Печать Омеги

Ирэн бежала от деревни, спотыкаясь о кочки мха. Стекло её кислородной маски, заказанной отцом из самого Нуву-Парижа, почти не потело от её судорожного дыхания. Но всё же слегка мешало Ирэн видеть то, на что она наступает.

Пульс колотился так громко, что заглушал чавкающие звуки. То и дело под изящной туфлей оказывалась влажная кочка. Туфли были предназначены для сухих помостов, а не для бега по окрестностям деревни. Сзади кричали, лязгал металл, что-то взрывалось — деревня превратилась в ад.

— Мадемуазель! Сюда! — Старик Жак, спрятавшийся за последней хижиной деревни, махнул ей рукой. Ирэн направилась к нему. Но вдруг глаза серва расширились от страха.

Ирэн обернулась. Красно-чёрные пятнистые, закованные в железо фигуры обыскивали хижины. Солдаты с равнины Хриса[сноска 1], о которых рассказывал падре. То ли это, что испугало Жака? Нет. И Жак и Ирэн уже их видели. Непосредственной угрозы с их стороны пока не было. Однако, один из солдат поднял голову в уродливом квадратном шлеме, и сейчас смотрел прямо на Ирэн.

Вдруг он ринулся к девушке, делая невероятно длинные прыжки. Падре рассказывал и об этом — что проклятое богом и пророком Пьером де Шарденом железо помогает язычникам и еретикам. Что грешники калечат себе душу, улучшая тело, приобретая нечеловеческие способности. Но это знание никак не могло помочь Ирэн сейчас, когда её хотели схватить, и куда-то увезти по воздуху. Наверняка, в очень плохое, грешное место к таким же грешникам, как этот солдат. И пытать Ирэн железом. Чтобы она потерялась, забыла отца, братьев, сестёр, деревню. Почти уже забытую маму. И, самое главное, забыла саму себя.

Нужно было двигаться, но тело не слушалось Ирэн. Она теряла драгоценные мгновения. Солдат приближался, вздымая мириады брызг при каждом прыжке. Его броня каждый раз грохотала и шипела гидравликой, амортизируя приземление и отправляя солдата в новый прыжок. Хотя, конечно, Ирэн даже не слышала такого слова как «гидравлика» ни разу в жизни.

— Бегите, мадемуазель Ирэн! — закричала Мари, жена Жака.

Ирэн всё же смогла выйти из ступора. Наверное, Мари помогла. Развернулась и бросилась бежать.

Железный грохот и шипение за спиной становились всё громче — солдат нагонял её. Маска из самого Нуву-Парижа всё-таки запотела. Ирэн споткнулась о кочку, едва удержалась на ногах. Ещё мгновение — и железная рука схватит её за шею…

Ирэн плохо видела что впереди, но внезапно бежать стало легче — она неслась вниз под уклон. Ноги путались в складках дорогого платья из Нуву-Парижа. Она споткнулась, покатилась кулем по мокрому склону прямо в болотистую лужу на дне старого марсианского кратера, поросшего мхами и лишайниками[сноска 2] Удар о камни выбил воздух из лёгких. Острые края сланца полоснули по рукам. Ирэн прикусила язык, и во рту разлилась кровь. Ледяная жижа ударила в грудь, просочилась сквозь ткань, добралась до кожи. Дорогие кружева зацепились за богатые целлюлозой ветки и порвались с противным треском. Тело, соприкоснувшись с кислой водой, заныло и защипало. Ирэн знала — полежи она в воде долго — будут химические ожоги.

Солдат шумно промчался мимо — не заметил её в среди зарослей ГМ-инженерных кустов. Века назад их высадили инженеры терраформинга. Впрочем, Ирэн почти ничего о них не знала. Да и не думала о них — сейчас она с ужасом смотрела на железную спину в ржавых подтёках. Однако, всё же отвлеклась от происходящего: не на терраформинг, а на бытовые вопросы

— Отец убьёт меня за платье, — мелькнула абсурдная мысль. Шёлк и кружева были безнадёжно испачканы болотной тиной. Но испорченное платье было не самым страшным. В доте остались отец, младший брат Анри, старший Филипп и сестра Элиза. Что, если солдаты найдут способ прорваться внутрь? Что, если взорвут стены? Ирэн сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Только бы все были живы. Только бы дот выдержал осаду.

Она осмотрелась. Деревня не была видна изнутри кратера. Зато была видна сигара дирижабля — такая же, как у его величества Людовика LII-го только в разы больше. Ирэн уже видела воздушный корабль, когда он пролетал мимо, к доту герцог-епископа, дядюшки Ирэн — сюзерену отца, по дороге облетая деревни, чтобы убедиться, что герцог-епископ не занимается приписками. Так вот, дирижабль был больше. И был раскрашен не в серо-зеленые цвета тундростепи, а в красно-чёрный — в цвета марсианской пустыни.

Из-за краёв кратера показались осторожные пожилые сервы. Они спустились в кратер.

— Быстрее, мадемуазель! — Жак помог ей подняться. — Язычник упрыгал в деревню! Скорее в дом!

Они втащили её в хижину. Внешняя дверь, дверь шлюза за ними не закрылась до конца — в суматохе спешки, когда сервы открывали дверь, механизм сломался. Внутри дома постоянно шипел кислород, выходя из трубы, тянувшейся из дота под ковром лишайников, утекая наружу. Ирэн и сервы, не сговариваясь, нарушили традицию, и не стали снимать маски в помещении.

— Быстро, мадемуазель, — засуетилась Мари. — Снимайте платье!

— Что?

— Они ищут аристократку в дорогих одеждах. — Мари уже стягивала с себя простое платье сервы из грубой ткани. — А меня не тронут — я старая. Падре говорил, что солдаты язычников ловят только молодых. — Мари натягивала простое платье на худые плечи. — Мы с Жаком переждём в доме, авось драгуны твоего дядюшки скоро подоспеют.

Жак отодвинул связки сушёного мха от стены, обнажив щель между внутренней и наружной стенками. Ирэн заметила, что тайник довольно просторный — наверное, здесь не раз прятали что-то запрещённое. Должна ли она, как добродетельная прихожанка церкви Реки, рассказать об этом падре? А может, как верная дочь барона, хозяина деревни, должна доложить отцу? Но тут же устыдилась мыслей — эти люди рискуют жизнью, спасая её, а она думает о доносах.

— Мадемуазель, залезайте первой, за вторую стенку, там ещё один тайник, поглубже. А ты, Мари, вот тут ближе встань. Тебя точно не тронут, даже если найдут. Падре говорил, что язычники охотятся для своих ритуалов только за молодыми.

Ирэн протиснулась в узкую щель первой. Каучук на стенах, герметизирующий жилище, пружинил под руками, острые стебли древолишайника царапали кожу. Двойное укрытие — сначала между стенками, потом ещё глубже, где была совсем крошечная ниша. Мари последовала за ней, устроившись между стенками.

Снаружи загрохотало. Что-то тяжёлое с металлическим лязгом ударилось о дверь.

Сломав уже поврежденную дверь, внутрь ввалились солдаты. Ирэн привычно раскрыла рот, чтобы не заложило уши от декомпрессии, забыв, что герметизировать дверь она и пара сервов, что тут жили, не смогли. Только захлопнуть.

Из внешнего динамика на бронекостюме одного из солдат зазвучал автоматический перевод на новофранцузский с жутким электронным акцентом. Конечно, Ирэн ничего не знала про автоматический перевод, но их голоса так же грешили железом, как и тела.

— Старик, отвечай! Где аристократка? Молодая девка?

— Какая молодая, месье солдат? — дрожал голос Жака. — Мы тут одни живём…

Тихий Хлопок гаусс-винтовки прозвучал ужасающе и уже привычно. Глухой звук падающего тела.

В тайнике Ирэн зажала рот руками, чтобы не закричать.

— Старик лгал! — один из солдат пинками обшаривал углы. Из его динамиков раздался перевод. Он забыл отключить трансляцию — Здесь живёт какая-то женщина! Я рукоделие нашёл.

Шорох — они разбирали мох у стен. Нашли первый тайник.

— Есть! — довольный возглас. — Тащи старуху наружу!

Мари завизжала, когда её выволокли из щели. В своём глубоком тайнике Ирэн зажала рот руками, чтобы не закричать.

— Где девочка? — теперь спрашивали у Мари.

В тайнике Ирэн замерла от ужаса. Сейчас Мари расскажет о ней! Выдаст, чтобы Спастись! Или случайно проговорится…

— Не знаю, господин… Может, в тундростепь убежала?

Мари громко начала молиться молилась. Ирэн тихонько, но горячо присоединилась к ней.

— Никого больше нет, — доложил солдат через несколько минут. — Только эта старуха.

— Старых не берём.

Ещё один хлопок оружия — резче, ближе. Мари даже не успела моргнуть, как что-то тёплое и липкое брызнуло на неё сквозь хворост — кровь просочилась через щели между стенами.

Но нет — не тишина. Слабый стон, хрип. Мари была ещё жива.

— Господь… Господь покарает вас за железо! — прохрипела старуха. — За убийство… Божьего народа… Проклятые язычники…

Голос старухи становился всё слабее, хрип — всё тише. А потом наступила настоящая тишина.

Шаги удалились, но ощущение близкой смерти осталось. Ирэн не двигалась — снаружи всё ещё слышались крики, взрывы, рёв моторов дирижабля. Вражеский рейд продолжался.

Время тянулось бесконечно. Шипение выходящего из трубы внутрь хижины кислорода прекратилось. То ли взрывы разрушили систему труб, проложенных под покровом лишайников. То ли отец, сидящий в осаде в доте отключил снабжение захваченной деревни. А может — тут Ирэн похолодела — солдаты захватили и дот? Нет, не может такого быть! Бог не допустит! Ирэн вслушивалась. Ей то и дело казалось, что вот они — звуки моторов мотоциклов, что дядюшка Лоран и его драгуны сейчас всех спасут, перебьют еретиков в железных панцырях. Так должно быть: разве может целый герцог-епископ Церкви не победить еретиков? Разве может не спасти своего вассала, отца Ирэн и прихожан своей Церкви?

Кислород в баллоне на спине кончался — дыхание становилось тяжёлым, в голове началось головокружение. Ирэн всё чаще казалось, что она слышит звук мотоциклов. Но нет, всякий раз это оказывалось чем-то другим. Ирэн вылезла из тайника.

Старуха Мари лежала на полу в её дорогом платье, неподвижная, на животе. Под ней была кровавая лужа. А рядом с дверью — тело Жака, в груди которого зияла дыра от пули гаусс-винтовки.

Желудок свело судорогой. Ирэн согнулась пополам — её вырвало прямо в кислородную маску. Горячая масса заполнила замкнутое пространство, смешавшись с горьким привкусом ужаса. Девушка рванула застёжки, сорвала маску, задыхаясь. Ирэн метнулась к углу, где стояли запасные баллоны. Руки дрожали, подключить новый баллон никак не получалось. Чёрные пятна плясали перед глазами. Наконец защёлка поддалась — глоток чистого кислорода обжёг лёгкие.

За окном стемнело. Деревня молчала — только изредка вспыхивали далёкие огни. Дирижабль всё ещё висел над дотом, не собираясь улетать. Люди в железе ничего не боялись — дирижабль был ярко освещён огнями, словно вызывающе демонстрируя своё присутствие. Какое безумное бесстрашие! Разве язычники не боятся драгунов дядюшки Лорана? Разве не понимают, что этот свет выдаёт их местоположение любому, кто захочет атаковать с земли?

Ирэн поняла страшное: драгуны дядюшки не приедут. Не сегодня. А может быть, и вовсе никогда. Если она хочет выжить, нужно пробираться к доту самой. Ночью, в темноте, мимо солдат в железе, которые всё ещё рыскали по округе в поисках добычи.

Ирэн ждала до глубокой ночи. Дирижабль всё ещё висел над дотом, освещённый яркими огнями — язычники ничего не боялись. И улетать не собирались.

Теперь или никогда. Она осторожно выбралась из хижины. Мёртвая деревня лежала под звёздным небом Марса. Ирэн сняла туфли — они скрипели на настилах — и босиком пошла по тропе к доту.

Каждый шаг давался с трудом. Побитое тело болело. Простое платье сервы из грубой ткани царапало кожу, но зато не шуршало, как шёлк. Ирэн сошла с настила, и теперь под ногами хлюпал мох — здесь всегда было влажно от близости к каналу.

Впереди в темноте маячил силуэт дота — массивные стены, башни, знакомые очертания. Но между ней и убежищем бродили тёмные фигуры. Солдаты Хриса сторожили выходы из дота и продолжали грабить деревню — таскали мешки, что-то ломали в уцелевших хижинах.

Ирэн притаилась за остатками разрушенного сарая. Где-то рядом шипел кислород, выходящий из пробитого баллона, и там, где этот кислород попадал на тлеющие угли, вспыхивали и полыхали обломки разрушенной хижины. Один из солдат проходил совсем близко.

В глубине его шлема что-то красное мерцало — множество мелких огоньков, словно россыпь раскалённых углей. Ирэн похолодела. Падре рассказывал, что грешники вставляют себе железо в глаза, чтобы видеть в темноте. Сколько же железных глаз у этого солдата? Три? Пять? Может, он заменил железом всё лицо? И теперь видит в темноте и сейчас смотрит прямо на неё!

Солдат шёл всё ближе. Красные точки в шлеме были направлены в её сторону. Ирэн замерла, не смея дышать, готовая к тому, что сейчас язычник накинется на неё.

Но потом солдат остановился, глубоко вдохнул, задержал дыхание и… Неожиданно снял шлем, чтобы утереть пот. В свете двух лун она увидела его лицо — обычное, человеческое. Обычные усталые глаза. Карие, как и у народа Реки. Хотя у многих беженцев из Хриса были глаза других цветов. Но это не важно. Важно, что нормальные глаза, не железные импланты, не адские угли.

Солдат надел шлем обратно и пошёл дальше по дозору, даже не взглянув в её сторону.

Ирэн растерянно смотрела ему вслед. Получается, красные огоньки в шлеме — это не железные глаза? Но тогда что? Она видела беженцев из Хриса — отец всегда приказывал удалить им всё железо из тела, прежде чем пустить в деревню. Значит, у солдат Хриса такие импланты есть. Но почему тогда у этого солдата глаза оказались обычными? Что светилось в темноте?

Ирэн не знала, что красное свечение — это просто подсветка внутри шлема. А если бы у солдата и был прицел ночного видения, то он выглядел бы совсем иначе, не как эти мерцающие огоньки. Впрочем, Ирэн не знала очень многое. Даже разницу между еретиками и язычниками в доктрине Церкви Реки.

От этих мыслей голова Ирэн шла кругом. Но сейчас было не время для размышлений. Молодая баронесса стиснула зубы и двинулась вперёд, крадучись от тени к тени, от развалины к развалине. До входа в дот оставалось совсем немного.

Она пробиралась медленно, замирая каждый раз, когда где-то рядом раздавались голоса или шаги — солдаты всё ещё рыскали по деревне, таскали добычу из разграбленных домов. Кислород в баллоне на спине заканчивался — дыхание снова становилось тяжёлым, перед глазами опять появился танец чёрных точек. Нужно было добраться до дота, пока она не потеряла сознание.

Наконец она добралась до знакомой стены дота. Где-то совсем рядом был тайный вход — под ковром лишайников пряталась старая яма, которая вела в подземные ходы. Спасение было в нескольких шагах.

Но один из солдат всё ещё бродил неподалёку. Ирэн затаилась за грудой обломков и стала ждать.

Кислорода не хватало всё больше. Дыхание становилось хриплым, шумным — каждый вдох отдавался в ушах громким свистом. Ирэн зажала рот рукой, стараясь дышать тише, но воздуха не хватало. В лёгких горело, голова кружилась, чёрные пятна расползались по краям зрения.

Солдат остановился совсем близко. Ирэн видела его силуэт сквозь щели в обломках. Если он услышит её хриплое дыхание… Если заметит…

Она старалась задерживать дыхание, но организм требовал кислорода. Каждый сдержанный вдох превращался в пытку. Тайный вход был так близко — всего в нескольких метрах — но она не могла к нему подползти, не выдав себя.

Между хлипами собственного дыхания ей казалось, что она слышит детский плач — может, это Анри? Ему было всего три циклаЦиклом в мире рассказа называется марсианский год - 685 дней. То есть, например, 10 циклов - это почти 19 земных лет., он наверняка испуган. Филипп, конечно, будет его утешать, как всегда. А Элиза, её старшая сестра, наверное, помогает перевязывать раненых дружинников. Если они вообще живы…

Секунды тянулись мучительно. Ирэн уже едва держалась в сознании, когда солдат наконец зевнул, поправил оружие и медленно побрёл к другой части стены.

Как только его шаги затихли, Ирэн последними силами поползла к знакомому месту. Нащупала руками толстый ковёр лишайников, откинула его. Под ним зияла старая яма — узкий лаз, который вёл в подземелья дота.

Протиснулась внутрь, туда где её ждал дом и свежий воздух.

Сноски

[сноска 1]место на Марсе: Сhryse Planitia. И основная локация романа «Синие Зори Астры» Низменность. Но расположена выше, чем каньон Маринера, где находится Ирэн. Расположена к северо-востоку,

[сноска 2] Одна из самых частых придирок на конкурсе к науке в рассказе была о растениях в бескислородной среде. Однако даже на современном Марсе возможно выживание лишайников. Да, в бескислородной атмосфере.

Ссылка на пабмеде (нужно удалить пробелы): pubmed . ncbi . nlm . nih . gov / 20402583

В мире же рассказа/"Синих Зорей Астры» в локации, где находится Ирэн, давление около 0.14 бар. Под древолишайником я имела в виду ГМ-инженерный организм на базе лишайника с целлюлозой, как у деревьев

[сноска 3] Циклом в мире рассказа называется марсианский год - 685 дней. То есть, например, 10 циклов - это почти 19 земных лет.