Первые шаги

Многоножка усердно перебирала конечностями, шустро продвигалась вперёд и вперёд. Утреннее оцепенение сошло, но она хотела больше тепла. Вот и лезла туда, где каменистая почва лучше прогрелась. Будь многоножка поумнее, давно заметила бы, что плоскость давно перешла в вертикаль, и крошечные коготки уже цеплялись за поверхность почти отвесной скалы.

Многоножка лезла всё выше и выше. Солнце поднялось в зенит и манило своим светом. А скала всё не кончалась и не кончалась. Наконец, существо добралось до плоского тёплого камня и радостно перевело дух. Подползло к его краю, устроилось поудобнее...

Камни в скалах далеко не всегда являются верной опорой. Бывает, чтобы потерять равновесие и сорваться вниз, им не хватает мельчайшей песчинки, слабейшего дуновения ветерка.

Вдруг многоножка почувствовала, как земля под ней пошатнулась, ушла из-под ног, и неведомая сила потащила её куда-то вниз…

Толстый облезлый повихтис* дождался, когда косяк соберётся на свободном от зелени пятачке, плеснул хвостом, привлекая внимание, и начал:

— Рыбы! Видите ли вы, что творится вокруг? Мы движемся к катастрофе!

— Опять старого понесло, — шепнула молодая рыбка соседке. — Сейчас всех букашек распугает, снова нам водоросли жевать...

— Тс-с! — шикнули на неё. — Старый дело говорит, не мешай!

А тот тем временем продолжал, распаляясь:

— Наше озеро! Вы помните, каким оно было? А я помню! Глубоким, чистым… Разве нам приходилось ползать по дну, выискивая крохи еды? Разве мы задыхались среди водорослей?

Несколько пожилых рыб закивали, соглашаясь с товарищем.

— Бывало, мы месяцами не поднимались к поверхности глотнуть воздуха! Нам его хватало и на глубине. А по весне? Вы помните, как разлив приносил трилобитов? О, как они хрустели на зубах!..

Рыбка не выдержала и перебила:

— Все всё понимают, всем тяжело, но что ты предлагаешь? Выйти наверх? Один уже попробовал, и что с ним? — она кивнула в сторону пляжа, где зловеще белели кости крупного повихтиса, которого вынесло на берег прошлым разливом.

— Вы ни о чём не думаете, ничего не желаете и убиваете наше озеро! — резко повернулся к ней старик.

— Да, озеро меняется. И мы учимся жить по-новому, а не ноем и портим друг другу настроение! — бросила рыбка и помчалась на мелководье, давая понять, что разговором сыт не будешь, а последние нераспуганные насекомые сами себя не съедят.

Камень катился по склону, стремительно набирая скорость. По дороге он сбивал булыжники, двигал песок, и всё это устремлялось за ним. Вот уже со скалы неслась целая лавина. И где-то в её мешанине барахталась несчастная многоножка.

С громким плеском крупные камни пронзили безмятежную гладь маленького заболоченного озерца. Волна, не виданная здесь доселе, смела и водоросли, и придонных букашек, и зазевавшихся рыбёшек, бросила их на берег и схлынула, оставив в грязи самых невезучих обитателей глубины.

Многоножка, наконец, вновь почувствовала твёрдую землю под собой. Она выбралась из-под кучки водорослей и упёрлась во что-то живое. Инстинкт подсказал: оно может быть врагом. Нужно срочно стать страшнее!

Она оторвала переднюю часть тела от земли, расставила пошире ножки, зловеще зашевелила усиками…

Рыбка очнулась. Ей было душно и тяжело. Под брюхом чувствовалось дно, вместо привычной воды был только воздух. Будто выпрыгнула из волн, да так и повисла, не в силах нырнуть обратно. Перед глазами плыли какие-то мутные круги.

Рыбка качнула головой, пытаясь осмотреться, и поле зрения заполнило чёрное пятно. Оно дрожало, менялось в размерах, щетинилось в стороны мерзкими отростками, а потом грозно потянулось прямо к глазу ужасающими шипами.

Рыбка рванулась всем телом, забилась. Чудовище пропало из вида.

Многоножка, чудом избежавшая зубов ужасного хищника, откатилась в сторонку, обиженно отряхнулась, тут же забыла об инциденте и поползла по своим многоножьим делам. Её манили тёплые камушки.

Нужно было что-то решать, притом срочно. Рыбка чувствовала, как с каждой минутой уходит из неё жизнь. Жабры сохли, забивались пылью. Она жадно хватала ртом воздух, такой свежий на вкус, но, увы, почти непригодный для дыхания.

Лёгкий ветерок принёс ощущение сырой прохлады. Несколько капель упали на пересохшую чешую. Вода рядом! Мясистые плавники упёрлись в землю. Рыбка заизвивалась, поползла, оставляя в жидкой грязи глубокую борозду… И уткнулась мордой во что-то твёрдое. Толкнулась всем телом, прыгнула в сторону. И снова упёрлась.

Она перепугалась. Она била и била хвостом, крутилась во все стороны, беспомощно метаясь в россыпи камней, совсем потерявшись, стараясь найти выход. Выхода не было.

Солнце палило нещадно. Рыбка совершенно выбилась из сил. Она задыхалась. Тело изогнулось в мучительной судороге… и скользнуло куда-то вниз, во влажную прохладу.

С глаз как будто слетела пелена. Уверенный толчок — и рыбка плюхнулась в маленькую мутную лужицу. Запузырилась вода за жабрами; она жадно, шумно отдышалась. Она в воде! Но в какой-то неправильной.

Чуть передохнув, рыбка поднялась к поверхности и осмотрелась. Вот скала. Вот заросли папоротников. А вон и пляж с останками несчастного повихниса. Далеко же её забросило от дома! И как теперь вернуться к своему косяку?

А возвращаться было надо. Прикинув направление, рыбка рванула вперёд.

На этот раз ей почти повезло. Ни камней, ни стволов на пути не встретилось. Когда вокруг стало прохладнее и темнее, она поняла, что достигла папоротниковой рощи. Оттуда и до дома недалеко.

Упор… Подтянуться… Рывок! Ещё упор… Толкнуться… Рывок! Глотнуть воздуха, глотнуть воздуха, глотнуть, глотнуть… Рывок! Начался склон, ползти стало легче, скоро, скоро! Рывок! Рывок!

С лёгким плеском вода приняла в себя грязное, сухое тельце, которое тут же пошло ко дну.

Рыбка блаженно растянулась в мягком прохладном иле. Судорожно заработали жабры, насыщая кровь живительным газом. Кто-то маленький, но глупый неосторожно подполз к голове, наивно протянул усики. Щёлкнула челюсть, с хрустом раздавив панцирь вместе с сочным содержимым. Благодать!

Лишь только хорошо отдохнув и откормившись на отмели, рыбка поняла: что-то не так с её озером. Где водоросли? Где родной косяк? Почему вода какая-то не такая?

Она остановилась, зависла в толще глубины. Её плавно потянуло куда-то вбок. Течение? Здесь? В озере?

И тут картинка сложилась.

Старый не раз рассказывал про Реку, несущую свои воды через Край Озёр к Солёной Грани, за которой нет жизни повихтисам, но откуда, бывало, притаскивало разных тварей, порой вкусных, а порой и опасных. Откуда он всё это знал, ни разу не покидавший родных вод? А поди ж ты, знал… Надо было слушать его раньше.

Значит, вот ты какая, Река… Рыбка по-новому посмотрела на мир вокруг себя. Чистая, сочная, вкусная вода, вдосталь еды, воздуха и света. Глубина, где можно не корячиться по дну меж водорослей, а плыть, куда хочется. И никого кругом. Никаких врагов. Никаких друзей...

Как жить одной? Рыбка вспомнила своих родных и знакомых. Вредную подружку. Сварливого старого толстяка. Свой косяк. Стая звала к себе. И стая умирала вместе с пересыхающим озером. Десятки повихнисов словно встали перед её глазами. Молча умоляли помочь. Дойти до нового, лучшего мира.

Теперь рыбка знала, как.

Ласковая рябь бежала по глади реки. Рыбка лежала у самой границы с воздухом, то поднимаясь, то опускаясь в такт волнам. И каждый взлёт давал ей увидеть новый кусочек мозаики. Она запоминала.

Вот роща… А здесь поваленный ствол… Упереться, проползти вдоль него и дальше по прямой до большого камня. Камень обогнуть, и вот он скелет. Тут самое сложное, озеро маленькое, можно и промахнуться… Нельзя промахиваться!

Рыбка уже представляла, как вернётся, как расскажет всем о Реке, как поведёт за собой. Несколько ударов хвоста, и она выбросилась на берег. Мир вновь расплылся перед глазами, привычными видеть лишь под водой. Но предстоящий путь прочно засел в памяти. А значит... Мощные плавники толкнули грязь. Шажок? Шаг!

На самой вершине скалы, грозно нависшей над почти пересохшим старичным озером, грелась в лучах заходящего солнца многоножка. Прямо под ней разворачивалось удивительное действие.

Шелестели плавники, били хвосты, чешуйчатые тела чертили в мягком грунте бесчисленные борозды. Десятки повихнисов ползли по суше, как по озёрному дну. А впереди всех извивалась маленькая рыбёшка. Рты жадно глотали воздух, грязь липла на блестящие бока. И всё ближе становилась Река…

Но многоножка этого не видела. Маленькие глазки не позволяли смотреть так далеко. Да ей было и неинтересно. Солнце клонилось к закату — вот что важно. А значит, пора было искать уютную норку.

[*] Powichthys — небольшие, до 30 см, пресноводные рыбы, жившие в нижнем девоне. По представлениям некоторых палеонтологов, именно их далёкие лопастепёрые потомки первыми вышли на сушу. Но почему бы этим малышам не совершить первый эксперимент?