Пельмени

Предисловие

Если бы Толик знал, что пельмени станут той самой спичкой, с которой начнется пожар событий, сметающий его привычную жизнь, он бы, конечно, взбунтовался против семейной традиции. Но незнание — не оправдание. Что сделано, то сделано, и обратный путь, словно след на подтаявшем снегу, безнадежно растаял.

1

Толик немного женатый, а в паспорте холостой, он наслаждался жизнью и работой. А еще свободой, которая была ему верной и щедрой женой: с головокружительной карьерой, с правом выбирать, чье теплое тело, пахнущее духами или просто солнцем согреет его вечер.

Семья? Для Толика это слово пахло, как родительский дом — воскресными пирогами, старой древесиной и вечным уютом. Это было раз и навсегда. Всё время искал ту единственную, с которой захочется повторить этот надежный мирок, обрести свои традиции и детей.

Одна из таких традиций, пахнущая мятой и хвоей, ждала его каждое тридцатое декабря: лепка пельменей с сюрпризом для новогоднего стола. И в этот раз честь спрятать в тесто с мясом обещания будущего года доверили Толику, как старшему великовозрастному ребенку, который легко доставал рукой до потолка и занимал неплохую должность на работе.

На неглубокой тарелке лежали крошечные металлические предсказания: колечко, монетка, пуговица. Их значения, как священный свиток, младшая сестра вывела на листе и водрузила на камин в зале.

Толик торопился. От него пахло свежестью и дорогим одеколоном, темные непослушные волосы были смирно уложены. Он уже облачился в рубашку, которую три часа гладил с почти религиозным рвением, выжигая каждый крошечный мятый намек, и заправленную в идеально сидящие брюки. Ему бы только заскочить в свою новую, еще пахнущую ремонтом ипотечную квартиру, но душа, как всегда, тянулась в старый отчий дом, пропахший детством.

Свой шрам на губе он считал клеймом, поставленным мячом в шестом классе, и не догадывался, что вместе с карими глазами, оттененными густыми, как у сестры-красавицы, ресницами, он придает лицу не неуклюжесть, а характер.

Вот и всё. Последний сюрприз утонул в прохладном, упругом тесте. Толик, отряхивая с пальцев бархатистую муку, подошел к выстроившемуся на столе полку не совсем ровных, но оттого еще более душевных пельменей. Он замер над ними и, проводя ладонью в сантиметре от белых кругляшей, начал что-то шептать, словно заговаривая тесто.

— Толя, ты это о чем? — пронзила тишину сестра.
— Да так, ни о чем, — он вздрогнул и прекратил шепот. — Посмотрим, что всем нам выпадет в Новом году!
— Посмотрим, посмотрим, кто у нас везунчик, — голос матери доносился из-за спины, где она вытирала стол. — Я не хуже тебя налепила, а уж в кипятке они все станут на одно лицо, как солдаты на параде. Главное, чтобы не развалились! Ты сейчас куда?

Услышал вопрос матери, уже выходя из кухни.

— У меня корпоратив, завтра буду с вами, — он вернулся, поцеловал маму и как в детстве дождался, когда она перекрестит его.

С легким сердцем и материнским благословением за пазухой, Толика наконец-то отпустили.