Партия души

— Э-эй! Время видела? Домой опаздываем!

— А? — она неохотно оторвала покрасневшие глаза от криво заполненного журнала. — Идите без меня, нужно доделать кое-что…

Лаборантка недовольно скривилась и покачала головой:

— Дело твое, но, как по мне, нам столько не платят, чтобы сидеть здесь хотя бы на десять минут дольше. Такими темпами ты в этой каморке все здоровье просадишь! Ладно, до завтра! — махнула она рукой и упорхнула за дверь.

Женщина кивнула и пробормотала что-то на прощание, вновь уткнувшись в журнал. Журналы, тетради, отчетности… Коллеги жаловались на изобилие бумаг, но она была готова погрузиться в этот ворох с головой и не вылезать сутками. Не потому, что любила эту возню, а потому что не видела большой разницы с домом. Тут хотя бы быт вести ненужно. День за днем, неделя за неделей… Чем дольше, тем больше женщина позволяла работе затягивать себя. Работа — надежная, веская причина не появляться дома, не общаться с родственниками, поясняя каждый «неверный» чих. Работа заполняет голову, разрешает не думать о будущем, да и о настоящем тоже. Не панацея, но отличное плацебо! Занять себя, загонять настолько, чтобы в голове не оставалось места для мыслей, чтобы времени сокрушаться о провалах и упущенных возможностях просто не было! Пожалуй, только физическая усталость да охранники заставляли ее уйти домой. Впрочем, последние быстро смирились.

Женщина прикрыла руками глаза, большими пальцами потирая виски. Тело требовало отдыха, но его владелица морально еще не была готова. Час ехать в пыльном душном автобусе, чтобы потом, как болванчик, кивать на очередную порцию упреков в свою сторону, надраивая посуду, мистическим образом появившуюся в раковине за день, чтобы… Чтобы что? Чтобы потом проворочаться в постели под чужой храп и в итоге вернуться сюда же? Проще уж было притащить сюда раскладушку — результат тот же, а головной боли меньше. А впереди отчеты, и на выходных приедет сестра с детьми и мужем… Образцовое семейство, не подкопаешься! У нее всегда все получалось лучше!

Чувствуя, как мысли заходят в совсем ненужное русло, увлажняя глаза и поселяя в душе неясную тяжесть, женщина тряхнула головой. Плевать! Все потом! Она обязательно разберется со всем этим потом… В груди на мгновение болезненно закололо, вновь отрывая женщину от работы, и лишь сейчас она обратила свой взор в сторону окна.

Уже стемнело. Да так сильно, что улицы не видать, только отражение ее ссутулившегося силуэта отчетливо очерчивалось на стекле.

— Сколько времени? — задумчиво заозиралась она, пытаясь взглядом найти часы, хотя уже давно не слышала их тикания. — Впрочем, автобус я, наверняка, уже пропустила, — тяжко выдохнула она.

На несколько секунд она застыла возле своего стола, собираясь с мыслями и унимая уже привычную головную боль. Почти механически она собрала вещи и потянулась за телефоном, прощально мигнувшим логотипом перед тем, как окончательно оставить ее одну. Женщина вздохнула. Опять придется клянчить телефон у охранников или возвращаться домой пешком. Хотя, не так уж плохо, наверное, голова бы проветрилась.

Она вновь посмотрела во мрак за окном.

Далеко… И фонари не горят.

Закинув сумку на плечо, она неспеша вышла из кабинета. Щелкнул замок, и поцокали маленькие каблучки, эхом отражаясь от пустых и темных коридоров, свет до которых доходил лишь из холла, где сидела охрана. Коллеги уже давно разошлись по домам, но ей было не привыкать уходить последней. В некотором смысле, пугающая и даже мистическая пустота коридоров очаровывала ее, на мгновения словно унося на страницы книг.

Гулко прошагав по холодному кафелю, она приблизилась к входной двери и потянула за ручку. Дверь даже не шелохнулась. На всякий случай женщина дернула ручку еще пару раз и попыталась толкнуть дверь, однако результат оставался прежним. Она обернулась, взглядом выискивая кого-нибудь из охраны. Холл пустовал. Она заглянула в сторожку, отделенную от холла тонюсенькими картонными стенами и, подумав, что охранник мог попросту задремать у себя, сунулась в окошко и не очень громко позвала:

— А выпустите меня, пожалуйста!

Тишина. Лишь голос ее эхом вознесся до потолка.

Она влезла в окно сторожки почти по пояс и позвала вновь. Отчетливо она видела чьи-то ноги на скамейке, выглядывавшей из-за угла, но их владелец вовсе не спешил подниматься на зов. Грешным делом, женщина уже подумала о том, чтобы залезть внутрь и поискать ключи самой, но воспитание попросту не позволяло ей так без спроса вломиться к кому-то, да и не знала она, какой из десятков ключей, висевших на противоположной стене, был ей нужен. Был ли он там вообще? Она высунулась из окна и громко постучала по раме.

— Припозднились вы, до утра дверь никто не откроет — старик ушел уже, — раздался за спиной насмешливый голос, незнакомый, но точно принадлежавший молодому мужчине, быть может, парнишке, едва закончившему обучение.

— Ушел? — шок женщины был столь сильным, что она не сразу обратила на собеседника внимание. — Только что же… — пробубнила она, вновь заглядывая в сторожку, но та была пуста. — Я же видела… — она моргнула и отвернулась от окошка, резко прислонившись спиной к стене, вдруг ощутив, что вот-вот упадет. — Видела же… Совсем уже крыша поехала, спать надо больше! — бормотала она, вдруг заметив те же ботинки, но на ногах парня.

Может, это он там лежал? Когда выйти успел?

Женщина подняла взгляд на молодого парнишку и мотнула головой, не в силах разобрать, что же конкретно она видела — в глазах будто рябило.

— А вы кто? Мы знакомы? — тихо спрашивала она, то и дело уводя взгляд вниз — что-то смущало ее, но чем больше она думала об этом, тем сильнее болела голова, не позволяя сосредоточиться.

— Знаете, это обидно! — вдруг возмутился парень. — Я вас каждый день здесь вижу, а вы даже сейчас просто прошли мимо!

Возмущение его звучало столь искренне, что не верить ему было невозможно, хотя женщина все еще не могла вспомнить ни голоса, ни имени. Если бы странный туман перед глазами еще не мешал ей рассмотреть его лицо!

— Я… Прошу прощения… — отлипая от стены, неуверенно проговорила она и потерла переносицу. — Голова болит — я едва соображаю, — попыталась оправдаться она и снова посмотрела на парня, в котором что-то едва уловимо изменилось.

Нет, нет, ерунда!

Женщина слегка тряхнула головой, тут же приложив прохладную руку ко лбу.

— А вы как тут оказались? Заработались тоже? — улыбнулся он.

Женщина кивнула.

— Понимаю. Ну, нам тут всю ночь куковать… Составите мне компанию? Я уже в аудитории местечко оборудовал, — он указал на одну из дверей, из-под которой виднелась полоска света.

Женщина наклонилась в сторону, заглядывая ему за спину. Определенный соблазн остаться был, но заставлять семью волноваться не хотелось. Если они, конечно, будут волноваться! Муж или вообще не обратит внимания на ее отсутствие, или же, наоборот, устроит допрос с пристрастием. Еще и родню привлечет! И женщина едва ли могла сказать, как исход печалил ее больше.

— Нет, нет, спасибо, — со слабой улыбкой — негоже вешать свои проблемы на чужую шею — покачала она головой. — Мне такая романтика чужда, и возраст не тот уже, чтобы где попало ночевать, — в голосе ее наконец зазвучала твердость. — Вы, как хотите, а я поищу ключи. Не может же быть так, чтоб ключ только у охранника был! Может, от черного хода завалялся где…

Она неуверенно заглянула в сторожку и резко отпрянула, едва не упав на пол — благо, молодой человек еще не ушел и поспешил придержать ее.

— Что-то не так?

— Все в порядке! — протараторила она и отшатнулась от него, уверенным, быстрым шагом направившись в случайном направлении, так и не увидев, как парень, посмотрев куда-то в угол, покачал головой.

— Дело ваше! — крикнул он ей в спину. — Передумаете — я буду ждать в аудитории!

Он говорил ей в след, но она лишь стремительнее увеличивала дистанцию, о нем уже почти не думая. В голове пульсировала лишь одна мысль: стенд с ключами исчез. Он был там. Он точно там был! И охранник был! А теперь ничего нет. Пустая сторожка. Бесполезная…

Может, ничего этого нет? Может, ей снится или просто привиделось? Она явно устала сильнее обычного, даже парня этого не сразу заметила.

Отблески света из холла становились все тусклее, конец коридора утопал в темноте, но женщина упрямо продолжала идти, периодически дергая ручки и пытаясь открыть двери кабинетов. Не поддавалась ни одна, но это лишь успокаивало женщину — так и должно быть. Свет выключен, двери закрыты… Видимо, их с тем парнем действительно просто не заметили при обходе территории и закрыли внутри.

Женщина достала телефон и попыталась его включить, когда мрак вокруг стал совсем уж непроглядным, но батарея сдохла и признаков жизни не подавала. Может, у парнишки есть зарядное? Тогда они могли бы позвонить коменданту, у того точно должны быть ключи. И почему парень сам не позвонил? Не подумал?

Женщина оглянулась назад и зябко поежилась, замерев на повороте. Тьма за спиной будто захлопнула челюсти, проглотив ее с головой и сыто поглаживая брюхо. Казалось даже, что от стен исходило едва слышимое урчание, и треск мебели лишь усиливал это ощущение. Женщина усмехнулась.

Право слово! Ну какое еще урчание?! Совсем, мать, с дуба рухнула!

Глубоко вдохнув, она остановилась о осмотрела небольшой пятачок вокруг себя, медленно выдыхая и чувствуя, как постепенно успокаивается. Мозг начал дорисовывать невидимые во мраке очертания стен и дверей, а в голове возрождался образ еще со времен обучения. Похожая атмосфера царила здесь в праздники, когда, устав от шума дискотеки и подпитой толпы, она с немногочисленными подружками уходила поболтать в тишине. На эти мгновения обычные коридоры, скрадываемые темнотой, буйным воображением юности превращались в таинственные галереи особняков и ветхие веранды старых заброшенных домов.

Она проводила здесь так много времени, что эти стены стали роднее домашних. По крайней мере, здесь не приходилось с кем-то соперничать, дни проходили просто и предсказуемо, четко по инструкции, а коллеги всегда относились с пониманием и на равных. Здесь было спокойно. А сейчас, в ночи, это место и вовсе не требовало от нее ни-че-го! И от этого на душе становилось так невыразимо легко, что женщине вдруг захотелось смеяться.

А почему бы и нет? Здесь некому осудить ее «детское» поведение!

Женщина, чей тихий смех разносился по пустым коридорам, плавно двинулась дальше вдоль дверей . От глупых насмешливых мыслей настроение вдруг сделалось таким легким, что тело ее невольно стало пританцовывать. Будто в стуке каблуков и треске стен слышалась ей чудная мелодия. Ритм, вплетавшийся в скромный и безумный танец усталой женщины. Чуть подпрыгивая, она перемахивала особенно плотные тени, клубившиеся в швах плитки, и раз за разом дергала дверные ручки, подумывая, что вполне могла бы сменить работу, с удовольствием разделив обязанности старого охранника и оставаясь во мраке наедине с собой и детскими страхами.

Развернувшись в пируэте, она замерла, а вместе с ней застыла и «музыка», оказавшаяся лишь насвистываемым мотивом. Но женщина не обратила на это внимания. Взгляд ее был прикован к одной-единственной двери, пусть не нараспашку, но точно открытой. Старику и правда не помешала бы помощница — как только проглядел?

Тихонько посмеиваясь над собственными мыслями, женщина подошла ближе. В темноте не особо ясно, но, вроде, это был кабинет завуча. Там наверняка имелся стационарный телефон, и, хотя женщина едва помнила номер коменданта, она все же нерешительно шагнула внутрь. Соблазн остаться здесь, подпитанный ностальгическими воспоминаниями, только креп, но это ей здесь было хорошо и привычно. А вот как себя чувствовал тот парнишка, она могла только гадать.

Шагнув под тусклый холодный свет, похожий на лунный и лившийся непонятно откуда, женщина скривилась. Половицы противно скрипнули под ногами, хотя последний раз деревянные полы в корпусе видели лет пять назад. Ее тогда в этом же кабинете завуч на пару с директрисой отчитывали минут тридцать! Забавно, она даже не помнила за что, но доски, скрипевшие от каждого неосторожного движения, в память въелись намертво.

Улыбнувшись далеким воспоминаниям, женщина наощупь нашла выключатель, но тот лишь насмешливо щелкал под ее пальцами, совсем не желая справляться со своими обязанностями. Наверное, с проводкой что-то или лампочка сгорела…

— Нужно будет сказать завтра, — пробубнила себе под нос женщина.

Практически на цыпочках женщина прошла к столу, на котором еле-еле виднелся силуэт телефона. Привычным движением она подняла трубку и даже начала набирать номер, но застыла на последних цифрах. Что-то сколькое и гладкое лизнуло ее руку. Женщина затаила дыхание и, едва найдя в себе силы, чтобы пошевелиться, опустила взгляд, после чего вдруг резко рассмеялась. Звонко, но тревожно.

Провод! Всего лишь провод блеснул своей отполированной резиновой оплеткой.

Женщина прикрыла рот рукой, приглушая смех, особенно громкий в ночной тишине, и прислушалась к гудкам. Те доносились словно из бочки, которую еще и периодически потряхивали, создавая сильные помехи, но женщина не придала этому значения. Если даже новые телефоны порой грешили ужасной связью и качеством звука, становясь практически бесполезными кусками пластика, что уж говорить о подобной древности! Этот динозавр разве что не дисковым был! И все равно лет пять его еще никто заменять не будет — работает же, и вообще, в год покупки лучшая модель была!

Гудки проходили, но по ту сторону провода трубку снимать не спешили. Быть может, она ошиблась номером? А может, комендант из принципа не желал брать трубку посреди ночи. В целом, он, конечно, но было бы неплохо, если бы сегодня этим принципом поступился…

Пока женщина размышляла, гудки прекратились, сменившись голосом, которого она не ожидала услышать:

— «Ало?» — сонный и немного пьяный.

Женщина не сразу ответила, с трудом осознавая, что каким-то образом набрала свой домашний номер.

— «Ало-о!» — привычные недовольные нотки начали проскальзывать в интонациях мужа.

—… Ало, это я, — резко упав духом, тихо произнесла женщина.

— «Какой еще «я»? Говори яснее!.. А! Господи! Понял», — проворчал мужчина. — «А ты чего на домашний звонишь?»

Ни на что особо не надеясь, женщина чуть дрожащим голосом ответила:

— Какой номер вспомнила, на тот и звоню. Меня охранник на работе запер, а у мобильного батарея села, даже связаться ни с кем не могу…

— «Ха! Так ты ж все равно там сидишь все время! Как мышь в конуре!» — засмеялся он в трубку. — «Слушай, как домой пойдешь, захватишь минералочки, хорошо?»

Чувствуя, как к горлу подкатывает ком, и сильнее сжимая трубку, женщина резко бросила:

— Ты себя, вообще, слышишь?!

— «Значит, не захватишь…» — задумчиво проговорил он.

Дослушивать женщина не стала, бросив трубку, и, едва сдерживая слезы обиды и ярости, выскочила из кабинета. Она захлопнула дверь, совершенно не обратив внимания на раздавшееся шипение, и быстрым шагом направилась вперед. Вот только кабинеты она проверять перестала. Желание появляться дома и так не было сильно, а теперь упало буквально до нуля. Хотелось запереться в этом иллюзорном замке, отключиться от реальности, зарывшись с головой в цифры и формулировки, лишь бы хоть на мгновение забыть этот пренебрежительный равнодушный тон!

Впрочем, этот разговор был только началом.

Одно за одним ее начали атаковать воспоминания, все это время пылившиеся на задворках сознания, запертые с пометкой «Не трогать!»

Женщина успела сделать всего несколько шагов от кабинета завуча, когда перед ней, как наяву, встала та самая картина, где ее, еще новенькую в этих кругах, не стесняясь в выражениях отчитывали. Отчитывали за то, чего она не делала. Однако в тот день ей так и не хватило смелости возразить руководству. С застывшими слезами на глазах она смиренно выслушивала, отвечая за чужую провинность. Так никому об этом и не рассказав.

Стиснув зубы, женщина замахала перед собой руками, разгоняя ведение, как туман, и буквально побежала вперед. Двери кабинетов распахивались перед ней, но за ними не было привычных столов и компьютеров. За ними были картины ее жизни. От начала до конца. Они звучали наперебой какой-то безумной какофонией, но, как назло, женщина могла различить каждое сказанное слово. Каждый взгляд, наполненный жалостью. Почувствовать каждую ногу, вытертую об остатки ее самолюбия.

Она уже даже не сдерживала слез, беззвучно рыдая и несясь вперед по бесконечному коридору, в котором не было ничего, кроме темноты и сожалений о неверных решениях и страхах.

Однако тело ее выдохлось гораздо быстрее, чем все закончилось.

Тяжело дыша, она остановилась и склонилась вниз, застыв перед одной из дверей. Что-то из дома, из далекого детства. Такое яркое, отвратительно четкое воспоминание, в измененном виде регулярно проявлявшееся и во взрослой жизни. Захочешь забыть — не забудешь!

Очередной вечер в зале. Очередная раздача «кнутов» и «пряников». Раз в неделю родители стабильно проверяли дневники сестер и результаты с кружков. И как бы сильно ни разнились результаты, она всегда слышала одно и то же:

«Тебе стоит поучиться у сестры!»

«Что это? У тебя явно не получается, может, выберешь что-то другое?»

«М-да… Сколько ни старайся — выше головы не прыгнешь!»

«Выше головы не прыгнешь!» невольно стало девизом всей ее жизни. Зачем рисковать, зачем что-то пробовать, если всегда будет кто-то, чья тень закроет все твои успехи. Да и вообще! Не такие уж и успехи! «Выше головы не прыгнешь!» — как смешно и горько сейчас оно звучало в двух шагах от доски почета из средней школы. Как несуразно сливалось со словами учительницы о большом будущем и таланте. Возможно, ей стоило слушать именно эту старушку с добрыми глазами, но «Выше головы не прыгнешь!» всегда звучало в ее жизни на пару тонов громче и значительно чаще.

А теперь совершенно разбитая женщина сидела в окружении своих кошмаров перед этой доской почета, взявшейся из ниоткуда, и могла только вытирать красные воспаленные глаза.

Телефон в кармане вдруг завибрировал. Механически, совсем забыв, что тот не должен принимать звонки, женщина подняла трубку. Приятный женский голос сообщал, что она прошла конкурс. Солидный институт, который мог дать ей то самое «большое будущее», проложить путь в науку. Но, как и много лет назад, уже против ее воли губы прошептали «Нет». Ведь тогда на носу была свадьба, и ее суженый четко дал понять, что планирует пригождаться там же, где и родился. Поездка на другой конец страны с этим никак уж не вязалась.

Женщина вновь посмотрела на доску почета, медленно поглощаемую темнотой, и резко отвернулась, вдруг побежав дальше. Вся ее жизнь — страна упущенных возможностей, и это чувство беспрестанно висело грузом на ее шее. Но разве сейчас она могла что-то сделать?! Молодость прошла. Навыки утрачены. И всякая попытка вырваться из этой сети непременно грозила отобрать у нее то немногое, что ей удалось сохранить!

Она бежала вперед, надеясь только на то, что коридор, наконец, соединится, и она выйдет к своему бессменному убежищу. Маленькому пыльному кабинету. Где все четко, спокойно и по инструкции. Все предсказуемо и все на равных.

«Пожалуйста! Я так не могу! Я устала!» — кричали ее мысли, врезаясь в черепушку, словно молоток, и усиливая головную боль.

Спасительные цифры загорелись всего в нескольких шагах. И вместе с тем все вокруг затихло, будто ничего и не случилось. Двери во тьме плотно закрыты, а тишина встала такая, что женщина слышала биение своего сердца.

Наконец-то! Кабинет, такой родной и привычный! И почему она просто не осталась там с самого начала?! Протянув ладонь к теплой ручке, она провернула ее, нисколько не смутившись, что до этого сама же запирала кабинет на ключ. Медленно, будто опасаясь увидеть и в своей обители покоя что-то из прошлого, она открыла дверь. И оторопела. В непроглядном мраке кабинета виднелся освещенный контур. Женский силуэт, немыслимым образом объединявший в себе и добродушную девочку-лаборантку, и неразлучных подружек-коллег, постоянно забегавших к ним на чай, и старушку-учительницу. Чуть подрагивая, он стоял к ней спиной, и хотя нечто внутри женщины кричало, приказывало немедленно захлопнуть дверь и уйти, сама она уже не выдерживала. Услышав переливчатое приветствие сразу нескольких голосов, она едва не кинулась внутрь, надеясь поплакаться хотя бы образам тех немногих людей, что оказывали ей поддержку.

Однако она не успела сделать и шага. Вокруг послышался странный гул голосов, будто доносившихся издалека, и нечто подтолкнуло ее в грудь. В эту секунду тяжелая ладонь легла на ее плечо, и женщина, пискнув и схватившись за сердце, подскочила на месте, захлопнув дверь. Руку тут же отдернули.

— О, простите! — раздался голос того парня. — Я не хотел вас напугать. Просто вы так долго стоите перед этой дверью, я подумал, что вам нужна помощь.

Пока он говорил, женщина, закрыв рукой рот, чуть затравленно смотрела на него и пыталась отдышаться и успокоить разбушевавшееся сердце. Он, что, следил за ней? Или же… Нет, она просто обошла здание по кругу, вон и свет холла виднеется. А откуда там свет? Сердце все также колотилось о ребра, а голова резко закружилась. Неужто, она сходит с ума?

— Вы в порядке? — обеспокоенно спросил парень, подавшись вперед, готовый ловить пошатнувшуюся товарку.

Женщина, не обращая на него внимания, с толикой надежды посмотрела на дверь кабинета и тут же встрепенулась. Табличка на двери гласила: «Служебное помещение»; да и находились они совсем рядом с холлом. Конечно, окружение менялось уже не раз, но подобная телепортация казалась ей уж слишком чудной для обычной галлюцинации. Не веря собственным глазам, женщина дернула за ручку, но та встала намертво, не позволяя двери даже шелохнуться.

— Нет, — покачала она головой, о чем тут же пожалела, получив новый приступ боли, — не в порядке. Не понимаю… — ошарашенно пробормотала она. — Я же видела… Я же к себе вернулась, там еще кто-то из девочек был…

— Вы отошли от меня, а потом простояли тут минут сорок, не меньше, — прервал парень ее попытки самокопания.

Его встревоженный тон нисколько не успокаивал женщину. Дыхание ее заметно участилось, пытаясь насытить кислородом сходившее с ума сердце. Видя, как состояние ее ухудшается, парень осторожно взял ее за руку и потянул за собой, в сторону холла и открытой аудитории.

— Вы, наверное, очень устали, — медленно, будто с умалишенной, разговаривал он. — Много работаете, плохо спите…

— Мгм, — кивнула она, следуя за ним, но в силах оторвать взгляд от кладовой — многие вещи она могла списать на усталость, но поверить, что весь ее обход оказался видением, было тяжко.

— Не понимаю, о чем вы так беспокоитесь. Конечно, ночевать на партах не слишком приятно, но совсем не стоит ваших нервов, — продолжал парень попытки подбодрить собеседницу. — Утром эти двери точно откроются, а там… поди, коллеги не откажут вам в лишнем выходном, а то и в больничном! Отлежитесь дома…

— Нет! — резко прервала его женщина, прекрасно представляя себе такой «больничный» и вспоминая реакцию мужа на ее звонок, и уже тише закончила: — Я в порядке, — она вырвалась немного вперед и вошла в аудиторию.

На нескольких сдвинутых вместе партах лежали кофта и пальто, рядом валялась сумка. Аудитория совсем небольшая, почти полностью она была залита уютным теплым светом от фонаря, стилизованным под масленый. Задаваться вопросом, откуда же взялась такая диковинка здесь, женщина не стала — итак голова уже пухнет от несостыковок. Молча, пока ее товарищ по несчастью закрывал дверь изнутри, она сбросила вещи и, подтянув какой-то стул, села, вытянув ноги и облегченно выдохнув.

В уюте этой крошечной аудитории тело ее моментально расслабилось, обмякнув на стуле. От гудящих ног тепло постепенно разлилось по всему телу, потихоньку успокаивая и мышцы, и разум. В отличии от коридоров, здесь все выглядело более, чем настоящим. Видимо, свет не давал больному воображению разыграться…

Как же хорошо!

Парень сказал, что она просто стояла на месте, но тело отзывалось так, будто она не единожды обошла здание вдоль и поперек. Странно это все, конечно… И это видение с кабинетом… Будто кто-то поджидал ее в тени, как удильщик, заманивая светом из чего-то хорошего. Женщина немного поежилась, с опаской посмотрев на вход. Однако, тот оставался самым обычным, да и парнишка не спешил делать чего-то странного неуместного. Из-под прикрытых ресниц женщина проследила за парнем, проходившим мимо и повторившим ее маневр со стулом, усевшись напротив.

— Вздремнете? Могу уступить вам местечко, — кивнул он на застеленные парты.

Женщина все еще не могла никак сопоставить черты его лица в одну картинку, но точно видела, как тот тепло ей улыбался. Она посмотрела ему за спину и покачала головой. В сон клонило неистово, но внутренняя тревога, вызванная странными видениями, настойчиво говорила, чтоб она даже не смела закрывать здесь глаза.

— Ни к чему, отдыхай сам.

— Вот как? — удивился он, настаивать, однако, не стал.

— Ага, хроническая бессонница, — улыбнулась она, будто говорила о чем-то совершенно нормальном. — То кошмары, то тревоги, то просто глазами в потолок уткнусь и лежу так до утра. А дома хотя бы кровать мягкая!

Она, в общем-то, даже не соврала. Не уточнила только, что именно дома ее и мучают кошмары, а вот на работе, сгорбившись в три погибели, она спала, как убитая. Еще бы спина потом не болела!

— М-да… Нехорошо будет одну вас оставлять на всю ночь, — задумчиво протянул парень и, поднявшись со стула, прошел к шкафам у дальней стены. — Может, сыграем? В города? Или в карты перекинемся? Тут еще настолка какая-то есть… О, еще шахматы! — махнул он в воздухе сложенной доской и, повернувшись, заметил, как засияли глаза женщины. — Играете, да?

Женщина, застеснявшись собственного восторга, отвернулась и сдержанно кивнула. Шахматы были одним из немногих увлечений детства, которое одобряли ее родители и даже поддерживали. Возможно, потому что победами в шахматных турнирах можно было похвастать перед друзьями. Ее, однако, игра привлекала другим. Шахматы требовали достаточно точного расчета и планирования, знания схем и умения предугадать действия другого. Они не позволяли погружаться в бездну непрожитых эмоций, вместе с тем помогая разложить все в голове по полочкам. Часто, играя с собой, тогда еще девочка размышляла о прошедших днях, думая, какой же «ход» привел в текущую точку. И это отлично работало! Рассчипляя ситуации на «ходы» и анализируя их, можно было избежать многих ошибок, а поражения в партиях помогали принимать поражения и в жизни.

Жаль только, что этого все равно оказалось недостаточно.

Со временем игра отправилась в дальний ящик, оставшись воспоминанием. Но каким приятным! Когда, перебравшись на пол, они принялись расставлять фигуры, скрыть слабой улыбки женщина уже не могла. Пока нетронутая лакированная древесина приятно холодили кожу и будто одним своим видом приводили разум в порядок.

— Ох, не нравится мне блеск в ваших глазах! — шутливо произнес парень.

— Просто навевает воспоминания, — она аккуратно прикоснулась к старой лакированной доске. — В школе я часто играла, даже участвовала в турнирах, — улыбка ее погасла, — мечтала выйти на равных с гроссмейстерами мирового масштаба… Большие мечты, которые часто спотыкаются о самые маленькие колдобины! — резкое движение, и первая пешка делает свой ход.

А парень на доску словно и вовсе не смотрит. Взгляд его бегал от теней, клубившихся за порогом, до понурого лица собеседницы. Похоже, вопреки изначальному восторгу, женщина уже пожалела о своем согласии сыграть, но отступаться не стала — то ли из сомнительной вежливости, то ли из нежелания придумывать оправдания перемене. За окном завыл ветер, по стеклам застучал дождь, и, хотя раскаты грома отчетливо слышались внутри крошечной аудитории, свет молний не спешил разбивать кромешный мрак вокруг. Парень, наконец-то, глянул на доску и уверенно переставил черную отполированную фигуру.

— Это какие же? — хмыкнул он, с интересом глядя на женщину.

Брови ее на мгновение вздернулись, но не ходом она была удивлена, а вопросом — обычно никто не интересовался ее жизнью, всех занимали свои проблемы.

— Учеба, работа, отношения, — пожала она плечами.

С удивлением она вновь обнаружила прилив невероятного умиротворения, будто разум ее разом очистился от всех тревог, хотя неприятный осадок от прогулки по памяти остался, осев горечью на кончике языка. Раздумывая над ходом, она отвечала совершенно будничным тоном, вновь ощущая, как ворох событий постепенно распутывается.

— Рутина засасывает, как болото, превращает все дни в серые копии одного и то же, — проговорила она, не отрывая взгляда от фигур. — Жизнь тянется неумолимо медленно и вместе с тем… Ты и глазом моргнуть не успеешь, когда поймешь, что все пропустил, — она положила руку на фигуру и, поняв, что схватила не ту, поморщилась, крепко задумавшись над дальнейшей стратегией. — Что попытки наладить обычную жизнь сожрали все твое время, пережевали и тебя, и твои мечты. Не осталось ни сил, ни былого восторга, лишь механическое проживание будней, а люди, которых ты любил, лишь все усугубляют, пытаясь сесть тебе на шею и выедая мозг чайной ложечкой…

Перед глазами предстала уже картинка из будущего, из грядущей семейной встречи. Конечно, она еще не произошла, но едва ли будет хоть как-то отличаться от предыдущих. Впрочем… Женщина поднесла фигуру к глазам, сверля ее взглядом и будто видя что-то или кого-то совершенно иного. Все ведь можно переиграть. Возможно, она станет ужасной сестрой и дочерью, но… Разве она уже не такая в их глазах? Можно и не тратить нервы на встречу лишний раз.

— Кстати, я тут подумал, — парень бегло глянул на кольцо на ее руке, — разве ваша семья не должна вас искать. На месте вашего мужа, я бы забеспокоился, — говорил он, стараясь подбирать слова. — Глубокая ночь, а вас нет, на звонки не отвечаете.

— Чтобы на звонки отвечать, нужно, чтобы кто-то звонил, — горько усмехнулась она, все же ставя несчастную фигуру. — А мой благоверный, дай Бог, сам если ответит. Да и то, максимум, минералочки попросит купить! — фыркнула женщина. Она все еще была зла, но злость эту нужно выказывать совсем другому человеку, больно привыкшему, что жена аки коврик под ногами. — Сейчас, скорее всего, он просто спит перед телевизором с бутылкой у ног. У людей, увы, на лбу не пишут, что после свадьбы они превратятся в тыкву, а их обещания — в компост. Чего завис? Ходи! — кивнула она на доску.

Парень неловко выдохнул и покачал головой, забирая первую пешку.

— Жизнь у вас, конечно…

— Такая же, как и у многих. С той лишь разницей, что даже к матери поплакаться пойти не могу, ибо «Сама выбирала, сама и живи с этим», — одухотворенно процитировала она, шагая ладьей. Казалось, она смеется сама над собой, но, вероятнее, на печаль у нее уже просто не осталось сил. — Вот и живу, как могу! Пока что…

Со стороны двери послышался странный грохот, заставивший женщину резко обернуться. Контур холодного, голубоватого света пробивался сквозь щели, а в окошечке над дверью сверкали чьи-то глаза-фонарики. Женщина только сплюнула и махнула рукой, вновь поворачиваясь к доске.

— Что-то не так? — спросил ее парень, лишь подтверждая мысль и одновременно незаметно показывая окошку кулак.

— Ерунда, — поморщилась женщина. — Совсем крыша поехала, похоже! — нервно засмеялась она. — Вижу то, чего нет, чудо, что доска не меняется… Слушай, — ткнула она его в бок, — а вдруг и ты плод моего воображения? А то лицо у тебя так плывет, никак разобрать не могу — то ли парень, то ли дед, то ли бабка, то ли нет! — женщину так позабавила собственная шутка, что она аж прихрюкнула, в следующий миг смущенно прикрыв лицо рукой. — Представляю, как все еще стою где-то в коридоре и слюни на стену пускаю… — смеясь, простонала она.

— Да вроде, нет, — проворчал парень, на всякий случай, потрогав себя за руку и недовольно взглянув в пустое окошко над дверью.

На мгновение повисшую тишину вновь разрушил стук фигуры о доску, такой родной, привычный и, вместе с тем, бесконечно далекий.

Время шло, партия потихоньку двигалась, но пейзаж за окном совсем не спешил меняться. Впрочем, женщина этого старалась не замечать, с удовольствием затягивая наступление финала и разговаривая с парнем, ни лица, ни имени которого так и не узнала. Ну и ладно! Зато он был удивительно чутким слушателем и ни на мгновение не поторапливал ее, позволяя излить все маленькие, но столь многочисленные печали. С каждым словом, с каждым ходом становилось все легче.

Ей.

А вот взгляд парня метался все чаще, тревожно задерживаясь на фонаре, который будто светил все слабее, позволяя неестественно густым теням подбираться ближе. Впрочем, фигур на доске тоже оставалось немного.

— Кажется, наша партия подходит к концу, — извиняющимся тоном протянул парень, глядя на ее сосредоточенное лицо.

Ситуация на доске складывалась не в пользу женщины, и залегшая меж ее бровями морщинка лишь подтверждала это. Однако радости на лице парня видно не было. Он будто до последнего надеялся проиграть этой уставшей женщине, будто от этой партии что-то зависело. Парень вновь бегло глянул на фонарь. Кружок света стал совсем небольшим, и тени уже протягивали свои прожорливые щупальца к спокойной задумчивой фигуре.

— Знаешь… Очень похоже на мою жизнь, — тихонько пробормотала женщина, невзначай отмахиваясь от чрезмерно нахальных теней. — Сама себя загнала в ловушку, и выхода не видно. Но не потому, что его нет, — она сделала паузу, посмотрев на парня, — а потому, что иногда для победы нужно пожертвовать чем-то большим, — сказала она и выдвинула вперед ферзя, «съедая» пешку прямо перед носом короля.

Удивленно и даже немного насмешливо парень склонил голову набок, королем забирая ферзя.

— Мат, — ладья женщины встала напротив, вместе с конем перекрывая фигуре все пути отступления.

Парень непонимающе моргнул, внимательно вглядываясь в доску, после чего звонко рассмеялся, на мгновения будто и вовсе потеряв всякие человеческие черты. Но женщину все это уже давно не смущало. Не обращала она внимания ни на это, ни на шипение под окном и дверьми, ни на треск электричества где-то вдалеке. Чуточку самодовольно она смотрела на противника, гордясь неутраченными навыками и ощущая то забытое просветление.

— Знаешь, со мной нечасто соглашаются сыграть, — все еще довольно посмеиваясь, парень притянул фонарь ближе. — А еще реже меня так дерзко обыгрывают. Это была отличная партия!

С силой парень затянул женщину в крошечное пятно света и легонько стукнул рукой по крышке фонаря. Что-то ударило женщину в грудь, и ток прошил ее тело насквозь. Ошеломленная, ничего не понимающая, она наблюдала, как кабинет резко залил яркий свет, бьющий по глазам и поглощающий всякие тени вокруг. Сердце женщины вдруг пропустило удар, а от головной боли аж загудело в ушах. Зажмурившись и закрыв уши руками, женщина сжалась в комок, не в силах пошевелиться.

Все затихло в тот же миг.

Распахнув глаза, она резко подорвалась с места, отчего едва не упала с постели. Довольно жесткой, но это точно были не парты. Хрустящие белоснежные простыни, белые ширмы, устойчивый запах химии… Яркий свет больничной палаты бил по глазам, а рядом суетились незнакомые люди. Медбрат пытался уложить ее обратно, но женщина в полном шоке сидела, будто окаменев.

Что… это было?

Девочка-лаборантка, старый охранник и еще пара коллег забежали в палату, несмотря на возражения врача, начав напропалую что-то спрашивать, но единственное, что смогла выдавить из себя женщина:

— А парень… где? Он… он в порядке?

Люди вокруг замерли, недоумевающе переглядываясь.

— Парень? Какой парень? — осторожно спросила лаборантка. — Ты одна была….

— Дорогая, ты вообще помнишь, что случилось? — так же медленно и аккуратно подхватила одна из коллег. — Тебя… увезли с сердечным приступом. Чудо, что охранник как раз в это время обход делал. Если б он в кабинет не заглянул…

В палате повисла давящая тишина. Все понимали, о чем шла речь, но вслух сказать не осмеливались. Женщина опустила взгляд на руки и недоверчиво дотронулась до себя. Ничего не изменилось. Значит, все это было сном? Видением воспаленного умирающего мозга… По коже пробежались мурашки.

— Пациентке нужен отдых… — попытался было выгнать всех медбрат, но женщина прервала его:

— Мне… звонили? Кто-нибудь спрашивал обо мне?

Коллеги вновь переглянулись и покачали головами.

— Ясно.

Произнеся это, она обессиленно упала на подушки и отвернулась, четко давая понять, что прием окончен. Коллеги вышли. Палата погрузилась в умиротворенную тягучую тишину, лишь слегка нарушаемую шуршанием ручки по бумаге. Закончив с документами, медбрат поднялся из-за стола и уже перед самым выходом, что-то вспомнив, развернулся и взял со стола какой-то бумажный комок, свернутый небрежно, но не случайно.

— Это выпало из ваших вещей. Может, мусор, конечно, но это вы уже сами решайте, — он положил находку на кровать рядом с ней и скрылся за дверью.

Женщина посмотрела на листок и думала просто выкинуть его, опечаленная последним ответом коллег — все же до последнего она надеялась, что хотя бы в такой момент именно семья станет ее пристанищем. М-да, а ведь ответ лежал на поверхности… Женщина отвернулась. Сил не осталось совершенно.

За спиной послышался негромкий удар о кафельный пол, заставивший ее, вздрогнув, обернуться. Упал бумажный ком. В недоумении вскинув брови, женщина потянулась за ним, вдруг увидев, как из этого маленького свертка выкатился тот самый деревянный белый ферзь.

От волнения сердце ее забилось быстрее, и чуть дрожащими руками женщина медленно развернула листочек, исписанный аккуратным, но непривычным почерком — все буквы будто бы были заглавными:

«Это был отличный ход! Неожиданный ход! Не забывайте про них в жизни, и тогда у вас появятся неплохие шансы отложить нашу следующую встречу!

— С уважением, С.»