Первый день

День первый

ПОСОЛЬСТВО

Профессиональный мидовский шофер – категория совершенно особая. Хотя бы сформулировать перечень критериев, которым он должен отвечать, задача непростая, и любой опытный дипломат, прочитав такой список, добавит в него еще один, два, десять пунктов. И будет прав, поскольку посольская жизнь преподносит порой такие сюрпризы, которых, как говорится, нарочно не придумаешь.

Николай, по мнению тех, кто его знал, был из числа если и не лучших, то вполне на уровне. Десяток командировок опыта ему дали достаточно, а природная смекалка, умение ладить с людьми и впитывать то, что не могло дать деревенское воспитание, привели его в конце концов на вершину мидовской шоферской иерархии – уже не первую командировку он возил послов и отвечал за весь гараж диппредставительства. Если кто-то считает, что такое достижение мало чего стоит, он глубоко заблуждается. В жизни ведь как случается: был человек обычным мидовским чиновником, лет 20-30 поднимался по карьерной лестнице, а потом вдруг стал послом. И что-то в нем меняется. Для коллектива посольства и особенно технических сотрудников он теперь и царь, и бог, и воинский начальник. Мало того, что посол официально может сам выбирать сотрудников на ряд должностей, но и за пределами этого списка для очень многих от его благорасположения зависят дальнейшая карьера, благополучие и благосостояние. Работать ведь можно по-разному и условия в разных странах и на различных континентах очень не похожи. Испытание должностью посла, как и медными трубами, выдерживают далеко не все. Разное случается. И, как это ни парадоксально, во многих случаях людей портит именно – да простят мне такое слово – челядь, ее - опять же простите – стремление услужить. Не хочу сказать, что все это заложено в систему, но случается часто, и бороться с этим крайне трудно (это – одна из причин, по которым автор этих строк неоднократно отказывался от предложений посольской должности).

Николаю, как правило, удавалось пройти по тонкой линии, сохраняя уважение посла, сотрудников посольства и чувство собственного достоинства. Многое ему, видно, было дано от природы.

Нынешняя командировка подходила к концу, и по возрасту она явно могла стать завершающей. Это вызывало массу мыслей о том, что делать дальше. До пенсии оставалась еще пара лет, идти работать автослесарем, водителем грузовика или такси было уже поздновато – все же привык в последние годы водить хорошие машины, но ситуация дома менялась уж как-то очень быстро. Еще пару лет назад его возрастная группа имела очень мало шансов на то, чтобы найти неплохое место, то почти двухлетние боевые действия здорово изменили положение на рынке труда.

Так вот вез в то утро Николай посла на работу, размышляя про себя о том, как жить дальше. Собственно путь от виллы посла до комплекса зданий посольства в обычное время занимал не более десяти минут. Утром, когда вереницы машин тянулись в город, на дорогу уходило почти вдвое больше времени. Общественный транспорт здесь тоже присутствовал, но в этой, богатой на дорогие частные виллы части города, автобусами мало кто пользовался. Посол на заднем сидении просматривал сообщения в интернете, преимущественно отечественные. Языка страны пребывания он не знал, и первым пунктом в его дневной программе стояло совещание с дипсоставом, на котором молодежь делала короткие доклады по местной информационной повестке. В прежние времена основой таких докладов была печатная пресса, но времена изменились, и сейчас доклады делались на основе информационных сайтов. В принципе это было удобно, поскольку готовиться к докладам можно было уже дома за завтраком.

В ходе таких утренних поездок Николай текущими вопросами посла обычно не тревожил, лишь, выходя из машины, тот мог предупредить его о какой-то личной поездке, не предусмотренной рабочим графиком. Прочитанное в телефоне посол также не комментировал, так что тишина на заднем сиденье была делом обычным.

Постояв на очередном светофоре, Николай дождался зеленого света, тронулся и автоматически посмотрел в зеркало заднего вида. Не увидев посла, он сначала даже особенно не напрягся, мало ли, может нагнулся зачем то, но взглянув в зеркало еще через минуту и опять не увидев посла, он обернулся и осмотрел салон. Тот был пуст, и выглядел как-то немного более темновато, чем обычно, но это можно было вполне отнести на тонировку окон. Николай затормозил, вывернул на обочину – он как раз проезжал мимо заезда на участок какой-то виллы - и включил сигналы экстренной остановки. Собственно этот маневр спас его от аварии. «Тойота» перед ним вдруг потеряла управление, резко замедлилась и встала посередине дороги. Стоп-сигналы у нее при этом не сработали, и ехавшая за посольским мерседесом машина уткнулась в бампер «тойоты». Что-то в этой «тойоте» показалось Николаю странным, но было ему не до нее.

Где посол? Логика подсказывала, что он мог покинуть машину только при остановке на светофоре. Вопрос, зачем Николая вообще не занимал, странно было другое. Меры безопасности в последнее время были усилены, и посла он возил только заблокировав все двери. Как тот мог выйти?

Никаких инструкций на случай пропажи посла из закрытой машины, конечно, в посольстве не было, но здравый смысл Николая обычно не подводил. Набрав номер секретаря посла, он буквально крикнул в телефон:

- Игорь Петрович пропал из машины, светофор на пересечении с аллеей! Иду искать, срочно приезжайте!

После этого выскочил из машины, закрыл ее и начал лихорадочно осматриваться.

В любой другой ситуации такой звонок в посольство вызвал бы немедленную реакцию, и уже через пару минут на помощь Николаю отправились бы все, кому положено, да и многие другие тоже. Но в эти минуты и в посольстве тоже происходила какая-то чертовщина. А как иначе назвать ситуацию, когда из трех дипломатов, обменивавшихся в коридоре утренними приветствиями, один вдруг бесследно исчезает? Причем исчезнувший как раз и отвечал за безопасность представительства, а разговаривал он с советником-посланником (фактическим заместителем посла) и резидентом ближних (кто поймет, тот поймет, а для остальных – тот, кто бывшим не бывает). Предположить, что именно эти лица вдруг начали страдать галлюцинациями, невозможно по определению. Они сами кому хочешь любую галлюцинацию наведут. Через пару минут выяснилось, что таких засвидетельствованных исчезновений обнаружилась еще с полдюжины, причем не обошлось и без курьезов. Исчез комендант из дежурки на входе в здание, а его помещение было закрыто изнутри, да еще и стекла бронированные. Фактически вход и выход в посольство оказался перекрыт. Разобрались, конечно.

Как ни парадоксально, именно необходимость решать практическую проблему с дверью помогла не допустить естественной в такой ситуации паники. Искали завхоза, рабочего, инструменты, ломали дверь в дежурку – как говорится, руки заняты и голова отключилась. Ну и помогла, конечно, воспитываемая с первых дней службы у русских дипломатов привычка сохранять демонстративное спокойствие в любой ситуации. Причем чем сложнее она, эта ситуация, тем спокойнее должен быть сотрудник. Иногда это выглядело даже как проявление какого-то профессионального шика. А теперь вот очень пригодилось.

В итоге подкрепление в помощь Николаю выехало минут через 15, но вот буквально два-три километра до места происшествия ехали они еще минут 15. На улицах творилось нечто странное. Брошенные машины без водителей, несколько мелких аварий, да и вообще складывалось такое впечатление, что большинство машин просто встало, и их водители и пассажиры как-то растерянно бродили вокруг, о чем-то говорили и вид при этом имели самый что ни есть обескураженный.

Консул, возглавлявший спасательную экспедицию, сразу же вспомнил, что утром в теленовостях передавали репортаж о каких-то странных событиях в Японии, случившихся буквально несколько часов назад, но где Япония, а где Север Европы, да и к тому же там вечно: то тайфун, то цунами, то землетрясение. Здесь же, в глубине фьорда, в ста километрах от открытого моря с морскими водами все обычно было в порядке, а старые горы вокруг привычки сотрясаться не имели.

«Хрен его знает что, опять эпидемия какая-то что ли?» - подумал он про себя и погрузился в тягостные размышления о том, что, похоже, именно ему придется вскоре ехать в полицию и заявлять о пропаже посла. Мало того, что будешь выглядеть откровенным идиотом, так еще и на сотрудничество местных властей рассчитывать по нынешним временам особенно не приходилось. Где те благодатные 90-е, когда северные соседи реально помогали в трудных ситуациях. Ветеранов с тех пор, конечно, уже почти не осталось, но были еще старики, которые помнили как зимней ночью соседи по нашей – страшно сказать – устной просьбе подняли вертолеты и направили их на Землю Франца Иосифа спасать наших пострадавших при крушении самолета пограничников. И ведь спасли.

«И что действительно с ним случилось? Похищение? Так не похищают. Гораздо проще было изъять его ночью из резиденции, охраны там практически нет. Может, сам? Разные случаи бывают, но, вроде, никаких слухов о предстоящей смене посла не было, сейчас вообще толком никого не меняют. Да и резидент особо не дернулся, если бы было что, он бы сам поехал. А он явно бросился запрашивать Москву о происходящем».

Так и не придя ни к какому выводу, консул, все же, добрался до места происшествия.

Николай к этому моменту обшарил практически все окрестности того самого перекрестка, но ни посла, ни его следов не обнаружил, и теперь, все же, обратил внимание на происходящее вокруг. Движение на перекрестке практически остановилось. Затор создали как несколько оставшихся без водителей автомобилей, так и остальные, выражаясь гаишным языком, участники движения. На происходящее отреагировали как непосредственные свидетели исчезновения водителей, пассажиров и пешеходов, так и незатронутые этим ужасом. Народ бросился на помощь, хотя толком никто не мог понять, кому и как эту помощь оказывать. Те, кто поумнее, догадались хотя бы заглушить оставшиеся без водителей автомашины. К счастью, в мелких авариях никто толком не пострадал – скорость у всех была минимальной, а непристегнутыми в этой стране не ездили уже пара поколений жителей. Скорую все равно пытались вызвать, но дозвониться туда не удалось, равно как и в полицию. Так что вокруг царил какой-то полный хаос, и на машину посла и бегавшего вокруг нее Николая никто толком и внимания не обращал.

Прибыв на место, консул подробно опросил Николая, прикидывая про себя что ему нужно для будущей докладной начальству. Дело было, мягко скажем, мутное и ему совсем не хотелось получить впоследствии обвинение в том, что всех необходимых мер он не принял. Хотя было понятно, что ни под каким соседним кустом тела посла быть не может, он отправил всех приехавших с ним сотрудников обследовать участок метров на триста в окружности, а когда они вернулись ни с чем, приказал им поменять участки и продолжить поиски. Уезжать с места происшествия, а, главное, самому принимать решение об этом ему совсем не хотелось. Про себя он решил, что будет дожидаться команды из посольства: или скажут сворачиваться, или все же сумеют добиться через местный МИД, чтобы сюда приехала полиция с криминалистами, собаками, вертолетами и взяла поиски в свои руки.

И тактика эта сработала! Где-то через полчаса – к этому моменту участники поисков уже окончательно перестали мучаться дурью, собрались вместо этого у своих машин и с концами погрузились в телефоны: кто пытался связаться с родными, кто искал ответ на возникшие вопросы в сети – раздался звонок советника-посланника.

- Ну что, не нашли?

-- Нет, ищем, все вокруг обшарили, но тут вообще что-то странное творится…

- Если бы только там у вас… Значит, так: оставь кого-нибудь одного на месте, а сами возвращайтесь в посольство. Тут тоже есть чем заняться.

Оставили, ясное дело, самого молодого и поехали. Местные к этому моменту тоже почти все разъехались. Общей картины у народа еще не было, но уже стало ясно, что произошедшее на перекрестке в той или иной степени наблюдалось во всем городе. И не только в нем.

Звонку советника-посланника предшествовало следующее. Он уже практически закончил писать срочное сообщение в Центр (так было принято называть не просто высотку на Смоленской, а всю системы власти – самые важные сообщения расходились в Москве по списку адресов), когда в кабинет к нему заявился тот самый резидент. Выглядел он уже как-то менее озабоченным.

- Пишешь?

- А куда деваться. Хотя выглядит все это как форменный идиотизм. Получил бы такое – решил бы, что все вусмерть перепились.

- Не боись, все нормально. Напиши, что посол пропал, а полный список пропавших уточняется. Мне коротко инструкцию дали: началась эта бодяга с востока, природа не известна. Люди, действительно, исчезают, причем все подряд. В Японии, например, как сами японцы, так и американцы с баз. Похоже, сначала все решили, что это какое-то новое оружие, но, к счастью, наши уже связались со штатовцами и прояснили главное – это не война! Что-то природное, похоже. Китайцы, правда, пока помалкивают, но их тоже неслабо торкнуло. Так что сказано: сохранять спокойствие, не поддаваться панике и с местными поспокойнее. Еще и политические осложнения сейчас никому не нужны, а уж военные – тем более. Сказано и тебя проинформировать… В смысле посла, но его уже точно нет. Так что командуй. Если хочешь знать мое мнение, сейчас самое важное понять, кого мы потеряли и удержать от штопора их родных. Но думаю, что это будет не просто…

- Своим звонил?

- Да, дома. А ты?

- Вроде, тоже все нормально. Тогда давай так, все же проще работать по «кустам». Проверь всех своих и их семьи, а я займусь нашими и техсоставом. Только вот это, – советник-посланник, а фактически уже поверенный в делах кивнул на лежащую перед ним бумагу – отправлю. И, не в службу, зайди к «сапогам», объясни им.

- Уже. По дороге к тебе. Боялся, что напортачат. Активные действия – это последнее, что нам сейчас нужно. На мягких лапах нужно и чтобы даже носа нашего нигде видно не было. Местных раздражать сейчас нельзя. А информация у нас, все же, быстрее всех проходит.

- Да уж…- с завистью признал мидовец. Обычная история – пока Смоленка раскачается, со всеми согласует и пришлет инструкцию, как раз будет самое время сочинять новую, а у «ближних» проще: дали своим видение ситуации ни с кем особо не согласовывая. В данном случае он был не совсем прав. Человек, который подписал циркуляр для резидентур, просто имел свой особый опыт. Еще в бытность начинающим сотрудником за границей он однажды наблюдал, как у одного из коллег вдруг пропали жена и сын. О природе происшествия догадаться было не сложно: вербовка местными спецслужбами супруги молодого дипломата, ее истерика, которая привела к необходимости срочно выводить молодую женщину из игры. Теперь уже крупный начальник хорошо запомнил, что творилось тогда в коллективе резидентуры и посольстве в целом, и взял на себя ответственность разослать информацию, которая была пока еще явно не апробирована. И много тем самым бед предотвратил.

Последующие пара часов всем дались тяжело. Пропавших было – как подсчитали и доложили вечером в Москву – 18 процентов общей численности колонии. За этой цифрой были конкретные люди – сотрудники посольства и торгпредства, их жены и дети. И одно дело, когда люди уходят в результате болезней, аварий, просто от возраста, другое, когда вот так – враз и непонятно, от чего. Доктор посольства, а его семья была в Москве и живущая отдельно дочка что-то не отвечала на телефонные звонки, сбился с ног и израсходовал весь запас успокоительного. Сунулся в местную аптеку, а там отказ – пришел приказ властей ограничить продажу целого списка медикаментов. Ясное дело, что многим было уже не до работы. Кто-то по традиции накатил. К вечеру советник-посланник был вынужден отменить свое утреннее распоряжение прекратить торговлю спиртным в кооперативном магазине посольства. Посоветовался с «коллегами» и совместно решили, что уж пусть лучше пострадавшие отрубятся окончательно. Правда, дали негласное указание тем, кого не затронула беда, коллег не оставлять и сидеть с ними до конца. Сложно вышло с военным атташе, у которого пропала жена. Ему бы держать своих, а его с резьбы сорвало. Засел у себя в кабинете, пьет и грозится раскатать всех ракетами. Кого всех, какими ракетами? Помощники, ясное дело, его не оставляют ни на минуту, и с людьми и их родными пришлось работать другим.

В принципе, можно было бы сказать, что посольство фактически прекратило свою работу, но еще днем, когда общая картина потерь стала понятной, все же, удалось сколотить группу из трех молодых знатоков языка, которых посадили непрерывно отслеживать местные сообщения о происходящем. Раз в два часа они готовили краткое резюме и клали его на стол руководству.

Оперативность и качество информации всегда высоко ценились в российском МИДе, но именно в данном случае советник-посланник из всего того, что ему доложили, к вечеру перегнал в Москву лишь оценочную цифру потерь среди местного населения и информацию о паре наиболее крупных инфраструктурных аварий. Чутье подсказывало ему, что Москве сейчас не до того. И он был прав, потому что поздно вечером по среднеевропейскому времени туда пришла информация с востока о начале второго тура трагедии. И самое страшное состояло в том, что никто толком не мог понять, что делать, как защищать и информировать население, избегать аварий и катастроф техногенного характера.

А что же Николай? Первый день он и его близкие пережили благополучно. Хлопот хватило. Пришлось и докладную сочинять, и людей успокаивать. До обеда успели сгонять на АЗС все машины посольства и заправить их под пробку. Про ежемесячные нормы расхода бензина никто и не вспоминал, и хорошо, что успели – после обеда бензина на заправках уже не было. Так что день получился напряженный. А пропал он на следующее утро.

ПРАВИТЕЛЬСТВО

Совещание в правительстве… Кто-то, вероятно, думает, что в Белом доме собирается то ли все, то ли частично правительство страны, сидят и рассуждают о судьбах Родины. На самом деле, все намного проще и прозаичнее. Один из вице-премьеров собирает у себя в кабинете группу министров или их заместителей, а может и сотрудников министерств рангом пониже, экспертов – случается и общественных – для обсуждения вполне конкретного вопроса в рамках своей зоны ответственности. Случаются споры, порой и резкие. Из угощения – обычно чашка чая с сахаром и лимоном. И все. В отличие от Кремля, где с давних времен принято ставить на стол розетки с сушками с маком. Причем сушки реально вкусные. В меру тонкие и хрустящие, мака много. Из тех, что можно купить в магазинах, на них больше всего похожи сушки маковые, производства компании «Невская сушка», но кремлевские все равно вкуснее. Если совещание уж очень затянется, то чай могут принести и по второму разу, но тут уж надо думать – кто его знает, сколько сидеть придется.

В этот раз разговор предстоял тяжелый и долгий. Касался он финансов, а именно необходимости получения дополнительных доходов и сокращения расходов бюджета. Речь шла даже не о том, чтобы этот самый бюджет сбалансировать. Такая задача – во всяком случае, на бумаге – решалась потом совсем другими методами. Государственная бухгалтерия – это не листочек, на котором пенсионер записывает свои ежемесячные доходы и расходы. Там все намного сложнее и запутаннее. Кое-какие цифры можно «сдвинуть вправо» (для большинства населения сия формулировка абсолютно загадочна, а означает она просто, что какие-то расходы откладываются на будущее – в таблице, где вертикальные столбики означают годы), какие-то – погонять по статьям, что-то учесть в счет будущего, а что-то подвесить на прошлое. Плюс закрытые статьи. Проверять всю эту хрень никто всерьез не будет. Докопаться могут только поуехавшие, но кого из людей серьезных их мнение интересует.

Но одно дело отчетность, а другое – реальные деньги, которые надо было выплачивать по обязательствам государства. Там тоже, конечно, были варианты, и они использовались, но в основном дело, все же, сводилось к задержкам выплат. Для финансовой стабильности это было важно. Ведь подавляющая часть военных расходов никогда и нигде не приводит к появлению на рынке дополнительных товаров и услуг. Если вы делаете мебель, то каждый потраченный при этом рубль прирастает рублем с гаком на товарном рынке, а ни танк, ни ракету частный потребитель к счастью купить не сможет, и затраты на их производство приводят только к росту денежной массы в обращении, ну и более красивой статистики национальной экономики, конечно. Именно подобная ситуация привела в свое время к краху советской экономики, но сейчас это уже мало кто помнил.

Но если широкой публике еще можно было задурить голову цифрами роста промышленного производства (в виде военной промышленности), то собравшиеся в кабинете хорошо понимали, что за этим стоит. Если этот рост к чему-то и мог привести, то только к скачку инфляции, поскольку денег людям выплачивается все больше, а товаров, которые на эти деньги можно купить, больше не становится. Более того, хорошее знание экономической истории заставляло их с изумлением наблюдать, как населению навязывалась мысль, что именно военные действия позволяют стране ускоренно и успешно развиваться. Нет, то, что военное дело – двигатель технического прогресса, было известно всем, но вот только цену за этот прогресс приходилось обычно платить немалую, и платил ее, конечно же, народ. А тут все звучало так, что невольно возникал вопрос: а что же вы раньше-то воевать не начали, глядишь, и жили бы получше… Чистая паранойя.

Особенность профессионалов состояла в том, что к решению поставленной задачи они подходили сугубо прагматически. За цифрами выплаченных пособий и расходов на восстановление для них не стояли человеческие жизни, разрушенные дома и порушенные судьбы людей. В принципе это был единственный способ не сойти с ума.

Вице-премьер был мрачен. Телефоны спецсвязи с утра почти раскалились. С раннего утра с востока на столицу накатывался вал каких-то крайне мутных сообщений. Некоторые губернаторы вдруг перестали выходить на связь, а их замы не решались или не могли объяснить отсутствие своих начальников. Да и не спешили, прямо надо сказать, даже те, кто оставался на месте, прояснить, что у них там реально случилось. Знаменитая вертикаль власти, столкнувшись с чем-то, что выходило за рамки привычного и понятного, просто зависла. Сенсацию могли бы раскрутить СМИ, но – в другой ситуации. Сейчас у них были отбиты руки, и выдавать информацию, не согласованную с властью, они просто боялись. А кто же им такое согласует. По сути ситуация была абсурдной – нечто непонятное и страшное катилось по стране уже несколько часов, но реальной информации о происходящем в столицу не поступало. Нет, конечно, как всегда и бывает, находились отдельные начальники, которые направляли в Москву информацию о конкретных ЧП в сфере своего ведения, но эти сведения были отрывочны и, главное, не подкреплялись докладами местных администраторов.

Но даже в этих условиях надо было делать то, что уже было запланировано. Так что хозяин кабинета даже с облегчением дал команду запускать к нему участников совещания. Уж они сейчас точно отвлекут его от любых тяжелых мыслей.

Начали бодренько. Представитель минфина раздал списочек: откуда и что предлагается снять и кого еще чем обложить. С последним было проще, а по первой части списка коллеги из профильных ведомств взвились до потолка, козыряя друг перед другом именно своими проектами на «новых территориях». Нет, никто из них и не пытался возражать против новых военных затрат – дураков и самоубийц тут не было – но пусть эти затраты идут за счет кого-то другого, а не меня.

Хозяин кабинета был человеком опытным и хорошо понимал, что участникам надо дать выпустить первый пар, а потом уже не спеша идти по списку, когда-то уступая, а где-то настаивая. Переносить решение этих вопросов на более высокий уровень было нельзя: и деньги нужны, и собственный авторитет надо сохранить – что это за вице-премьер, который не умеет решать вопросы. Пока спорщики не угомонились, он внимательно изучал свой вариант списка, как бы размышляя над отдельными пунктами. На самом деле ему было ясно, что принимать надо все и срочно, и как бы ни пришлось через неделю собираться опять с аналогичной повесткой дня и обсуждать новые сокращения невоенных расходов.

Так что сам момент он упустил, и поднял глаза, только когда замминистра транспорта вдруг прервал свою речь на полуслове. И как иначе, если его место за длинным столом совещаний вдруг опустело. В ярком свете люстр было видно лишь какое-то облачко над пустым полукреслом. И как на это реагировать? Вице-премьер сначала даже не сразу понял, что еще неправильного он видит за столом, участники совещания как бы визуально отодвинулись от него.

«Господи, да что это со мной» - подумал он про себя, и вдруг понял, что реально опустели первые места справа и слева от него, где сидели замминистра финансов и зампред Центробанка. Да и дальше вдоль стола образовалась пара прорех.

С трудом воздержавшись от желания заглянуть под стол – нет ли там кого, вице-премьер предположил, что возможно он просто отключился от усталости, и основные участники совещания решили продолжить острый спор у него в приемной, но присмотревшись к оставшимся за столом, он понял, что и они находятся в абсолютном изумлении.

Первой прореагировала помощница вице-премьера, сидевшая у противоположного торца. Помощники на то и существуют, чтобы не теряться и находить выход в совершенно немыслимых ситуациях.

- Разрешите прервать совещание. Мы не понимаем, что происходит. Надо разобраться. Все равно сейчас продолжать мы не можем.

Вице-премьер молча кивнул, встал и перешел за свой рабочий стол. Помощница поторопила участников:

- Прошу всех не расходиться и собраться в приемной. Сейчас будем разбираться.

В чем и как разбираться ни она, ни кто-либо из присутствующих понятия не имел. Но это было сейчас и не важно. Надо было встряхнуться, сменить обстановку и прояснить ситуацию. Да и покинуть кабинет было не вредно – кто его знает, может с ним что не так. Поэтому, уже выходя за дверь, помощница посоветовала шефу перейти в комнату отдыха. Он так и поступил.

В приемной, однако, ясности больше не стало. Стол секретаря, за которым всегда сидел секретарь или кто-то из сотрудников – вся связь была заведена именно туда – оказался пустым. Такого уже не могло быть по определению. Помощница начала лихорадочно соображать, кому звонить и что докладывать, но ревун пожарной тревоги избавил ее от сложного выбора. В прошлом году после начала военных действий в здании уже проводили учебную пожарную тревогу, и все сотрудники знали, что по ее сигналу надо, быстро выполнив определенные процедуры с документами, покидать здание. Так что все устремились на выход, забыв на время о таинственных исчезновениях.

Команду о пожарной тревоге подал один из заместителей руководителя аппарата Белого дома. Казалось бы, сугубо бюрократическая должность, но сидел на ней бывший генерал. И вот когда у него на глазах на входе в здание начали пропадать люди, включая и офицера охраны, которому он подал свое удостоверение, первой естественной мыслью, которая пришла ему в голову, была то ли о диверсии, то ли об ином ударе супостата по центру управления страной. Наверное, правильнее было бы вообще начать эвакуацию сотрудников в соответствующие убежища, но на это полномочий бывшего генерала не хватало, а вот пожарная тревога – пожалуйста.

Человеческие ручейки, вытекавшие из дверей здания становились все тоньше и постепенно сошли на нет. Ни пожара, ни попыток его тушения не наблюдалось, но это никого не удивляло. Толпа гудела, свидетелейисчезновений было достаточно, и если в начале они еще как-то боялись говорить о своих наблюдениях – не приняли бы за сумасшедшего, то постепенно эта тема перестала быть запретной. «Пропал», «развеялся», «растворился в воздухе» - формулировки звучали разные, но суть была очевидна.

Руководители правительства покидали здание по двум отдельным лестницам и вышли на другую сторону здания, поближе к набережной. Тут же и посовещались. Регламент действий в особых условиях ничего подобного не предусматривал, но схему действий выработали быстро. Премьер отправился на запасной командный пункт, его первый зам – в Кремль, прочие – по различным узловым пунктам системы управления. В Белый дом решено было пока не возвращаться.

Сотрудники аппарата – дело другое. Уже через полчаса стало ясно, что считать здание правительства как-то особо инфицированным не стоит – подобное происходило во всем городе. Люди потянулись на свои рабочие места. Не все. Кто-то, не дозвонившись до родных, бросился домой, кто-то вообще решил плюнуть на все и убраться подальше от Москвы. Но те, кто остался ипережил вторую, а затем и третью волну попали домой очень не скоро.

ТРАССА

До родной деревни оставалось всего километров пять, и на тебе – две раскрашенные машины ДПС на обочине, и несколько гаишников тормозят всех подряд на обеих полосах движения. И не то, чтобы место аварийно-опасное, скорость на кругу-перекрестке с «бетонкой» захочешь, не превысишь, а Петр Сергеевич только круг и проехал. Просто удобно – есть карманы сбоку, куда можно припарковать проверяемых и вдумчиво с ними побеседовать. Все знакомо. Сейчас начнется: а когда выпивали, а если пошлем на медэкспертизу, то она наверняка покажет превышение. И видят ведь, что трезв человек и вообще прицепиться не к чему, но давят: откупись и езжай дальше. До октябрьских праздников еще, вроде, далеко, что это они вдруг деньги собирать бросились?

Заранее смиряясь с неизбежным – плавали, знаем, Петр Сергеевич дождалсязнака полосатой палкой и пристроился в очередь ожидающих проверки. Оставалась небольшая надежда на регистратор, но уж больно он был лакомым кусочком: один в машине, явно пенсионер, машина хоть и не новая, но неплохая. Как с таким человеком за жизнь не поговорить!

Дождавшись своей очереди, он подал в окно документы и приготовился отвечать на вопросы, которые вообще не имели никакого отношения к безопасности дорожного движения. Дальше будет предложение выйти из машины и побеседовать на свежем октябрьском воздухе.

Удивительно, но инспектор не только не представился, но и вообще ничего не сказал. Более того, боковым зрением Петр Сергеевич как-то вообще никого у своего окна не наблюдал. Он сначала повернул голову влево, а потом вообще высунул голову в окно. Пусто! Стоп, а где права и техпаспорт? Он глянул вниз и увидел их лежащими на асфальте.

«Что же это я? Неужели ко мне никто не подходил? Но был же инспектор, точно видел, как он отпустил машину впереди и махнул мне палкой. Я подъехал и протянул ему документы… И где он?»

Петр Сергеевич вышел из машины, поднял документы и огляделся по сторонам. Обратило на себя внимание лицо водителя, следующего за ним в очереди. Таких выпученных глаз он давно не видел. Возможно, следовало бы к нему подойти и поговорить, но тут всех привлек крик с другой стороны шоссе.

- Стой! Куда спрятался? Выходи, а то получишь за сопротивление!

Кричал гаишник. С пистолетом в одной руке и какими-то документами в другой он бегал вокруг пустого паркетника, заглядывал под него, озирался по сторонам в поисках, вероятно, исчезнувшего водителя.

Петр Сергеевич замер. Двигаться явно не стоило. Оружие иногда стреляет, а человек явно был в неадеквате.

- Что там, Смирнов? – в дело вмешался, вероятно, старший наряда. Он целеустремленно направился к своему подчиненному вдоль обочины, но дойти не успел. Здоровенная фура, никуда не поворачивая, въехала на круг с «бетонки», пересекла проезжую часть, забралась по инерции на газон посередине и врубилась в стоящий там столб освещения. Столб, естественно, рухнул и окончательно заблокировал движение. Где-то на подъезде к кругу послышался еще звук удара и сминающегося железа. Оба гаишника повернулись в сторону круга, старший что-то крикнул своему подчиненному, после чего тот бросил документы в открытое окно паркетника, и оба двинулись в сторону круга.

Оглянувшись по сторонам и решив, что гаишникам сейчас явно не до него, Петр Сергеевич засунул документы в карман, проскользнул за руль и тихонько двинулся с места. Чуть притормозил – свистков или криков не последовало – и постепенно набирая скорость, поехал вперед. Глянул в зеркало и увидел, что водитель стоявшей за ним машины последовал его примеру.
До своей деревни он долетел бы одним мигом, но на дороге увидел еще пару серьезных аварий. К тому же и свежих. Остановившись у улетевшего на небольшом повороте в кювет грузовика, он вышел из машины и попытался открыть его дверь, чтобы вытащить водителя. Дверь, естественно, заклинило. Заглянул в окно. Кабина была пустой. Ситуация странная, но главное – пострадавшего нет, и помощь оказывать некому. Ладно, едем дальше. На месте следующей аварии уже стояла пара машин, и их водители растеряно озирались по сторонам. Пострадавших, похоже, тоже не наблюдалось. Так что поехал дальше.

Деревенским жителем Петр Сергеевич не был. Дом в деревне он купил 30 лет назад и за эти годы привязался к этим лесным местам почти на границе с Владимирской областью. Деревня стала для него не только местом отдыха и обитания на пенсии, но и своего рода объектом изучения. На ее примере было хорошо заметно, как изменилась страна за последние 30 лет и насколько повысился уровень жизненного комфорта ее жителей. Если 30 лет назад из социальных объектов в ней были только школа, почта и столовая, то теперь тут конкурировали между собой четыре только сетевых магазина, несколько кафе и парикмахерских, три автосервиса и целая куча магазинов стройматериалов. Животноводческий совхоз и небольшой заводик периода реформ не пережили, но вместо них появилась полудюжина новых производств. Ясное дело, что так было далеко не везде – все-таки «среднее» Подмосковье, как раз посередине между ближним и дальним, да и до идеала еще было не близко. Интернет, например, пришел почти в каждый дом, а вот водопровод где-то задержался. Вместе с канализацией. Но кого смущали такие пустяки. Почти половина местных жителей научилась бурить шестиметровые скважины, и воды пока всем хватало.

Да что говорить, в этот раз Петр Сергеевич спешил в деревню к зубному врачу. Репутация небольшой клиники, разместившейся в одном здании с «Пятерочкой», была выше всяких похвал, а цены – существенно ниже городских.

Правда, в этот раз пломбу ему поставить не удалось. В клинике его встретила не сестра за стойкой, как обычно, а молодая врачиха. Она сидела на диване для посетителей и распространяла вокруг себя сильный запах валерианы. Посетителю она искренне обрадовалась и попросила его зайти в кабинет и посмотреть, что там происходит. Уже ничему не удивляясь, Петр Сергеевич зашел в кабинет. Там было пусто. Из бессвязного рассказа врачихи он понял, что она только приготовилась сверлить больной зуб клиенту, как он просто пропал, а ее руки с зеркальцем и буром оказались окутаны каким-то синеватым туманом. Она стала звать на помощь сестру, а та не отвечает. Вышла в холл, а той нет. И опять какое-то облачко. И какая женщина такое выдержит?

« Все-таки у женщин получше с цветовосприятием, - подумал про себя Петр Сергеевич, - я никаких облачков не заметил.» Ему уже было ясно, что происшедшее натрассе и в клинике – звенья одной цепи. Так что он предложил врачихе закрыть клинику и отвезти ее домой, в соседнюю деревню. Так и поступили. Что делать дальше? Философия деревенского жителя подсказывала, что надо набраться терпения и ждать дальнейшего развития событий.

ВЕЧЕР У ТЕЛЕВИЗОРА.

День подходил к концу. Дорога домой оказалась очень не простой. Официально это не объявлялось, но городская ДПС к вечеру подсчитало, что до 10 процентов машин на улицах города остались без водителей. К счастью, утренние пробки в этот день были посильнее, чем обычно, и многие из этих машин или стояли, или еле ползли. Так что аварии были в основном хотя бы не тяжелые, для жестянщика. А потом сработал, как ни странно, и традиционно не слишком законопослушный характер народа. Постояв в пробках часок и поняв, что выходить из сложившейся ситуации надо с опорой на собственные силы, народ начал просто отгонять обезлюдевшие машины на тротуары и понемногу восстанавливать движение. ДПС восприняла такие инициативы даже с облегчением: движение пошло, и машины экстренных служб начали понемногу закрывать вызовы. А уж в них недостатка не было.

Леонтий в течение дня отчаялся что-то понять – интернет или вис, или был заполнен воплями уфологов, которые вдруг оказались страшно востребованы и пустились во все тяжкие. Как это с ними обычно и бывает, они быстро смешали оценки происходящего с рассказами людей, которые якобы уже были когда-то «похищены» пришельцами, обследованы ими – а некоторые и использованы для улучшения рода, то ли человеческого, то ли пришельцев. Все это превращало разговор о происходящем во что-то бредовое. Так что теперь вся надежда была на телевизионные выпуски новостей, скорее, от отчаяния, честно говоря.

Телевидение не подвело. Ведущие с оловянными глазами начали с рассказа об успехах одного из минометных расчетов в зоне спецоперации. Затем долго рассказывали о рекордном урожае в далекой сибирской области, открытии нового моста через реку, название которой подавляющему числу зрителей было незнакомо – много рек в стране – и затем перешли к новостям из-за рубежа. Подробно, с чувством показали все пять случаев падений одного из зарубежных президентов за последний год, перечислили все ругательства, которые в местном парламенте звучали опять же за последний год в адрес глав одного из европейских правительств, и потом как-то невнятно поведали зрителям о беспорядках в западных столицах, которые, конечно, вызвала негодная политика их правительств в отношении нашей страны, а усугубили недовольство некие загадочные природные явления, суть которых пока еще абсолютно не понятна.

В экономическом разделе разговор опять же пошел об успехах сельскохозяйственной отрасли. По словам комментатора, продуктов собственного производства в стране было вполне достаточно, а рост цен на них был явлением сугубо временным и субъективным. Что он при этом имел в виду, осталось неясным. Леонтий чуть не плюнул в экран в сердцах. Вот уж что-что, а рост цен на продукты он, как и все жители страны, ощущали более, чем объективно. Люди между собой на эту тему уже даже и говорить-то перестали, а телевидение продолжало пиарить аграрную отрасль и ее министра, которого, по слухам, планировали двинуть в премьеры, а там, глядишь, и повыше. Разговоры на эту тему велись уже давно, но дело так и не двигалось. Леонтий подозревал, что нынешний премьер оказался крепким орешком и легко сдаваться не собирался. За свою длинную жизнь он видел немало таких крепких мужичков-хозяйственников-администраторов-управленцев, которые мало заботились о своем внешнем имидже: лысина - ну и бог с ней, фигура не идеальная – так не артист же, но за место свое умели держаться намертво, и легко выходили победителями из смертельных схваток с эффективными управленцами.

Затем последовал репортаж о возрождении духовности, быстренько, но без звука и внятного комментария, показали пару московских храмов, заполненных народом до предела, причем было ясно, что дело происходило именно сегодня (святая правда, народ ломанулся в храмы в поисках утешения и надежды), и благополучно перешли к прогнозу погоды. Все, точка. Сразу после программы новостей канал запустил ток-шоу, участники которого с малопонятным энтузиазмом обрушились на писателей- фантастов, и особенно авторов, работающих в жанре альтернативной истории. Набор обвинений впечатлял: уход от действительности, исторический пессимизм, вредительство и клевета в подаче материала и так далее. Не хватало только, пожалуй, обвинений в пропаганде терроризма, но мостик к ним перекидывался в два счета. Приплели в качестве высшего авторитета Стругацких, которые, дескать, твердо верили в светлое будущее человечества, а если когда и впадали в пессимизм, то только для того, чтобы показать, как трудно его достичь, это будущее. Вот мы как раз сейчас и проходим через период этих временных трудностей. Понедельник, мол, начинается в субботу…

На этом Леонтий сломался. Подозревая, что следующим номером программы будут «Кубанские казаки» или другой шедевр в жанре исторического реализма, он выключил телевизор и в очередной раз зарекся смотреть что-то иное, кроме проверенного канала, который круглосуточно крутил старые сериалы типа «Улиц разбитых фонарей», «Ментовских войн» и им подобных. Все это можно было смотреть без начала и конца, и даже без звука.

-