работы придет отец. Невезение. А ведь последний раз она падала с железного коня лет в двенадцать…

Так. К дому ведут два пути. Первый, тот, каким она приехала – километра два по асфальту. Второй – напрямик, по тропке через лес и лежащее за ним поле. Если уж добираться на своих двоих, то лучше по тенечку.

Девушка стащила велосипед с насыпи на песчаную дорожку, петлявшую между низкими сосенками, и решительно углубилась в лес.

Горячее безветрие пропиталось ароматом сухой сосновой хвои. Тропинка то казалась вполне утоптанной, то почти пропадала среди зарослей дикой малины. Кое-где висели мелкие розовые ягодки. Ирина сорвала парочку, бросила в рот. Кисло. Под ногами и колесами похрустывали шишки, в траве шуршал кто-то невидимый. Скорее всего, юркие лесные мыши. Крупного зверя здесь не водилось. Это дальше к Мишустово, в глубоком темном овраге то и дело попадались свежие кабаньи следы, а в глухомани у плотины бродили лоси и волки.

Лес она пересекла быстро, вскоре за деревьями замелькала желтизна, и тропинка, окрепнув и превратившись в глубокую колею, вывела незадачливую велосипедистку на край ближнего к поселку поля.

Рожь здесь уже убрали, и перед Ириной лежало пространство колючей стерни. На дальнем краю виднелись кипы соломы, еще не вывезенные. У крайней борозды лежали смятые стебли васильков с побелевшими, словно седыми, лепестками. Сбоку что-то зашевелилось, и Ирина запоздало сообразила, что она не одна.

По полю топтался мужик. Он брел от борозды к борозде, нагибался к торчащим из серой земли колючим пучкам стерни, словно поглаживая, и что-то бубнил под нос. «Агроном, что ли?» – подумала девушка. И тут же усомнилась. Что делать агроному на недавно скошенном поле? Да и вид у мужика был странноватый, потерянный. Клетчатая рубашка с закатанными рукавами – старая, застиранная, джинсы неряшливо обрезаны ниже колен. А ноги вообще босые! Как он ступни в кровь не исколол! Ну да ладно, пусть себе бродит…

Ирина вывела велосипед на узкую тропку, наискось прорезающую поле. Она успела сделать шагов десять, когда услышала сзади стон и звук удара о землю. Повернулась.

– Блин! – с языка просились слова покрепче.

Мужик лежал на земле лицом вниз, раскинув руки в стороны. Ирина огляделась: никого. И что прикажете делать? Не бросать же его тут? Совесть сгрызет.

– Вы чего?! Вам плохо, что ли? – Ирина склонилась над лежащим, втягивая ноздрями запахи. Нет, перегара не ощущалось. Может, приступ сердечный? Она опасливо присела рядом и попыталась перевернуть мужчину на спину.

– Воды… дай, – просипел он. – Воды…

Девушка рысцой побежала к велосипеду. В пакете, прикрепленном к багажнику, среди прочего была литровая бутылка, лишь чуть початая.

– Вот. – Она открутила крышку и протянула бутылку мужчине. Он приподнялся на локте и жадно прикипел губами к горлышку. Кажется, помирать сию минуту он не собирался.

Мужик напоминал голодного воробья: тощий, с взъерошенными выгоревшими волосами цвета той же соломы, на которой лежал. Он глотал воду белыми, точно известка, губами и никак не мог остановиться. Наконец, он оторвался от горлышка, вытер рот ладонью и протянул бутылку девушке.

– Спасибо. – На донышке еще плескалось. – Выручила.

– Оставьте себе. – Ирина поднялась на ноги. – С вами все нормально? Может, врач нужен?

Мужик сел, потирая лоб пыльной ладонью.

– Не, – пробормотал он. – Не надо врача. Солнце меня посекло. А вода настоящая. Живая…

– С родника, – сказала Ирина.

– Ага, – согласился мужик. – Я и говорю: настоящая. Им бы сейчас такой воды. А то бьет солнце, они и дышат уже еле-еле. И я вместе с ними.

Он обвел рукой пространство поля, посмотрел на Ирину тоскливым взглядом.

– Я пойду, – сказала Ирина. – Может, все-таки вызвать скорую?

Мужчина покачал головой.

– Я в теньке посижу. За мной придут скоро.

– Ну как знаете, – Ирина подняла велосипед.

– Бывай, девка, – услышала она за спиной.

Дотянув велосипед до кип соломы, Ирина оглянулась. На поле никого не было. Девушка пожала плечами и вытолкала велосипед на насыпь. До дома было уже рукой подать.

Жара доставала и в квартире. Сквозь влажную марлю, натянутую на открытом настежь окне, в комнату тек горячий воздух. Ирина прошлепала босиком в ванную – смывать дорожную пыль. Мать, резавшая у стола лук, оглянулась.

– Накаталась? Далеко ездила?

– Нет. До поворота и обратно.

Долгие прогулки по лесу в одиночку мать не одобряла. Беспокоилась. Ирина ее понимала, но менять привычки из-за «а вдруг», не собиралась. Поэтому всегда каталась «близко», не уточняя, где оно, это «близко», располагается.

Вода обожгла царапины. Крови вроде не было, зато синяк на локте уже оформился, аж прикасаться больно.

– Ириш!

– Да, мам, чего?

– Хлеба нет. Доедешь?

– Дойду. Переоденусь только.

Сбегав в близкий – десять минут туда-обратно – магазин, Ирина в ожидании обеда уселась к компьютеру. Но то ли от жары, то ли еще по какой причине и без того медленная сеть подвисала до безобразия, и разнесчастное письмо никак не желало отправляться:

– Привет! Как дела? Как работа?

Ответ приполз через полчаса.

– Привет. Все в порядке. Включили все вентиляторы. Шеф обещал кондиционер. На улице черти что, листья и трава желтые. Как отпуск?

Зеленая лампочка модема угрожающе замигала. Ирина принялась торопливо набирать послание.

– Как всегда. Вы выбирались купаться?

– Сегодня поедем на карьер. Все, я убежала в арбитраж. Вечером спишемся.

Словно почувствовав, что переписка завершена, сеть еще раз мигнула и отрубилась окончательно. И вовремя: мать позвала Ирину за стол.

Солнце перевалило через точку зенита и с ленцой подвинулось вниз, к западу. Ирина миновала крайние дома и остановилась на линии, где разбитый асфальт обрывался. Дальше, вниз по крутому глинистому склону вилась широкая полоса щебня – дорога к паромной переправе. Стебли полыни по краям были мертвыми – серые обломки, покрытые густым слоем пыли.

Ирина поудобнее пристроила на плече лямку рюкзака. До реки было километра полтора, сначала вниз по щебенке, а потом – на выбор: либо по прямой, до парома, либо – одной из множества тропок, которые сеткой пронизали заросший ивняком полуостров.

Дали за рекой окутывала сизая дымка, тянувшаяся широкой полосой. Облака – не облака. Сзади отрывисто прогудели, и мотоцикл с двумя загорелыми пацанами покатил вниз на холостом, с заглушенным двигателем, ходу. Ирина только позавидовала, глядя, как быстро он кружит по изгибам дороги.

На реку она сегодня пошла одна: мама решила, что слишком жарко, старые знакомые по школе давно разлетелись кто куда, а новые знакомства за свои короткие приезды она завести так и не успела.

Щебенка похрустывала, сандалии щедро черпали белую пыль. В ивняке лениво пересвистывались пичуги. Тишина, безлюдье. Лето.

Впрочем, не совсем безлюдье. За кустами то и дело слышался плеск и голоса, несколько раз мимо пылили машины, но навстречу никто не попался. Наконец впереди блеснула широкая синяя полоса, и в ноздри ударила свежесть воды вперемешку с резкой вонью бензина.

Паром стоял полупустым, с перекинутыми на пристань сходнями. В железные бока лениво плескала мутная вода, а на носу толпились мальчишки, по очереди разбегаясь и сигая с борта. На берегу, развалившись на груде бревен, дремал высокий скуластый парень в футболке и коричневых шортах по колено. Паромщик Кирилл по прозвищу Мордва.

Ирина бросила рюкзак на песок, расстегнула сандалии и попробовала ногой воду.

– Да теплая, теплая, – хрипловато прокомментировали сзади. – Смело лезь. Она теперь и ночью не остывает.

Ирина оглянулась. Паромщик приставил руку к глазам и пялился на нее. Подумаешь, советчик. Впрочем, вода и впрямь хороша…

Наплававшись вдоволь, Ирина выбралась на берег. С волос на спину текли струйки воды, но выжимать было лень, и девушка просто улеглась на полотенце, подставив солнцу спину. Кирилл по-прежнему восседал на штабеле, словно на троне, изредка покрикивая на мальчишек, чтобы не лезли на лестницу и в рубку.

Странный он тип, этот Кирилл. Появился паромщик в поселке лет пять назад, Ирина тогда училась в универе. Сначала, как рассказывал отец, устроился на местный завод, но что-то не срослось, а вскоре чужак уже вовсю драл глотку, командуя на переправе. Жил тоже неподалеку от реки, на нижней улице, в старом доме, который давно бросили перебравшиеся в район хозяева. В поселке появлялся частенько, водку с мужиками пил, но в меру, и скоро сделался привычным, обыденным. Считай, местным.

Словно уловив, что девушка размышляет о нем, паромщик развернулся на бревне.

– Э, а тебя ведь Иркой зовут, да? Ты Андрея Иваныча, старшего лесничего дочка?

Ну, Ирка, ну, дочка. И что с того?

– Да, я Ирина, – подтвердила она. – А почему вы спрашиваете?

– Да так, – хмыкнул он, щуря хитрые глаза. – Для разговора. Это ты сегодня Левку откачала?

Ирина приподнялась на локте.

– Какого еще Левку?!

– Ну, как же Левку-полевку. Шастал, дурень, в самый полдень.

– А-а, вы про того мужчину на поле. Вы его знаете, что ли?

– Ага, – хохотнул Кирилл. – Знаю. Давно на свете живет, а все дурак дураком. Не тревожься, оклемается.

Ирина пожала плечами. Ей-то с чего тревожиться?

Разговор прервался. Ирина опустила голову на руки, чувствуя, как солнечный жар ласково припекает плечи. Еще чуть-чуть полежать и снова в воду…

– Вон, видишь, – хриплый голос паромщика отогнал приятную дремоту. – Пелена-то какая идет. Будет дело.

Ну что там еще? Ему скучно? Или решил между делом поклеить девчонку? Ирина села, обхватив колени руками.

Парень выпрямился на штабеле и всматривался в противоположный берег. Смуглый, с коротким ежиком светлых, выгоревших на солнцепеке волос, он чем-то напоминал коршуна, пристально следящего из поднебесья за цыпленком.

– Облака? – предположила Ирина. Сизая пелена широкой полосой растянулась над правым берегом, но никакого предвестья грозы не было. – Может, дождь прокапает. Так оно и к лучшему.

– Это не облака, – паромщик сплюнул на песок. Лицо его сделалось серьезным и настороженным. – Это дым. Горит где-то. Далеко, но сильно.

– Дым? – переспросила девушка. Кажется, в местных новостях что-то говорили про пожары в соседней области, но она только краем уха слышала. Телевизор в доме летом почти не включали, а Ирина так и вообще отвыкла от ящика за городскую жизнь: некогда.

– Дым. Ливень бы хороший, да разве дождешься. Здесь дождь давно не закликали. Да и мокриды давно не делали.

Чего-чего? Ирина только собралась переспросить, но на дороге появился черный «козел», запорошенный пылью, а следом – два грузовика. «Козел» настойчиво прогудел, и Кирилл, спрыгнув с насеста, пошагал на паром, понукая пацанву, чтобы выметались на берег.

Спустя пять минут, когда машины разместились на палубе, паром отвалил от пристани и с простуженным стуком двигателя пошел, чуть наискосок, через реку. Компания мальчишек с гвалтом и плеском ринулась в воду: качаться на волне.

Ветер нес запахи скошенного сена и речной свежести. И легкий привкус дыма был почти не ощутим в душистом аромате июльского дня.

Вечером, разобравшись с домашними делами, Ирина уселась почитать перед сном, но интересная книжка, предусмотрительно прихваченная из города, сегодня почему-то совсем не затягивала. В гостиной работал телевизор, и голос диктора что-то сосредоточенно вещал о превратностях международных отношений. Привычно и неинтересно. На улице мычали, возвращаясь из стада, понурые коровы.

Мысли девушки почему-то постоянно возвращались к странной фразе, брошенной Кириллом. Оговорился? Собирался сказать «мокреть»? Или в самом деле есть такое странно звучащее и неизвестно что означающее словцо?

Ирине очень не нравилось что-то не понимать.

Девушка отбросила на кровать роман и принялась рыться в книжном шкафу. Словарь, гордо занимающий нижнюю полку, выдал короткую строчку: «Обрядовый праздник в центральных областях Великороссии». Значит, обряды. Так, посмотрим. Пара книг по скандинавской и кельтской мифологии, уже прочитанные – новинки остались на съемной квартире в городе. Словарь символов, несколько книг сказок, и ага, вот она. Пухлая книжка забилась в самый дальний угол. Ирина купила ее давно, еще студенткой, но руки никак не доходили прочитать подробно про «Верования и обряды славянского народа». Переиздание старого труда областного этнографа.

Перелистав желтоватые страницы, Ирина наткнулась на название раздела «Вода» и, здраво рассудив, что, если где и искать по мокрое, то здесь, начала читать внимательнее. А вскоре и впрямь нашла нужное

«Мокрида – обряд, распространенный прежде всего в земледельческих губерниях. Проводится, как правило, в засушливые сезоны для возвращения почве плодородия и предотвращения гибели урожая. Обряд проводится следующим образом: парни сговариваются между собой, и, когда девушки собираются купаться, отправляются тайком за ними. Они, выбрав момент, бросаются на купальщиц и в одежде сталкивают в воду с криками: «Дождь-дождь, приди-напои».

Ну и ну! Неужели Кирилл имел в виду это? Давно в реку девок не кидали? И ведь вроде серьезно говорил… Ирина раздраженно захлопнула книжку.

В комнату заглянул отец. Хмыкнул в усы, поглядев на книжный беспорядок.

– Доча, а меня в отпуск отправили. Как, отметим это дело?

– А то! - отозвалась девушка

– Тогда готовься: завтра в четыре подъем.

– Так точно!

– Пойду червей накопаю…

Электронная почта выдала грустное сообщение:

«Мы злые. На карьере народу полно, вода грязная. Грею воду в кастрюльке на газу»

Ирина только собралась ответить, но модем мигнул зеленым кнопочным глазом и отрубился напрочь. Все, мол, хватит с тебя цивилизации.

Девушка вполголоса высказала все, что думает про современную технику, и от нечего делать выбралась на улицу – пройтись перед сном.

Ночь опускалась на измученную жаром землю. Трещали сверчки, шелестел листвой яблонь прохладный ветерок. Одна за другой проступали на темном небе искорки звезд.

Где-то в проулке выводили напевными голосами:

Ой, мороз, мороз, не морозь меня.

Не морозь меня, моего коня-я-я…

2

Алый шар солнца висел в седой пустоте. Завораживающее зрелище: ни неба, ни земли, только клубы белесой паутины, лишь слегка подсвеченные багряным светом. Ирина вглядывалась в пространство, и, наконец, уловила слабый отблеск воды.

– Дымит, – отец перебросил спиннинги в другую руку. – Пойдем.

Ирина сбежала с густо заросшего полынью обрыва, откуда обычно открывался вид на реку аж до изгиба русла. Надо было поспешить, чтобы занять лучшее место на берегу.

Впрочем, обогнать любителей утреннего клева не получилось. Несколько легковушек одна за другой возникали из белой пелены и проносились мимо, и когда пешеходы выбрались на берег, то обнаружилось, что все уютные бухточки и спуски к воде уже заняты более шустрыми рыбаками.

– Давай на тот берег? – отец махнул рукой на проступающие за лентой воды обрывы. – Вон туда, на косу. Там хорошо берет. Шалаш поставим, накупаемся.

– А давай, – девушка подхватила рюкзак и решительно пошагала к парому.

Посудина неторопливо утюжила темную воду. Палуба была полупустой: пара авто да мотоцикл «Урал». Мужики скучковались, пыхтя сигаретами, а Ирина отошла вперед к борту. Над головой хлопал выцветший флаг, проснувшиеся чайки резали светлое небо. Противоположный берег медленно приближался.

– Эй, на рыбалку едешь? – раздалось сверху.

Ирина обернулась. Кирилл высунулся из окна рубки. Ишь ты! Тельняшку натянул. Моряк с печки бряк!

– Да, на рыбалку.

– Я вот тоже сегодня собирался. Вечером с бреднем. Потом передумал.

И что теперь. Ждет, пока она спросит?

– Почему передумал-то?

– А, – парень облокотился о поручень. – Дождь в ночь будет.

– С чего ты взял? – удивилась Ирина. – Небо чистое, и вообще по ящику говорили, что до конца месяца ни капли не упадет.

– Говорили, – ухмыльнулся Кирилл. – И я тебе говорю. Почему ящику веришь, а мне нет?

– Верю всякому зверю, – засмеялась Ирина. – Верю ежу, а тебе погожу.

– Да ну, – Кирилл махнул рукой и скрылся в рубке. Обиделся?! Ну и пусть.

Над обрывами плескали крыльями чайки. Река в половодье безжалостно наступала здесь на берег, размывая пласты песка и глины, поэтому с воды кручи выглядели безрадостно и внушительно. А на самом деле ничего особенного: поднимешься на несколько метров от пристани и все: дальше расстилается на три стороны густо заросшая ивняком равнина, на которой кое-где синевой поблескивает гладь озер, темнеют рощицы, а чуть дальше сплошной стеной встают сосновые боры, уходящие далеко за окоем, в соседнюю Нижегородскую область.

Дорога раздваивалась. Широкая лента убегала прямо через равнину, полоска поуже – налево, туда, где из-за деревьев виднелись крыши бывшего совхоза «Светлый путь», ныне одноименного акционерного общества. Но отец уверенно забрал вправо, и вскоре они с Ириной шагали по узкой, но крепко протоптанной тропке над самыми обрывами.

– Ой, – Ирина чуть не поскользнулась – так резко тропа обрывалась россыпью комьев земли. Пришлось перепрыгнуть. Зато дальше лежала ровная полоса чистого песка, по которому цепочками разбегались птичьи следы.

– Пришли, – заявил отец. – Располагаемся. Доставай наживку.

Волны лениво набегали на берег, поплавки покачивались, не торопясь возвещать о поклевке. Жара нарастала. Ирина забралась вглубь шалаша – они растянули на колышках кусок брезента, а с боков накидали веток. Ночи теплые, и так сойдет.

– Что читаешь? – спросил отец, отрываясь от важного дела – разведения костра в песчаной яме. Рядом стояло ведерко, в котором плавал утренний улов – три ерша, окуньки и грустная плотва.

Ирина зажала страницу пальцем и показала переплет.

– За фольклор взялась? – удивился отец. – С чего бы?

– Да, так, – пожала плечами девушка. – Интересно. Не все же про чужие суеверия читать, надо и про родные узнать.

– Ага, вот как пойдешь ночью в баню и как встретишь кого-нибудь мохнатого да зубастого! – рассмеялся отец.

– Ты про котяру соседского? – хмыкнула Ирина. – Так он и и днем на кого хочешь дрожи нагонит. Вон, видишь, как руку располосовал.

Она показала царапины, оставшиеся после краткого, но бурного знакомства с Пушком. Отец цокнул языком.

– Я вообще-то про банника говорил. Читала про такого? У нас в деревне бабки из-за него боялись в третью смену идти мыться. Говорили, будто может за такую провинность с живого кожу содрать.

– Да, ладно, – усомнилась Ирина. – Прямо так и верили?

– Ну, верили или не верили, но опасались. Ведь суеверия-то эти не просто так столько лет передаются. Какой-то смысл должен быть. Вот, гляди. Вся жизнь крестьянская по кругу двигалась от сева до урожая. А все эти байки, они вроде регулятора были, мир организовывали, чтоб все правильно шло, своим чередом. Не ругайся – домового прогневаешь, гадость всякую в реку не швыряй – водяной рассердится, не работай в полдень – полевому то не по нраву…

– Кому-кому? – переспросила Ирина. – Про домового с водяным я знаю, а что за полевой?

– А, это из той же песни. Мол, в полдень скачет по ржи всадник. И если встретит в неурочный час кого на меже, то захлещет насмерть плетью.

– Жуть какая!

– А ты как думала! Одно слово – нечисть! – Андрей Иванович протянул дочери котелок. – Ну-ка, давай к озеру за водой. Сейчас уху будем варить.

– Да, ну, далеко!

– Ничего, пробежишься!

Пришлось покориться.

К вечеру сизое марево затянуло полнеба. Солнце ушло за верхушку холма на левом берегу, но жара спадала медленно, неохотно. На горизонте словно сгустилась мгла, скрыв от глаз сосняки.

– Дымит, – Андрей Иванович вздохнул. – Быстро идет.

– А сюда не дотянется? – встревожилась Ирина.

– Не должно. Ветер вбок. На Белое озеро пойдет. Жалко, там такие сосновые боры.

Ночью Ирине привиделся странный сон. Сначала не было ничего, только колыхалась вокруг темнота. Затем появился звук. Непонятный и странно знакомый, он раздражал, словно скрежет гвоздя по стеклу, тревожил, мешал. А еще почему-то першило в горле…

Девушка закашлялась и открыла глаза. Все было спокойно, вот только запахи дыма и жженой травы сделались слишком густыми. Звук не исчез вместе с осколками сна, наоборот, стал ясно различимым и узнаваемым.

Ирина нашарила кроссовки и осторожно выскользнула из шалаша. Под обрывом лежали ночные тени, на мокрый песок накатывали волны, и она не сразу поняла, что именно не так в спящем мире.

Слишком светло. Слишком душно.

Ирина торопливо зашнуровала обувь и побежала вдоль косы. Приглушенное постукивание двигателя еще доносилось, но сделалось тише. Да, так оно и есть: паром причалил к пристани. Звякнула цепь, и на берег соскользнула высокая фигура. Кирилл! Что ему нужно на этом берегу посреди ночи? И что он тащит?

Паромщик исчез из виду, и девушка поспешно полезла по тропинке на обрыв. Из-под ног сыпались комочки глины, но, цепляясь за ветви, Ирина взобралась на кручу.

И замерла на самом краю.

Горизонт пылал. Багровое зарево подсвечивало небо, и черные клубы дыма поднимались в вышину, смешиваясь с сизыми полосами облаков. Ветер словно взбесился: он то обдавал лицо жаром, то менял направление и швырял в щеки жесткую пыль. Кусты раскачивались под резкими порывами.

Ошеломленная жутким зрелищем, Ирина на мгновение забыла о паромщике, а когда опомнилась, было уже поздно: тельняшка скрылась среди зарослей. Окликнуть?

Новый порыв ветра осыпал ее песчинками.

Словно очнувшись от оцепенения, над крышами ближней деревни простуженно взвыла сирена.

– Давай поторапливайся! – отец вскинул рюкзаки на плечо. Ирина, нагнувшись, ворошила ветки.

– Книжка куда-то подевалась…

– Какая книжка?! Быстро за мной! – приказал отец.

Ирина и сама понимала, что медлить нельзя. Ветер кружил по косе, создавая маленькие песчаные смерчи. Сирена еще гудела, но в поле то и дело слышался шум колес, и сумерки разрывали блики фар. Деревенские торопились к парому.

На пристани быстро образовалась толкотня. Двое мужиков матерно собачились: в суматохе одна легковушка влетела в бампер другой. Гомонили и охали женщины. Мордатый мужик выкрикивал с нажимом:

– Все здесь?! Все, я спрашиваю?! А ну поглядели – кого нету?

– А дом-то мой, дом-то как же? – причитала бабка в зимнем пальто, наброшенном на ситцевый халат.

– Ой, председатель, а у меня корова запертая! Ой, вернусь я!

– Куда, дура! – завопил мужик. – За детьми лучше смотри!

– А, может, обойдется? А Семеныч?

– Из района звонили. Сказали – срочная эвакуация! Сами что ли не видите, как шпарит!

Десятки глаз устремились к горизонту, но нависающий обрыв закрывал зловещую картину. Только тучи несли отблески пламени да на другом берегу светились окна. Поселок тоже не спал.

Андрей Иванович протиснулся на палубу, швырнул рюкзаки и спиннинги под борт.

– Здесь стой, – велел он дочери.

Ирина кивнула, но, когда отец направился к Семенычу – видать, единственному представителю власти, она огляделась и пролезла к лестнице, ведущей в рубку. На железных ступеньках уже жались мальчишки, зачарованно пялясь на огненный шторм, что неуклонно стремился к реке.

– Загружаемся! – проорал председатель (он же глава администрации). – Мужики, кончай разборки, успеется. Бабы, все на борт. Эй, Кирилл, заводи! Э, паромщик, мать твою, ты где?

Ирина вскинула глаза – рубка была пуста. Неужели не вернулся, – екнуло в груди.

– Мордва-а! Куда он делся?!

Ирина спрыгнула с лестницы и, расталкивая толпу, пробежала к сходням.

– Он на берегу остался! – выпалила она в лицо Семенычу. – Я быстро!

Кроссовки заскользили по доскам. Сзади послышались крики, но Ирина уже взбиралась по тропке, и скоро кусты скрыли от нее и паром, и людей, и саму реку.

Проселок извивался между зарослями, и мелкие тропки, что разбегались во все стороны от наезженной дороги, скрывались в высокой траве. Будь дело обычной ночью, Ирина бы скорее всего заблудилась, но сейчас озаренное отблесками пожара небо давало достаточно света. Однако это не слишком помогало: густой дым затоплял луговину, и сквозь него виднелись лишь призрачные силуэты деревьев.

Отбежав метров двести, Ирина остановилась. Куда делся паромщик? Он свернул с дороги, это точно, но в каком именно месте?

Сердце тревожно выстукивало в груди. Продолжать искать? А, может вернуться… Ирина оглянулась, но обратный путь уже затянуло дымной пеленой.

Девушка потопталась на месте, но в этот миг где-то справа от дороги послышался странный хруст и невнятная ругань.

Ирина бросилась вперед сквозь полынь и метелки сухого вереска.

Маленькая полянка полностью скрывалась за кустами ивняка. У дальнего ее края двигалась тощая фигура паромщика. Кирилл копал. Тяжело наваливаясь на лопату, он вырывал комья иссохшей земли и отшвыривал прочь.

– Эй, – окликнула его Ирина. – Ты что делаешь?

Кирилл не оглянулся. С упорством сумасшедшего он продолжал долбить грунт. Тельняшка на спине потемнела от пота.

– А ну, пошли! – Ирина начала злиться. Столько людей ждут, а этот придурок землю ковыряет!

Парень молча покачал головой.

– Ты что, совсем идиот?! – крикнула Ирина.

Дым волнами клубился вокруг. В горле словно драли железной теркой. Паромщик закашлялся, но работу не прервал.

– Уже близко, – выдохнул он. – Просто нужно быстрее…

Ирина едва разбирала его слова. Она в нерешительности отодвинулась, не зная, то ли продолжать уговоры, то ли бросить спятившего землекопа и бежать назад, к спасительной воде. Жаркий порыв ветра пронесся над поляной, и в щеку девушки ударили куски обгоревшей коры.

А ну, его, придурка!

Кирилл развернулся резко, по-кошачьи и сцапал девушку за рукав. Ирина дернулась, но костлявые пальцы вцепились в запястье с неожиданной силой.

– Пусти! Пусти, кому говорю!

– Помоги мне, – пробормотал парень.

– Чего?! Да пошел ты…

– Помоги, – повторил он. – Я один не успею. Все сгорит…

Что-то было в его голосе. Какая-то странная уверенность, непонятная, но настолько убедительная. И еще было твердое ощущение, что что-то может случится здесь и сейчас, под дымным небом…

Это, наверно, было безумием. Нет, это точно было безумием. Но когда паромщик отпустил ее руку, Ирина не отпрянула, не бросилась прочь, а села на корточки и стала выбрасывать влажную землю ладонями…

Волны жара накатывали на поляну. Дышать стало совсем невмоготу. Но яма углублялась. Стенки ее сделались влажными, а затем, к немалому удивлению Ирины, сквозь глину начала просачиваться мутная вода. Лезвие лопаты врезалось в почву все глубже.

Но что толку? – грызла сознание предательская мысль. Разве может маленький родник остановить пламя?

– А теперь беги, – парень встал на ноги.

– Что? – опешила она.

– Беги к парому, скажи, пусть сами заводят и меня не ждут.

Уйти? Но как бросить его одного?

Ирина хотела что-то сказать, но Кирилл уже не смотрел на нее. Он затянул песню, тягучую и заунывную. Ирина попыталась вслушаться, но слова были не то что непонятными, но какими-то…старинными, что ли. Что-то она разбирала, но смысл ускользал.

С неба сыпались сосновые иголки. Ирина жалась у края поляны, не зная, как поступить.

Кирилл умолк. Разбросал руки в стороны и вскинул голову к сизому небу. Словно ждал ответа.

Облака молчали.

Время словно застыло. Все так же стлался над поляной дым, все так же гнул к земле кусты удушливый ветер, все так же темной статуей стоял над новорожденным родником паромщик. И все же время двигалось.

Черная крона одинокого дерева, что высилось над ивняками, внезапно занялась языками пламени, словно спичечная головка. Раздался противный треск, и на поляну полетели искры. Сухие былинки вспыхнули, и робкие язычки пламени побежали по траве.

Ирина опомнилась. Перебежав через поляну, она вцепилась Кириллу в руку и потащила за собой. Он неловко повернулся и побежал к тропинке, но тут же зацепился ногой за выступающий корень и рухнул на землю.

– Вставай, – подтолкнула Ирина. – Ну, вставай, пожалуйста!

Кирилл кое-как поднялся на четвереньки и со стоном зажал руками щиколотку. И неизвестно, как пошли бы события дальше, но тут на поляну вывалился Андрей Иванович.

Не говоря ни слова, он влепил дочери подзатыльник, перекинул парня через плечо и потащил к берегу. Ирина опрометью кинулась за ними.

Урчание двигателя заглушало треск пламени. В борта била вода, на волне дрожали багровые отблески. Берег удалялся, и Ирина изо всей силы старалась успокоиться и отдышаться. Теперь когда все страхи остались позади, осознание опасности и досада накрыли ее с головой. Особенно досада.

Девушка поискала глазами Кирилла. Он сидел на ступеньке лестницы, закрыв глаза, и какая-то сердобольная женщина бинтовала паромщику ступню. Ирина поморщилась и отвернулась. Ей стало стыдно: так глупо рисковать, поддавшись на бессвязные уговоры. И что на нее накатило? Ведь, кажется, взрослый человек, а ума как у пятилетней…

В небе что-то заворочалось, и над рекой раздался приглушенный звук – словно кто-то легонько встряхнул лист кровельного железа. Люди вокруг зашевелились.

– Это чего, гром, что ли? – с сомнением спросил кто-то.

– Да ладно…

Ирина подняла взгляд к небу. В свете зарева ясно различались клочковатые облака, они сбивались в растрепанную стаю. Ветер в который раз за ночь сменил направление, набросился на реку, взъерошив волны, и в лицо Ирины полетели брызги пены.

А потом на палубу упала тяжелая капля.

Первая.

Ливень накрыл паром почти у берега.

На пристани уже дежурил наряд милиции, «скорая» и «пазик». Люди спускались по скользким сходням в грязь и торопливо шлепали по лужам к автобусу. Бабку в халате пришлось вести под руки. Семеныч, мокрый и злой, что-то доказывал сержанту, а тот кивал, одновременно крича в рацию.

Ирина забилась в относительно сухую щель под рубкой. Андрей Иванович гремел цепью, закрепляя неповоротливую тушу парома. Кирилл куда-то пропал. Струи дождя барабанили по железу над головой, стекали за ворот футболки.

В кармане ожил мобильный. Ирина вздрогнула: на том берегу связь не работала, и она совсем забыла о телефоне. Не глядя, она подцепила пальцами крышку.

– Да… Да, мам… Все в порядке… Нет, нет, ничего не случилось… Собрались, сели на паром… Нет, не обгорели. И не надышались… Да, сейчас домой…

Щеки девушки горели. Пока она корчила героиню, мать чуть с ума не сошла.

Отец, окончательно пришвартовав посудину, подошел к ее убежищу.

– Куда мы дальше? Не с ними? – кивнула Ирина в сторону автобуса.

– Они нижними улицами поедут, прямо к больнице. Не по пути.

– Надо бы домой побыстрей, – ответила Ирина. – Мама волнуется.

– Меня на совещание зовут в администрацию, – отец показал на сержанта, который махал рукой с зажатой рацией. Вроде сегодня на моем участке два возгорания было. Пропал отпуск. Пошли, тебя до дома подкину и уеду.

Ирина послушно вскинула на плечо рюкзак и высунулась наружу. Ливень, обрадовавшись новой жертве, замолотил по ней, одежда моментально намокла и прилипла к телу. Кроссовки чавкали по грязевой трясине.

Сзади нетерпеливо прогудели. Девушка обернулась: автобус с деревенскими неловко разворачивался. Ирина посторонилась, и в блеске очередной молнии увидела внутри «пазика» Кирилла. Он застучал костяшками пальцев по залитому водой стеклу, но неповоротливая машина уже двигалась от пристани.

Ирина задумчиво посмотрела вслед автобусу. Перевела взгляд на дальний берег, туда, где с шипеньем умирал огонь, так и не дотянувшись до деревни. А еще где-то там наполнялся дождевой водой юный родник.

– Ирка, тебя ждем! – крикнул ей отец.

Целая куча вопросов… Ирина смахнула с лица дождевые капли и пошлепала к милицейскому «козлу».

Домой. Быстрее. Домой.

08. 35.

Знаешь, я сегодня видела, как вызывают дождь.

08.36.

Что???

08.38.

Дождь. Вызывают. Он все еще идет.

08. 39.

Ты перегрелась?

08. 40.

Я промокла…

2010 г.