Per astra ad aspera

1.

Марсианская пыль, мелкая, как тальк, и кроваво-красная, затягивала смотровой купол, пытаясь скрыть безмолвие. Инженер Литвинов стоял, прислонившись лбом к прохладному композитному стеклу, и смотрел в никуда. За стеклом лежал мёртвый мир. Чистый, стерильный, величественный в своём равнодушии. Ему не было дела до крошечного пузыря жизни, нагло прилипшего к его боку.

А внутри пузыря был ад суетности.

По извилистым коридорам сектора «Оазис-4» носилась стайка орущих детей с пластиковыми мечами, сражаясь за воображаемые сокровища.

Голографические экраны, вшитые в стены, бешено мерцали скидками на водорослевые батончики и новыми сериалами про «суровых первопроходцев».

Снизу, из пищеблока, доносились приглушённые визгливые ноты отстаивания своих прав — кто-то уже в который раз пытался оспорить списание бонусных баллов за перловую кашу.

Литвинов вздохнул. Система жизнеобеспечения колонии, сложнейший механизм, шедевр инженерной мысли, трещала по швам. Но не от перегрузок по кислороду или воде. Она трещала под тяжестью человеческой природы.

— Мы шли к звёздам, — тихо пробормотал он, отыскивая взглядом тусклое пятно Земли в чернильной мгле. — Мечтали о Храмах Разума на Фобосе. А построили… очередной супермаркет. С тем же самым дерьмом на полках.

Он вспомнил пожелтевшие книжки из детства. Белые, строгие скафандры. Философские беседы у ядерного двигателя.

Тихий восторг перед бездной.

Теперь его рабочий день состоял из прочистки засоров в унитазах переселенцев и унизительных торгов с подрядчиками с Земли, что старательно пытались сэкономить на керамических фильтрах, предлагая пластиковые, которые лопались на третьи сутки.

Всё, чего касалось человечество, превращалось в товар. Сначала сама идея колонии — её продали как «билет в будущее», распилив бюджет между корпорациями. Затем — воздух, вода, место под искусственным солнцем. Даже звёзды.

Он поднял глаза. На орбите, затмевая слабые огни далёких созвездий, висела гигантская голограмма — логотип корпорации «AstroMart», рекламирующей «аутентичный земной кофе по цене лунного грунта!».

— Per astra ad aspera, — горько выдохнул Литвинов.

Девиз колонистов «Через тернии — к звёздам». Ложь. Вся их вывернутая история кричала о другом: Per astra ad aspera. Через звёзды — к мерзости. К грязи.

Человечество неизменно тащило за собой своё главное наследие: мусор. Не только пластиковые стаканчики, но и мусор ссор, мелкого жульничества, вечной, всепоглощающей пошлости. Земля задыхалась от него. Теперь и Марс.

Литвинов закрыл глаза, и его накрыло видение будущего. Вот они достигают сияющих миров у Альфы Центавра.

И что? Через месяц там вырастут первая закусочная, первое отделение банка, первый бордель и первый полицейский участок. Человеческий мусор всегда летел быстрее любого фотонного парусника.

Внезапно относительную тишину разрезал пронзительный вой сирены. По сводам купола забегали тревожные алые блики — Марс, казалось, просачивался внутрь, чтобы посмотреть на результаты своих покорителей. Литвинов вздрогнул, отшатнувшись от стекла.

Мимо него, тяжёлыми, мерными шагами, прошли трое в чёрных скафандрах с жёлтыми полосами на плечах. Марсианская Служба Общественного Порядка. МСОП. Все звали их просто «полиция». Их шлемы были отчёркнуты матовым визором, скрывая лица. Безликие жнецы человеческих склок.

— Опять этот чёртов базар, — прорычал в микрофон один из них, поправляя электрошокер на поясе. Голос был хриплый, спокойный и бесконечно уставший. — Там уже третью неделю палёный тонер для принтеров продают. Надо было ждать, пока за это дерьмо подерутся.

Литвинов, движимый мазохистским любопытством, свернул за угол, ведущий в торговый сектор. Картина была до боли знакомой, оттого ещё более удручающей.

В тесном пространстве, заставленном лотками с синтезированным мясом и деталями для гидропоники, сцепилась кучка людей. Двое мужчин в потёртых комбинезонах катались по полу, пытаясь вломить друг другу по лицу сквозь шлемы.

Женщина с искажённым яростью лицом визжала, тыча пальцем в одного из дерущихся:

— Воры! Они воду из общего контура качают! На свои гидропонники! У детей моих пайку урезали из-за них!

Полиция действовала с будничной, отточенной эффективностью. Без криков, без предупреждений. Старший сделал едва заметный кивок. Один из его людей снял с пояса шокер. Раздался короткий, сухой треск, будто за бортом лопнул заледеневший провод с десятком киловольт.

Один из дерущихся затрепыхался на полу, затем затих. Второго скрутили пластиковыми наручниками. Толпа, секунду назад бушевавшая, мгновенно отхлынула, став просто набором бледных, испуганных лиц. Это был не страх перед законом. Это был страх перед силой, которая мешала им разорвать друг друга на части.

— Разойтись! — голос сержанта через усилитель шлема прозвучал металлически и бесстрастно. — Торговый сектор закрывается для санитарной обработки. Доступ к товарам будет восстановлен через два часа. Следующий, кто устроит беспорядок, отправится в карцер без пайка на трое суток.

Ропот был негромким и покорным. Люди расходились, бросая на полицейских взгляды, в которых ярость смешивалась с облегчением. Кто-то должен был это делать. Кто-то должен был останавливать их самих.

Литвинов смотрел на это и чувствовал, как внутри него что-то окончательно остывает. Вот он, великий скачок. Марс. Планета, вдохновлявшая мечтателей и поэтов.

И первое, что они здесь построили — не обсерваторию, не университет, не статую в честь духа познания. А полицейский участок. Потому что он стал нужнее. Ведь раньше, как-то сам по себе, возник рынок.

Звёзды за стеклом купола сияли ледяным, равнодушным светом. А здесь, внутри, человек вновь и вновь доказывал свою неизменную природу. Его путь лежал не к небесам, а к очередной помойке, обнесённой забором и охраняемой крепкими парнями с дубинками.

Per astra ad aspera.

Иного пути у него, похоже, не было.

2.

Сержант Ким снял шлем с характерным шипящим звуком. Его лицо, азиатское, с жёсткими, прямыми чертами, было мокрым от пота. В тесной дежурке пахло озоном, потом и пылью. Всегда пылью. Он швырнул шлем на стол, отчего замигал экран планшета с незаконченным протоколом.
Ким открыл личный контейнер, сделал несколько долгих, жадных глотков тёплой, отдающей металлом воды и усмехнулся. Сухая, безрадостная усмешка.

«Вот он, космос. Багровые пустыни. Тайны вселенной. А дерутся, в сущности, из-за того же, из-за чего и в джунглях Амазонки — за ресурс, который можно украсть и продать».

Он посмотрел на висящую на стене потёртую картинку — старую, ещё земную, пропагандистскую листовку. Белоснежные купола, улыбающиеся люди в чистых скафандрах, смотрящие в светлое завтра.

«Новый рубеж человечества!» — гласила надпись.

«Врали, как дышали», — констатировал про себя Ким.

В учебниках колония была проектом учёных и инженеров. В реальности его, сержанта полиции, работа была важнее. Без инженеров вроде того задумчивого Литвинова купол разгерметизировался бы через год. Без него, Кима, и его людей — социальная структура рухнула бы за неделю.

Его работа была не в том, чтобы охранять закон. Какой тут, к чёрту, закон? Его работа была в том, чтобы не дать этим людям, запертым в жестяной банке посреди мёртвой пустыни, передушить друг друга из-за пайка воды или места в очереди на связь с Землёй. Он был смазкой в кричащих шестернях человеческой природы.

Он вышел в соседнее помещение — камеру временного содержания. Двое его арестантов сидели на жесткой скамье, понурившись. Тот, которого шокнули, всё ещё мелко подрагивал.

— Ну что, герои, — голос Кима был спокоен и устал. — Обсудили, кому достанется самый сочный кусок марсианской плесени?

Один из них поднял голову, в его глазах тлели угли злобы.

— Он начал! Крадёт воду! У всех пайки урезали, а у него зелень на гидропонике растёт!

— Не крал я нифига! Это у меня свой рекуператор! Я его из хлама собрал!

— Молчать! — Ким не повысил голос, но в нём вдруг появилась сталь. Оба сразу смолкли. — Ваш рекуператор, Иванов, не зарегистрирован в системе. Значит, он вне закона. Ты, Петров, вместо того чтобы идти с жалобой, полез в драку. Оба виноваты. Карцер. На сутки. Без пайка.

Он развернулся и вышел, хлопнув дверью. Спорить было бесполезно. Он давно перестал искать правых и виноватых. Здесь были только виноватые. Все.

Вернувшись в дежурку, он снова посмотрел в узкое смотровое окно. На чёрном бархате неба висела та самая, наглая голограмма «AstroMart».

Иногда, очень редко, он вспоминал, почему пошёл в этот корпус. Не из-за денег или романтики. Ему казалось, что здесь, на новом месте, всё может быть иначе. Можно начать с чистого листа. Ошибка. Чистый лист моментально был исписан теми же самыми, старыми как мир, словами: «моё», «отдай», «украл».

— Per astra ad aspera, — прошептал он, отворачиваясь от окна. — Через звёзды — к грязи. Точнее не скажешь.

Он снял разгрузку с шокером, положил её на стол рядом с планшетом и тяжко опустился в кресло. Глаза сами закрылись.

Завтра будет новая драка.

Послезавтра — кто-то попытается провезти контрабанду с грузовым шаттлом.

Потом снова делёжка воды...

Звёзды могли подождать. Они вечны. А вот человеческая мерзость — нет. Она была здесь и сейчас. И её всегда было с избытком.

3.

В Рай-Еленовке, планета Земля, шёл дождь. Серая вода стекала по стеклу классной комнаты, за окнами которой простирался такой же серый городской пейзаж. Но внутри класса было солнечно и ярко — на огромном экране за спиной учителя сияли виды Марса.

Аркадий Петрович расхаживал перед рядами парт с вдохновенным видом пророка. Его голос, поставленный годами практики, звенел искренней верой.

— И вот, дети, мы подходим к величайшему достижению человеческого духа! — он обвёл взглядом заворожённые лица десятиклассников. — Колония «Оазис» на Марсе. Не просто купола и реакторы. Нет! Это — прообраз нашего будущего. Чистый лист, на котором мы пишем новую, совершенную главу истории.

На экране сменилась картинка: под торжественную музыку панорама марсианских куполов сияла под искусственным солнцем. Люди в безупречно чистых белоснежных скафандрах неторопливо шли по широким улицам, улыбались друг другу.

— Там, среди красных песков, рождается новое общество, — продолжал Аркадий Петрович, и в его глазах отражались голографические звёзды. — Общество учёных, инженеров, мечтателей! Там нет места мелочности и порокам старого мира. Там ценят знание, взаимовыручку, дух открытий! Каждый колонист — это герой, добровольный пионер, ведущий нас, всё человечество, к свету! Per aspera ad astra! Через тернии — к звёздам!

Он произнёс эту фразу с таким пафосом, что у нескольких девочек на глазах выступили слёзы восторга.

— Там всё иначе, — учитель доверительно понизил голос. — Воздух чище, люди добрее, мысли — возвышеннее. Это наш общий прекрасный завтрашний день, который они строят для нас своими руками. И каждый из вас, — он посмотрел на них сурово и ободряюще, — каждый может внести свой вклад в это великое дело!

Обитатель классической «камчатки» Лёша сидел за последней партой. Он не смотрел на учителя. Его взгляд был прикован к планшету, на котором он изучал не официальные ролики, а вытащенные из глубин сети форумы колонистов.

Обрывки диалогов, жалобы на нехватку воды, споры о тарифах на связь, гневные посты о «спекулянтах с Северного купола».

Лёша ткнул локтем в бок своего соседа, Витьку.

— Смотри, — прошептал он, показывая на экран планшета. — Опять им паёк воды урезали. Говорят, на чёрном рынке можно купить, но втридорога.

Витька, мечтательно смотревший на голографический Марс, нахмурился.

— Ну и? — непонимающе спросил он.

— Ну, понимаешь, — глаза у Лёши горели не романтическим, а чисто меркантильным огнём. — Туда ведь всё с Земли везут. Значит, там всё ценное. Даже маленькое.

Учитель тем временем показывал слайд с изображением символического ящика с надписью «Посылка будущему».

— ...и наша школа участвует в прекрасной акции! Мы можем отправить нашим героям-колонистам маленький кусочек дома! Книги, семена, сувениры, наши письма! Всё, что напомнит им о том, ради кого они творят историю!

Лёша уже не слушал. Он достал из-под парты небольшую картонную коробку, тщательно оклеенную серебристой фольгой. Витька заглянул внутрь.

— Чего это у тебя? Батарейки... Старый смартфон... Пачка болтов... Чай в пакетиках... Ты что, этот мусор собрался им посылать?

Лёша снисходительно хмыкнул, как взрослый, смотрящий на наивного ребёнка.

— Это не мусор, — таинственно прошептал он. — Это капитал.

Он прикрыл коробку крышкой, на которой корявым почерком было выведено: «Для Марса. От Лёши.»

— Там всего не хватает, — продолжил он, понизив голос. — Особенно мелкого, чего с Земли возить невыгодно. Вот этот чип от старого смарта — говорят, их в системы управления можно впаивать, если свои сгорят. А батарейки? А настоящий чай? Они там водорослями травятся, а тут — бах — пачка «Ахмата». За пакетик полпайка воды дадут, не меньше! Ещё сушить станут и перепродавать! А нам потом платиновую фольгу в открытках пришлют, чтобы мимо таможни. С неё на Марсе всё равно толку никакого. Расплатятся, значит, чтобы ещё нужного присылали, а не книги всякие.

Витька смотрел то на вдохновенного учителя, то на коробку с «сокровищами», и в его глазах медленно угасала романтика и зажигалась практичная, земная искорка.

— А… а что ещё можно? — спросил он уже деловым тоном.

— Всё! — уверенно сказал Лёша. — Любую мелочь. Главное — чтобы было с Земли. У них там своё говно… то есть, своё производство, но настоящее, земное — оно в цене. Я на форуме читал. Один парень за пару старых журналов с... э-э-э... ну с комиксами такими... себе месячный паёк кислорода выбил.

Они сидели и шептались, строя планы, пока учитель на фоне сияющих куполов говорил о высоких материях, о духе познания, о чистоте помыслов.

Урок закончился под торжественные аккорды гимна колонистов. Дети высыпали в коридор, их головы были полны образами далёких красных пустынь и героев в белых скафандрах.

Лёша и Витька шли последними.

— Надо будет у бабушки на антресолях порыться, — деловито сказал Витька. — У неё там куча всякого старого хлама… то есть, ценного антиквариата.

— Ага, — кивнул Лёша, прижимая к груди свою серебристую коробку. — Собирай. У меня уже почти полная. Скоро отправим. Per astra ad aspera.

Он произнёс девиз совсем не так, как учитель. Без пафоса и спутав слова. По-деловому.

Они мечтали о звёздах. Но готовились к базару. Через звёзды — к грязи. Ведь деньги не пахнут.