Перепрошивка

Из дневниковых записей профессора Петра Ивановича Орешникова, руководителя российской научно-спасательной экспедиции на Аляску.

18 октября 2040 г.

Берингово море 55⁰ с.ш., 167⁰ в.д., на траверзе острова Медный

На правах руководителя экспедиции веду эти записи, находясь на борту научного судна ледокольного типа «Юрий Лисянский». Пока мы идем в сравнительно безопасной зоне, но уже с завтрашнего дня это изменится. Наша экспедиция по мнению многих отдает авантюрой как с научной, так и с политической точки зрения, учитывая, куда именно мы направляемся – в США, вернее, в то, что от них осталось: северо-западная часть Аляски со столицей в Уткиагвике.

Ряд политических сил как у нас в стране, так и в мире выступали против любой помощи бывшей сверхдержаве. Ведь именно США, стремясь сохранить мировую гегемонию и получить биологическое оружие беспрецедентной мощи, выпустили из бутылки джинна Мора, из-за чего почти вся Северная Америка теперь представляет собой населенное мутантами ядовитое болото. Распространение биосферной чумы остановил лишь холод, и то вряд ли надолго. Да и прогноз погоды для них неутешительный – через несколько месяцев, когда спадут холода, на Аляску тоже придут ядовитые дожди. Наши оппоненты высказываются в стиле: «Погибнут – туда им и дорога», не понимая, что вопрос куда серьезнее спасения конкретной малонаселенной территории. Да, пока Мор на североамериканском континенте удерживается цепью искусственных циклонов, но есть подозрение, что эта защита не вечна. А значит, и весь остальной мир в опасности. К счастью, заместитель главы РАН академик Твердов, употребив всю свою энергию и красноречие, убедил руководство нашей страны одобрить и финансировать экспедицию.

Там, в верхах, было не очень сложно устроить так, чтобы власти Уткиагвика сами попросили помощи у бывшего геополитического противника и разрешили нашей экспедиции провести на Аляске свои эксперименты. Конечно, мы не можем дать никаких гарантий, что остановим Мор, но, когда пациент умирает, он склонен ради спасения соглашаться на любые революционные методы лечения, даже толком не опробованные, как наш.

Итак, нам предстоят несколько суток пути. Позади остаются Командорские острова, и курс наш проложен с таким расчетом, чтобы пройти между двумя искусственными циклонами, один из которых висит над Алеутскими островами, а второй – над островом Святого Лаврентия. Они, конечно, не приколочены гвоздями к координатам и могут немного смещаться, но управление со спутников и оставленный на земле «якорь» обеспечивают достаточно высокую точность. Тем не менее, от самих этих циклонов лучше держаться как можно дальше, поскольку они притягивают воздушные массы, зараженные Мором, не пуская ядовитые ветры к Евразии.

Но экипаж у «Юрия Лисянского» опытный, а к тому же на судне имеется метеорологическое оборудование, позволяющее оперативно отслеживать движение воздушных масс. Ну и с нами один из ведущих метеорологов России – Иван Андреевич Лесовой.

Да и вообще эта экспедиция собрала вместе цвет российской научной мысли: Зоолог Мамин, ботаник и врач Тишенко, биохимик и биопрограммист Обручева, а также горный инженер Бакшеев, специалист по сверхглубокому бурению. Именно с ним я по своей специализации, а именно геологии, сейсмологии и глубинному сканированию, буду наиболее тесно взаимодействовать. Мамин изучает мутации фауны под воздействием Мора, Тишенко – его влияние на человеческий организм, а созданная Обручевой биопрограмма – наш главный козырь против биосферной чумы. За безопасность экспедиции отвечает полковник Ниткин и его команда. Прикомандирован к нам министерством обороны. Я уже успел с ним как следует познакомиться. К счастью, его никак нельзя отнести к типу тупых служак – очень толковый, образованный и способный на нестандартное мышление человек. В общем, в таком составе у нас есть шансы на успех, и неплохие.

К вечеру погода испортилась и заштормило. В самом по себе этом факте не было ничего страшного, если бы не близость искусственных циклонов. Если сюда занесет воздушные массы с отравленной Канады, наша экспедиция рискует закончиться не начавшись. Команда «Юрия Лисянского» на всякий случай надела защитные костюмы, а участникам экспедиции настоятельно порекомендовали уйти с палубы в пассажирские отсеки и включить фильтрацию воздуха. Недалеко от кают-компании я столкнулся с Лесовым. Метеоролог выглядел хмурым и задумчивым. Я хотел было спросить его о причинах – все-таки он мониторит спутниковые данные о движении воздушных масс – но отказался от этой мысли. Иван Андреевич профессионал высокого класса и очень ответственный человек. Если он получит тревожную информацию, то сразу же сообщит ее мне, как руководителю экспедиции.

21 октября

Берингово море 60⁰ с.ш., 172⁰ з.д., на траверзе мыса Слава России острова Святого Матвея

Совещание я собрал, когда до берегов Аляски нам оставалось идти меньше суток. Мы решили не идти прямо в Ном, а высадиться южнее, в Шелдон-Пойнт в устье Юкона, а дальше двигаться на вездеходах, чтобы не проходить в опасной близости от искусственного циклона, висевшего над островом Святого Лаврентия. У совещания была двойная цель. Во-первых, перед высадкой еще раз не помешает как следует обговорить и утвердить в головах первичный план действий. А во-вторых, Лесовому было что нам всем сообщить. С его доклада и начали.

- У нас гораздо меньше времени, чем мы думали, - без долгих предисловий начал метеоролог, спроецировав на стену кают-компании карту со своего пада. – Аз: на Аляску движутся сразу два теплых фронта: с Канады и с северной части Тихого океана. – Две красные стрелы уперлись в долину Юкона. – Буки: это приведет к беспрецедентному повышению температуры – градусов на десять по сравнению с тем же периодом прошлого года. И веди, мой прогноз: следом за этими фронтами, вот отсюда, - тут карту пересекла с юго-востока на северо-запад большая черная стрела, - двинутся наполненные ядовитыми осадками воздушные массы. Мор не станет ждать весны.

- Сроки? – коротко осведомился я.

- Точно сказать трудно… - нахмурился Лесовой. - Недели две-три… максимум – месяц. И то, если повезет и воздушные массы с юга упрутся в Аляскинский хребет и Денали. – Синяя дуга пересекла траекторию черной стрелы. – Горы их ненадолго задержат. Но в любом случае ни про какие полгода речь больше не идет.

У Обручевой вырвался тяжелый вздох:

- Это плохо. Нам не хватит времени: взятие местных образцов биомассы Мора, синтез нейтрализатора, испытание, внедрение… - Она досадливо щелкнула пальцами. – Однозначно не успеем!

- Та-а-ак! – крякнул Мамин. – И что будем делать, коллеги? Сворачивать экспедицию?

- Я против! – резко возразил Тишенко. – Даже если забыть об уникальном эксперименте, что делать с пятнадцатью тысячами народа на Аляске? Скормить их Мору?

- Ну, вообще-то, они сами все это начали, - хмуро вставил Бакшеев.

- Не они! А кретины в Белом доме и Пентагоне! Приносить в жертву простых людей за грехи преступников на высоких постах – это… это…

- Но если все равно нет шансов…

- Есть, - вмешался метеоролог. – Один вариант имеется.

Я тут же понял, что он имеет в виду:

- Еще один циклон?

- Да.

- А вы сможете сделать «якорь» из того, что у нас с тобой?

Лесовой немного подумал и кивнул.

- Тогда определяйтесь с точкой центра, а я буду согласовывать это с Москвой и местными властями. Нам с полковником Ниткиным так и так завтра в Уткиагвик лететь, утрясать кучу бюрократических вопросов. Одним больше, одним меньше.

- С точкой все ясно, – Лесовой изобразил на карте у восточной оконечности хребта Брукс черный круг. – Вот примерно здесь это нужно сделать, если нам нужна серьезная отсрочка.

- Постойте, а что там с зараженной территорией? – нахмурился Тишенко. – Где ее граница?

Значительная часть карты потемнела.

- Совсем рядом с вашей предлагаемой точкой установки «якоря», - констатировал я. – Это огромный риск.

- Я сам поеду! – вскинулся Лесовой. – Только мне понадобится пара помощников для монтажа «якоря». – Он поспешил добавить: - Пойдут только добровольцы, и мы наденем защитные костюмы. Плюс сделаем инъекции нейтрализатора.

- Костюмы – не панацея, а нейтрализатор толком не испытан в местных условиях, и вы это знаете, - возразил я. – Болото, порожденное Мором, иногда расширяется скачкообразно. А еще не забывайте про мутировавшую фауну.

Метеоролог пожал плечами:

- А у вас, Петр Иванович, есть другой план, как нам выиграть время? Если да, я вас внимательно слушаю.

23 октября

71⁰ с.ш., 156⁰ з.д., Уткиагвик, Аляска

Наша с полковником Ниткиным поездка в Уткиагвик оказалась весьма полезной. Начать с того, что за нами прислали гидросамолет, хоть на вездеходах добираться не пришлось. Все необходимые разрешения на эксперименты в опасных районах и на создание на хребте Брукс искусственного циклона, пусть не сразу и с оговорками, нам тоже в конце концов дали. Более того – даже вертолет выделили с пилотом в придачу. Правда, по лицам американцев было видно, что в наш успех они не очень-то верят, а кроме того, нам прозрачно намекнули, что лучше бы Россия всех жителей Аляски перевезла к себе через Берингов пролив. Только смысл-то нам намекать – мы подобные решения не принимаем. Максимум можем доложить наверх, только пока там раскачаются, думаю, все тут накроет Мором, если, конечно, мы его не остановим.

В Москву, кстати, я доложил обо всем, включая намеки. Но насчет них мне предсказуемо ничего не ответили, зато дали санкцию на создание искусственного циклона. Это порадовало: если честно, я опасался отказа – очень уж недешевое это удовольствие. Хорошо, что наша власть может смотреть дальше цифр на банковских счетах и сиюминутных политических амбиций. Спасибо академику Твердову – убедил кого надо в важности нашей экспедиции. Я сразу же позвонил Лесовому – пусть готовится выезжать на хребет Брукс, хотя он, уверен, и без того на низком старте. В общем, на нашу базу на Юконе мы возвращались с более-менее оптимистичным настроем. Кто бы что ни говорил, а есть шансы, есть!

30 октября

64⁰ с.ш., 158⁰ з.д., Основная база экспедиции на реке Юкон, Аляска

Иван Андреевич Лесовой отбыл на хребет Брукс три дня назад, взяв с собой двух техников и пару бойцов полковника Ниткина на всякий случай. До сих пор, правда, мутанты Мора так далеко на север не забирались, но все когда-то бывает в первый раз. Не будь я так занят своей собственной работой, сидел бы как на иголках, ожидая от него вестей. А так вспоминал только на ночь глядя, когда сам уже падал от усталости и мог думать лишь о том, как упасть и забыться мертвым сном. Сегодня вот, кстати, вспомнил, но опять поздно. Раз Лесовой на связь не выходит, верный своей привычке докладывать только о полностью сделанной работе, надо бы нам самим с ним связаться, да только сейчас уже ночь на дворе, надо дать человеку поспать – устает, поди-ка, не меньше нашего. Завтра свяжемся.

У нас своих работ – продохнуть некогда. Вчера вернулись дроны, отправленные для забора образцов субстанции Мора из болота на северной границе зараженной зоны. Конечно, это не такой чистый образец, как непосредственно из подземного источника, но до него мы когда еще доберемся, а сейчас важно выиграть время. Обручева вместе с Маминым и Тишенко сейчас на основании этих образцов начали доводку нейтрализатора и биопрограммы, с помощью которой мы, надеюсь, остановим эту напасть раз и навсегда.

Мы же с Бакшеевым монтировали на самом мощном нашем вездеходе УСГБ (установку для сверхглубокого бурения) и с помощью дронов накрывали все окрестности от хребта Брукс до Аляскинского хребта «паутиной» датчиков глубинного сканирования. Надо определить место самого неглубокого залегания слоя субстанции Мора, чтобы добраться до нее с поверхности. Предположительно это место находится где-то в долине Юкона. Работаем по 14-16 часов. Движемся, конечно, но мне все время кажется, что слишком медленно. Наверное, все дело в том, что мы ведем гонку со смертью, а Лесовой сейчас жизнью рискует, чтобы дать нам хоть какую-то фору.

Все, ложусь спать: завтра полно работы, а во мне копится недосып. Скоро на ходу буду носом клевать, а это никуда не годится: руководитель экспедиции должен сохранять свежую голову и ясное мышление.

31 октября

Основная база

Сегодня был суматошный день, который к тому же принес плохую новость: Мор меняется, мутирует, как какой-нибудь вирус гриппа. Сравнение образцов, взятых здесь, с теми, с которыми мы работали в России, показало довольно существенные отличия. Мы, конечно, не ожидали, что они будут совершенно идентичны, потому что местные все же взяты с поверхностного болота, измененной Мором биосферы, а не из слоя исходной субстанции, залегающей недалеко от поверхности Мохоровичича у границы земной коры и мантии, но все же такая большая разница стала для нас неприятным сюрпризом. Доводка нейтрализатора и программы, похоже, займет больше времени, чем мы предполагали. А нам, прежде чем заняться синтезом нейтрализатора в нужном объеме, надо хотя бы испытать его на поверхностном болоте. Не уверен, что у нас будет шанс на повторную попытку: сколько бы времени ни выиграл для нас искусственный циклон, дальше нового года мой оптимизм не простирается…

Кстати, Иван Андреевич! Пытались установить с ним связь во второй половине дня – безуспешно. Возможно, у них там какой-то технический сбой, но что-то это уже начинает меня беспокоить. Стационарное оборудование для мониторинга воздушных масс Лесовой оставил, взял с собой облегченное, портативное, так что мы сегодня сумели подключиться и проверить: над восточными отрогами хребта Брукс постепенно формируется область низкого давления. И поди пойми, искусственный ли это циклон или естественный. Попробуем повторить сеанс связи завтра. Если снова ничего не получится, отправим туда вертолет, а то что-то сердце не на месте.

1 ноября

Основная база

Сегодняшний день ознаменовался поломкой энергетической установки для УСГБ. Бакшеев занялся ремонтом, только процесс затягивается: некоторое оборудование и запчасти придется везти с «Юрия Лисянского», который сейчас в Номе.

Я же вновь попытался связаться с Лесовым. Тщетно. А между тем погодный монитор показывает уже почти сформировавшийся циклон. Я позвонил в Москву академику Твердову, и он подтвердил, что операция по созданию искусственного циклона на Аляске запущена, спутники активированы. С одной стороны, новость хорошая – значит, у Лесового и его людей все получилось, но тогда почему он не отчитался об успешном завершении работы? На Ивана Андреевича это не похоже. Надеюсь, дело всего лишь в связи, хотя Лесовой брал с собой и спутниковый телефон. С ним-то что?

К полудню мое терпение лопнуло, и я приказал готовить вертолет на поиски. Местный пилот, как узнал, что полет к границе зараженной зоны, да еще и к искусственному циклону, лететь отказался наотрез. К счастью, полковник Ниткин умеет управлять вертолетом и вызвался полететь сам. Взял с собой троих бойцов и Тишенко – вполне могло оказаться, что группе Лесового нужна медицинская помощь. А здесь Обручева и Мамин вполне могут пока вести работы по нейтрализатору и биопрограмме без его участия. А вот что плохо, подготовка спасательной экспедиции затянулась, и теперь придется ждать рассвета. Жаль, что я убежденный атеист, а то молился бы сейчас за Ивана Андреевича и его группу. А так могу только держать кулаки…

Пока шла вся эта суета, я постарался отвлечься за работой – анализировал данные от «паутины» датчиков. Хоть какая-то хорошая новость – кажется, удалось обнаружить узел сравнительно неглубокого залегания субстанции Мора. Причем не так далеко – в районе города-призрака, который раньше назывался Фэрбанкс. Как только починим УСГБ, надо будет выдвигаться туда и ставить там временный лагерь: сверхглубокое бурение – процесс небыстрый. Надеюсь, к тому времени Иван Андреевич уже будет с нами.

Из дневниковых записей профессора Ивана Андреевича Лесового, метеоролога российской научно-спасательной экспедиции на Аляску.

29 октября 2040 г.

67⁰ с.ш., 141⁰ з.д., Юго-восточные предгорья хребта Брукс, Аляска

Путь до намеченной точки занял два с половиной дня. Недоволен. Аз, мы задержались с отбытием, буки, заплутали по дороге. Дорога ужасная. Пару раз вездеход чудом не застрял. Я опасался, что придется вызывать помощь.

Постоянно веду мониторинг погоды и воздушных потоков. Тревожно. Температура повышается. Снег и ледяные дожди (под один такой попали по дороге) сменяются дождями обычными. Воздушные массы из Канады смещаются на запад. Есть опасение, что они обогнут Аляскинский хребет и придут в долину Юкона, а потом и севернее, раньше, чем мы ожидали. Плохо. Можем не успеть развернуть искусственный циклон. Поэтому я торопился. Но прибыли на точку под конец дня, и в темноте работы разворачивать не стали. Ограничились установкой временного лагеря. Боюсь, нормально выспаться у меня сегодня не получится: разные мысли не дают покоя. Уговариваю себя, что утро вечера мудренее.

30 октября

Юго-восточные предгорья хребта Брукс

Трудный день. От ледяного дождя и дорожной тряски пострадала часть оборудования. С утра вместе с техниками, Сашей Диженковым и Ваней Гурьяновым, занимались восстановлением. Хорошие ребята, смекалистые. Даже не знаю, что бы я без них делал. Бойцы полковника Ниткина, которых он дал нам для охраны, тоже помогали, чем могли. К вечеру расчистили площадку под установку «якоря». Надеюсь, завтра удастся его смонтировать и запустить. Позвонил в Москву академику Твердову, передал координаты «якоря», попросил завтра в середине дня активировать спутники.

Вроде движемся, но беспокоят три момента. Аз – зараженные массы двигаются слишком быстро. Либо я ошибся в расчетах, либо… Глупо, конечно, но мне пришла в голову странная мысль, что Мор реагирует на наши действия и ускоряется. Надеюсь, это мое чересчур разыгравшееся воображение. Буки – сегодня около полудня были зафиксированы два небольших подземных толчка. Странно. Это, конечно, не мой профиль, но в плане сейсмической активности здесь наиболее опасно побережье залива Аляска, Алеутские острова и окрестности Аляскинского хребта. Севернее серьезные землетрясения бывают редко. Если чуть-чуть потрясет, мы переживем. А вот если не чуть-чуть… Я не суеверен, но, ей-богу, хочется поплевать через левое плечо. И веди – сегодня после обеда наблюдал в бинокль за окрестностями и видел на юге какое-то движение. Людей здесь нет – сплошь каменистые пустоши и тундра. Кроме того, сравнительно недалеко граница зараженных Мором земель, а их даже зверье сторонится. Вспомнились слова профессора Орешникова про мутировавшую фауну. Стало не по себе. С чего бы мутантам лезть в эти пустоши? Чем тут питаться? Гоню от себя мысль, что они тут по наши души, потому что она очень уж согласуется с другой – что Мору не нравится наша деятельность.

Немного утешает, что это движение было довольно далеко. Даже если это и впрямь мутанты, надеюсь, они нас не почуют. Обсудил свои мысли с бойцами – решили установить ночные дежурства: береженого, как говорится…

31 октября

Юго-восточные предгорья хребта Брукс

Кошмарный день! А ведь начался он сравнительно удачно: за три часа смонтировали «якорь» и запустили. Ура! Пошло дело!

Беда случилась примерно в час дня. Мы пообедали. Саша Диженков пошел ковыряться в вездеходе – аукалась трудная дорога и что-то там барахлило. А Саша у нас еще и за водителя. Заодно он забрал мой спутниковый телефон – подзарядить, так как аккумулятор совсем сел. Я пока не доложил руководителю экспедиции об успешном завершении работ: думал дождаться, когда сформируется циклон, отчитаться – и в обратный путь.

Но, видно, не судьба…

Подземные толчки начались внезапно. И гораздо сильнее вчерашних. По моим ощущениям, магнитуда не меньше семерки по Рихтеру. Скала задрожала, и начался мощнейший камнепад. Сперва я испугался за лагерь и за «якорь». Зря. Оба далеко от нависающих скал, а якорь еще и на сейсмостойкой платформе, гасящей колебания. А вот вездеход… Он стоял у основания как раз той скалы, которая начала осыпаться. Мы закричали, пытаясь предупредить Сашу, да куда там! Что в таком грохоте услышишь? Толчки продолжались несколько минут, по окончании которых вездеход был просто похоронен под огромной массой камней.

Бедный Саша! Когда мы спустились, сразу поняли, что дело безнадежно: камни, завалившие вездеход, были так велики, что освободить его без специального оборудования нечего было и думать. А почти все наше оборудование, как и средства связи, остались в вездеходе. Мы не могли ни освободить машину, ни спасти товарища, ни вызвать помощь, ни уехать отсюда. Все, что у нас осталось – мой портативный погодный монитор. По нему я могу увидеть, как вокруг нас формируется циклон. Чудесно, черт возьми! Вот только когда он сформируется, нам бы уже желательно быть отсюда подальше, если, конечно, мы не хотим отправиться следом за несчастным Сашей. Ваня Гурьянов, кстати, страшно переживает – они с Сашей были друзьями… Но нам даже оплакивать его некогда. Надо уходить.

Положение наше аховое. Аз: большая часть припасов и оборудования осталась в вездеходе. Буки: вызвать своих мы не можем – буквально нечем. Веди: я уже вижу, как мрачнеет небо. Когда циклон заработает в полную силу, скоро здесь надо будет ожидать отравленные Мором воздушные массы из Канады, а все защитные средства тоже остались в вездеходе. Конечно, мы все вкололи себе дозу нейтрализатора, прежде чем отправиться сюда, но надолго ли его хватит – вилами по воде…

Какой же я болван! Вчерашние толчки были достаточно ясным намеком: жди беды! Да, сейсмометрическое оборудование мы с собой не брали, но голова-то на что?! По крайней мере вездеход надо было отогнать подальше от скал… А так не исключено, что моя недальновидность нас всех погубит…

Решено уходить пешком. Это легко сказать, конечно. Расстояние огромное, а тут пустоши – ни еды, ни воды. Даже когда доберемся до Юкона, пить оттуда, я, пожалуй, не рискну – исток реки находится в зараженных землях. Но оставшись здесь, мы точно умрем. Надо идти. Пока я это пишу, парни сворачивают лагерь. Так, все, они закончили, зовут меня. Пора.

1 ноября. Утро

Юго-восточные предгорья хребта Брукс

Вчера я думал, что самое плохое с нами уже случилось. Наивный! За вчерашний день мы прошли километров десять, не больше. По этим каменным осыпям очень тяжело идти. Под вечер я сильно подвернул ногу, оступившись на ненадежном камне, и захромал. Этого нам только не хватало для полного счастья! К утру лодыжка распухла, и наступать на ногу стало совсем больно. Похоже, не просто подвернул. А у нас даже чертова аптечка в вездеходе осталась. К счастью, мы наткнулись на одинокий бальзамический тополь. Бойцы срубили подходящую ветку и смастерили для меня что-то вроде костыля. И то хлеб. Если я еще стану обузой всей группе…

Движемся еще медленнее, чем вчера. Недавно остановились на привал. Перекусили галетами и водой из фляжек. Нога болит адски. Олег, один из бойцов, с мрачным видом подошел ко мне и протянул бинокль. Махнул рукой в сторону, откуда мы пришли. Я взял бинокль, посмотрел. Небо над хребтом мрачное, и, похоже, дождь идет. Ну ладно, хоть это у нас получилось…

А потом мой взгляд выловил движение. Вроде того, что я видел позавчера. Но уже гораздо ближе. Какие-то животные. Волки? Так близко от границы Мора? Постойте, а это у них что? Чешуя? Я ошеломленно посмотрел на Олега. Он мрачно кивнул:

- Мутанты.

Приплыли…

1 ноября. Вечер

Юго-восточные предгорья хребта Брукс

Они нас все-таки загнали. Какое-то время мы еще двигались, надеясь, что мутанты преследуют не нас. Глупо. А кого еще? В этих каменных пустошах все живое сбежало от Мора. Кроме нас. Нам не удалось. С моей ногой мы и километра не прошли, когда нас догнали. Чешуйчатых рептиловолков (не знаю, как еще назвать этих тварей – Мамин у нас зоолог, он бы придумал) было десятка два, и они твердо намеревались нами пообедать. Олег дал по тварям очередь сразу на поражение, надеясь, что, если убить хотя бы одну, остальные примутся ее пожирать и отстанут от нас. Но чешуя мутантов оказалась довольно прочной. Удалось лишь ранить одного из волков, а остальные по-прежнему стремились добраться до нас. Тогда в них полетели гранаты. Это оказалось эффективнее – одна тварь сдохла, другой оторвало две лапы. На какое-то время это остановило атаку. Мутанты охватили нас полукольцом, прижимая к горе, но держались вне досягаемости гранат. Впрочем, не сомневаюсь, что новая атака – вопрос времени. Если они кинутся все разом, нам не отбиться. Особенно на открытом месте.

Нам пришлось немного подняться по одному из склонов и занять оборону за скальными выступами. Хоть какое-то подобие укрепления. На четверых у нас было два автомата и несколько гранат. Но я не боец, даже будь моя нога в порядке, – сугубо мирный человек, сроду не имел дела с оружием. Трое против семнадцати. Мы обречены. Если прямо сейчас не случится чудо и нас не прилетят спасать, нам конец. Хорошо хоть, дело свое успели сделать, а значит, погибнем не зря.

Какое-то движение. Да, мутанты собираются ниже по склону… Все, они идут в атаку. Прощайте все. Надеюсь, вы достигнете нашей цели.

Из дневниковых записей профессора Петра Ивановича Орешникова, руководителя экспедиции.

4 ноября

Основная база

Новости, которые принес полковник Ниткин, просто не укладываются в голове: вся группа Лесового погибла! Разорвана мутантами! Я узнал это из записей Лесового. Я опасался чего-то в этом роде, но то, что пишет Иван Андреевич, невероятно! Осознанное противодействие Мора? Звучит как не очень научная фантастика. Но как еще объяснить происходящее?

Мы предали земле то, что осталось от их тел. Иван Андреевич и его группа сделали свое дело и погибли как герои. Через час после похорон я собрал совещание. Кое-кого покоробило, что так быстро, но мы не можем себе позволить долго скорбеть. Наш противник – а Мор, видимо, придется теперь рассматривать именно в таком качестве – просто не оставляет нам на это времени. Провозимся, упустим момент – провалим все задачи экспедиции. И получится, что гибель наших товарищей была напрасна. Этот аргумент подействовал. Кроме того, УСГБ починена, и, по идее, можно начинать бурить в районе Фэрбанкса. Можно, если есть уверенность, что нейтрализатор сработает против этой версии Мора. А откуда уверенность без испытаний? А между прочим, бурить до глубины залегания субстанции Мора – в этом месте около 25 километров – мы будем даже с нашей новейшей установкой не меньше трех недель. Примерно столько же понадобится для синтеза нужного количества нейтрализатора. Да, это можно делать параллельно, но все равно успеваем, можно сказать, впритык.

В итоге постановили на завтра следующее. Первая группа под руководством Обручевой и при участии Мамина и Тишенко выдвигается на границу распространения Мора в район города-призрака Кол Крик для испытаний обновленного нейтрализатора на болоте, порожденном Мором. Вторая группа под руководством Бакшеева и с УСГБ направляется к Фэрбанксу, основывает там временный лагерь и начинает подготовку к бурению. Я сначала еду с первой группой, а после испытаний тоже отправляюсь в Фэрбанкс, а кроме того, осуществляю общую координацию.

План выглядит удачным, но ведь точно так же выглядела идея о поездке группы Лесового на хребет Брукс, и об этом необходимо помнить.

5 ноября

65⁰ с.ш., 143⁰ з.д., Граница территории распространения Мора, Кол Крик, долина Юкона, Аляска

На место испытаний мы прибыли в полной защитной экипировке: ядовитые выбросы и дожди у границы Мора были обычным делом. Кроме того, больше половины сопровождавших экспедицию военных также отправились с нами: трагедия группы Лесового показала, что угроза со стороны мутантов более чем серьезна. Переброску осуществляли вертолетом, в несколько приемов, для скорости.

К границе Мора мы приближались осторожно. Над болотом висел зеленоватый туман – верный признак возможного скорого выброса. Поэтому я распорядился надеть противогазы и свой надел первым, подавая пример.

В нашем распоряжении имелся не такой большой объем нейтрализатора, меньше литра, а накрыть требовалось более-менее заметную площадь. Поэтому мы решили использовать дроны с распылителями, чтобы и территорию охватить, и самим остаться в отдалении и относительной безопасности. Тем более зеленый туман уже выплыл за пределы болота и повис над «чистой» территорией, стремясь не подпустить людей к границе. Вот тут уж не хочешь, а поверишь в осознанное противодействие Мора.

Секрет нейтрализатора заключается не в одной лишь химической формуле вещества, но и в нано-составляющих, управляемых биопрограммой Анны Владимировны Обручевой. Эта программа работала на двух принципах: химической нейтрализации и противоядия. Причем программа была гибкой и могла в определенных пределах подстраиваться под вредоносные факторы, порождаемые Мором. Настоящий прорыв в биохимии и биологическом программировании. Все это внушало нам определенный оптимизм, хотя все мы прекрасно отдавали себе отчет, сколь грозный противник нам противостоит.

Я махнул рукой, давая команду начинать, и четыре дрона с нейтрализатором стартовали. А вместе с ними в воздух поднялось такое же количество боевых беспилотников – задумка полковника Ниткина. Все по классике военного искусства: если Мор и впрямь предложит какие-то более активные меры противодействия, чем ядовитый туман, «бомбардировщики» сопровождаются «истребителями». Вот дроны на расстоянии пятидесяти метров от границы, тридцати, двадцати, десяти…

И тут противник наконец среагировал – из облаков зеленого тумана появились какие-то крылатые создания размером с орлов-беркутов, только напоминавшие помесь птиц и рептилий, как и рептиловолки из записей Лесового… Они сразу бросились в атаку на дроны с нейтрализатором, но боевые беспилотники открыли по ним огонь разрывными пулями, оказавшимися довольно эффективными против мутантов. Под их прикрытием «бомбардировщики» добрались до болота и начали распыление.

Меня же не покидало ощущение, что все идет как-то слишком удачно. Конечно, дурные предчувствия – не то, чем должен руководствоваться человек науки, но когда Семен Семенович Мамин высунулся с биноклем, силясь получше рассмотреть крылатых тварей, которые и в самом деле представляли собой настоящий клад для зоолога, моя тревога выросла настолько, что я уже начал считать секунды до момента, когда дроны закончат распыление и можно будет скомандовать всем отход.

Под влиянием импульса я залез в рюкзак и вытащил портативный сейсмометр последней модели: по нашим сведениям, до сих пор случаи скачкообразного расширения болота, порожденного Мором, сопровождались сейсмической активностью. Один взгляд на экран прибора подтвердил мои худшие опасения: зеленоватая кривая на экране выписывала бешеные зигзаги. Противогаз глушил звуки, но я испустил максимально громкий крик, на который только был способен, и, когда все, кто находился рядом, обернулись, яростно замахал руками в направлении прочь от болота – мол, уходим, быстро! Никто не стал задавать вопросов, и, передав команду тем, кто мог не слышать меня, следом за мной максимально быстро начали отступать… Все, кроме Мамина – увлеченный наблюдением за мутантами, он не среагировал на поднятую мной суету. А когда я заметил его отсутствие, между нами было уже метров тридцать.

Я схватил полковника Ниткина за плечо и указал ему на застрявшего зоолога. Двое бойцов, повинуясь жесту командира, бросились за Маминым. Они не успели совсем чуть-чуть – земля разверзлась. Буквально под ногами Семена Семеновича. И он рухнул в открывшуюся трещину, из которой тут же ударил похожий на гейзер фонтан зеленоватой жижи, очень напоминающей первичную субстанцию Мора. У меня вырвался глухой вопль отчаяния, да и не только у меня: не успели мы пережить первые потери в нашей экспедиции, как тут же новая утрата?

К счастью, два бойца, бросившиеся на помощь зоологу, не остановились. Они лишь несколько секунд переждали, когда опал фонтан, и тут же сделали новый рывок. У одного из них на поясе висел моток веревки – пожалуй, единственное, что сейчас могло спасти Мамина.

На воздушный бой между дронами и крылатыми мутантами уже почти никто не смотрел. Я лишь краем глаза отметил, что беспилотники с нейтрализатором продолжают распыление.

Вот бойцы упали на край трещины. Тот, что с веревкой, частично свесился вниз, очевидно, бросив веревку несчастному зоологу, а второй держал первого. Я едва сдерживался, чтобы не побежать туда к ним: толку от меня там вряд ли будет много, а вот если трещина расширится, запросто могу погибнуть там за компанию с ними. Поэтому только смотрел, не отрываясь, и до боли сжимал кулаки, мысленно подгоняя бойцов: «Ну же! Тащите его скорее!» Когда же это наконец произошло и один из солдат на закорках понес покрытого зеленой жижей зоолога, мне показалось, что это меня оттуда вытащили. Я испустил еще один громкий крик и махнул рукой в направлении вертолета. И все побежали.

5 ноября. Вечер

Основная база

Подвожу итоги этого безумного дня. Мамин без сознания в медицинском фургончике. Над ним по очереди хлопочут Обручева и Тишенко. От первичной субстанции Мора его кое-как отчистили, вкололи еще одну дозу нейтрализатора, но опасения за его здоровье и жизнь остаются: Мор, похоже, проник в его организм, и мы пока понятия не имеем, к чему это приведет.

На месте испытаний в Кол Крик граница зараженной территории продвинулась вперед на несколько десятков метров, но часть ее была опрыскана нейтрализатором, и теперь на камерах разведывательных беспилотников выглядела несколько иначе, чем окружающее безбрежное ядовитое болото. Но пока изменения были слишком незначительными, чтобы с уверенностью их констатировать и делать какие-то далеко идущие выводы. В бою над болотом мы потеряли три дрона – два боевых и один распылительный, но весь заготовленный для испытаний нейтрализатор они успели применить. Теперь нужно просто наблюдать.

Временный лагерь в месте бурения под Фэрбанксом организован, УСГБ установлена и запущена. Пройдены первые десятки метров в глубину. Бакшеев докладывает, что пока все без эксцессов, но неизвестно, как долго это «пока» продлится: с непредсказуемым поведением Мора сейчас ни в чем нельзя быть уверенным.

И еще одно. Может, и нехорошо так говорить, но, возможно, случившаяся с Маминым беда в чем-то поможет нам. Надеюсь, что по воздействию Мора на его организм мы сможем лучше понять, с чем мы имеем дело. Хотя, конечно, жизнь и здоровье Семена Семеновича для нас в абсолютном приоритете.

10 ноября.

65⁰ с.ш., 148⁰ з.д., Временная буровая база в окрестностях Фэрбанкса, Аляска

Временно нахожусь в буровом лагере. На основной базе пока без перемен. Мамин пятый день не приходит в сознание, и это уже всерьез тревожит. Ежедневно отправляем разведывательные дроны в Кол Крик. Какие-то перемены там есть, судя по фото и видео, но не исключено, что мы так хотим этих позитивных перемен, что выдаем желаемое за действительное. По-хорошему, отправить бы туда дроны для забора образцов, но болоту там лучше дать время успокоиться после битвы 5 ноября, а то опять орлы-мутанты нападут на наши беспилотники, а их у нас не сказать чтобы много. Не хочется терять технику просто так. В общем, везде ожидание, которое изрядно действует на нервы.

А здесь, в буровом лагере, я при деле, занимаюсь тем, в чем разбираюсь лучше всего. Мы углубились уже почти на 6 километров. Да, еще осталось очень много, но скорость бурения постепенно увеличивается. Испаритель породы работает очень эффективно, под воздействием сверхвысокой температуры стенки канала спекаются прочной коркой, обеспечивая надежность получаемой скважины. Мы с Бакшеевым регулярно запускаем глубинное сканирование, чтобы контролировать движение первичной субстанции Мора в этом районе. Пока все стабильно, но когда будем подбираться к 23-24 километрам глубины, надо будет удвоить бдительность: неприятные сюрпризы более чем возможны. Иметь бы еще железную уверенность в нейтрализаторе, но…

13 ноября.

Основная база

Сегодня я прибыл на основную базу и какое-то время побуду здесь. Это потому, что вчера по сети получил видео из Кол Крик. На нем уже явно заметны позитивные результаты! Посреди болота Мора сформировался островок стабильности, судя по всему, сухой и твердый. Нейтрализатор работает! Очень бы желательно, конечно, получить пробы грунта с островка и вещества Мора с прилегающей области болота, чтобы убедиться окончательно. Сама формула и программа разработаны таким образом, чтобы не только осуществлять локальную нейтрализацию Мора на опрысканном участке, но и как бы «заражать» постепенно все больше и больше сопредельных территорий, накрытых биосферной чумой. Это кажется парадоксом, но поговорка «подобное побеждают подобным» возникла не на пустом месте. Наш нейтрализатор – это болезнь для болезни, только для погубленной Мором территории это означает возвращение к жизни. Поэтому так важно проверить не только сам факт «исцеления» на островке, но и как идет «заражение» болота.

Естественно, меня очень волнует и состояние несчастного Мамина. Результаты анализов неутешительные. Организм поражен Мором, но клиническая картина странная. Сотни миллионов погибших в Северной и Центральной Америке умирали в считаные часы после заражения. Именно умирали, а не мутировали. Среди людей мутантов не было, только среди животных. Все выглядело так, словно поразившая Америку биосферная чума была заточена под истребление именно человека. Три-четыре часа – и конец. Здесь идет восьмой день, а Семен Семенович жив, хоть и без сознания. Возможно, все дело в нейтрализаторе. Но, что странно, нейтрализатор не исцелил болезнь, а просто перевел все в патовое положение – ни исцеления, ни смерти. В то же время губительные изменения земли в Кол Крик он обратил вспять. Что это значит? Еще одно подтверждение античеловеческой направленности Мора? Землю он отпустить может, но человека – ни-ни? Так что ли?

А что, если Мор – тоже биопрограмма, только с целями прямо противоположными нашим? Но кто ее создал? Американцы? Не секрет, что они пытались изобрести биологическое оружие. Но глупо же создавать то, что уничтожает всех без разбора. Вряд ли их целью была гибель вообще всех людей на земле. Но от ошибок никто не застрахован. Возможно, они пытались внести в биопрограмму ограничения – мол, вот эти свои, их не тронь, а всех остальных – под корень! Могло так быть? Вполне. Разработали, проверили на малой дозе субстанции и небольшой группе испытуемых – все получилось. Но чего-то не учли и, когда внесли свою биосферную заразу в первичную субстанцию, получили катастрофу, погубившую континент.

Надо будет завтра обсудить эту гипотезу с Обручевой и Тишенко. Сейчас уже глубокая ночь, надо поспать.

14 ноября.

Основная база

Обсудить мы ничего не успели. Разбудили меня потрясающей новостью: Семен Семенович пришел в себя! Естественно, я сразу же, наскоро одевшись, помчался к нему в медицинский фургончик.

Заходя туда, я испытывал смешанные чувства. С одной стороны – душевный подъем, предвкушение близкого успеха, а с другой – внутри что-то сжималось в подсознательном ожидании неприятного сюрприза.

Медицинский фургончик делила пополам перегородка из ударопрочного стекла. Использовалась она для тех случаев, когда пациент был поражен Мором. Разговаривать с ним можно было через специальные динамики, а если требовался непосредственный контакт с больным, приходилось надевать костюмы биозащиты. Парадокс, но, несмотря на огромное количество смертей от Мора, механизм передачи болезни от человека к человеку так и не был досконально выяснен. Вот и приходилось перестраховываться.

Когда я туда зашел, по эту сторону стекла были Обручева и Тишенко, а Мамин сидел на кровати и смотрел на нас со спокойствием сфинкса. На лице его не отражалось никаких эмоций. Вообще. В том числе и при моем появлении. Странно, учитывая, что ему пришлось пережить. На шок и ступор его состояние тоже не походило. Он просто смотрел на нас так, как сидящий в очереди в поликлинике больной смотрит на совершенно незнакомых людей, тоже ожидающих приема. С безразличием. И было в нем еще что-то странное, только я никак не мог понять, что именно.

Я включил переговорное устройство и, постаравшись улыбнуться как можно доброжелательнее, произнес:

- Здравствуйте, Семен Семенович! Как вы себя чувствуете?

- И вам не хворать, Петр Иваныч, - Мамин улыбнулся одними губами, а глаза оставались неподвижными, словно замороженными. – Самочувствие мое бывало и лучше. И снова станет, как только вы меня выпустите.

Я вздохнул.

- Все не так просто Семен Семенович. Вы же сами прекрасно знаете правила. Вы инфицированы Мором, и…

- Так вот как вы это называете! – перебил зоолог. – Заблуждение, коллеги. Опасное заблуждение.

- Но, Семен Семенович, – вмешался Тишенко, – вы ведь и сами недавно пользовались этой терминологией…

- Потому что тоже заблуждался. Вы неправильно смотрите на вещи, коллеги. С этим не надо бороться. Это надо просто принять.

- Принять смерть?! – вырвалось у Обручевой.

- Это не смерть, а эволюция, Анна Владимировна. А в эволюционном развитии всегда конец одного означает начало чего-то другого. И вообще, зря мы сюда приехали.

- Простите, Семен Семенович, не соглашусь, - нахмурился Тишенко. – Мы спасаем многие тысячи людей здесь, на Аляске, а в перспективе – миллиарды во всем мире. Это ли не высокая цель?

Теперь вздохнул уже Мамин.

- Жаль, коллеги. Я-то рассчитывал найти среди вас понимание. Видимо, зря. В таком случае не вижу смысла продолжать разговор. К тому же я очень устал. Будьте добры оставить меня.

Он лег на кровать, отвернулся к стене и больше ни на какие наши слова не реагировал.

Тот же день вечером

День прошел в жаркой полемике. Участвовали я, Обручева и Тишенко. Моя версия насчет враждебной человечеству биопрограммы была с некоторыми оговорками принята, а вот по поводу того, как это связано с состоянием Мамина и что на сей счет предпринять, мнения разошлись. Мое мнение, что странное поведение больного связано с внедренной в его организм и сознание враждебной программой, коллеги не поддержали. Они уверены, что нейтрализатор подействовал, а ведет он себя так потому, что испытал сильное потрясение.

Никогда еще я так не хотел ошибиться, но во мне крепла уверенность, что нейтрализатор в нынешнем виде – не решение проблемы, а полумера и мы сейчас катастрофически теряем время. И, возможно, если понимание, в чем наша ошибка, не придет в ближайшие дни, исправлять ее будет уже поздно. Обручеву и Тишенко можно понять: в конце концов, нейтрализатор и биопрограмма – их детища, они в них верят и хотят продолжать верить. Может, конечно, мои сомнения и подозрения – всего лишь паранойя и скоро факты их развеют. Например, пробы, полученные с области эксперимента в Кол Крик… А если нет? Где искать ответ? Возможно, ключ в организме Мамина? А может быть, он все время находится у нас под носом, только мы разглядеть не можем?

18 ноября.

Основная база

Сегодня отправили дроны за пробами в Кол Крик. Результаты ждем к вечеру. Очередные анализы, взятые у Мамина, по-прежнему показывают наличие Мора в организме. Именно самого Мора, а не антител, которые свидетельствовали бы об излечении. Общаться Семен Семенович отказывается. Отделывается короткими приветствиями и односложными ответами на вопросы о самочувствии. «Нормально». Что это за ответ для ученого, тем более биолога? Мы ведь не из праздного любопытства интересуемся. Обручева хмурится, но комментировать пока не хочет. К тому же она простужена, кашляет третий день, отчего еще больше мрачнеет: нельзя нам сейчас болеть. Никому нельзя.

После обеда Тишенко поймал меня за рукав и отвел в сторону:

- Петр Иванович, мой вопрос может показаться вам странным, но... какого цвета должны быть глаза у Семена Семеновича?

Меня этот вопрос поставил в тупик. А ведь не помню я, хоть застрели меня! Не присматривался я к глазам нашего зоолога – он же не красна девица. Я пожал плечами.

- А это важно?

- Очень.

- Тогда пойдемте смотреть в базе данных.

В моем ноутбуке мы открыли досье на членов экспедиции и нашли цветную фотографию зоолога. Увеличили.

- Карие вроде?

- Точно, карие! А сейчас они зеленые.

Меня как обухом по голове ударило.

- Вы уверены?

- Абсолютно!

- И что это значит?

- Если в его организме Мор, стало быть, мутация.

- Но, Михаил Игнатьевич, люди не мутируют от Мора. Просто умирают.

- Раньше не мутировали, - уточнил Тишенко. – И раньше им не ставили нейтрализатор.

- То есть он не справляется с болезнью?

- Или справляется не полностью. Или она продолжает меняться.

- Если так, новости из Кол Крик нас неприятно удивят.

- Ждать осталось недолго.

Мы договорились встретиться у Мамина через час. Сначала я связался с Бакшеевым. Он доложил, что бурение идет даже с некоторым опережением графика – 18 километров. Хорошо, конечно, но если нейтрализатор не работает, боюсь, скоро придется бурение останавливать – нельзя же выходить на первичную субстанцию безоружными. Потом я проверил погодный монитор. Новый циклон на хребте Брукс стянул на себя значительную часть зараженных воздушных масс, но еще один теплый фронт от острова Ванкувер почти вплотную приблизился к Аляскинскому хребту. Высокие горы его на какое-то время задержат, но, думаю, уже через пару-тройку недель Моровое Поветрие обрушится на нас. Времени не остается совсем.

Когда я зашел в медицинский фургончик, там не было никого, кроме Мамина. Я решил воспользоваться моментом и попробовать вызвать его на откровенность.

- Здравствуйте, Семен Семенович. Как вы себя чувствуете?

- И вам не хворать Петр Иваныч, - чисто механически, словно произнося зазубренную фразу, отозвался зоолог. – Вам еще не надоело задавать одни и те же вопросы?

- Это же не просто так. Прежде чем вас выпустить, мы должны убедиться…

- В чем? Что я не заразен? – Мамин усмехнулся. – Вы и так это знаете. Ваша химия не позволяет тому, что внутри меня, распространяться.

- Химия? Это вы про нейтрализатор?

Он кивнул.

- Довольно остроумная затея. Только все равно в конечном итоге бесполезная.

- Почему?

Зоолог закатил глаза. Кстати, и впрямь зеленые.

- Петр Иваныч, Петр Иваныч! Я всегда считал вас самым здравомыслящим из коллег по экспедиции. Не зашоренным, с гибким мышлением. Неужели вам это тоже нужно объяснять?

Я замер, подбирая слова и понимая, что становлюсь на очень тонкий лед. Зоолог в шаге от откровения. Одна ошибка – и он снова замкнется. Этого нельзя допустить.

- Возможно, я почти понимаю, только сам для себя еще не могу сформулировать. Помогите мне, пожалуйста!

Мамин какое-то время задумчиво молчал, а потом решился:

- Видите ли, биосистема в существующем виде двигается к распаду и гибели. Ей нужна… как бы это сказать… перепрошивка, обновление. Переход на новый формат бытия, если хотите. То, что есть, нежизнеспособно…

- А значит, его надо уничтожить, так что ли?

- А как вы хотели? – даже удивился зоолог. – Каждая новая эра в истории нашей планеты начиналась с массового вымирания живых существ, с тем чтобы на их место пришли новые, более совершенные. Или, если уж продолжать компьютерные аналогии, перепрошивка удаляет старую систему и почти все данные вместе с большим количеством сорной информации.

- Сорной?..

Я похолодел. Это был уже не Мамин. Не тот ученый-энтузиаст, которого я знал, до самозабвения любивший живую природу. Это… какое-то другое, совершенно чуждое нам существо. Не человек.

- То, что вы называете Мором, - продолжал между тем зоолог, - это процесс установки пакета биологического обновления, а первичная субстанция – его источник.

Я очень старался сдерживаться, но тут с горечью вырвалось:

- А что же мы? Сорная информация?

Мамин усмехнулся.

- Вы – нет. Вы – нечто другое.

Это «вы» резануло, словно скальпелем. Я был уверен, что оно относится не ко мне лично, а к людям вообще, в число коих Мамин себя больше не включает. Вопрос «Что другое?» почти уже сорвался с моего языка, когда открылась дверь фургончика и вошли трое – Обручева, Тишенко и полковник Ниткин. На всех троих не было лица.

- Что случилось?

- Данные… из Кол Крик, - с трудом выдавила Обручева. – Пошел обратный процесс – болото Мора поглощает восстановленный нейтрализатором островок.

Возникшую гробовую тишину разорвал резкий лающий смех. Смеялся Семен Семенович Мамин.

Тот же день вечером

Мы собрались в штабном фургончике в том же узком составе – я, Обручева, Тишенко и Ниткин. Настроение у всех было совершенно убитое, а у Анны Владимировны еще и простуда усугубилась. До меня довели подробности по материалам из Кол Крик, а я рассказал о нашим с Маминым разговоре. Потом некоторое время молчали.

- Так что будем делать? – устало проронила наконец Обручева. – Мы практически на нулевой точке. Нейтрализатор не справляется с Мором. Все наоборот – проклятая биосферная чума приспособилась к нашему методу противодействия и преодолела его. А если Мамин говорит правду, то эту так называемую перепрошивку биосферы не остановить. Однажды запущенная, она…

- Отставить панику! – полковник Ниткин сейчас, когда ученые совершенно раскисли, решил вмешаться по-своему, по-военному. Наверное, нас и надо было как следует встряхнуть, чтобы обреченность ушла, а мозги снова заработали в нужном направлении. – Вы дальше всех продвинулись на этом пути, значит, способны найти выход. Ведь ваш нейтрализатор и биопрограмму можно доработать, наверное?

Обручева вздохнула.

- Можно, но как? Я не представляю, в каком направлении двигаться.

- Мамин сказал многое, - добавил Тишенко, - но, по сути, ничего конкретного.

- И не скажет, - рубанул Ниткин. – Насколько я понимаю, он сейчас не на нашей стороне.

- Правильно понимаете, - подтвердил я. – Но все же я уверен, что ключ именно в нем. Возможно, если как следует подумать над его словами или еще раз попытаться…

Меня перебило громкое чихание. Обручева вытащила из кармана носовой платок и пустила его в ход.

- Простите, - наконец произнесла она. – Совсем расклеилась. Вечно простужаюсь в экспедициях.

- Иммунка у вас слабая, доктор, - посетовал полковник. – Вам бы закаляться…

- Что?! – глаза Тишенко внезапно округлились, словно от очень большого удивления. – Что вы сказали, полковник?!

- Закаляться, говорю…

- Нет, до этого.

- Иммунка…

- Вот! – Тишенко поднял указательный палец, словно пытаясь проткнуть потолок фургона. – Эврика! Я понял, что имел в виду Мамин под «нечто другое»!

Через полчаса

Когда я вновь зашел один в медицинский фургончик, Мамин чуть приподнял бровь, что было у него нынешнего признаком проявления эмоций.

- Семен Семенович, давайте так: я буду говорить, а если ошибусь, вы меня поправите. Я так понимаю, сейчас вы говорите от лица не человечества, а другой стороны.

Мамин кивнул.

- У нас с вами зеркальные взгляды на ситуацию. Мы считаем процесс, запущенный первичной субстанцией, чумой, а вы считаете человечество смертельной болезнью. Могу только догадываться, откуда это пошло. Возможно, одна страна, расположенная на этом континенте, добралась до первичной субстанции и попыталась превратить ее в биологическое оружие, и вы решили, что все человечество – это вирус.

- Не вирус, - бесцветным голосом отозвался Мамин. – Злокачественное образование. Рак по вашей терминологии.

- Пусть так. А первичная субстанция – не только средство обновления. Это иммунная система планеты, которая, столкнувшись со злокачественным образованием, стала с ним бороться. И ваши слова про эволюцию и приход более совершенной формы жизни – лишь туман, который вы нагоняете, чтобы прикрыть свою главную цель – просто уничтожить всех людей. Любой ценой… Ну, что скажете?

Какое-то время зоолог молча смотрел на меня с непонятным выражением и странной полуулыбкой, а потом раздались медленные и картинные аплодисменты.

- Ай, браво! Пятерка вам за догадливость! Только что вы будете делать с этим знанием?

- Есть пара идей, - ответил я, развернулся и, не прощаясь, вышел.

Ночь

- Ну, как вам план? – спросил я Обручеву и Тишенко, закончив излагать свою идею. – Такое хотя бы в принципе возможно?

Анна Владимировна смотрела на меня с легким ошеломлением и чуть покачивала головой.

- Ну вы даете, Петр Иванович! Переделать биопрограмму так, чтобы первичная субстанция воспринимала нас не как смертельную болезнь, а как нечто полезное, чему нужно создать самые благоприятные условия? Звучит достаточно безумно, но… думаю, может сработать. Обратная перепрошивка биосферы.

- А вы сумеете это сделать?

- Если Михаил Игнатьевич мне поможет… - она бросила взгляд на Тишенко, дождалась его кивка и снова посмотрела на меня. – Справимся.

- Сроки?

- Ну… недели три.

- Сомневаюсь, что Моровое Поветрие даст нам столько времени.

Обручева с Тишенко еще раз переглянулись.

- Постараемся управиться за полторы. – Она громко чихнула. Улыбнулась. – Значит, точно управимся.

Когда они вышли, я позвонил Бакшееву.

- Яков Григорьевич, добрый вечер. Не разбудил? Ну извините, обстоятельства. Сколько вам осталось бурить? Два километра? Надо остановить процесс до моего особого распоряжения.

Нажав отбой, я с полминуты в каком-то ступоре смотрел в стену. Мы пошли ва-банк, и эта попытка – последняя, без права на ошибку. Но думать о неудаче – табу. Все, спать пора. Завтра трудный день.

29 ноября.

Основная база

С утра я проверил погодный монитор Лесового. Прогноз неутешительный – у нас остается меньше недели до прихода Мора. Ночью пришло сообщение от Обручевой – переделка нейтрализатора и биопрограммы завершена. Она просит санкции на повторные эксперименты в Кол Крик. Я отказал – нет времени. Придется испытывать сразу на Мамине. Если неудача – останется только бросать все и бежать в Ном к нашему кораблю. Обручева и Тишенко недовольны, но они должны понять – мы в безвыходном положении. Инъекция намечена на три часа пополудни. Бакшеев с утра отправился в буровой лагерь, готовить установку к финальному этапу бурения. По его оценкам, на преодоление оставшейся глубины скважины потребуется несколько часов. Интересно, сколько понадобится новой программе и нейтрализатору, чтобы подействовать… В любом случае вот-вот наступит момент истины.

Тот же день, вечер.

Очередную инъекцию Мамин воспринял с привычным безразличием и даже насмешкой. Он уверен, что наши усилия тщетны. Надеюсь, завтра он убедится, что неправ. Только есть одно «но» - даже в случае успеха у нас нет времени на синтез достаточного количества нейтрализатора. То, что подготовили Обручева и Тишенко, – слезы. И я пока не представляю, как выкручиваться. Пожалуй, придется принять снотворное, а то с такими мыслями не засну.

1 декабря.

Основная база

Вчерашний день не принес никаких перемен. К вечеру я находился уже на грани отчаяния. Ночь была ужасной. Даже со снотворным я заснул только под утро, с мыслью, что вот-вот придется начинать общую эвакуацию… Казалось, только я сомкнул глаза, как меня уже разбудили. Тишенко тряс меня за плечо и выглядел очень взбудораженным.

- Петр Иванович, Мамин зовет вас к себе. Срочно!

- Чтобы поиздеваться?

- Не думаю. Его глаза… они карие, понимаете?!

Меня подбросило с койки, словно пружиной. Плохо помню, как я добежал до медицинского фургончика. Тишенко входить со мной не стал, сообщив, что зоолог хочет поговорить наедине…

Тот в крайнем возбуждении ходил по своему маленькому застекленному отсеку взад-вперед, словно тигр в клетке, и аж подпрыгнул, увидев меня.

- Семен Семенович…

- У вас ведь получилось, да? – перебил меня зоолог. – Я же снова я, значит…

- Да, видимо, получилось, - ошарашенно ответил я, пытаясь собрать мысли в кучу. – Идея была смелая, но, кажется, сработала…

Глаза Мамина – карие, карие! – вспыхнули.

- То есть мы победили?!

Я покачал головой:

- Боюсь, все не так просто. У нас ничтожно малое количество нового нейтрализатора и совсем нет времени, чтобы его синтезировать – зараженный воздух дня через три уже будет здесь. Мы просто не успеем…

- Успеете! – снова перебил меня зоолог, всегда такой тихий и деликатный. – У вас более чем достаточно нейтрализатора.

- О чем вы?

- Я! – он ударил себя кулаком в грудь. – Весь мой организм – и есть нейтрализатор. Если вы погрузите меня в первичную субстанцию…

- Нет! – в ужасе воскликнул я. – Нет-нет-нет! Вы что, так нельзя! Это уж слишком! Мы что-нибудь придумаем…

- Три дня, Петр Иванович, - напомнил Мамин, и взгляд его полыхнул мрачной решимостью. – Ничего другого вы уже не придумаете. Я ведь был этим… существом, и, поверьте, тут не может быть никакого «слишком». Одна жизнь за всех, кто сейчас живет на Аляске, – не такая уж большая цена.

2 декабря.

Временная буровая база

Даже пересказывать не хочу, что вчера было на основной базе. Меня успели объявить убийцей, потом Мамина безумцем, призвать арестовать нас обоих и отправить на корабль в Ном. Но полковник Ниткин встал на нашу сторону, и это решило дело. Никакой остракизм коллег не мог сравниться с тем, которому я подвергаю себя сам за то, что позволил Семену Семеновичу меня уговорить. Теперь, наверное, его лицо, как и лица группы Лесового, будут преследовать меня в кошмарах. Но решение принято, и оно окончательное. Это моя ответственность, как руководителя экспедиции, мой крест, мне его и нести. За два дня (ну плюс-минус, все знают, что метеорология не точная наука) до прихода Мора в эти края мы сделали единственное, что могли для спасения населения Аляски, а в перспективе, возможно, и всего мира. Надеюсь, со временем это дойдет не только до коллег, которые демонстративно даже не смотрят в мою сторону, но и до меня самого.

Процесс бурения подошел к концу, мы достигли скопления первичной субстанции, и она уже начала подниматься по скважине. Скоро здесь забьет фонтан. Я благодарен Якову Григорьевичу Бакшееву за дисциплину и профессионализм. Он может думать об этой ситуации все, что хочет, но делает то, что нужно для общего блага. Бакшеев задал лишь один вопрос: «Другого пути действительно нет?» и, услышав утвердительный ответ, сказал только: «Ну что же…» и пошел выполнять приказ.

Мы здесь крайне ограниченным составом: я, Бакшеев, Обручева, Тишенко, полковник Ниткин с парой своих людей, Мамин и несколько техников. Зоолога подвесили в специальной клети в скважине на глубине примерно десяти метров, чтобы субстанция с гарантией не миновала его. Он, прежде чем залезть в клеть, коротко попрощался с нами, попросил никого не винить. Я долго буду помнить его последние слова: «Все будет хорошо, коллеги. Не поминайте лихом». У Обручевой в глазах застыли слезы, и она отвернулась. А мы смотрели. Мы должны были это видеть. С безопасного расстояния, конечно. На то, чтобы вакцинировать нас, нейтрализатора не хватило. Все, что осталось, пойдет на образцы.

Бакшеев стоял рядом со мной, смотрел на экран глубинного сканера, который показывал подъем уровня субстанции, и тихо комментировал: «Глубина четыре километра… три… один… двести метров… сто…». У Обручевой вырвалось сухое рыдание, а у меня в горле застыл ком. «Пятьдесят метров… двадцать…». А потом забил фонтан.

Из вечерних новостей телеканала «Россия». 20 декабря 2040 г.

Завершен подсчет голосов проведенного на Аляске референдума. Девяносто шесть процентов избирателей проголосовали за присоединение Аляски к Российской Федерации на правах автономного округа. Таким образом США окончательно исчезли с карты мира. На совете безопасности ООН констатировали факт остановки распространения Мора на всем протяжении границ зараженной территории и отметили, что Аляска была спасена от гибели буквально в последний момент. Более того – главы государств Евразийского блока заявили, что с 2041 года приступают к восстановлению погубленных биосферной чумой земель, благо теперь есть средство сделать их не только пригодными для проживания людей, но и комфортными.

Сегодня заместитель главы РАН академик Николай Иннокентьевич Твердов выступал в Государственной думе с докладом по итогам российской экспедиции на Аляску и, в частности, сказал:

«Эта экспедиция произвела в науке настоящую революцию. Если раньше слово «терраформирование» употреблялось лишь в фантастических книгах и фильмах, то теперь оно стало частью нашей реальности. Более того – эта технология приспособления среды обитания под человека без нанесения природе экологического урона применима не только на нашей планете, но и при освоении космоса. Скажем, мечты человечества о Марсе с такой технологией перестанут быть абстрактными мечтами и превратятся во вполне реальные и достижимые цели. То есть на красной планете можно будет создать биосферу, совместимую с людьми, а значит, создание там жизнеспособной колонии – перспектива вполне обозримого будущего. Всего этого не было бы без талантливых, отважных и самоотверженных ученых, врачей, инженеров и солдат аляскинской экспедиции. Все ее участники представлены к государственным наградам. Не забыты, конечно, и герои, которые отдали свои жизни, чтобы наступило то будущее, о котором я вам тут рассказал. А оно теперь обязательно наступит, можете не сомневаться!»