Первым делом самолеты

В блиндаже зазвенел полевой телефон.

— Товарищ майор, у нас ЧП, — голос дежурного по аэродрому лейтенанта Никитина немного дрожал от возбуждения. — К нам немец прилетел.

— Какой еще немец? — спросил еще не отошедший от сна майор Ковалёв.

— Настоящий. «Мессершмитт-109». Мы его только недавно заметили.

— Что за ерунда? — сквозь зубы прорычал майор. — Сейчас буду.

Майор быстро оделся, посмотрел на себя в осколок зеркала и приказал ординарцу подать лошадь.

В конце июня сорок первого года авиаполк майора отступал так стремительно, что на постоянном месте базирования осталась вся техника, включая автомобили. Хорошо, что, когда перелетели на другой аэродром, рядом стояла кавалерийская часть, в которой майор и выпросил себе за бутылку спирта лошадь.

— Но, родимая, — Ковалёв всё детство провёл в деревне, и поэтому весьма умело управлял кобылой Зойкой. Та немного взбрыкнула, но понеслась галопом в направлении лётного поля. На котором, в самом конце, действительно стоял немецкий «Мессер» — как и положено, с крестами на крыльях и на фюзеляже.

— Что за чёрт? — майор спрыгнул с Зойки и два раза обошёл самолёт. Затем залез в кабину. Там нашёл карту местности и фотографию красивой девушки в летнем платье. На фото была надпись:

"An Gunther von Elsa in Liebe."

Ковалёв ещё раз чертыхнулся и вылез из кабины. Подошёл к стоящему по стойке «смирно» дежурному по аэродрому.

— Ну и как, лейтенант, ты всё это объяснишь?

— Так это… Ночью немец прилетел. Видно, заблудился. Или сломался. Баки пустые. А мы думали — кто-то из наших полк догоняет.

— Трофей, значит, — сказал майор. — Ну что ж, лейтенант, молодец! Делай дырочки на погонах. А пленного лётчика — ко мне на допрос.

— Есть делать дырочки на погонах, — обрадованно сказал лейтенант, до этого момента считавший, что его как минимум расстреляют. — Только немца у нас нет.

— Как нет?! — взревел майор. — Самолёт есть, а лётчика нет? Куда же он, по-твоему, исчез?

— Так это… Улетел.

— На чём?! — майор дрожащими руками достал папиросу из портсигара.

— Так это… У нас, мы утром посчитали, одного самолёта не хватает. Он свой бросил, а на нашем утёк.

- А как он завел двигатель?

- Так авиатехник помог. Он немного по-немецки понимает. И решил, что теперь тут немцы командуют. Паника, товарищ командир.

Майор бросил папиросу на землю.

— Ты сейчас понимаешь, что ты сказал?

— Нет, — честно ответил лейтенант, вжав голову в плечи.

Майор закурил по-новому. В активе у него был немецкий самолёт и карта. В пассиве — пропавший свой. За первое он получал орден Красной Звезды, за второе — потерю звания и перевод в пехоту, в лучшем случае.

Тут послышался гул двигателей.

— «Юнкерсы»! — закричал лейтенант и бросился в выкопанный недавно окоп. За ним туда же спрыгнул майор.

Немецкие самолёты аккуратно отбомбились и улетели, оставив на лётном поле догорать три И-16.

— В рапорте напишешь, что четыре, — приказал майор лейтенанту. — И готовь часть к перелёту дальше на восток. Тут небезопасно. Немцы как у себя дома летают.

Майор сел на кобылу Зойку и тихой рысью поехал в штаб получать приказы от вышестоящего начальства — прекрасно понимая, что приказов не будет и надо выбираться из сложившейся ситуации самостоятельно.

А немецкий лётчик Гюнтер Майер в этот момент пил шнапс и в сотый раз рассказывал пилотам своей эскадрильи, как он менял свой самолёт на русский. И жалел, что забыл в кабине фото своей невесты Эльзы.