Партия. Брошенная ставка. Том II

Прошло около пяти секунд, от крика со смотровой башни до аккуратного, но настойчивого стука в дверь. Именно столько потребовалось юной девушке из наалов на короткую пробежку до моей личной части дома. Но мне и так было понятно, зачем она мчалась дикой ланью через весь дом.

– Беги, – сказал я. Девушка расплылась в ребяческой улыбке и стремглав выскочила на улицу, промчавшись рядом с Зираной. Держа спину прямо, рабыня кокетливо улыбнулась и, поклонившись, из вежливости спросила, закончил ли я свою работу на сегодня.

– Почти закончил. Пошли за Разгаром. И сама собирайся, – я показал в сторону Шоски. Зирана не удержала в себе подступившие чувства и радостно улыбнулась, промурлыкав, что премного благодарна.

Когда я говорил, что почти закончил работу – я нисколько не приукрашивал. Оставалось дорисовать на карте последнюю чёрточку одного из уложенных пролётов стен детинца. Правда, ставили нижними частями, которые в уровень земли, как и все основания новых башен – но благодаря этому экономили время.

Мы начали работать пятого мая, а сегодня уже двадцать седьмое число. Двадцать два дня, три недели – а столько исполнено. Закончены нижние пролёты стен детинца на всех двух ярусах, обращённые к Теельке и Шоске. Там же закончены подземные клети пяти башен – где верхний ярус в нижний переходит и где нижний заканчивается, и боковая в нижнем ярусе, под пандус на террасу. Заложили первые пролёты внутренних стен между ярусами и внешних, за которыми в будущем встанет посад.

И это всё не считая усилий на распашку и посадку полей, разравнивание небольшого куска холма, и огромными делами на берегу Шоски. Там, если раньше частокол вокруг поселения был похож на полукруг, теперь стал практически квадратным – это не считая западной стороны, где поселение защищает довольно крутой склон холма. Книзу поселения добавлена ещё одна часть, по форме похожая на прямоугольник, также обнесённая частоколом со рвом и линией рогатин. На пустом месте центральной части поселения заложен фундамент пекарни вместе с жилой клетью, а в пристроенной недавно части уже лежат фундаменты трёх сдвоенных домов и будущего постоялого двора.

Конечно, строить последний довольно странно, когда нашествие горцев грозит нам неминуемой смертью – но как показать люду, что угрозу с гор я считаю незначительной? Как показать, что наши жизни не оборвутся в ближайшие зимы? Как показать, что у нас есть будущее? Только построив то, что в нашей ситуации кажется абсурдным. Постоялый двор не нужен поселенцам, но нужен гостям, значит – я уверен, что к нам будут не только гости захаживать, но и будет кому их встречать.

Спускаясь по пологому склону, с которого открывался вид на поселение и берег Шоски, постепенно погружавшийся в вечерний полумрак – я не совсем понимал, как сохраняю самообладание. Мне хотелось обхватить голову и запричитать, что на такое скользкое дело я уж точно не подписывался.

У берега пришвартовалось двадцать ладьей. Но не тех небольших, на три пары гребцов, которых в прошлом году оставил Микло – сейчас это средне размерные лодки на пять пар вёсел, с крупным парусом и с увеличенной палубой. Такая ладья возьмёт в два с половиной раза больше груза. Привезли припасы – это радовало. Но около лодок стояло разумных больше, чем ныне в поселении. Стояло тремя разными группами, и всех возрастов: от едва стоящих на ногах малышей до покрывшихся сединой стариков.

Новоприбывшие видели спускавшихся со склона холма. Они видели меня, одетого в красный кафтан и чёрные штаны, с мечом на поясе и гладко выбритого, со спокойным выражением лица и пристальным, оценивающим ситуацию взглядом. Но я спускался и прикидывал, чего новоприбывшим есть и где спать. Их больше рассчитанного. Настолько, что родят серьёзные подозрения о печальном будущем поселения. Ведь ещё новые поселенцы прибудут осенью, и тогда до весны мы уж точно проедим припасы.

На северном причале стоял наал. Поглаживая косматую бороду с редкой проседью, он внимательно слушал дочь и хмыкал, убеждаясь в чём-то. Ещё девушку слушал полноватый мужичок с русой бородой, одетый в тёмно-зелёный кафтан с подолом к сапогам и украшенный серебряной вышивкой. И парень в красной стёганке с мечом на поясе и эмблемой императорского дома на спине и груди. Парень этот хоть внешне и не похож на Разгара, но вот по выправке и спокойствию мог дать тому фору.

При моём приближении капитан прогнал дочку с причала и низко поклонился. Как и все остальные.

– Благослови вас Великие Семнадцать, господин. Радостно видеть вас в добром здравии.

– Здравствуй, Микло. Добрались без происшествий?

– Боги уберегли. Да токмо видели мы всякого в пути, и много неприятного.

– Ещё успеешь рассказать. Война идёт? – Микло кивнул. – Стало быть, вы к нам ненадолго?

– День, господин. Приказ от самого распорядителя императора. Нужны мы.

– И день в пользу пойдёт, – я кивнул Микло и перевёл взгляд на стоявшего рядом мужика с русой бородой. Тот всё время любящим взглядом переглядывался с девушкой, пришедшей с холма, но сразу же сориентировался и поклонился мне низко, практически полностью согнув спину.

– Будь светел ваш день, сегодняшний и на века светящий, и да прибудете вы под сенью взора Великих Семнадцати, ваше высочество светлейший князь Арло Иргид Вархатский.

– Титулы сейчас ни к чему, обходись господином, Награсий.

– Как прикажет, господин, – купец ещё раз поклонился. – Прибыл по вашему приглашению. Всё привёз, что просили. Да вот, не обессудьте, вместе с капитаном отплыть должны.

– Всё решим, купеческая ты морда, не останешься без барыша, – я усмехнулся, на что купец и Микло практически одновременно засмеялись. Лишь стоявший рядом парень наал с некоторым презрением посмотрел на купца, когда тот только начал жаловаться на скорый отъезд.

– Да проживёте вы в процветании, на благо своё и империи нашей, господин, – парень приложил руку к груди. – По приказу его императорского величества отданы вам в полное подчинение.

Солдат протянул два свитка, скреплённых императорской сургучовой печатью. Ничего необычного в них не указано, не считая принадлежность солдат к первой императорской армии. Разгар и остальные из второй.

– Проблема горцев? – спросил я.

– Полностью известна. Готовы лишиться голов на службе вашей, во благо империи и исполнения приказов его императорского величества.

– В моих интересах сохранить ваши головы на ваших же плечах. Крепкие бойцы всегда нужны живыми, – солдат в ответ приложил руку к груди и поклонился.

Я задал всем троим короткие вопросы. Микло о поселенцах и припасах, и про письма. Капитан с гордостью ответил, что все заявленные шесть семей и сироты доставлены в целости, включая припасы – на самом деле должно быть четыре семьи, но в толпе виднелось довольное лицо рыбака Уршала, с широко расположенными как у жабы глазами. Все письма в тряпичной сумке, а под палубой главной лодки лежит сундук. У купца я спросил о холопах. Их привезли даже больше обговоренного – но за рты сверх нормы князь Преслявский аж сам доплатил четырьмя овцами и бараном. У Алакса, солдата, я спросил за готовность к тяжёлому труду – на что получил вполне однозначный ответ: что могу пользоваться солдатами как считаю нужным, для исполнения приказов императора.

На первое время ответов мне было достаточно. Уже темнело, всем следовало отдохнуть, а завтрашний день обещался быть на редкость суетливым. Завтра половина гребцов разгружает лодки, а вторая срывает верхушку холма и раскидывает землю. Единственное – широкий сундук надо доставить ко мне сейчас же, вместе с письмами и прочими документами.

Алакса я представил Разгару. Десять солдат вместе со своими вещами отправились на холм, чтобы через полчаса разместиться около бани и кузни, даром что кузня последние недели простаивала. Микло я пригласил на завтрашний ужин, ибо сегодня у капитана других забот полно. Награсия же я пригласил разместиться в гостевом куте моей личной части дома: там как раз недавно поставили небольшую кровать около печки. А два помощника купца разместятся в трапезном зале на лавках.

С толпой же переселенцев всё было очень и очень непросто. Я начал с заявленных семей.

Сначала вышел печник со своими домашними, его подмастерье с семьёй и два пацана лет десяти, ученики последних, сироты, живущие с ними уже два года. Всего девять душ, из которых один взрослый мужик и один парень лет двадцати, и жёны их, да дети малые.

Потом из толпы вышли две крепких семьи на четырнадцать душ, и все холопские: муж и жена, два и три достаточно взрослых сына, да три и две дочери ещё не вошедших в купель совершеннолетия. Один из приказчиков императора купил их у князя Преслявского за баснословные пятнадцать золотых столицы каждая. Императору холопы не нужны, он таким образом помог князю – а я хоть и рассчитывал на семьи свободных хлеборобов, но настолько крепкие холопы мне сгодятся. К тому же припасов к ним прислали как на свободных разумных.

Рыбака Уршала с домашними и вторую семью мне пришлось выводить из толпы чуть ли не криком. Бедолаги не совсем понимали происходящее: вроде бы числятся как заявленные семьи, да вот только приняли их каким-то странным способом. Зашевелились они, только когда я спросил, почему замерли свободные разумные, приехавшие исполнить волю императора и сыскать лучшую долю. Только тогда из толпы вышел Уршал с женой, двумя сыновьями и невестками, и по внучке у каждой, да у крестьянина жена и два сына малолетних да дочь как год на выданье – ещё тринадцать душ.

И три сироты из одной семьи – девочка десяти лет и два мальчика семи и шести лет.

Только заявленного люда прибыло тридцать девять голов. Примерно столько же прошлой весной высадились на берегу Шоски. Ужасно огромная цифра, но придаваться отчаянью бессмысленно.

Сперва я решил самую простую проблему – я вызвал Шичсика с Хикасой, познакомив с их новыми подопечными. Маленькая девочка с ушами эмлика прижала к себе братьев, когда к ним приблизились рисары – но оттаяла, узнав, что все они когда-то жили при одном приюте.

– Тогда мы пойдём к нам в клеть, господин? – спросил у меня Шичсик, познакомившись с детьми и взяв девочку за ручку.

– Теперь ты понял, зачем нужно утишье? – я показал на сирот. Им теперь всемером ютиться в одной комнате. Рисар понятливо закивал. В следующем году сюда прибудут ещё сироты, и тогда Шичсик вместе с Хикасой не смогут за всеми уследить, не говоря уже о койках и пропитании.

После сирот всей гурьбой, в низком поклоне, поспешили согнуться купленные у князя холопы – но прямо сейчас передо мной стояли совершенно другие задачи. Всех новоприбывших я представил Шарсу, приказав сегодня и завтра слушаться его. Полноватый мужичок ошарашенно погладил лысину. Он только потянулся к усам, да тут же махнул рукой, не зная, в какую сторону их закручивать. Но приободрился, услышав, что всех прибывших поселить надо внутри нового частокола. Шарс закрутил густые гусарские усы вверх и повёл новых поселенцев за частокол, на ходу знакомясь с прибывшими и сразу же распределяя работы. За прошедшую зиму Шарс поднаторел в управлении разумными: именно под его руководством устраивали Первое зерно.

Видя, как решилась главная сегодняшняя проблема – я чуть было не вздохнул. И так было понятно, что лодочники не задержатся: война же, подвоз припасов важен как никогда. Но я рассчитывал на три дня, чтобы всё решить без спешки – а сейчас же у меня времени только на два самых важных дела.

Первое дело – это торговля с купцом. Зирана, взяв отца под руку, проводила того вместе с помощниками в дом и принялась хлопотать поздний ужин. Остальные рабыни ей помогали, а полосатая умница Мулька сидела около входной двери в мою часть дома и настороженно посматривала на гостей. Она в три прыжка оказалась у моих ног и по-хозяйски пристроилась рядом, хвостиком следуя по пятам.

– Ты с дочкой говори сегодня, а все дела уже завтра, – сказал я купцу.

– Премного благодарю, что пристроили нас с помощниками. И за дочу спасибо, как год назад жизнью пышет, – купец поклонился.

– Будет вам, папенька, не смущайте, – по-ребячески отсмеялась Зирана, щекой прильнув к плечу отца, и с благодарностью посмотрела на меня. – Спасибо, господин, что позволили с папенькой побыть.

– У тебя и завтра будет время, – я только собрался к себе, но показал на Мульку. – Кто её обидит, считай, что обидел меня.

Мулька в подтверждение звучно мяукнула и, грациозно скрещивая лапки при каждом шаге, направилась в мои покои. Где привычно улеглась на шкатулку с личными деньгами.

Если первое дело оставлено на завтра, и в разговорах с Награсием я проведу практически весь день до самого ужина – то на письма у меня только короткие вечера.

Замок моргнул синим. Присланный сундук заполнен восковыми свечами, но предельно ясно, зачем император прислал этот сундук.

Текст письма из сдвоенного тубуса оказался привычно многословен: и мольба богов о защите меня и поселения от горцев, и благодарность за подарки, и скупые новости, и гневная тирада о всяких отравляющих жизни тварях и монстрах, и пожелание уберечься от ямары, и благословение на производство канифоли, и прямой приказ продолжать приручение флиски, ибо те кирпичики пришлись императору по душе. Но ничего существенного в письме не было. Даже про необычные сердечья лишь несколько строк, что от хищников хоть и странно выглядят, но от обычных не отличаются. Как нестандартные сердечья от лапаха.

Я уже знал, что в ответном письме поблагодарю за холопов, расскажу о столкновении с горцами и объединении кланов. Ещё попрошу прислать мне ещё книг и похвалю Разгара, мол, весь такой ответственный и в точности выполняет поручения. Это я сделаю сегодня же в черновике, и завтра вечером перепишу в чистовик – но сейчас меня интересовала тайная часть послания.

Щёлкнули щипцы из драконитового стекла, белёсая волна пробежала по бумаге, оставляя разрозненные буквы. Сложившиеся во вполне читаемые строки.

«Предположение было ошибочно. Белых лет не десять, три. Грозы от двух до четырёх лет. Следующая осень. …»

Этих строк оказалось достаточно, чтобы недовольно цокнуть языком.

На такое я уж точно не подписывался! Это не сколькое дело и не смертельно опасная ситуация – это признание, что следующей осенью мы все умрём. Теперь угроза Тоф-Такирского каганата и горных племён подобна досадному зуду промеж лопаток.

Бежать некуда – у императора повсюду свои люди. Меня опознают по печаткам на пальцах, либо по внезапно пропавшей левой руке. Вот только она мне нужна, да и бежать я не собираюсь. Нет, я буду сражаться, ведь я стою во главе лихого предприятия. Надо бороться, надо пытаться, даже если во конце твари разорвут меня на части. Но, всё равно, теперь необходимо кардинально пересмотреть все планы. Кроме одного, потому что флиска будет приручена при любом раскладе.

«… Все друзья предупреждены. Волок через весну, снабди жаром в круглый год на две печи, твой выбор. Весной в заказ партия туки. Шлюхи обычные, две с головой. Остальные стоят. Гильдия замерла, главу одобряю, купец присмотрен. Служку от луси бери, от шери откажись, возьму к себе. Весной будет друг. Маги нужные здесь, не перебивай их. Пять кило чистого песка сейчас и осенью.»

– Не такое и скользкое дело, получается, – проговорил я вслух, погладив Мульку. Та всё время лежала на сундучке, а сейчас приподняла голову и громко замурчала, будто пытаясь успокоить меня. Но и без пушистой умницы оставшаяся часть послания справилась с этим.

Плохо, что придётся обойтись без помощи магов. Их способности пригодились бы, возьми тофы поселение в осаду, или пойди монстры на нас – но помощь магов нужна на войне. Даже не столько помощь, а сам факт невмешательства. Но это уже императору разбираться.

Всё остальное в послании – прекрасно. Если разумные с двумя особыми перстнями предупреждены о тёмных годах, значит – многие тайные связи между странами сохранятся. Да и приезд друга радует торговлей и наводками. Хорошо, что контрабандисты и прочие ещё не едут – и без них забот выше горла. И можно поставить шлюхам домик у постоялого двора. В последнем, конечно, теперь смысла нет совсем, но достроить придётся: нельзя вести себя подозрительно. То, что приедут обычные шлюхи с главной, означает, что они не шпионят ни для кого из политических игроков. Про гильдию и так всё понятно, как и про купца – за ним теперь пристально следят из дворца императора. Иногда траты и покупки скажут больше соглядатая.

Самое же важное в послании – слова про волок. Осенью поведение тварей изменится, а уже по весне император защитит место между Шоской и Лимрой, заложив имперскую службу. И предложит мне поучаствовать. У меня два года на организацию добычи и переработки помёта флиски, и производство «жаркого дерева». Зато с тукирской крупой не будет проблем – она добывается только в императорском уделе, и для жаркого дерева незаменимый алхимических компонент.

Но хорошую новость про службу волока превращают в скользкое дело соседи: и мои, и империи. Они поймут, что волок свяжет страну с процветающей областью, что их опередили. Они начнут действовать. Первыми будут Тофы, но кто следующий? Это неизвестно.

«Готовлюсь к грозам, нужно железо. Жду друга и остальных. Отправил партию кристаллов, ход за гильдией. Сделаю главу и запрошу уэлар. Ожидаю осенью осаду, сейчас или следующую. У горцев много железа, старый оползень или ушастые. Нужен бондарь и столяр, без них тяжко. Солдата прицепить к городу, буду вербовать.»

Прикинув, что в тайном послании указанно всё необходимое – я быстренько набросал черновик ответного письма. И распластался около кровати. Под ней лежало одиннадцать небольших мешочков, заполненных фиолетовым песком. Мы два дня собирали четырнадцать мешков помёта, а потом мои рабыни неделю промывали их вместе с тремя мешками, собранными осенью. Получилось чуть больше одиннадцати кило песка. Пять отправятся к императору сейчас, пять осенью – и тогда же состоится новый этап приручения. И тогда же надо собрать пятьдесят мешков помёта, чтобы быть готовым к весне.

С остальными письмами я расправился быстро. Сообщения от князей Преслявского, Фольского и Мирковского лишь коротко просмотрел. Ничего важного не написано, лишь слова благодарности да Всевод ненавязчиво просил прощения за холопов, отправленных более оговоренного – но обещался прийти на помощь по первой просьбе. Барон и граф, чьи сыны прибудут осенью, так же прислали письма, но их чтение я оставил на потом. Как и сообщения от князей Луслиского и Шерунского, ибо отвечать в ближайшие дни не собирался. Как и не собирался отправлять с Микло написанные зимой письма – незачем принижать князей, показывая, что мне важнее общение с благородными ниже их по статусу.

В сумке была и купчая на две семьи холопов, и документы новых сирот, и выписка из трактата, и письма от ближайших соседей, и даже парочка явно любовных писем на бумаге, отдающей сладкими духами – но не было главного. Три моих купца так и не послали весточку. У них ещё есть время до осени, но какое приключившееся с ними несчастье серьёзно ударит по моим планам.