Первый среди первых

ПЕРВЫЙ СРЕДИ ПЕРВЫХ

Вскоре в Зале великого предела должен был состояться прием в присутствии императрицы, и принц передал Каматари: – Надо напасть на Ирука в этот день. Выслушав приказ, Каматари составил план и сделал так, что Ирука явился на прием без меча, который он носил, и вот, когда Ирука предстал перед ликом императрицы, принц стал читать ее указ. Зная, что должно сегодня произойти, принц, читавший указ, трусил и дрожал от страха, тогда Ирука, недоумевая, спросил: – Что ты так трясешься? А принц, читавший указ, ответил: – От робости трясусь, стоя пред ликом императрицы. В это время Каматари сам выхватил меч, подбежал к Ирука и отрубил ему руку от плеча, Ирука побежал, и тут принц мечом срубил ему голову. Голова отлетела, по воздуху 14 приблизилась к подножию трона и сказала: – За мной нет никакой вины, за что вы меня убили? А императрица ничего не ведала, и к тому же была женщина, поэтому она испугалась и закрыла двери трона, тогда голова, ударившись о двери, упала наземь. В это время один человек из свиты Ирука побежал к его отцу – главному министру, и доложил о случившемся. Главный министр, услыхав об этом, испугался и горько заплакал: – Для чего мне теперь жить на свете? Сказал так, и поджег свой дом, и сгорел заживо в собственном доме. Сгорели все сокровища, которыми он любовно украшал свой дом. И все государственные реликвии, передававшиеся с эпохи богов 16, тогда пострадали в огне. Вскоре после этого императрица отошла от дел, и принц взошел на престол под именем императора Тэндзи.

Кондзяку моногатари

Берег моря близ Нанива-дзи, октябрь 661 г.

Они стоят на высоком берегу, морской ветер развевает их одежды. Не те одежды, что им положены по статусу, но те, что проще и удобней. Двое мужчин, уже не первой молодости, обоим под сорок, но явно полные сил. Ни один из них не должен выходить без охраны – и охрана есть, но держится подальше, чтобы не мешать. Собственно, один из них вообще не должен сейчас покидать дворец. Таков обычай. Но они не раз уже нарушали обычаи.

Они смотрят вниз на бухту Нанива-дзи, где одни корабли сворачивают паруса, другие, наоборот, поймав попутный ветер, выходят в море. Кораблей больше чем обычно. Они составляли эскорт тому кораблю, что несколько дней назад доставил с Хонсю тело государыни. Саймэй-тэнно, Небесная госпожа, дожидалась в Асакуре второй флотилии, чтобы отправиться в Самхан вслед за первой, на которой объединенное войско Ямато и Кудары направилось восстанавливать законную власть. Государыня ждала с нетерпением, и даже изволила начертать краткий стих вака :

Я ждала восхода луны, чтобы немедля отплыть.

Но начался прилив. Налегайте на весла, гребцы!

Но получилось иначе. Возраст нагнал государыню раньше, чем попутный ветер. Многим из ее окружения было известно, что наследник не разделяет пылкого желания матери восстановить власть в дружественном государстве. А из трех министров, составляющих нынче опору власти только левый министр, садайдзин, поддерживает этот поход. Гребцы, налегая на весла, повлекли тело государыни к столичному городу Нанива. И теперь оно во дворце, дожидается погребения, а наследник, еще не принявший титула государя, и внутренний министр стоят на берегу и смотрят на корабли.

Главы одних кланов ждут распоряжений относительно заморской экспедиции. Другие, не дождавшись, уходят в свои владения.

Принц Кацураги должен был стать государем еще шестнадцать лет назад, когда его мать отреклась от престола, пусть и не по своей воле. Но знать предпочла видеть на Хризантемовом троне брата, а не сына государыни, не того чьи руки замараны кровью. И тот, кто стоит сейчас рядом с Кацураги, с этим согласился. Должно было пройти время, прежде чем забудется то, что произошло в Зале великого предела. Кацураги, принц Нака но Оэ, принял этот совет и предпочел быть советником своего дяди Котоку , а не бороться за престол. Со временем он стал незаменим для стареющего государя, и его стараниями были начаты важнейшие для Ямато реформы. Равно как и стараниями того, кто стоит рядом,Накатоми-но Каматари, ставшего внутренним министром.

Но государь Котоку скончался. Все ждали, что его сменит Нака но Оэ, однако он предпочел вернуть трон матери. Каматари понимал, что им двигало. С эпохи богов, изгнав в пещеры и на северные окраины, на островах правили потомки солнечной богини Аматэрасу. Солнечная династия никогда не прерывалась, в то время как у ханьцев, которые так кичатся своим могуществом, династии сменялись одна за другой. Ибо власть потомков Аматэрасу имела высшую, небесную природу. Именно поэтому порою на трон всходили женщины – жрицы служившие исконным богам. Бывали, правда, между ними и те, которым мало было возносить молитвы во дворце. Такие, как легендарная Дзингу, государыня Окинага но Тараси, что вторглась в Самхан, приняла присягу на верность от Кудары и завоевала непокорную Силлу, прибив свое копье к вратам тамошней столицы. Конечно, истинную силу ей придавал сын, будущий государь Одзин, которого Дзингу тогда носила во чреве, думает Каматари,тот Одзин, коего нынче почитают как бога войны Хатимана.

Да, власть потомков Солнца божественна, и потому накладывает изрядные ограничения. Долгое время наследовать власть могли лишь потомки чистой крови. Дабы не смешивать ее, государи женились на своих сестрах и племянницах. Правда, после смуты среди сыновей все того же государя Одзина, случившейся отчасти из-за права на брак с сестрой, подобно тому, как горы Кагу и Миминаси сражались за гору Унебе, было решено, что наследовать могут и дети, рожденные другими женами государей. Но все же наследники от кровнородственных браков были предпочтительней. Покойная государыня, в первое правления принявшая имя Когёку, а во втором Саймэй, была замужем за своим дядей, и главная жена принца Кацураги также является его племянницей.

За годы правления государя Котоку принц осознал, что его статус удобнее для замыслов законотворца . Статус наследника достаточно высок, но предоставляет большую свободу действий, чем обычай дозволяет тому, кто занимает Хризантемовый трон. Поэтому он и предоставил матери возможность снова стать государыней.

Но возникла новая сложность, как всегда, отметил про себя Каматари, связанная с тем, что произошло в Зале великого предела.

По другую сторону моря от Хонсю лежит Самхан --полуостров Трех царств. Исходно царств, княжеств, племенных союзов там было больше но те, что послабее, были сожраны соседями. Осталось три. Когурё,Кудара, которую тамошние жители называют Пэкче, и Силла. И все они всегда воевали между собой, но это уж как водится.

Когурё, самое северное из царств, было и самым воинственным. Его жители, суровые и одновременно коварные, успешно воевали не только с Кударой, но и с ханьцами, какая бы династия там не занимала престол. Даже Ли Шиминь, император Тай-цзун, которого в нынешней Тан считают величайшим правителем, не смог одолеть Когурё.

Силла… ее называли царством женщин, - из-за бытующих там странных обычаев, и оттого, что женщины имеют там заметную власть. Это было самое малое, и как считалось, самое слабое из Трех царств, недаром женщина сумела покорить его.

Кудара – Пэкче из Трех государств была самым богатым, ибо являлась морской державой, и это позволило ей развивать торговлю с другими странами. Ближе всего из заморских стран находились острова Ямато, и неудивительно, что между государствами установились прочные связи. Из Кудары на острова ехали купцы, везли товары, которых на островах иначе негде было взять, пребывавшие оттуда ремесленники становились наставниками здешних мастеров, да и сами выказывали свое искусство. Даже корона, которой венчали государей Ямато, была изготовлена златокузнецами из Пэкче. А мечи для знатных воинов ковали тамошние оружейники.

Принцы из Кудары, отправленные ко двору правителей Ямато, именовались здесь заложниками, но были скорее советниками государей. Пэкчесцы обучили жителей островов письменности, которую сами переняли у ханьцев, и теперь в Ямато обзавелись летописями и письменными законами.

Хорошо ли это было?

Казалось бы, да.

Но вместе с купцами, ремесленниками и заложниками на кораблях плыли бритоголовые монахи в рыжих робах, для которых имена островных ками были пустым звуком. В государствах Самхана были свои исконные верования, и в каждом из них миссионеры, прибывавшие из ханьских земель, искали свой подход. Но прочее всего вера в Будду укоренилась в Пэкче. А уж оттуда эта зараза вместе с другими ханьскими суевериями, стала проникать на острова. Это длилось десятилетиями, и у монахов из Пэкче нашлись на островах свои последователи. Да, иначе чем заразой не мог называть их Каматари, ибо его предки Накатоми были потомственными служителями ками. И как иначе Каматари, и все Накатоми могли смотреть на тех, кто оскорблял исконных богов?

Таким был род Сога, с которым Накатоми десятилетиями тягались в борьбе за влияние при дворе. И Сога, казалось, в этой борьбе побеждали. Нет, не тем, что обратили императорский род в буддизм, который исповедовали. Они избрали более простой и действенный способ, поставляя женщин своего рода в жены государям. И поскольку теперь, как уже сказано, наследниками могли становиться и дети, рожденные не главными женами – сестрами и племянницами, а прочими супругами, в нынешних Небесных правителях также и кровь Сога. Но этого им было недостаточно. Каматари не было и двадцати лет, когда он понял, что Сога готовятся сделать следующий шаг, и забрать себе престол, подобно тому как когурёсский полководец Ён Кэсомун перебил царский род и полностью захватил власть в стране. Правда, правители Когурё также возводили свой род к богам, и назвать себя государем Ён Кэсомун не рискнул, но убить носителей царской крови это ему не помешало.

В Ямато прежде никто не осмеливался посягнуть на власть потомков Солнца. Если смуты и происходили, то лишь среди самих этих потомков. Но для Сога вера в Аматэрасу ничего не значила, они поклонялись Будде.

Тогдашний глава рода, Сога но Эмиси, не только окружил себя роскошью, сравнимой с пышностью дворцов ханьских императоров. Он добился права хранить у себя три священных сокровища: меч, зеркало и яшмовое ожерелье, некогда переданные богиней Солнца своим потомкам, как знак неизменности власти. Да, Сога не чтили Аматэрасу, но Три сокровища были регалиями правящего дома, кто владел ими, владел и троном.

Но Сога но Эмиси был все же слишком стар для захвата власти, и сознавал это. В будущие правители был намечен сын Эмиси - Сога но Ирука. Состоя при дворе, тот сумел приобрести там немало последователей, и уже вел себя так, словно сам является наследным принцем. Во всяком случае, не стеснялся показывать, но настоящего принца, Нака но Оэ, он ни во что не ставит.

Каматари прекрасно помнил день, когда он это увидел. Тогда он бы совсем молод, и как другие знатные юноши, принимал участие в придворных развлечениях. Нака но Оэ, по молодости лет, также не избегал их, хотя не отличался легкомыслием.

В тот день молодые люди играли в мяч во внутреннем дворе. Впрочем, Каматари больше наблюдал, чем играл.

Все игроки разделились на два противоборствующих отряда. Разумеется, принц и Сога но Ирука играли в разных. Надобно заметить, что тогда они не пренебрегали придворными одеяниями, которые не слишком подходили для подвижных игр. И во время броска с ноги принца слетела туфля. Ему не подобало, сообразно статуса, самому нагибаться и подбирать ее, и принц растерянно остановился посреди двора, наполовину обутый, наполовину босой. Эту неловкость можно было как-то сгладить, если бы не Сога но Ирука. С хохотом он, вместо мяча, пнул туфлю принца, и та отлетела так далеко, что принц и вовсе не мог бы до нее дотянуться. Му пришлось бы идти, наступая на босую ногу. Принц Кацураги побледнел от ярости, но не двинулся с места.

Этого Каматари не мог вынести. Он единственным из придворных метнулся за отлетевшей туфлей. Затем опустился перед принцем на колени, надел туфлю ему на ногу и проговорил тихо, так, что хохочущие придворные не услышали.

--Он перешел чету. Вы должны нанести удар первым, иначе Сога захватят трон.

Вот так, с игры в мяч и слетевшей туфли начались события, повлиявшие на судьбу Ямато и спасшие Солнечную династию.

Принц и Каматари стали видеться и обсуждать дальнейшие действия. Нака но Оэ не сразу согласился принять то, что советовал Каматари. Род Сога слишком могуществен и слишком велик, говорил он. Как раз этим надо воспользоваться, отвечал Каматари. Ни старший Сога, ни Ирука не имеют безоговорочного права на власть, как потомки Солнечной династии. Если Ирука захватит трон, его многочисленные родственники могут возмутиться – они-то чем хуже? Нужно найти среди Сога тех, кто недоволен властолюбием главы, и сделать из противников союзниками.А род Накатоми поддержит принца и потомков Аматэрасу.

Но принц колебался.

--У нас недостаточно сил, чтобы напасть на резиденцию Сога, -- говорил он. – Следовательно, удар следует нанести, когда Ирука и его ближайшие приспешники будут во дворце. А кровопролитие во дворце есть не только величайшее преступление, марающее небесную власть государей. Это оскорбление богов. Как Каматари, род которого исконно служит ками, не может этого понять?

Каматари отвечал, что если так, он воззовет непосредственно к богам. Для того он совершит паломничество на кручу Тономинэ. Всем известно, что ками любят обитать на вершинах, Тономинэ же была священной горой для клана Накатоми. На вершине ее располагался каменный жертвенник. Когда предки нынешних жителей Ямато пришли сюда, жертвенник здесь уже был. И посколько невозможно представить, что его построили дикие эмиси, ясно было, что это творениеками. Потому Накатоми приходили туда возносить молитвы и ждать ответа богов.

Путь далек и труден. Пройдя от долины, заросшей цветущими глициниями, до вершины, Каматари утомился и задремал возле жертвенника. А когда проснулся, увидел, что среди древних каменных плит к нему ползет змея. Но прежде чем Каматари, завороженный взглядом змеи, успел схватиться за свой меч, с неба прянул сокол, схватил змею и и сбросил ее в пропасть. Мол ли быть более ясный знак от богов, чем этот?

Каматари поведал это историю принцу, и тот убедился в его правоте.

Они стали готовится к тому дню, когда Сога но Ирука непременно будет о дворце.

В тот день в Зале великого предела государыня Когёку готовилась принимать посольство из Силлы. Тогдашняя силланская государыня искала помощи Ямато против Когурё, и в знак этого прислала в качестве заложника своего племянника принца Чхунчху.

Надменный Сога но Ирука прошел в зал первым, оттеснив силланского принца. И тому, можно сказать, повезло, завязавшийся в зале бой его не задел.

Принц и Каматари, расположи вв зале своих воинов, и отрезав путь большинству сторонников Сога но Ируки, надеялись закончить дело быстро и по возможности, чисто. Но это не удалось. То что произошло в зале, и боем было назвать трудно, это была безобразная свалка. Позже Каматари узнал, что по-иному бывает крайне редко, но тогда он это увидел впервые. И до сих пор не любил об этом вспоминать - как страшно кричала государыня Когёку, призывая стражу, как отчаянно отбивался Ирука, пока Каматари не отрубил ему руку, и как, тот, схваченный со всех сторон, безумно вопил, что ни в чем не виновен.

И все же вспоминал.

..юкак принц Кацураги, казалось, растерявшийся, как тогда, во время игры в мяч, стоит неподвижно. А затем идет среди трупов к распростертому противнику, взмахивает мечом, голова, как та отброшенная туфля, катится по полу, и кровь брызжет на ширмы, что отгораживают от творящегося в зале ужаса Хризантемовый трон, и сжавшуюся на нем Когёку.

С тех принц не позволял себе ни растерянности, ни промедления. Он сделал так, как советовал ему Каматари – сговорился с теми Сога, что были недовольны Эмиси, и взял в жену девицу их рода. А воины Накатоми под предводительством Каматари выступили против Эмиси. Говорили потом, что старик, узнав о гибели сына, пришел в отчаяние, поджег свое поместье и погиб в пожаре. Что там произошло на самом деле, не имело значения. Главное, что Каматари удалось вернуть Три сокровища.

Далее все пошло, как и было задумано. А принц Чхунчху вернулся к себе на родину. Теперь он зовется государем Тхэджон -Муёлем, и, прожив здесь заложником несколько лет, слишком много знает об островах…

Да, с воцарения Тхэджон-Муёля и начался новый виток событий.

Пэкче и Силла воевали веками. Боевые действия то разгорались, то затухали. Но когда к власти пришел Чхунчху, о замирении не могло быть и речи. Тхэчжон-Муёль люто ненавидел пэкчесцев, убивших его любимую дочь, да и амбиции у него были изрядные. В одиночку Силла, может быть, и не справилась бы с соседями.Но Силла больше не искала союза с Ямато. Тхэджон- Муёль выбрал себе иных союзников.

У империи Тан была на полуострове своя головная боль – Когурё.Как сказано, даже великий император Тай-цун не сумел справиться с северянами. И конечно не сумел бы побороть Когурё его преемник Гао-цзун, человек, как говорили, слабый и безвольный. Но за спиной танского императора стояла его супруга У Цзэтянь, хитрая и решительная. С ее подачи империя Тан заключила союз с Силлой. Так Силла могла победить Пэкче, а затем силланцы, усилившись, помогли бы ханьцам дожать Когурё.

И события складывались в соответствии с этими замыслами. В битве погиб лучший из полководцев Пэкче, Кэбек, и равных ему в Кударе не нашлось. На страну же обрушился силланский полководец Ким Юсин,шурин Тхэджон-Муёля и опытный воин, слава о безжалостности которого бежала впереди него. Объединенные армии Силлы и Тан повергли войско Кудары, от столицы ее – Саби, остались одни головешки. Государь Кудары и его старшие сыновья были пленены и отправлены в Тан. Уцелевшие при штурме Саби, включая представителей восьми знатных родов Пэкче, погрузились на корабли и отправились в Ямато. Там они пали пред Хризантемовым троном, моля о военной помощи. Многие храбрые воины сражаются сейчас на кровавых полях Пэкче, говорили они. Но без помощи извне им не справиться. Разве древняя правительница Ямато не привела когда-то Силлу к покорности?

К их пеням присоединил свой голос и третий принц Пэкче Пуё Пхун, живший в Ямато в качестве заложника, именуемый здесь Хошо.

Внутренний министр не одобрял военную помощь Пэкче, но он был в меньшинстве. Слишком давние и прочные узы установились между Пэкче и Ямато, включая и узы брачные, и среди знати Ямато было немало тех, в чьих жилах текла пэкчесская кровь. К тому же государыня Саймэй близко к сердцу приняла рассказ о свершившемся в Кударе. Особенно тронула ее история о том, как жены и дочери государя, а также знатные дамы, числом не менее сотни, дабы не попасть в руки к силланцам, бросились в море со скалы близ Саби.

По мнению Каматари, если уж пэкчессцы не сумели защитить своих женщин и предпочли сбежать, м следовало потесниться и зять их на корабли. Но государыня к нему не прислушалась. Вдобавок ей, несомненно, льстило сравнение с Дзингу. Так что вопрос был решен в пользу беженцев и принца Хошо, который был провозглашен законным государем Пэкче.

Для того, чтобы перевезти армию через море, нужен был большой флот. Местом его сбора была избрана Асакура на острове Хонсю, и Саймэй –тэнно отправилась туда, чтобы лично наблюдать за приготовлениями к походу, оставив дела в Наниве на наследника и внутреннего министра.

Однако прежде следовало решить чрезвычайно важный вопрос – кто возглавит армию Ямато и Кудары? Есть ли на островах полководец, сравнимый с Ким Юсином?

У государыни на этот счет не было сомнений. С севера был вызван Абэ но Хирафу, храбрец, одолевший варваров мисихасэ, нашествие которых обрушилось на самый северный из островов – Эдзо.

Наследник и министр видели этого Абэ – он привозил в подарок государыне хищных зверей медведей, что, как говорят в изобилии водятся на Эдзо , и почитаются в равной меретамошними дикими жителями и мисихасэ, как божества. Вот уж кто походил на варвара, так это сам Абэ но Хирафу. Высокий, широкоплечий, с густой бородой. На его плечах вместо плаща лежала лохматая шкура медведя, которого, как говорили, сей Абэ победил, имея из оружия лишь нож.

И Саймэй – тэнно, и ее советники были уверены, что Абэ но Хирафу заломает Ким Юсина, как того медведя. А к этому времени прибудет подкрепление с островов с государыней во главе. Так она мечтала , рассчитывая превзойти и древнюю Окинага но Тараси, и нынешнюю У Цзэтянь. Но случилось то, что случилось, и принц - теперь его уже следовало называть государем, и его министр должны были решить, следует ли исполнять замысел покойной.

Нака но Оэ пришел на берег, чтобы обдумать это, и обсудить с тем человеком, которому доверял. Может быть, единственному.

Они связаны пролитой кровью и не только ею. Они делят ложе с одной женщиной. Каждому из них она родила сына, и они не спрашивают, кто чей отец. И пусть никто не говорит, что это слишком напоминает нравы все той же Силлы, где среди знати и в царском роду процветает многомужество. Как можно сравнивать? Здесь не вольность нравов, это печать, скрепляющая близость между будущим правителем и его соратником.

И только у Каматари он может спросит:

--Когда мы пошлем подкрепление в Кудару? И пошлем ли мы его вообще?

Он догадывается, каким будет ответ, но хочет его услышать.

И слышит:

--Не стоит этого делать.

--Ты так уверен в победе Абэ но Хирафу?

--Вовсе нет. Как бы ни твердили сторонники этого похода, что детям василиска не устоять перед детьми Солнца, а Чхунчху вдобавок стар и болен, того и гляди, помрет. О, я не сомневаюсь в личной храбрости Абэ но Хирафу. Я даже мог бы предположить, что он победит, будь его противником только Ким Юсин, а силланский правитель умер бы без наследников. Но у него есть сыновья, а в Самхане действует также экспедиционный корпус Тан, довольно большой. Но дело даже не в количестве Армия Тансейчас имеет лучшее вооружение в мире,обладает опытом непрерывных сражений.

--У Абэ но Хирафу тожеизрядный боевой опыт.

--Не стану спорить. Но сражаться с объединенной армией Силлы и Тан – это совсем не то, что гонять по северным дебрям диких мисихасэ, приплывших в утлых лодчонках, даже будь их десятки тысяч.

--Что же нам – бросить своих воинов? Оставить без помощи законного наследника царства, которого мы приняли у себя и взяли под свою ответственность?

--Мы несем ответственность за принца Хошо, покасуществует царство Пэкче. Если Абэ но Хирафу и сторонники свергнутой династии, которых возглавляет, как я слышал, буддийскй монах, одержат победу – что ж, прекрасно. Законная власть будет восстановлена, принц Хошо займет трон и будет нам обязан. Если же победит коалиция Тан и Силлы, царства Пэкче больше не будет – а значит мы свободны от ответственности.

--Ты говоришь, какистый противник тех, кто поклоняется Будде.

--Не в этом дело. Вернее, не только в этом. То, что я сказал, звучит очень жестоко. Но эти слова ,– не порождение гнева или насмешки. Вам известны мои взгляды. Возможно, царство Ямато станет столь могущественным, что сможет утверждать свою власть на заморских землях. Но покуда у нас на это не достает сил. Даже если поход Дзингу не есть легенда, сложенная в те времена, когда у нас не вели хроник, даже если она и впрямь прибила свое копье к вратам Сораболя – власть Ямато над землями Самхана не удержалась. Пока же нам следует продолжить то, что было вами начато еще при государе Котоку. Сосредоточиться на внутренних делах страны, довести до конца земельную и налоговую реформу, обеспечить выдачу государственной земли крестьянам, провести перепись населения и вести семейные реестры…

--Вот поэтому ты избран на пост внутреннего министра.

--Верно. Я не склонен преклоняться перед империей Тан, но, как уже сказано, сейчас это самое могущественное государство в мире, и не только благодаря военной силе. Чтобы сравняться с Тан, следует ей уподобиться.

--Ты думаешь, мы сумеем это сделать?

--Да, хотя и не скоро. Возможно на это уйдут десятилетия, даже столетия. Но тут у Ямато несомненное превосходство перед Тан. Как бы ни была империй сейчас, династия Тан – всего лишь потомки удачливого степного князька. С каждым поколением династия Тан будет становиться слабее, пока не рухнет. Возможно, она продержится дольше чем предшествующая ей династия Суй, продержавшаяся лишь два поколения, но гибель ее неотвратима. А род потомков Аматэрасу вечен, и неизменно будет занимать Хризантемовый трон. И настанет время, когда Ямато, как бы царство тогда не называлось, не только сравняется с империей Тан – как бы она тогда не называлась н и покорит ее. Я уже не говорю о Силле… Тут замечу, у нас есть определенная вина. Мы не предусмотрели, какую эта «страна женщин» может представлять опасность, и не пресекли эту опасность вовремя. А ведь такая возможность у нас была. Следовало убить нынешнего правителя, когда он только явился к нам заложником, в тот самый день, когда мы избавились от Сога…

Принц поднял руку, призывая к молчанию, и Каматари осекся. Да, он сказал сущую правду, но увлекся и забыл, насколько Нака но Оэ не любит вспоминать об этих событиях. Даже если уничтожение Сога избавило династию от великой беды. Как ни спрашивал он Каматари , как ему удалось вернуть Три сокровища, так не заговаривал о резне в Зале великого предела, хотя сам принимал в ней участие.

--Я ни в чем не виновен, -- внезапно сказал он.

Каматари подумал, что принц говорит о себе и оправдывается, но потом вспомнил.

«Я ни в чем не виновен!» -- кричал Сога но Ирука перед смертью.

--Ты знаешь, -- продолжал принц, -- иногда я тайно выбираюсь из дворца, посмотреть , как живут простые люди, послушать, что они говорят – в том числе. И о творящемся во дворце. Так вот, они говорят, будто : « Я ни в чем не виновен!» - кричала отрубленная голова Ируки, когда летела через зал. И что так ками указали, будто Сога и впрямь не были повинны в заговоре.

--Простые люди невежественны, и не знают, что Сога не чтили ками, -- сказал Каматари. – Однако не следует пресекать эти разговоры. Даже если наши воины потерпят поражение в Силле, и пойдут слухи, что это наказание небес за кровопролитие, замаравшее священную власть. Нужно лишь дать понять, что Сога были не праведниками, а нечистью в человеческом облике. Нукэкуби, твари, чьи головы летают, и пьют человеческую кровь. Последним желанием Ируки было вцепиться в тело государыни, и чтобы испить царственной крови, и голова его полетела к ней, но государыня успела задвинуть ширмы.

Принц молчал, а Каматари продолжал.

--Что до Абэ но Хирафу… не думаю, что мы бросим его на гибель. Даже если война будет проиграна, он выживет, так же как выжил на севере. Он ведь похож на зверя, верно? И победил в поединке медведя, чтимого варварами, как божество. А потому должен прийтись по нраву звериным духам. Так что тамошние кумихо ему помогут.

--Кумихо? – Нака но Оэ вышел из задумчивости.

--Это создания вроде наших кицунэ. Лисы, что способны перекидываться прекрасными девами. Только кицунэ могут быть добрыми, а кумихо всегда злы и жестоки. Как таким тот, кто владеет духом медведя, должен прийтись по нраву.

Нака но Оэ вздохнул.

--Что ж, ты всегда умеешь найти подобающие слова, чтобы меня убедить. Вернемся во дворец. Там я скажу, что грядущие бури мешают отправке кораблей с подкреплением.

Это было хорошее объяснение. Против зимних бурь даже у сторонников похода не найдется возражений, - подумал Каматари. А как кончится зима, станет ясно, нужно ли оно, это подкрепление.

--У нас много дел, -- сказал принц, и погребение покойной государыни – только одно из них.

--А затем – коронация.

--Нет. Это пока отложим. Ты же знаешь, насколько пребывание на троне ограничивает мои действия.

--Знаю. Однако это необходимо сделать. Иначе найдутся такие, что возжелают видеть на троне вашего младшего брата. Или одного из ваших сыновей. Последнее даже вероятней - они еще малы.

Он не поясняет, что малолетними правителями легче манипулировать, но принц и так понимает его.

--Другие советники также твердят об этом. Представь себе, они даже троне имя мне подобрали – Тэндзи! Небесный мудрец! –он усмехается.

На сей раз отмалчивается Каматари.

Они поворачиваются и идут прочь от моря, к городу, ко дворцу. Стража теперь уже не скрываясь, следует за ними.

Нака но Оэ прерывает молчание.

--Но что мы будем делать с последователями Будды? Избавимся от их?

--Нет. – Каматари говорит уверенно. Он не раз обдумывал этот вопрос. – Так я считал в юности. Теперь я полагаю, что действовать надо по иному. Посмотрите на империю Тан. Там буддисты веками тягаются даосами. Это, в итоге, ослабит страну. В Силле же, напротив, буддийские монастыри уживаются с местной верой, и это как раз придает им мощь. Так же должны поступить и мы. Кто на островах хочет чтить Будду, пусть чтит и ками. Никак не иначе.

--Ты очень мудр,и ,опираясь на твою мудрость, я надеюсь осуществить свои замыслы на благо страны. И ранга внутреннего министра для тебя недостаточно, равно как рангов левого и правого министров. Ради тебя введу я новый ранг – великого министра, старшего над ними, и ты будешь первым в своем роду, кто займет эту должность.

Накатоми но Каматари низкосклоняется перед принцем Нака но Оэ, еще не принявшим имя Небесного мудреца, как тогда, когда надевал ему на ногу слетевшую туфлю. Благодарит. При этом уже размышляет о будущем.

Из слов принца следует, что он намерен сделать пост великого министра наследственным. Что ж, следует обезопасить своих наследников. Нет, они не должны посягать на трон, как сделали Сога. Но кое в чемследует брать пример с этого рода. Сога поставляли государям жен из своего рода, и тем укрепляли свое могущество. Так же следует поступать и Накатоми. А посему нужно сделать так, чтоб Хризантемовый трон больше не занимали женщины.

Разумеется, знать островов откажется от этого обычая, как не сразу примет единство двух вер. На это, как и на осуществление реформ, уйдут десятки лет, итогов Каматари уже не увидит. Но основы следует заложить сейчас.

Принц смотрит на лицо погруженного в думы министра, смеется, и министру трудно истолковать этот смех.

--Мне придется принять тронное имя,-- отсмеявшись, говорит он. – Но примешь новое имя и ты. Родовое имя, как первый в роду великих министров. Я помню твой рассказ о паломничестве на кручу Тономинэ, о том, как приближаясь к горе, ты прошел через поле цветущих глициний. Можно ли представить себе нечто прекраснее поля глициний? Так прими же это имя Фудзивара но Каматари!

Сражалась Кагу-гора

С Минамаси-горой,

Из-за Унебе-горы.

Такова природа любви

От эпохи богов и доныне.

Неизменно люди влекутся

К тем, кто им предназначен.

Тэндзи –тэнно, до 672 г.

Примечания

«Кондзяку-моногатари» («Стародавние повести») –сборник повествовательной прозы, составленный около 1120 г.

Нанива – в настоящее время Осака. В описываемое время столица Ямато.

Тхэджон-Муёль (Чхунчху) – правитель Силлы в 653-661 гг. В правление своих теток Сондок и Чиндок был заложником в Ямато. Начал объединение корейских царств, завершившееся созданием государства Великая Силла.

жены и дочери государя, а также знатные дамы, числом не менее сотни …бросились в море со скалы близ Саби. Это скала именуется Скалой ста цветов.

Абэ но Хирафу – полководец, основатель известного в японской истории рода Абэ. В 661-663 гг. вел кампанию в Пэкче против объединенных сил империи Тан и Силлы, в которой потерпел поражение.

Мисихасэ – по версиям современных историков, тунгусы или нивхи.

Пуё Пхун (Хошо) – после поражения в войне бежал в Когурё, где предположительно был захвачен и увезен в империю Тан.

Они делят ложе с одной женщиной. Каждому из них она родила сына. – Это обстоятельство отмечено в японских хрониках.

потомки удачливого степного князька – предки княжеского, а затем императорского рода Ли, правителей Тан, принадлежали к степному народу сяньби.

Тэндзи-тэнно( Кацураги, Нака но Оэ) – правитель Ямато в 661-672 г. После смерти матери еще семь лет носил титул наследного принца, и принял имя государя за два года до смерти. Вошел в историю как политический реформатор и поэт. Перенес столицу в город Оми. В правление его младшего брата страна изменила название с Ямато на Ниппон (Япония).

Фудзивара но Каматари (Накатоми но Камако) политический деятель, первый в роду великих министров Фудзивара, в течение четырехсот лет фактических правителей Японии. Ближайший соратник Тэндзи – тэнно, который даровал ему фамилию Фудзивара (поле глициний). Умер в 669 г. По преданию, похоронен на горе Тономинэ, где принял решение уничтожить род Сога.