Пепел перемен

—Этельред фон Вивьер — выпускник Тайлерского медицинского университета и обученный магус обвиняется в освоении запрещённых и ограниченных практик. При расследовании были запротоколированы работы следующих направлений: гоэтия, астральная и угловая трансгрессия, пространственная метофизика, големотургия на органическом основании и некроматия. А так же, сий субъект подозревается в непосредственном участии в движении ренегатов называющих себя Фениксом… Шпионаже и агитации начинающих actaro.

Речь произносил желтолицый старик в белой рясе с широкими рукавами. Длинные седые волосы скреплялись узорчатым, красно-золотым обручем на лбу, а в руке, он держал тисовый посох.

В древнем замке на мгновения зависла могильная тишина.

Замок Оумигахар, заброшенный несколько десятков лет назад весь зарылся в плющ и дикий виноград. Окна в нём зияли чернотой, а ночами там громко завывал ветер, создавая в окрестных деревнях легенды одна краше другой. Однако воров эти байки не остановили.

Не успели.

Оумигахар лишился большей части гранитных блоков, вывезенных по резиденциям; объектов мебели и оконных рам, на месте которых теперь сидели маленькие стайки воробьёв, чирикали и наблюдали.

Наблюдали за происходящим не только пернатые создания, но и вполне разумные на вид люди. Стащив со всего замка всё на чём можно сидеть, начиная от оставшихся с бородатых времён лавок, заканчивая гранитными камнями, кусками статуй и конечностями алебастровых канифор.

—А ведь способный парняга… был, - подал голос мужичок, пухлый как бочка, сидя в огромной каменной ладони. Внешний вид напоминал в нём профессора: строгий, дотошный, немного выцветший. – Да-вот, способность его и сгубила. А, Вивьер? Может хочешь чего-то сказать? Оправдаться у тебя вряд ли получится. Все мы воочию зрели и творения «Necronomicon» безумца Альхазреда, трактат Павилья «Tron tirir», и ещё несколько весьма занимательных, а что главное опасных работ… Благо, на сий промежуток времени, спалённых и сожжённых.

От слова «сожжённых», руки пленника напряглись, а запястья завыли от боли. Названный Этельредом сидел в центре огромного зала, среди вековых стен старинного замка, в окружении плюща, и торчащей из под пола крапивы. Руки пленного сжимали чудные колодки, фиксирующие железными стержнями каждый палец и кисти. В голове гремели колокола. Все заклятья, формулы, заговоры и наговоры, комбинации и энвокации канули в лето, словно никогда и не заучивались тяжкими ночами. Вместо них осталась назойливая мигрень и давление в переносице.

—Я не стану оправдываться перед людьми, боящихся знаний, - ответил Этельред, сдерживая дрожь в голосе. Страх перцем оседал в глотке. – Магия, как и всякая наука создана для изучения… Для того чтобы, когда-то в будущем, такие как я или вы могли своим словом заканчивать войны, голодные смерти и болезни! Вы…

—Допустим, - встрял худощавый мужичок, на лицо сорок лет, в кожаном кабате и стилетом за голенищем, - просто допустим, что ты говоришь дельные вещи. Что стало быть не так. Каким способом, посредством гоэтии ты собирался останавливать войны? Одной кровью заливать другую?! Хотя впрочем, нет. Не так. Ты, наш мэтр мэтров, мог спасать людей от смерти другой практикой, кудасти более мерзопакостной и грязной. Некромантия. Так? Заставлять плясать усопших под свою дудочку, руша все законы бытия и высших сфер! Только за это, ренегат, тебе бы следовало прижечь пятки на костре!

—Мисье Дольфирг, - подал голос желтолицый старик и пристукнул посохом: - прошу умерить свой пыл и выражения, или будете выпровожены вон.

Чародей в кабате, названный Дольфиргом фыркнул и затих.

Вверху, среди деревянных балок, державших когда-то второй и третий этажи замка, заплясали на жёлтых лапках козодои и голуби, дёргаясь часто и суетливо.

—Смею заметить-се, что мисье Дольфирг прав, - встрял шепелявый старичок, сидя на краю найденной где-то скамейки. Пейквел Теодор Фалтер, владелец одной из аптек в крупнейшем городе Царвера. Дождавшись когда все обратят на него внимание, он демонстративно почесал покрытое оспинами лицо и продолжил: - Магус Этельред-се, известный мне ещё и под псевдонимом, Рэдрик, достоин не более и не менее того-се, что указано в пятой редакции конвентаульного законника. Его эксперименты, энвокации и модуляции несли угрозу нашему-се… обществу, что ясно даёт нам полное право прибегнуть к экстравагантным и несколько жестоким методам наказания, дабы избежать повторения тех события, минувших-се, лишь век тому назад. Век когда семьи таких как мы искали и лишали дара жизни, из страха перед такими-се, субъектами. Можете ли вы провести определённые параллели юноша?

—Полагаю, проведи он параллели, Пейквел, то продолжил бы свою службу в лепритории при Армстронге, - выдала скучающая личность у окна, в одежде странствующего подмастерья. Вытянув ноги под впереди стоящую лавочку, он закинул одну ногу на другую и скрестил руки на груди. Лица говорящего видно небыло, оно скрывалось за поношенной восьмигранной кепочкой. – У таких своя философия, своё мнение на любой счёт. Там где мы говорим нет, они спешат вставить да. Нигилисты и реформисты… Они не понимают к чему эти старики называют знания опасными, они не ведали настоящей охоты на нас, считаю себя полубогами, которые богами стать смогут только если освоят то что освоить невозможно. Подтверждение моим словам сам факт наличия Феникса, - мужчина сел, поджав ноги под скамью и сцепив руки на коленях. Из под кепки на Этельреда смотрело два по птичьему неподвижных глаза. - Этельред, сегодня уже речь заходила о кострах. Полагаю, должен помнить.

Рэдрик, сглотнув подкативший к горлу ком кивнул. Если бы не колодки, что руки, что пальцы у него без сомнения бы дрожали.

—Помнишь. Это хорошо. Пусть мы и стараемся избегать таких крайностей как кремация, утопления и пытки, но так же мы обязаны заботится о нашем обществе. О его сохранности и целостности, - мужичок в одежде подмастерья встал со скамьи, обращая на себя внимание и вышел к желтолицему старику. – Это решение далеко не единогласное, но оно таковым быть и не должно. Ты сообразительный парень. Это подтвердят многие. Учитывая что Феникс это собрание вчерашних жаков и школяров, могу предположить, что ты в этой организации играешь не последнюю роль. Не верти головой, Рэдрик, не нужно суеты. В твоём схроне было найдено слишком много того что конвент не одобряет. И когда я говорю слишком много, я имею ввиду горы трактатов, дневников, книг и собственных модификаций. Опасных модификаций, которые тебе помог сделать кто-то поумнее. Постарше.

—Нет! – встрепенулся Этельред и тут же притих, закусив губу. Руки прожгла очередная волна боли. – Сам… я…

—Имя, Рэдрик. Нам нужно имя того или тех кому ты ассистировал. Тех кого ты знаешь не только по анонимным посланиям или посредников, а конкретные личности. Места и их названия, - выждав определённую паузу, человек в одежде подмастерья сел на корточки рядом с Рэдриком, поднял козырёк кепки и заглянул в глаза пленника. Тот промолчал, опустил глаза. – Что же… вольному воля. Господа, начинайте загрузку Ignea Tribulatione. Негоже пачкать одежду и руки шныряя по лесу в поисках хвороста… Тем более за окном уже накрапывает. Или, Рэдрик, ты всё-таки станешь чуть разговорчивее? Сейчас или через какое-то время ты заговоришь — это факт. Вопрос в том, придётся ли нам вести диалог с человеком или тем, что от человека остаётся.

Этельред, молчал. Его бил озноб, хотя на лбу и на лопатках появились первые, далеко не последние капли пота. На секунду перед его глазами промелькнул каскад образов, относящихся к этому заклинанию, но те вмиг померкли. Ментальная блокада глушила все попытки хоть что-то вспомнить.

В ушах вновь застучали колокола.

Сидящие позади люди зашептались. Кто-то возмущённо плеснул руками и удалился из залы, ещё несколько человек последовали его примеру.

—Я не стану в этом участвовать, сучье племя! – доносилось удаляющееся эхо. — И нахрена собирать конвент за три моря, если решение за одним?

На секунду повисло молчание.

—И срал я на то что он инстигатор! Liberum veto, слыхал о таком?!..

Затем слова о вовсе пропали, затерявшись в уличном шуме.

Ещё несколько человек, по виду напоминавших какого-то монаха, кузнеца и шорника, пожали плечами и сели как сидели. Каст указанного заклинания начали единицы, и те делали это нерешительно, справляясь с угрюмым взглядом желтолицего старика. Этот взгляд всегда был угрюмым, но сейчас в нём чувствовалась явная примесь чего-то ещё. Рэдрику показалось что это было напряжение.

«Не удивительно, - подумал пленник – Совсем не удивительно…»

До конца освоить мысль Рэдрик не успел. В голове всё путалось и спотыкалось, после постановки блокады, и голос, зазвучавший громко, неожиданно и властно, прервал внутреннее рассуждение.

—Феникс опасен, Этельред, - говорил мужчина в одежде подмастерья, стараясь поддержать речью тех кто принял его сторону. – Магия не восстанет из пепла, как пророчат ваши адепты, она не сможет постоянно скрываться в тени, если вы сделаете её сильнее. Нас не так много, чтобы защищать свои права… а имея силу, нам придётся защищать свои жизни. Потому, парень, я и прошу тебя начать говорить. Не заставляй причинять тебе боль, во имя тех святых и того бога которому ты служил и в которого веришь.

Вверху заурурукали голуби, вихрем поднялись воробьи и слетели на несколько пролётов ниже, к окнам. Снаружи, по тонкой заросшей стежке вышагивало с десяток человек, в которых можно было узнать тех кто не так давно создавал эхо в замке. Там же, чуть дальше по тракту, за каменным провалом окна, можно было увидеть одинокую телегу, гружённую детьми, продуктами и сидящим на облучке монахом в рясе цвета охры.

Человек в одежде подмастерья ждал. Желтолицый старик спрятал руки в рукавах и наблюдал за остатками людей на скамейках и гранитных блоках.

—Я не верю в святых и богов, - ответил Этельред сквозь высушенные губы и продрог всем телом. Несколько человек, во главе с Пейквелем, усмехнулись. – Я верю в перемены. Верю что мир может изменить только сила. Сила способная разрушить то нагромождение, построенное вами, и построить то, чем будут гордится наши потомки. Она осядет на почве новой культурой. Пеплом, что сулит перемены и ремидиум. Убейте меня. Сожгите, заройте в землю мой прах и закончите с этим. Я не смогу сказать вам ничего, ибо ничего не знаю и знать не хотел.

—Вольному воля… - задумчиво просипел мужичина в одежде подмастерья. – Сила несёт за собой хаос, который невозможно контролировать, парень. Подумай об этом.

Этельред сжался, зажмурил глаза. На руках натянулись сухожилия. Где-то глубоко он знал чего ожидать. Знал что его кожа начнёт лопаться и расползаться, жир топиться, а мясо шипеть и покрываться чёрной коркой, истончая тошнотворные ароматы. Он знал что будет кричать от боли, как и знал что будет молить прекратить эту пытку. Но так же он знал, что не скажет им не слова перед смертью. Не одного имени или места, не одного пароля и наставника. Ему суждено умереть здесь и сейчас, в окружении бывших учителей, оставив все выданные ему тайны при себе.

Все были заняты сомнениями.

Даже тощага Пейквел, желавший смерти сидящему в колодках субъекту не решался выплеснуть загруженное заклинание. Не хотел начинать то, что может начать другой. Например, мужчина в одежде подмастерья, который уже закосав рукава суконной рубахи, буднично чертил пассы заклинания перед собой, начитывая губами нужную формулу.

Возможно именно поэтому никто на обратил внимание на громкое хлопанье крыльев где-то сверху. А в обрушенной башне тем временем, на одном из брусов, расположилась чёрная как смоль ворона, напугавшая сидящих там пернатых. Птица некоторое время переминалась с одной лапки на другую…

…и камнем бросилась вниз.

—Полиморф! – бросил кто-то со стороны лавок и выставил палец вверх, на ворона, но потеряв равновесие повалился назад, утащив за собой ещё двоих, сидящих на той же лавке.

Ворон чёрной стрелой спикировал вниз, преодолев сначала третий и второй пролёты этажей. У самой земли птица окрасилась в ядовито зелёный свет, залилась чёрным туманом и ударилась в землю, обратившись в человекоподобное существо.

Этельред воспрянув духом хотел подняться с колен, но по ушам тут же ударил ужасный грохот. Воздух казалось закипел, побелел и каменной стеной ударил отшвырнул пленника на несколько шагов назад. Колодки с рук не слетели, но несколько железных стержней выскользнули из ухватов и теперь шатались.

Прочие чародеи, включая желтолицего старика и мужичка в одежде подмастерья, тоже разлетелись в стороны, глотая поднявшуюся от удара пыль.

Бывший секунду назад вороном человек встал в полный рост. На плечах у него была накидка из листов крапивы, шитая нитью из лазы; на лице чёрная маска и того же цвета капюшон. Мешкать пришелец не стал. Его руки заплясали, словно у опытного дирижёра. Этельред видел это до тех пор пока шея не затекла и он не опустился щекой к полу, продолжая выплёвывать кашлем лёгкие. Теперь он видел как импульсивно и суетливо вскакивают с пола чародеи и чествуют попытку метнуть в ворона загруженный чары. Одни, отрикошетив от полу-прозрачного барьера расплёскивались по стенам адским пламенем, другие выбивали пыль и шпаклёвку.

Позади Этельреда, поддаваясь воле чужака, появился опалесцирующий и плещущий жёлтыми искрами портал. Незнакомец одной рукой поднял пленника за шиворот, свободной рукой на скоро начертил в воздухе небольшой знак.

Грохот, словно гром грянул средь бела дня.

В ушах сдавило и зазвенело. Незримая волна заставила стены замка содрогнуться, а собравшихся в «стрелу» чародеев разбросало в стороны. Не спас даже собранный над ними барьер, лопнувший мыльным пузырём.

—Бларбор, Этельред. Тебе туда. Не дай себя убить, - сказал неизвестный чародей из под маски и швырнул Рэдрика в портал.

Последнее что увидел парнишка, фиалковые глаза незнакомца и то как его накидка из крапивы залилась пламенем.

Мужчина в одежде подмастерья, судя по всему, успел закончить начатое заклинание.

Реальность встретила Рэдрика гулким, болезненным ударом, волной прошедшим от головы до пят несколько раз.

Он влетел в стену.

Но стену не простую, ибо та поддалась удару и накренилась, чтобы в последствии рухнуть на бок, добавив к оркестру боли пару новых инструментов.

Придя в себя на столько, чтобы суметь повернуть голову, юный чародей понял, что находится в каком-то деревянном ящике. А когда все рецепторы пришли в норму, после пребывания в портале, парень понял что находится нигде иначе как в сельском сортире, запах в котором прям-таки выбивал из глаз и искры, и слёзы поочерёдно.

Взяв последние силы в кулак, Рэдрик толкнул находящуюся ним дверь, обрушив её на куст репейника, перекатился и попытался сесть.

Он попал в какое-то село или местечко. Это было видно с первого взгляда на торчащие из земли, перекошенные овны и домишки, сарайчики и бегающую в огромной куче грязи на дороге детвору. Там же были и матери неугомонных мальчишек и девчонок, что стояли на краю грязевой ямы и ждали, когда их чадо подойдёт достаточно близко к краю, чтобы его выловить. В воздухе, за исключение смердящего запаха сортира, стояли ароматы печёного хлеба.

Не долго думая, Рэдрик спрятал руки с колодками в полы рубахи и двинул вперёд, на ходу очерчивая легенду о несчастной жизни странствующего монаха, которого нагло остановили на дороге бесчестные грабители и не хитрым способом, решили поглумиться над божьим служителем. Благо, долгое служение и работа при храмах дали все нужные составляющие текстов и слога.

Бежать галопом подальше от ненавистного и смердящего места парень не стал, ибо знал, что портал, созданный вороном отследить так просто не получится, и конвенту на то понадобиться не менее чем неделя. Достаточно времени чтобы просто обдумать произошедшее, и выстроить хотя бы подобие плана.

На дороге заверещал наглого вида малец, чёрный, что та свинья в сарае. Сгорбленный, тощий как жердь мужичок, оголивший волосатую грудь и заросли на подмышках, держал этого чёрного мальца за руку и утопая ногой в грязи и пытался выбраться на сушу. Парнишка тем временем брыкался, бил мужчину грязными руками, пинал ногами, оставляя на голых боках грязевые разводы. Прочие же юнцы, попрятавшиеся под молодыми березками, многозначительно посвистывали, зная что просто поркой этот мальчишка не отделается.

Рэдрик прятался за гнилой оградкой, привалившись к ней спиной и вытянув ноги. Ушибленные рёбра саднели, руки посинели и распухли. В попытке вспомнить хоть какое-то отмыкающее заклинание, парень потерпел сокрушительное поражение, и в отчаянии начал тихо, сдержано биться затылком о ограду.

Послышался ритмичный конский топот.

Люди за оградой запищали, а затем затихли. Дети тут же повылазили из лужи и ретировались к кустам цветущей чёрной смородины. Со стороны леса, окружающего местные поля и пастбища, выехала кавалькада из полутора десятка человек. Шестеро в латах, с торчащими из седла копьями, и у каждого такого было по мальчишке оруженосцу, а то по два.

Сбавили они ход, только когда на дорогу перед злосчастной лужей вышел гордого вида мужик: руки, что те окорока, закасанная по локоть суконная рубаха с натянутым поверх кузнечным фартуком, и густая, вьющаяся борода. Смерив незваных гостей усталым взглядом, он заговорил:

—Здравие желаю, добрые рыцари. Куда путь держите, и какой нужды в нашем селении просить намерены?

—И вам здоровья, добрый человек, - ответил ехавший в голове отряда рыцарь, сдерживая пляшущего коня. – Мне и моим товарищем место нужно, где можно поспать, выпить и поесть. Монетой доброго селянина не обидим, и хранить в доме обязуемся чистоту и порядок.

—Далей по дороге, - сказал кузнец щурясь от садящегося за лесом солнца, - на распутье будете видеть здоровую хату. Это корчма, «Волчье яма» называется. Вас тама и накормят, и напоят. А коль будет нужда, и местные купцы расскажут чего на востоке слышно.

—Благодарствуем, добрый человек, - сказал кто-то из-за спины первого рыцаря и все пришпорили коней.

Кавалькада помчалась дальше.

Рэдрик вновь прижался спиной к оградке, тяжело дыша и едва не кашляя. Сердце у него колотилось, как у загнанного волком зайца. Первой причиной конечно же была съедающее душу волнение, а второй — он узнал одного из рыцарей. И не просто узнал кого-то знакомого, а вполне себе хорошего друга, с которым он некогда вёл безобразный образ жизни в Тайлере, при университете. Подсказкой тому стали цвета герба на щите рыцаря, жёлто-красно-чёрные стрелки, и клетчатая, тех же цветов попона на скакуне.

Оставалось только встать и не обращая внимания не на что и не на кого, броситься дальше по дороге, к распутью, где стоит здоровая хата, названная «Волчьей ямой» и…

…и что?

Этот вопрос, пусть и осел в голове тягучим, липким илом, остановить ног увы не сумел.

Конец дороги и начало распутья было видно прямо оттуда, откуда вышел Рэдрик. Двухэтажная хата с шикарным крыльцом, где можно было в летнюю пору посидеть за кружкой пива, полнилась людьми, желавшими занять себя хоть чем-то под конец трудного дня. В овне по левую руку, хрюкали свиньи, дрались питухи. Люди вокруг глазели на сгорбленную, одетую в рубаху фигуру, но это было не важно. Важно было добраться до корчмы и встретиться с другом.

Однако судьба считала иначе.

Цепкая рука незримого некто хватила Рэдрика за заднюю часть шеи. Сжала. Парень сглотнул и поморщился от боли, сжавшись словно мальчишка, которого поймали на воровстве яблок.

—Щас пацан, не крути фортели, и топай за мной, - прозвучал знакомый голос мужика, говорившего до селе с всадником. Голени коснулся увесисты боёк молотка. – Иль кончишь как все из вашего племени. Пошли.

Делать было нечего. Аргумент у кузнеца был… железный.