Пепел золотой птицы. Кошкин-5

Во дворе родительского дома было темно, хоть глаз выколи. И зябко до дрожи. Тата подумала, что одеться стоило потеплее, но возвращаться боялась. Сбежать во второй раз она попросту не решится… она и сейчас-то едва сдерживалась, чтобы не броситься назад, за дверь. Туда, где тепло и уютно, где пахнет пирогами и где каждый уголок, каждая скрипящая половица знакомы с детства.

Тата сама не знала, как набралась смелости выйти ночью за двери родительского особняка – и все же медленно, шаг за шагом, уходила дальше. Лишь за воротами рискнула оглянуться.

Все спали: окна были черны и в особняке Громовых, и у соседей. Лишь на том берегу речки Вазузы ярко и весело мелькали огоньки – будто электрическое освещение, как в Москве или Петербурге, или в любом другом большом и красивом городе, отличном от их захолустья… Именно туда Тата и спешила. Теперь уж не оглядываясь, перебежала узкую грунтовую улицу; поднимая юбки, аккуратно спустилась по насыпи к деревянному старому мостку. Вазуза – речка мелкая, в ней и захочешь, не утопнешь. Другое дело Волга, особенно вниз по течению, за городом – уж Тата знала…

Однако и в Вазузу с мостка упасть – мало не покажется. А потому спускалась она осторожно, стараясь не оступиться и не поскользнуться. Тата всегда была осторожной. И тем неожиданней было для нее понять, что кто-то в ночи успел тайком подкрасться. Тата и успела-то услышать лишь невесомые шаги за собой, но прежде, чем обернулась – ее с силой толкнули в спину.

Вперед, прямо в темные воды Вазузы.

* * *

Тата проснулась с криком, в испарине и с колотящимся, как безумная птица, сердцем.

— Что? Что, милая? Дурное приснилось? – И Тата еле смогла отдышаться, когда над ней склонилось испуганное лицо мужа.

— Да, дурное… - пролепетала она, едва не плача. Но тотчас взяла себя в руки: нельзя, чтобы он узнал. – Не бери в голову, родной, просто приснилось… я воды встану попить.

Супруг, еще сонный, не удерживал, снова упал на подушку. А Тата по темноте прошлась до туалетного стола с зеркалом, села и долго всматривалась в свое отражение, будто не узнавала.

Сон и правда был дурным. Он и прежде ей снился с определенной регулярностью и, хоть Тата в сны да знаки не верила, догадывалась, к чему это.

Тата, как купеческая дочь, прекрасно умела считать и знала, что за все рано или поздно придется заплатить. И час ее расплаты все ближе.