Пепел Истины

Как же быстро темнеет. София выглянула в окно – дома соседней улицы, ещё недавно радовавшие взгляд белёными стенами и бурыми крестами балок, теперь угрюмо нависали тёмно-серой массой. Весеннее солнце слишком недолговечно; царство света ещё не настало. С этими мыслями София зажгла два высоких масляных светильника и подвесила их на крюках по краям комнаты.

В этот момент что-то случилось. Будто где-то на большой глубине в тёмное озеро бросили камень. Рябь пошла кругами. Комната в миг исказилась, заколыхалась, словно ткань на ветру. София застыла, обняла себя руками, пытаясь уменьшить тревожную дрожь.

Раз-два-три-четыре.

Её губы рождали едва слышный шёпот.

Пять-шесть-семь.

Комната вернулась в прежнее состояние. Кто на этот раз? Дядя Якоб скончался от удара во время молебна, сосед-часовщик Гумберт разбился, упав с лестницы. Рябь всегда забирает кого-то рядом, ведь это следы от шагов самой смерти. Неужели отец?

На ватных, всё ещё дрожащих ногах, София поспешно взбежала по высоким ступенькам на второй этаж. Перед дверью она заставила себя остановиться и, стараясь избежать шума, заглянула внутрь. Маленькая комната, залитая светом лампы, напоминала пещеру чудес из отцовских рассказов. Отблески пламени оживляли застывшие вдоль стен скелеты и чучела, танцевали на кожаных корешках книг и в матовости стеклянных банок разных цветов и размеров.

Посреди этого таинственного богатства отец, облачённый в длинную мантию, неподвижно лежал на столе. Страх растёкся с новой силой, София хотела броситься к отцу, как вдруг заметила, что в руке у него зажата лупа, и он, практически не шевелясь, рассматривает какое-то высушенное растение. «Чтобы видеть незримое, нужно замереть, будто приблизился к смерти». Когда последний раз он это говорил? Они сидели вдвоём, и распускавшиеся лепестки фиалки побуждали капли росы стекать по пушистым стеблям. София облегчённо улыбнулась: – отец создаёт ещё одну страницу, хорошо, что не успела его отвлечь.

Он всегда в работе. София хорошо помнила, как раньше целыми днями отец принимал пациентов. Они жили тогда в Штутгарте, а большой город – это сплошные болезни. В дом под вывеской «Леонарт Фукс Доктор Медицины» постоянно входили страждущие со страшными, искажёнными недугом лицами, и она пряталась за юбкой матери, пока отец отводил их в свой кабинет. Мать их не боялась. Она вообще ничего не боялась. А потом, в тот год, когда отца взяли в Тюбингенский университет, её на рынке затоптала лошадь. Тогда рябь пришла первый раз.

Тревога резко возвратилась. Если не отец, то кто? Только бы не Альберт! Спустившись вниз, София не находила себе места. Поскорей бы брат вернулся. Живой, невредимый. Мясо в печи почти готово, как пахнет то! Может, к утру окажется, что смерть снова забрала кого-то из пожилых соседок? Старый город, старые люди. Если она неизбежна, то пусть хотя бы минует близких. Надо протереть стол – скоро брат придёт, и мы всей семьёй усядемся ужинать. Так и будет. Смерть заберёт кого-то другого. Грешно так думать, но кто из праведников не предавался таким мыслям?

В этот момент входная дверь резко приоткрылась, и в проёме показалась светло-русая голова Альберта. Любимый с детства гордый взгляд, с которым удачно сочеталась недавно появившаяся щегольская бородка. София бросилась ему навстречу, но на полпути её будто сбили в полёте – вслед за братом из уличной полутьмы показался страшный человек. Высокий, намного выше Альберта, он напоминал мистического исполина, одетого в чёрную одежду. Но Софию испугал не рост человека, не длинная рапира, висящая на его поясе, а его лицо. Худое, с острыми, жёсткими скулами и очень бледное. Из-под чёрной широкополой шляпы без пера смотрели холодные прозрачные глаза. Поймав на себе их взгляд, девушка съёжилась. Если у смерти есть глаза, то они именно такие. Могла ли рябь сообщать о нём? Для чего брат привёл его в дом?

Альберт тем временем ворвался в помещение:

— Дорогая сестра, накрывай скорей на стол. – Что-то явно произошло, хоть брат скорее возбуждён, чем испуган. – Сегодня у нас остановится очень необычный гость. Настоящий праведник по имени Соломон. Соломон Кейн, пуританин, наш брат по вере.

— Гость моего брата – мой гость.

София поклонилась незнакомцу, после чего машинально проверила не выбиваются ли рыжие локоны из-под головного убора. Гость в ответ коснулся рукой шляпы.

— Это не просто гость…

Только сейчас София заметила, что коричневый плащ Альберта испачкан какой-то грязью, а на зелёном студенческом дублете спряталось несколько тёмно-красных пятен.

— На тебе кровь!

— Не моя, сестра, не моя! Благодаря моему спасителю. – Привыкший говорить громко Альберт почти кричал – Если бы он не оказался рядом… Страшно подумать. Скорее всего, я был бы мёртв.

Значит, смерть хотела забрать брата. А этот человек не побоялся её остановить. София снова отважилась взглянуть в холодные глаза гостя. Взгляд слишком пронзителен, будто проникает сквозь закрытое платье, видит всё, о чём думаешь. Может даже, он знает про рябь? Девушка пошатнулась.

— Ну что ты так побледнела? Живой же, невредимый. Бог миловал. Зови отца, я сейчас вам всё расскажу. Хотя нет, всё же накрывай на стол, сам позову.

Не дождавшись возражений, Альберт бросился наверх. София развернулась и стала сосредоточенно переставлять посуду из шкафа на стол, стараясь чтобы дребезжание не выдало поселившуюся в руках дрожь.

Гость несколько мгновений постоял в дверях, затем уверенно направился к умывальнику. У него очень длинные руки. Как у деревянного ангела, стоящего перед алтарём в соборе Святого Георгия. И такой же карающий взгляд. Почему он весь в чёрном? Живя в лютеранском городе, София привыкла к тому, что люди в основном носят тёмные цвета. Однако студенты, да и остальные горожане, всегда разбавляли тьму хоть несколькими яркими деталями. Неужели гость так религиозен? Или он всегда носит траур… По кому? Взгляд девушки упал на длинные ножны на поясе незнакомца. Такой же клинок у ангела в соборе. Кого он пришёл покарать? Даже имя у него странное. Салем? Нет, что-то ещё более древнее.

— Вот отец, познакомься с моим спасителем. Мастер Соломон Кейн. Путешественник, обошедший пол мира.

Спустившийся в компании с Альбертом отец с почтением пожал руку Соломону, не стесняясь с интересом его разглядывать. Леонарт Фукс, несмотря на возраст, имел внушительное телосложение, и в своей профессорской мантии всегда казался Софии крупнее большинства встреченных мужчин. Но на фоне рослого и широкоплечего гиганта в чёрном, даже он немного терялся. Приглашая всех за старый дубовый стол, отец произнёс:

— Хвала Всевышнему, что он послал вас на помощь моему сыну. И надеюсь, что смогу отплатить вам чем-то, кроме разделённой трапезы.

— Я благодарю за пищу, но уверяю вас, что не сделал ничего особого.

Голос Соломона соответствовал его внешности: – волевой, жёсткий, с хрипотцой. Но, на удивление, в нём было что-то весьма приятное.

— Как же так? Альберт сказал, что вы остановили убийцу.

Гость отломил хлеб, обильно промокнул его в мясную подливу и, неспеша прожевав, ответил:

— Мне повезло оказаться рядом, когда грабитель сбил с ног вашего сына и приставил нож к его груди. Я нанёс точный удар, только и всего.

— Он толкнул меня так резко, что я не успел достать кинжал…

— Думаю, это сохранило тебе жизнь, по крайней мере, до моего появления.

Воодушевление Альберта резко поубавилось. Отец тоже не сразу нашёл слова. Соломон Кейн сосредоточенно ел, иногда бросая взгляд на Леонарта Фукса или на Софию. Смотря на освещённые отблесками масляного пламени лица близких, девушка ощущала, как до них постепенно доходит: убийство для этого человека привычное дело.

— Наверное, для человека вашей храбрости, это действительно не большое событие. Но я искренне восхищён вашим поступком. Не только потому, что вы спасли моего Альберта, но и по той причине, что я знаю, как часто люди проходят мимо творящегося зла.

— Наш мир – царство зла… Как раз из-за того, что люди позволяют ему существовать…

София, сидевшая в дальнем от него углу, с тревогой заметила, как в ледяных глазах Соломона начали блистать неистовые искры. Слова, в другой ситуации благородные, произносимые фанатиком, наводили страх:

— Для меня это недопустимо. Когда я встречаю зло… Не важно на сколько оно сильно, не важно в каком оно обличье! Я отдаю все силы, чтобы выкорчевать его без остатка. И я не знаю отдыха, не знаю усталости. Ведь я лишь орудие, в руках всевышнего, а орудие должно всегда вступать в работу, когда потребуется. И орудие не требует награды, по крайней мере не на Земле.

— Я боюсь представить, сколько испытаний пришлось вам пройти на этом тяжёлом пути. Бороться со злом, зная, что ему нет конца. Мне это очень близко. Я не надеюсь, что мне удастся увидеть, как этот мир исцелится полностью, но я верю, что с каждым исцелённым, приближаю этот миг. А потому не отказываю ни одному больному, даже сейчас, когда годы отняли силы, а учёные труды поглощают всё свободное время.

Впервые за вечер лицо Соломона Кейна заметно смягчилось:

— Все целители, по сути, праведники. Ваш сын рассказал, что вы величайший учёный…

Альберт, с несвойственной для себя молчаливостью следивший за разговором, вдруг выпрямился:

— Отец, я тут вспомнил, что внизу у нас есть пара кувшинов с мозельским, а мы тут местным перебиваемся…Повод ведь подходящий?

Получив одобрительный кивок отца, он живо встал из-за стола и направился в погреб. Леонарт Фукс улыбнулся с лёгким смущением:

— Мой сын любит всё приукрашивать. Хоть и знает, как сильно я осуждаю бахвальство. Я занимаюсь научным трудом много лет и отдаю этому большую часть имеющихся у меня сил и средств. Возможно, если я закончу, меня кто-то и назовёт великим, но заранее я себе славы не присуждаю.

— О чём ваш труд?

— О лекарственных травах. Все виды, все рецепты. Подробные описания, иллюстрации на весь лист. Очень кропотливая работа… – Когда отец говорит о книге, он всегда забывает слова. Слушая его скороговорку, София представляла, как на больших светлых страницах распускаются цветы самых невероятных оттенков. Каждый из них был ей знаком. Проводя с трепетом пальцами по переплетающимся стеблям, отыскивая среди скоплений листьев диковинные плоды со всех земель земного шара, она давно выучила латинские слова, означающие виды и семейства. Это нравилось отцу, это нравилось ей самой… – Сколько нынче стоят одни только краски… Как вы заметили, мы живём без прислуги. Но давайте лучше поговорим о вас. Хоть вы очень хорошо говорите по-немецки, по всем признакам видно, что вы явно не из этих мест. Где находится ваша родина?

— Я родом из Девоншира в Англии, но родины у меня нет. Я всегда в пути. Провидение ведёт меня из города в город, из страны в страну. И приходя в новые земли я каждый раз надеюсь, что не встречу в них зла и смогу решить, что мой путь окончен. Но…

В этот момент раздался стук в дверь. Наверное, он не был особо громким, но Софии показалось, будто звук, проникнув сквозь дверь, ударил в стены тяжёлым рокотом моря. За окном было совсем темно, только в нескольких далёких окнах горели огни.

— Здесь живёт доктор Леонарт Фукс?

Поднимавшийся с кувшином из погреба Альберт вопросительно посмотрел на отца. Тот успокаивающе заметил:

— В такое время приходят только больные. – Затем громко спросил: –Что вам нужно?

— Нам необходимо срочно переговорить с доктором Фуксом! Дело очень важное!

— Хорошо, сейчас вас впустят.

Стоило Альберту отодвинуть щеколду, как в помещении оказались трое щегольски одетых мужчин с длинными рапирами на поясах. Один из них был толст, имел крупные руки и густые бакенбарды, популярные у швейцарцев, второй ничем не выделялся, кроме рыжих закрученных усов. Третьим был высокий, гладковыбритый мужчина, одетый в аккуратный бежевый дублет. Его серые глаза, казалось, жили своей собственной жизнью, видели, подмечали всё. Он сделал пару шагов вглубь комнаты и поклонился отцу, сняв шляпу с нарочитой театральностью:

— Доктор Фукс, я полагаю?

Альберт, явно напуганный, торопливо отступил к отцу. Тот с плохо скрываемым раздражением спросил:

— Кто вы, и для чего ворвались в мой дом?

— Ворвался? Доктор, вы несправедливы. Я постучал и мне открыли. Ведь двери целителя всегда открыты для страждущих. – С пластичного лица незнакомца не сходила самодовольная улыбка. – Что до меня, то имя мне Бальтазар Нусс и привели меня к вам слова, написанные на бумаге.

— На какой ещё бумаге?

— На этой!

Бальтазар выудил широкий свёрток из прорези в дублете и, развернув его, продекламировал:

— Как можно быстрее взять под стражу Софию Фукс, дочь Леонарта Фукса, состоящего при Тюбингенском университете, и сопроводить её в ратушу для следствия по делу о вредоносном колдовстве…

София, вскочившая при появлении незваных гостей, без сил опустилась на скамью. Привыкшая бояться смерти близких, она впервые испугалась за себя. Леонарт Фукс взрычал:

— Я уважаемый человек, вы не посмеете этого сделать!

— Ну как же…Ещё как посмею.

Бальтазар поднял правую руку и его спутники двинулись к столу. Отец с Альбертом заслонили собой Софию.

— Если вы хоть пальцем тронете эту семью, то умрёте через несколько ударов сердца. – Стальной голос заставил всех на себя обернуться. – Меня зовут Соломон Кейн. По всему шварцвальдскому лесу это имя хорошо известно.

Двое охотников застыли в ожидании приказа. Свернув документ, Бальтазар постукивал по нему пальцами правой руки, в то время как его глаза старались выведать всё о человеке в чёрном. Через несколько мгновений губы охотника распахнулись широкой улыбкой:

— Неужели сам Соломон Кейн? Конечно, я много слышал о легендарном борце с нечистью. Это правда, что ты убил вервольфа в окрестностях Штутгарта?

— Да, и если ты не хочешь испытать на себе скорость моего клинка, то забери своих людей и забудь про этот дом. Ты меня понял?

— Я понял кое-что совсем другое. Этой ночью нас обоих привело в этот дом проведение. Тебя, чтобы покарать зло, меня, чтобы его тебе указать…

Он резко повернулся к Софии, ужалив взглядом серых глаз. Она поёжилась и опустила голову. Не переставая разглядывать девушку, Бальтазар стал неспеша приближаться к Соломону. Чем дальше он отходил от светильника, тем длиннее становилась его тень.

— Сколько ей? Пятнадцать? Лицо приятное, без оспин. Такая длинная шея. Сидит и смотрит на тебя кроткими, благодарными глазами. Как легко забыть, что у дьявола сотни обличий. Как легко поддаться мороку… Но я помогу тебе не обмануться. Прочти в чём её обвиняют:

Держа свиток кончиками пальцев, он протянул его Соломону. Холодные глаза погрузились в текст. На несколько мгновений воцарилось молчание. Толстый охотник на ведьм грузно прислонился к несущей балке, его усатый напарник бесцеремонно взял со стола кувшин мозельского и, сделав несколько глотков, передал товарищу. Доктор Фукс незаметно оказался в шаге от массивной печной кочерги, явно не собираясь сдаваться без боя.

София слышала рядом с собой взволнованное дыхание отца и брата, но всё её внимание было приковано к человеку в чёрном и его ледяным глазам, которые то обращались к тексту, то пристально изучали её, сверяя правдивость слов.

— Уж не знаю, какой была эта фрау Гофман, может той ещё стервой. Но разве это имеет значение? – Бальтазар явно решил, что пауза подзатянулась. – Пять свидетелей видели, как милая София остановилась напротив гофмановской лавки и, застыв в трансе, бормотала заклинание. В тот же миг у старушки остановилось сердце.

— Моя сестра никому не причиняла зла! Эта Гофман еле ходила, ей шёл шестьдесят восьмой год…

— Тебя не учили, что нельзя перебивать взрослых? На первый раз я прощу, но только на первый. Ты много уже прочёл? Вдова мельника Шмидта, старый кузнец Мюллер, корова семьи Вагнер – сколько же жизней зло погубило в этом городе... Достаточно ли будет предать её огню?..

Соломон Кейн свернул свиток и встал, возвысившись над всеми присутствующими. Стальной голос озвучил вердикт:

— Если то, в чём обвиняют эту девушку правда – она заслуживает наказания...

Бальтазар, не скрывая ликования, прихлопнул в ладоши:

— Бинго! Я знал, что дьяволу не удастся тебя обмануть. Как бы ни был он красив и приветлив.

— Но она моя дочь! – от отцовского уверенного баса не осталось и следа – Неужели вы можете поверить, что дочь врача, профессора может быть ведьмой?

— Я видел столько проявлений зла, что могу поверить во всё, что угодно.

— Как я только мог привезти тебя сюда? Лжеспаситель! – Обнажив кинжал, Альберт направил его в сторону Кейна. – Спас брата, чтобы погубить сестру. Я никогда тебя не прощу!

София, несмотря на заливающий внутренности страх, ощутила тёплую волну благодарности брату. Как много ей хотелось сейчас сказать, как много сделать, чтобы не чувствовать себя беспомощной, во власти этих чужих мужчин – холоднокровного в чёрном и изворотливого в бежевом. Но нельзя. Стоит ей открыть рот, как последние надежды на спасение испарятся. Надежды на кого? На Спасителя? Соломона Кейна, назвавшегося его орудием?

Толстый швейцарец с бакенбардами раздражённо произнёс:

— Я так устал от этих бесконечных разговоров, можно мне уже пощекотать этого юнца клинком? А там, глядишь, и сестру его пощекотать удастся…

— Эта семья всё ещё под моей защитой. Я не могу осудить Софию, не видя доказательств её вины. Если есть столько свидетелей, я хочу с ними лично поговорить. И я им не завидую, если окажется, что они оклеветали эту девушку. – Соломон Кейн подошёл почти вплотную к командиру охотников, чья тень сразу заметно съёжилась. – Если подтвердиться, что девушка виновна, я отдам её тебе для исполнения приговора, но до этого момента её никто пальцем ни тронет. Тебя устраивает мои условия?

— Ты предлагаешь мне и моим людям покинуть этот дом, и дожидаться пока ты примешь решение? – Серые глаза охотника вступили в дуэль с ледяным взглядом англичанина.

— Да, уверяю тебя, если злу и удалось на время притупить моё внимание, то больше ему не удастся меня обмануть.

Бальтазар положил правую руку на рукоять рапиры. Напарники повторили за ним. Лицо охотника впервые утратило подвижность, от того стало казаться неживым, привычная обольстительная улыбка исчезла, и не было сомнений, что через мгновение появится страшный хищный оскал. Вдруг его левая кисть легла на предплечье правой, словно удерживая её от необдуманных действий, лицо ожило:

— Суд над злом, вершащийся во имя Всевышнего, должен быть справедлив, с этим я спорить не собираюсь. И, если для приговора нужно больше доказательств, давай вместе поищем их, прямо здесь, в логове ведьмы. – Бальтазар обращался к Соломону Кейну, но его взгляд курсировал с Софии на доктора Фукса и обратно. Тень его при этом растекалась по полу, огибая по большой дуге человека в чёрном. – Сталкиваясь с колдунами и алхимиками я всегда выпытывал у них главное: где же им повстречался дьявол? И, знаешь, никто из них не рождался с нечистым в сердце. Но все они, искали тайные знания и в какой-то момент обязательно находили описание того, как заключить сделку со злом в одной из многочисленных оккультных книг. «Ars Diaboli», «Summa diabolica»… Они протягивали их мне, надеясь смягчить наказание, а я кидал их в огонь. Вместе с их книгами. Как думаешь, могла София найти в отцовских фолиантах что-то, что направило её на службу нечистому?

— Если здесь найдётся дьявольский текст – это сильно поменяет дело. Раз уж ты хочешь изучить книги профессора, я пойду с тобой.

— У меня нет и не было оккультных книг, мой удел – медицина и ботаника!

— Разумеется. Не так давно один ювелир доказывал мне, что он просто со скуки рисовал орнаменты, а то, что в итоге получилась запретная формула, позволяющая заточить часть души владельца в кольце – это чистая случайность. Стоит ли говорить, что потом он всё-таки показал мне демонический манускрипт, пришедший из сарацинских времён? Я умею быть убедительным. – Бальтазар уверенно двинулся к лестнице на второй этаж. – Доктор Фукс, вы не хотите провести нам экскурсию по своей библиотеке?

— Я предпочту остаться со своими детьми, чтобы уберечь их от общества ваших людей.

— Воля ваша, я всё равно найду то, что ищу.

Бальтазар и Соломон быстро поднялись по лестнице и исчезли из виду. Усатый охотник, вальяжно усевшийся на столе, усмехнулся:

— Бальтазар не шутил, у него чуйка на сатанинские тексты, он всегда их находит. А там уж всё быстро случится, запылает костёр и смерть придёт забрать ваши обугленные души.

Толстый охотник расхохотался:

— Ну подожди Гюнтер, какая смерть? Сначала мы с ними позабавимся. Мне даже дед нравится, что уж говорить о рыженькой и её смазливом братце…

В этот момент стены поплыли. Пожалуйста, только не сейчас. Борясь с зарождающейся в теле дрожью, София начала считать вслух, как ещё в детстве научил отец. Раз-два-три…Но смерть не спрашивает, когда ей приходить. Рябь крупными волнами прошла по полу и перекинулась на ноги, подняв дрожащую Софию со скамьи. Три-четыре-пять…

— Ведьма колдовать начала! Останови её…

— У неё просто припадок, моя дочь больна!

София видела, как слова отца цветными последовательностями букв вылетают из рта и наслаиваются в зыбком воздухе, поверх выкриков мерзкого толстяка. Видела, как извивающаяся ладонь усатого охотника направилась к её лицу и нанесла размашистый удар. Рот наполнился кровью, пол ушёл из-под ног, рябь прекратилась.

Духт. Через мгновение глаза Софии смогли снова различить силуэт охотника. Он стоял без шляпы, держась левой рукой за глаз, и направлял длинную рапиру в сторону отца. Дзянг. Кочерга парировала удар клинка, но было видно, что отцу с трудом удалось это сделать. Духт. Тхуд. Духт. Повернув голову, София увидела, как толстяк-охотник, в испачканном кровью дублете бьёт ногами лежащего на полу Альберта. Окровавленный кинжал валялся в стороне. Нужно ему помочь. София попыталась встать, но ноги отказались подчиниться, и она свалилась, сделав лишь пару шагов в сторону брата. Дзяхт. Выбитая из рук отца кочерга, с громким звуком упала на пол.

— Только и можете, что нападать на безоружных. Падаль!

С обнажённой рапирой Соломон Кейн бегом спускался по лестнице. Усатый охотник развернулся к нему и принял боевую стойку. Дзянг. Клинки скрестились, брызнув яркими искрами. Второй удар. Третий. С гулким булькающим звуком охотник стал оседать на пол, как раз в тот момент, когда на помощь подоспел его толстый товарищ. Дзяхт. Рапира здоровяка выпала из его дрожащей руки, на пол обрушились струи крови, бьющей из шеи пульсирующим фонтаном.

Покончив с врагами, Соломон Кейн привычным движением обтёр кровь с клинка и убрал оружие в ножны. В два шага он оказался около Софии и, убедившись, что она не ранена, протянул ей руку. В ледяных глазах фанатика светились тёплые искры заботливости – София с благодарностью приняла помощь. Едва очутившись на ногах, она бросилась к Альберту, над которым склонился серый от перенесённых невзгод отец.

— Он жив??

— Жив, но ему очень сильно досталось. Огонь жизни в нём еле горит…

Стоило отцу упомянуть огонь, как София почувствовала отчётливый запах гари. Она повернулась в сторону лестницы и увидела тонкую струйку дыма, струящуюся со второго этажа. Пуританин, не произнося ни слова, бросился наверх, София ощутила, что должна отправиться следом.

Отцовская комната в дыму и огненных бликах стала казаться бесконечной, будто являлась частью самой преисподней. Дрожащее оранжево-красное пламя сложенного на столе костра, высвечивало экспонаты в банках, которые теперь напоминали грешников, корчащихся в вечном пламени. Посреди этого персонального ада стоял Бальтазар. Без шляпы, с расстёгнутым воротом. Держа в левой руке том «лекарственных трав» доктора Леонарта Фукса, он вырывал страницу за страницей и опускал их в пламя. Рукав на его правой руке был высоко закатан, обнажая на предплечье длинную вытатуированную надпись «LIBRICIDIUM», окружённую восточным орнаментом. Когда Бальтазар скормил огню очередной лист, Софии показалось, что языки пламени взметнулись к татуировке, облизали её и будто поглотились внутрь, не оставив на руке ни следа от ожога.

— Что ты делаешь? Я чувствую колдовство, но оно не похоже ни на что, с чем я когда-либо сталкивался. В любом случае я отомщу за то зло, что ты причинил этой семье!

— Если ты здесь, значит мои люди мертвы. – Охотник изобразил аплодисменты, похлопав ладонью по книге. – Браво Соломон, ты действительно так хорош, как о тебе говорят. Ох, как было бы неловко, если бы я весь вечер трусил вступить с тобой в бой, а ты оказался бы пустышкой. Пришлось бы убить своих напарников, чтобы они не напоминали мне о позоре. Но теперь всё это не имеет значения…

Бальтазар оторвал ещё один лист. София успела разглядеть на бумаге фиолетовые соцветия люпина, прежде чем их поглотил огонь. Когда пламя облизало его руку, губы охотника расплылись в возбуждённой улыбке. В этот момент Софии почудилось, что в мареве клубящегося вокруг Бальтазара дыма кто-то стоит. Демоны Ада спустились в их дом.

— Не заговаривай мне зубы. Я не понимаю твоей цели, но ты сейчас уничтожаешь знания о лечении людей, благословлённые самим господом. Оставь книгу в покое и твоя смерть будет быстрой.

— Я ведь обещал, что укажу тебе зло! Останови меня!

Со скоростью молнии Соломон Кейн преодолел расстояние до охотника, его клинок стремительно покинул ножны и с громким дребезжанием столкнулся с рапирой Бальтазара. За долю секунды Соломон повернул руку и атаковал под другим углом. Удар был снова перехвачен. Скорость, с которой атаковал англичанин была невероятна, но Бальтазар отражал каждый удар, не меняя позиции и не выпуская книгу Леонарта Фукса из левой руки. Было видно, что поединок неравный и что охотник играет с противником, выжидая пока он выдохнется.

София изо всех сил пыталась сосредоточиться на расплывчатом силуэте, возвышавшемся над Бальтазаром. Дым то сгущался в образ, то вновь рассеивался среди освещённых огнём стен. «Чтобы видеть незримое, нужно замереть, будто приблизился к смерти». Его можно увидеть только через рябь. София стала призывать смерть, вспоминать её облик. Ловящие воздух губы ударившего её усатого охотника, когда он оседал на пол, проткнутый рапирой. Удивлённый испуг толстяка с бакенбардами, когда из него, заливая всё вокруг, вырывались струи крови. Ледяные глаза Соломона Кейна и карающий взгляд алтарного ангела…

Воздух начал колыхаться, будто его встряхнули. Первый раз София улыбалась ряби, первый раз рябь пришла по её желанию. Прямо за Бальтазаром София увидела громоздкое человекоподобное существо. Его тело состояло из клубящихся и перетекающих сгустков тёмного дыма, но при этом не казалось бесплотным, напоминая скорее туловище массивного пушистого зверя. Существо было облачено в яркий восточный халат, на его голове с львиными чертами располагалась высокая, напоминающая башню корона. За его спиной широко расходились четыре широких птичьих крыла.

— Ему помогает демон! Демон востока!

От выкрика Софии схватка резко прекратилась. Оба бойца явно были удивлены. На левом плече Соломона виднелся длинный разрез, тёмная ткань дублета вспухла от натёкшей крови. Существо, клубясь, сделало шаг на встречу девушке и заговорило голосом, звучащим будто из медного сосуда:

— Ты меня видишь? Даже я не вспомню, когда последний раз я беседовал с женщиной. К сожалению, они не часто интересуются книгами, а сжигают их ещё реже.

— Кто ты такой? И зачем ты помогаешь этому убийце?

— Я Танитарх! Дым от сожжённых библиотек, воплощённый библиоклазм. А этот убийца? Он предаёт мне книги, которые я ещё не читал.

— Не трать на девчонку время, убей её! – Бальтазар с клинком в руке стоял напротив раненого Соломона, но нападать не спешил. Он всё ещё не выпускал «лекарственные травы» из руки, но ноша будто стала ощущаться тяжёлой.

— Я не убиваю людей…Своими руками. Кроме того, эта девушка так юна, она напомнила мне жриц Танит из очень далёкого прошлого…

— Кем были эти жрицы? Они тоже сжигали книги? – София переводила взгляд с львиной клубящейся головы демона на взбешённого Бальтазара. Судя по всему, пока Танитарх беседует с ней, он не наделяет охотника своей мощью. Только бы у Соломона Кейна хватило сил…

— Они были моими матерями. Каждый вечер они сжигали в священной чаше записки прихожан с мольбами к Танит. Дымом этой чаши был я, там я родился и там впитывал первые знания о мире. О том, что люди хотят удачно жениться, вырастить большой урожай, просят о море без штормов на обратном пути. Эти скудные знания питали меня столетиями, пока не наступила ночь пиршества, когда Сципион Эмилиан скормил мне все хранившиеся в Карфагене книги. Город пал, а я осознал себя и свой голод к новым знаниям. И с тех пор я появляюсь там, где обугливаются страницы.

— Ты не просто появляешься, ты служишь! Аль-Мансуру, Савонароле, а теперь мне! Вернись в мою руку и сожги этот дом!

— Не торопи меня, с тобой я уже наговорился…

Бальтазар в бешенстве сделал скачок к пылавшему на столе костру и сунул в него всю книгу целиком. На морде демона резко сменились гримасы недовольства и покорности, он развернулся к хозяину. В тоже мгновенье Соломон Кейн, который, секунду назад, казалось, с трудом стоял на ногах, отсёк протянутую к огню руку охотника. Буквы «…CIDIUM» на отрубленной конечности тут же охватило пламя. Бальтазар зарычал от злости. Бросившись на Соломона, он нанёс удар оставшимся кулаком в его раненое плечо. На лице охотника промелькнула улыбка, вызванная осознанием боли противника, но сквозь улыбку тут же стали вытекать струи крови – в его груди торчал подставленный англичанином клинок.

К этому моменту София, обернув руки подолом платья, выхватила книгу из пламени и, положив на пол, отчаянно пыталась потушить тлеющие страницы. К счастью, толстая кожа приняла на себя основной удар огня, Бальтазар бросил книгу переплётом вниз.

— Если ты её не потушишь, мы можем продолжить общение. Должен признаться, что ты мне весьма понравилась. – Демон склонился над Софией, окружив её плотным облаком дыма, но дым этот не разъедал глаза и не мешал дышать. – Я могу подарить тебе власть над людьми, власть самой выбирать свою судьбу. Во мне тлеют знания тысяч книг, которые давно утеряны человечеством. Много жечь не придётся – книга твоего отца насытит меня надолго. Она очень ценная…

София, стоя на коленях, утопала в дыму, ощущала его теплоту, его дыхание на коже. Она не видела ни Соломона, ни пылающего на столе костра, только потемневшую книгу в своих руках. Ту самую, в которой отец нарисовал для неё распускающиеся лепестки фиалок.

– Если она такая ценная, её должны прочесть люди, а не сгусток древнего дыма!

Сказав это, она из-за всех сил прижала ткань к потемневшему углу книги, на котором прятались последние искры. Дым резко развеялся. До Софии донёсся чуть слышный шорох: «пока люди пишут книги, их всегда будут сжигать».

Когда София подняла глаза, то увидела Соломона Кейна, опять, как и несколько минут назад, протягивающего ей руку. Лицо его стало ещё более бледным, но теперь взгляд ледяных глаз казался Софии родным.

— Я пытался пробиться сквозь дым, но дьявол помогавший Бальтазару оказался слишком силен. Я мог только ощутить его присутствие, тебе же Всевышний дал дар видеть больше, чем доступно человеку. И силу воли не поддастся на увещевания зла. Господь любит твоего отца, раз даровал ему такую дочь. Пойдём к нему.

Медленно спускаясь по лестнице с книгой в руках, они увидели доктора Фукса, устало сидящего рядом с перевязанным Альбертом. Отец поднял стакан с мозельским, осушил его и приветственно махнул рукой:

— Ужасная ночь, Мастер Кейн. Но вера укрепляется.

— Какая вера, доктор?

— Вера в то, что мир однажды полностью исцелится. Сейчас вот вам рану зашью, и она ещё укрепится.