Пенелопа из Моськиной

– И последняя… Пенелопа Сергеевна Моськина пятидесяти лет. Третья жертва ночного маньяка из Парка Пятидесятилетия ВЛКСМ. Можно отдавать родственникам для захоронения.

– Угу, сегодня позвоню. Пошли кофэ глотнём, тебе домой, а мне дежурить. А какой денёк-то достался! Канун пиндосского Херовина! Можно и кой-чего погорячее хлебнуть.

Голоса, разбудившие её, раздавались практически над ухом. «Какого рожна?» – возмутилась Пенелопа. Кто мог ночью оказаться в её квартире? Она давно уже жила в гордом одиночестве, выгнав мужа пять лет назад.

– Почему темно, как в гробу? – она повернулась, чтобы нащупать выключатель ночника у кровати. В теле ощущалась неимоверная лёгкость: «Вот что значит хорошо выспаться! Но когда я успела?»

Всю неделю она, не поднимая головы, готовила отчёт для аудита, уходила с работы почти за полночь и возвращалась в офис к началу десятого. Вот и вчера она засиделась с бумагами. Последнее, что помнила, была дорога через парк. «На автопилоте допилила…»

– Эх-ма! – Расправила плечи и… взлетела под потолок. Яркий свет оглушил ее. Но зажмуриться не получилось. Она сверху взирала на унылое пустое помещение. Подобное она видела в любимых криминальных сериалах.

– Морг! Да мать вашу! Что за?! – Вид сверху наводил на самые нехорошие мысли:

– Померла! Вот ведь лядство! Не старая же ещё!

Что-то заворочалось в холодильнике, дверца заходила ходуном.

– Ой, спасите! – испуганно взвизгнула Пенелопа, вжимаясь в потолок. Потом усмехнулась: – А ведь при жизни дурой не была. Это сейчас мозги отказали… Конечно, отказали, я тут, башка там! Чего мне теперь бояться? Я же … получается, что призрак.

Она закружилась по комнате:

– Я могу летать! Ё-о-ху!

Да, последние годы Пенелопа Сергеевна передвигалась солидно, даже пробежка давалась ей нелегко. А что делать, если любишь покушать, работа сидячая, а на спорт не хватает ни времени, ни силы воли? Да и все девочки в бухгалтерии не отличались излишней худобой.

Дверца холодильника распахнулась.

Пенелопа снова завизжала, увидев собственное тело, с трудом выбирающееся на свет.

– Тоже мне второе рождение! Ты куда?! Нет, это как так?! Я тут, моё тело там. Ладно, пусть я – душа, покинувшая земное пристанище. Но оно же двигается! Куда-то прётся! Нет, это неправильно! Стоять! – нагая женщина, некрасиво тряся животом и складками на спине, направилась к двери.

– Ох, как отвратительно смотрится! Ну и жопу я себе отсидела! Эй, дура! Ты голая! – завопила Пенелопа.

– Крови! Крови! – прохрипела покойница.

– Этого ещё не хватало. Упыриха! – Пенелопа будто снова услышала это слово, произнесённое в нос вечно простуженным сисадмином, которому она вчера обещала срезать премию, если программа в компе нормально не заработает.

Не обращая ни малейшего внимания на собственный призрак, бренная оболочка рвалась на свободу.

– Эй, детка! Услышь меня! – Пенелопа зависла прямо перед порогом, – сначала нужно одеться. А потом уже кушать. Я отведу тебя домой, там и позавтракаешь. Лады?

– Крови!

– И мяса! И кости обглодаешь, если захочется! Только не бузи!

Голова повернулась к призраку, словно прислушиваясь.

– Я сейчас на разведку смотаюсь, гляну, что и как. Вернусь за тобой. Сиди пока тихо. Не ломай тут ничего.

«Считаем молчание за согласие», – Пенелопа легко преодолела запертую дверь и понеслась по коридору. Нашла каморку, заменяющую персоналу гардероб: «В первую очередь, нужно сюда». Затем выяснила, где выход.

Раннее утро сменяло тоскливую октябрьскую ночь, в морге было тихо и безлюдно. Санитары трепались в дальней комнатёнке.

Сосредоточив всю энергию, какую только могла, Пенелопа навалилась на ручку. «Ну, призраки же могут там ронять, стучать и прочее. Я чем хуже? Давай, Пенелопа Сергеевна, нажмём эту дурацкую ручку!»

Не сразу, но ей удалось отпереть дверь:

– Ура! Бежим, солнце моё! Направо! Другое право! – зудела Пенелопа комаром над собственным ухом. Ни один халат нормально не застегнулся, но зато среди верхней одежды попалась огромная куртка, которая оказалась даже велика. Призрак довольно хмыкнул: «Во, не такая уж я и корпулентная!» На ноги нацепила резиновые говнодавы, другой обуви не было.

Приятно удивила скорость передвижения и ловкость. «Посмертный бонус? Или это… вампирская сила?! Хотя… разве вампиры так расщепляются? Как-то тело моё больше похоже на звериную сучность, тьфу! сущность. Эх, даже помереть нормально не могла! Что ж я всю жизнь вступаю не в дерьмо, так в партию?!»

Пенелопу изумлял и собственный философский настрой, слишком уж легко она приняла факт своей смерти. Ни истерики, ни душевных мук.

«А может, я ещё могу воссоединиться со своим телом? Только вот как?!»

А Моськина, так по фамилии призрак решил именовать свою телесную оболочку, добралась до торгового центра. И уже через пару мгновений жадно вскрывала упаковку с фаршем в мясном отделе ещё совсем пустого супермаркета.

Пенелопа терпеливо ждала, пока она насытится, выведя из строя местную камеру наблюдения. «О, я умею создавать помехи и ломать технику!» Правда, умные устройства выходили из строя, стоило Пенелопе к ним приблизиться и при жизни. Потому она пользовалась только старым верным ноутбуком, единственным, который её переваривал. А другой офисной техники не касалась ради процветания фирмы.

– Так, родная. Теперь одеться! – Призрачная женщина стремительно облетела торговые ряды. На дальней линии обнаружила бутик дизайнерской одежды и повела Моськину туда. Сама Пенелопа предпочитала практичные неяркие вещи, но именно в том магазинчике был электронный, а не механический замок.

– Ну, конечно, всё шьём на дрищей! А, нет, вот и наш размерчик! Ау, Дракулина Сергеевна, иди ко мне! Натягивай штанишки, – Пенелопу не очень радовала бешеная расцветка – голубые лосины, зеленый джемпер и безумно-жёлтая куртка, но смотрелось это менее экзотично, чем наряд, позаимствованный в морге. Но яркий образ сразу подчеркнул нездоровую серость лица.

«Ой, нет, краше в гроб кладут! Тьфу! Нужен макияж!»

Пришлось довольствоваться Лэтуалем, благо на стендах было много декоративной косметики для тестирования. Конечно, Пенелопа предпочитала более изысканные бренды, но этим утром было не до капризов, её слишком раздражала бледная кожа покойницы и резко проступившие морщины. Щёки буквально висели, как брыли.

Если крупная моторика была на весьма высоком уровне, то мелкой нынешняя Моськина похвастаться не могла. Спустя десять минут ее лицо выглядело, будто пьяная малолетка дотянулась до мамкиной косметички. «Красота – это страшная сила! – вздрогнула Пенелопа, – ладно, главное – до квартиры добраться, там разберусь!»

– Родная, давай-ка домой. Там много вкусно кушать! – с интонациями собачницы обратилась она к своему телу.

Немногочисленные прохожие с удивлением смотрели вслед крупной даме в яркой одежде и дачных галошах, бодрой рысью несущейся по дорожке. Ни пыхтенья, ни одышки – женщина двигалась почти бесшумно, если не считать чавканья обуви.

«Ключи! Ладно, забегу к бабе Тосе, у неё запасные. Старуха всё равно полуслепая, едва ли что заметит. Хоть бы ее жиличка где гуляла. Эта дура может шум поднять».

В подъезд попала без проблем. Не успела позвонить в соседскую дверь, как услышала голоса из собственной прихожей.

– Стой тут, – велела телу, – я на разведку!

«Явились – не запылились!» Пенелопа узнала своих ближайших родственников. Они обсуждали её похороны.

– Да наследства ещё полгода ждать, а хоронить сейчас, – возмущалась сестра Венера Сергеевна.

– Точно. Может, её контора оплатит? – с надеждой произнёс брат Пётр.

– Шиш тебе. Сказали, что венок купят и поминки в кафе закажут.

– …ять. О, а собес? Вроде можно социальные…

– Это ж пенсионерам. А Попа этой зимой юбилей праздновала!

«Вот сволочи!» – возмутилась Пенелопа. Во-первых, она жутко бесилась от семейного сокращения своего имени. Во-вторых, всегда щедро помогала деньгами обоим сиблингам, покупала им дорогие подарки к праздникам. А те не желали оплачивать ритуальные услуги, хотя являлись её единственными наследниками.

В соседней квартире что-то громко упало, и Пенелопа устремилась туда. Баба Тося впустила Моськину к себе, и теперь покойница грозно наступала на неё, глухо бормоча любимое слово: «Крови!» Бабка неловко отступила в комнату, уронив стул.

– Стоять! Назад! – но тело будто сорвалось с поводка.

– Ну, сама виновата! – Призрак сбросил с полки большую деревянную икону. Удар, а может, сам предмет, подействовали на Моськину отрезвляюще. Она покорно вышла за дверь.

«Домой позднее вернусь!» – решила Пенелопа. Знакомая связка с крючка перекочевала в карман куртки.

На улице задумалась. «Раз икона так подействовала, мне нужно в храм. Может, дурное уйдёт из моего тела? Хотя бы упырём быть перестану».

Церковь на горке смотрелась идиллически. Никаких преград, ни физических, ни мистических, которые мешали бы зайти внутрь, не оказалось. Кроме злобной старушенции в чёрном платке, которая подметала пол.

– Куда прёшь, коза?! – заорала она, – не видишь, тут чисто.

Моськина замерла.

– Иди отседова, пьянь. Нечего поганить святое место такой образиной! – замахнулась она веником, презрительно глядя на криво накрашенное лицо покойницы.

Моськина в мгновение ока отобрала веник и разобрала на мелкие части.

– Всё, уходим! – скомандовала Пенелопа, понимая, что тело снова впадает в ярость. Хотя в глубине души не стала бы осуждать себя, если б сожрала вредную старуху.

– Не, ещё несварение будет. Пошли отсюда, моя хорошая!

Ноги сами принесли женщину в собственный двор. В отъезжающей машине Пенелопа узнала ауди брата. Быстро проверила свою квартиру – ура, свободна – и отвела тело в подъезд. Ключ вставляться в скважину не хотел, руки плохо слушались. Весь замок покрылся мелкими царапинами, но в итоге дверь открылась. Едва захлопнув её изнутри, Моськина устремилась к холодильнику.

– А микроволновкой пользуешься ловко, и по кнопкам хорошо попадаешь! – возмутилась Пенелопа, наблюдая, как её телесное воплощение размораживает мясо. Она не стала смотреть на кровавое пиршество. Но как только тело насытилось, заставила его сменить одежду.

«Это безобразие потом выкину! Или нет... На дачу отвезу. Хотя зачем…» – она не успела додумать эту мысль, как дверь в прихожей скрипнула.

– Кто тут? Я участковый! Квартира опечатана, вы находитесь в ней незаконно!

– Вот жопа! – воскликнула Пенелопа, – ключи из замка не вытащила! Куда? Что?!

Она заметалась по квартире, легко преодолевая стены.

– Балкон! Душа моя, тьфу! Тело моё! Давай, покажи чудеса ловкости. Перелезем к соседям вниз.

Моськина после сытной еды вела себя послушно. Пенелопа в очередной раз восхитилась её проворством: раз-два, и тельце весом почти в центнер уже спрыгнуло на нижний балкон.

С независимым видом она вошла в комнату и тут же споткнулась о разложенный диван, занимавший большую часть пространства. На нём кипели любовные страсти. Молоденькая Жанночка, жиличка бабы Тоси, оттопырив попку, дразнила своей ладной грудью пожилого Ивана Семёновича, проводя нежными ореолами сосков по его губам. «А чего в такой странной позе?»

– Ы-ы-ы, – Моськина не удержалась и куснула за аппетитный филей.

– Фу, нельзя, плохая, плохая девочка! – возмущённый крик Пенелопы слился воедино с визгами Жанны. Иван Семёнович что-то прохрипел и упал в обморок, ошибочно приняв соседку за свою жену, которая тоже отличалась пышными формами.

Когда выбрались на улицу, Пенелопа чувствовала себя, как выжатый лимон.

«Ну и день. Господи, за что это мне?! Почему всё так ужасно?!» – она снова плелась прочь от дома.

«Где же теперь моё убежище… – она снова вспомнила ужасное побуждение, – Конечно! Мне нет места среди живых. Я умерла… и путь мне на кладбище».

Добрались до ближайшего пристанища мёртвых за два часа. На погосте было тихо и пусто. Только у ворот курили трое работников с лопатами, а у свежевыкопанной могилы в глубине кладбища недовольно переминался с ноги на ногу батюшка.

– Как же можно так опаздывать?! Не куда-нибудь, а на похороны! Это ж почти как на Страшный Суд! – недовольно бормотал он себе под нос.

– Крови! – Вечно голодный упырь снова жаждал пищи. На команды Пенелопы тело больше не реагировало.

– Ты что? – изумился священнослужитель, пузом встречая налетевшую на него женщину.

– Крови!

– Вот замучили, наркоманы проклятые. А с виду вполне себе приличная женщина! – батюшка размахнулся кадилом и влепил им Моськиной прямо по лбу. Пенелопа почувствовала, как её закрутило воронкой торнадо, а мгновение спустя она ощутила своё тело, плюхнувшись попой прямо на рыхлую землю. Священник же, легкомысленно стоявший на самом краю могилы, потерял равновесие и рухнул в яму. Птицы вспорхнули с деревьев, испуганные громогласной тирадой, состоящей почти полностью из матерных слов.

Пенелопа припустила со всего духу прочь. На рекордной скорости вылетела из ворот кладбища, чуть не сбив с ног другого священнослужителя, возглавлявшего печальную процессию. Пришла в себя на остановке трамвая. Из потайного кармана любимой куртки извлекла спрятанную на случай потери кошелька купюру и расплатилась за проезд.

В родную квартиру пробиралась, как шпион, радуясь воссоединению с телом. Главная мысль была – встать под душ и отмыть запах морга, кладбищенскую землю и дурацкий макияж.

Облачившись в чистую пижаму, с наслаждением рухнула в постель.

Будильник разбудил Пенелопу Сергеевну в семь часов. Она медленно села на кровати: «С этими отчётами я сойду с ума, надо же, какая муть приснилась! Ладно, нужно умываться-собираться. Сегодня всё добью и буду отдыхать!» По дороге в ванную глаз зацепился за вешалку в коридоре. На крюке висела яркая куртка в осенних листьях.

– Что за…?! – захотелось закричать Пенелопе, но эту мысль тут же сменила другая: – Я голодна! Крови! Крови!