Пещера Мамоны

В стародавние времена на белом свете жила столь красивая, сколь и скромная девица. Все деревенские парни мечтали, чтобы она стала их женой, а родители девушки гордились, что им досталась такая замечательная дочь. Так и жили не тужили, пока на их семью не обрушилась беда и родители не заболели. Во всём свете был только один лекарь, способный исцелить их, но жил он далеко, путь к нему лежал опасный, через леса и горы, через реки и овраги, через горы и поля. Девушка никогда не боялась трудностей и очень любила своих родителей, поэтому немедля отправилась в дорогу. Шла три дня и три ночи без сна, а когда добралась, упала в ноги лекаря и стала молить помочь. Но тот был жестокосердным человеком, не тронули его ни мольбы красавицы, ни её слёзы. Назвал непосильную цену и не отступал от неё ни на медяк.

Делать нечего, пошла девушка обратно, шла три дня и три ночи, вернулась в родную деревню и стала просить всех жителей о помощи. И никто не отказал ей, даже самые скупые отдали всё, что могли. Собрав нужную сумму, девушка была несказанно рада и снова отправилась путь. Три дня и три ночи шла без отдыха, явилась к лекарю и заплатила ему. Передал он её чудесную микстуру и сказал, что должна она торопиться, иначе скоро родители её умрут.

Испугалась девушка и немедля отправилась в путь. Шла три дня и две ночи, а на третью ночи силы оставили её, упала она и провалилась в глубокий крепкий сон. Пробудилась она лишь через сутки, а когда пришла в деревню, оказалось, что её родители уже умерли. Горько плакала она, и не помогали утешения односельчан. Разозлилась красавица не весь свет, разуверилась в сказках, на которых росла, которые учили доброте, искренности, честности, щедрости, в которых говорилось, что человеку воздаётся по поступкам.

Покинула она родную деревню и стала другим человеком. Решила, что вся власть и счастье в деньгах. Ведь будь у неё звонкие монеты, она расплатилась бы с лекарем в первый же визит и спасла бы родителей. Ведь будь у неё тугой кошель, не трудились бы они не покладая рук всей семьёй ради скромного стола. Ведь будь у неё всё золото мира, жили бы они в палатах белокаменных со стенами до небес, а не в избушке, жавшейся к земле.

Такой урок извлекла девица из того несчастья, что с ней приключилось, а потому захотела стать самой богатой на свете. И чтобы достигнуть сей цели, стала пленять красотой своей богатейших мужчин, выходить за них замуж и отравленные травы в еду мужьям добавлять, пока те медленно не угасали, оставляя всё своё богатства супружнице, не отходившей от кровати умирающих. Так продолжалось до тех пор, пока люди не стали подозревать неладное и не донесли на богатую вдову самому царю.

И вызвал царь её к себе, чтобы покарать, да как увидел, не устоял, влюбился в неё и в жёны взял. И его погубила безжалостная вдова, сама стала царицей, а как обрела власть, так людей принялась налогами душить, да богатство в потаённых пещерах прятать. Шли годы, старела царица, силы покидали её, чувствовала она, что смерть близко. Знала – как умрёт, всё её богатство уйдёт другим. Невыносима была эта мысль для неё. Велела она верным слугам завалить входы в пещеры со златом, а потом приказала палачам казнить слуг, сама же отправилась в государственную казну и от жадности своей нестерпимой принялась есть монеты, чтобы никому не достались. Там и померла, развалившись на груде холодного безразличного металла.

Народ ликовал, когда её хоронили, ибо ненавидело царицу всё королевство. Историю о ней передавали из уст в уста десятилетиями. Проезжал однажды через те земли князь этого мира Зургег, поведали и ему о жажде царицы, не знавшей утоления. И так восхитила Зургега история, жертва царицы показалась ему настолько чистой и прекрасной, что пришёл к ней на могилу и поднял из мёртвых, и нарёк Мамоной, и даровал ей власть над помыслами людскими.

…

- Тоха! – шёпот из-за спины.

Антон разворачивается, но сзади никого.

- Тоха!

Откуда идёт звук? Антон мотает головой, но не может разобрать.

- Тоха!

Антон знает этот голос. Это голос умершего два года назад друга Геры. Но произносит слова не он. Гера погиб в пещере близ деревни, где они проводили лето. А потом чудовище в его облике пришло за Антоном и Митей. Митю забрало, а Антон спасся. Но на этом история не закончилась. Для Антона она только началась.

- Тоха!

Этот шёпот доносился не снаружи, он звучал в голове Антона.

Тела Мити и Геры остались в пещере. Те, кого похоронили здесь, в городе, не были ими. Они даже людьми не были.

- Тоха! Твои родители не вернутся домой, Тоха.

Антон зажимает уши, мысленно кричит, пытаясь отогнать проклятый шёпот.

После похорон началось самое страшное. Антон стал слышать голоса. Иногда тихие, иногда громкие. Голос принадлежал то Мите, то Гере. Чудовища, прикинувшиеся ими, изводили его, звали к себе, на кладбище.

- Тоха! Твои родители не вернутся, но ты этого не узнаешь. Потому что мы притворимся твоими родителями, Тоха.

Антон захныкал, отвёл руки от ушей. Ничего не помогало.

С тех пор, как это началось, Антон ненавидел оставаться один. Голоса становились сильнее, когда никого рядом не было. Но самое страшное, Антон начинал верить тому, что они говорили.

- Тоха! А ведь я соврал. Твои родители давно мертвы. Мы их убили и живём с тобой под одной крышей, Тоха.

Голоса говорили это не впервые. И Антон уже не знал, как различить – мама на него смотрит или чудовище, с удивительной точностью копирующее её взгляд, манеру говорить и даже материнское тепло, которым веяло от каждого прикосновения. Он не знал, что делать, не знал, как спастись.

- Тоха! Ты можешь это прекратить. Прямо сейчас. Выйди на балкон, посмотрим вниз, подумай. Всё может закончиться так. Ведь больше нет ни одного человека, которому ты был бы нужен. Твоих родителей больше нет, Тоха. А значит и тебе жить незачем!

Он уже думал. И об этом, и о другом. Но всякий раз останавливался, задаваясь вопросом – а что если голоса врут, что если его мама и папа живы? Каково будет им, если такое случится? Они ведь до сих пор не знают, лишь догадываются. Думают, дело из-за травмы, которую нанесли Антону смерти ближайших друзей. Папа даже предлагал ему записаться к психологу. Антон отказался. Ни психолог, ни родители здесь не помогут.

- Тоха! Есть и другой выход. Навести нас. Мы с удовольствием с тобой повидаемся, давно ждём тебя. Даю слово, если ты придёшь, то с твоими родителями ничего не случится. Хотя… Ты же трус, Тоха. Всегда был им. Позволишь нам убить твоих родителей, лишь бы самому целым остаться, так ведь?

По сути, только это и походило на единственный выход. Прийти на кладбище и положить всему конец. Антон либо найдёт способ, как избавиться от истязавших его мертвецов, либо сам умрёт. Было страшно, он долго не мог принять решение, терпел. Но терпеть и дальше стало невозможно. Чудовища отняли у него всю ту счастливую и яркую жизнь, которая была до похода в эту проклятую пещеру! Из веселого и общительного парнишки он превратился в затворника-домоседа, который на переменах сидел в классе, совсем перестал разговаривать со сверстниками, а единственным чувством, которое он испытывал, стал страх за себя и родителей.

Поэтому, когда мама с папой уехали на три дня в соседний город развеяться (перед отъездом папа шёпотом предложил Антону пригласить приятелей домой, пока их не будет дома, может быть даже девушку, если она у него уже есть, и тут же попросив прощения, если полез не в своё дело), Антон решил поставить точку в его отношениях с «друзьями».

Он не знал, что за чудовища его изводили, в интернете было полно информации про вампиров и оборотней, но то, с чем он столкнулся… Самое близкое, что он нашёл по теме – истории о доппельгангерах, но то были простые двойники и изводили они того, чьей копией являются. Да и какого-то универсального рецепта борьбы с доппельгангерами не существовало. Поэтому Антон решил взять за основу вампиров и оборотней, заготовил осиновый кол и кухонный серебряный нож. Загодя спрятал на кладбище лопату, и вот теперь дожидался ночи. Голоса словно бы прочитали его мысли, оживились, сделались как никогда разговорчивыми.

Но Антон терпел и ждал, когда начнёт смеркаться. Хотелось остаться незамеченным соседями, попасть на кладбище ночью и положить конец пытке, в которую превратилась его жизнь. Около восьми позвонила мама, узнала, как у него дела. Он притворно-весёлым голосом сообщил, что всё хорошо, а ещё через полчаса выкатил велосипед из лоджии и покинул квартиру.

Новое кладбище, на которое Антон направлялся, располагалось за городом. Он уже ездил туда днём и знал, что путь занимает не больше часа. Однако в девять стало совсем темно, по дороге двигаться опасно - пугала перспектива привлечь внимание полиции, которая могла заинтересоваться, зачем подросток едет в столь поздний час к черту на кулички. Но знойная летняя ночь не располагала к сверхурочной работе. Полицейских нигде не было, да и машин почти не попадалось. Все, наверное, разъехались по курортам. Когда Антон ехал по освещённой ярким светом фонарей дороге, вокруг царила атмосфера умиротворения и безмятежности. Цверенчанье насекомых перемешивалось с шёпотом листьев и шумом равномерно вращающегося велосипедного колеса, бескрайнее небо казалось то непроницаемо чёрным, то пестрящим огоньками звёзд – ветер гнал облака. А вокруг ни души. Никто не поможет, но никто и не навредит, не помешает. Лишь тень миат по краю обочины, то отставая от Антона, то уходя в отрыв. Вроде бы всё привычное, много раз виденное, но в ночи сделавшееся волшебным, необычным и манящим. Дышать стало легче, голоса в голове стихли, а сердце, последние дни буквально рвавшееся из груди, успокоилось, несмотря на физическую нагрузку. В какой-то момент Антону захотелось, чтобы поездка никогда не закончилась. Мальчику показалось, что здесь и сейчас он если не обрёл смысл жизни, то по крайней мере приблизился к его осознанию – дорога без начала и конца, важен сам путь, а не назначение. Смысл лишь в движении, вечном и бесконечном движении, порождающем прекрасное и ужасное.

Но вот впереди кладбище. Фонари лишь у дороги, сам погост укутан непроницаемым мраком. Деревьев почти нет, вокруг голое поле, самый высокий объект – часовенька у закрытых кладбищенских ворот.

Съехав с дороги Антон спрятал свой велосипед за кустом, достал из бардачка фонарик и, ловко вскарабкавшись на забор, спрыгнул на территорию кладбища.

«Мы тебя ждём!» - напомнили о себе голоса, заговорив в унисон.

«Так или иначе, но сегодня всё закончится!» – повторял Антон про себя снова и снова.

«Закончится!» - согласился с ним голос.

Антон пошёл по кладбищенским дорожкам, но чем дальше он продвигался, тем менее решительным становился. С надгробий на него смотрели мертвецы, кто-то с насмешливой и снисходительной улыбкой, кто-то с надменностью, а кто-то с неприкрытой ненавистью. Казалось, они ему завидовали. Завидовали тому, что он может жить, он может дышать, он может ходить, а они лишены этого навсегда. Завидовали и от этой чёрной зависти хотели ему навредить, представься им только возможность выбраться из могилы.

Образы восстающих покойников возникли в воображении Антона и он, не в силах их отринуть, ускорил шаг, желая поскорее со всем покончить. До могил Геры и Мити он добрался без четверти одиннадцать. Затаился, осмотрелся – вроде бы кладбище было абсолютно пустым. Антон выключил сотовый, сходил за спрятанными лопатой, колом и серебряным ножом, подошёл к покосившемуся кресту – родителям умерших мальчишек тяжело было приходить сюда, они до сих пор не нашли в себе сил поставить памятники – начал копать.

И вдруг – бах! – снизу раздался звук сильного удара.

- Тоха! Я здесь! – из-под земли донесся хриплый громкий голос, принадлежавший Гере.

От неожиданности Антон вскрикнул, выронил лопату, отскочил, схватил кол, который оставил на дорожке между рядами. Рождённый в эпоху прагматизма, Антон где-то в глубине души не верил, что его друзья были убиты чудовищами. Ему казалось, что вся история, произошедшая прошлым летом, просто привиделась ему. Как там любят рассуждать всякие психоаналитики: «вы бессознательно пытались вытеснить травму, так и возник ваш невроз».

Больше того, Антону хотелось верить, что он сходит с ума. Это было лучше, чем честно признаться себе в том, что мертвецы могут восстать из могил, могут принять облик любого человека, поселиться в доме рядом с живыми, выдавая себя за другого и истребить всю семью, весь род этого человека! От болезни можно защититься лекарствами, но как защититься от покойника?!

- Тоха! – голос из могилы, на этот раз приглушённый, вновь позвал его. – Копай скорее, я жду тебя!

- Мы ждём тебя! – донеслось с соседнего участка. Там была могила Мити.

Антон застыл, дрожал всем телом и не знал, что делать. Год назад он хотел войти в пещеру, тогда его остановили. Теперь он хочет раскопать могилу и его уже никто не остановит. А вдруг это ошибка? Вдруг он не справится, и мертвец его одолеет? Что тогда будет с ним, с родителями, с друзьями?

- Мы всё равно придём за ними. И ты и это знаешь, – с насмешкой ответил голос из-под земли.

Стиснув зубы, Антон засунул кол себе за пояс и, взяв лопату, принялся копать. Чем глубже становилась яма, тем больше бесновался мертвец, тем страшнее становилось Антону, с каждой лопатой явственно слышавшему торопливую поступь приближавшейся смерти. Но он не обращал внимания, рыл и рыл, стремясь поскорее освободиться от кошмара так или иначе. Он либо проснётся, либо заснёт навсегда, третьего не дано. Потому что жить дальше, как он прожил последние два года, невозможно!

Он уже почти докопал до гроба, как вдруг сверху донёсся строгий женский голос.

- Ты что тут делаешь? А ну-ка вылезай!

Выбившийся из сил Антон поднял голову и посмотрел вверх. Взрослая женщина склонилась над ямой. Он не мог разобрать черт её лица, знал только, что теперь у него будут проблемы. Возможно даже отправят в больницу на принудительное лечение. Недавно, правда, в городской психушке случился пожар, наделавший много шума в городе, так что не совсем понятно, куда положат Антона. А может пронесёт? Зависит от того, что подумала женщина и что расскажет ей Антон. Подросток собирался рассказать правду. Значит точно попадёт в больничку.

- Вы не понимаете, - захныкал Антон. – Я должен раскопать гроб, если я этого не сделаю, то…

- Я всё понимаю, - неожиданно мягко произнесла женщина, - вылезай давай.

Антон подчинился.

- Ты к себе домой сам сможешь добраться? – спросила она, когда Антон выкарабкался на поверхность.

- Я не поеду домой, - заупрямился Антон. – Вы просто не понимаете… Если вы меня выслушаете…

- Ты слышишь голоса своих друзей. Они зовут тебя, грозят тебе, - спокойно ответила женщина, приблизившись к нему. От неё приятно пахло, а голос был мягкий и нежный, успокаивающий. – Я всё знаю, парень. И знаю, как тебе помочь.

- Тоха, что там происходит? Почему ты перестал копать, Тоха? – голос из могилы зазвучал взволнованно.

- Не слушай его, слушай меня, - женщина положила свои тёплые ладони на щеки Антону и заставила посмотреть себе в глаза. – Ты сможешь сам добраться или мы сначала тебя отвезём, а потом разберёмся с твоей проблемой?

Она говорила так уверенно, что Антон поверил ей. Она действительно знает как разобраться. И разберётся.

- Вы можете избавиться от них? – задрожавшим голосом спросил Антона, и тут же сам себе мысленно ответил, что она точно сможет. - Разберитесь, прошу вас, разберитесь. Домой я доберусь сам, - ответил зачарованный мальчишка.

- Тогда иди. И будь осторожен. Сегодня ночью голоса замолкнут навсегда, обещаю тебе. Иди.

Антон кивнул, сначала медленно побрёл по тропинке, постоянно оглядываясь на свою благодетельницу. Женщина достала телефон и позвонила кому-то.

- Слава, я нашла могилы. Подъезжай. Надеюсь сегодня ты поленья не забыл?

Она говорила ещё что-то, но Антон уже не мог расслышать, несмотря на усталость, он шёл всё быстрее и быстрее, потом и вовсе побежал. Вернулся к забору, перелез через него, сел на велосипед и погнал прочь от кладбища. Назад ехал как во сне. Он не мог вспомнить, сколько дорога заняла времени, не мог вспомнить, как поднялся к себе на этаж, отвёз велосипед на лоджию, искупался и лёг спать. Опомнился он лишь рано поутру. В квартире было тихо, на часах восемь, солнце заливает его спальню яркими бодрящими лучами, а на душе спокойно.

Антон прислушался. Тиканье часов, грохот проезжающего грузовика из открытого нараспашку окна, отрывки фраз шумно болтавших на улице прохожих и больше ничего. Антон робко улыбнулся. Неужели таинственная женщина сдержала слово, и голоса утихли навсегда?

…

После того, как мы вернулись из хутора с книгой на неизвестном языке, которую Гена почему-то читал свободно и считал написанной на русском, я надеялся, что вскоре Юра сумеет дешифровать оставшиеся три книги, имевшиеся, и мы, наконец, приблизимся к разгадке истории, в которую нас втянул Яковлев. Тем более что в работу включились все – я взял академический отпуск на год, осознав, что учеба в аспирантуре не совместима с исследованием паранормального, Варя поначалу колебалась, потому что её финансовая подушка безопасности заканчивалась, но Гена, впервые за долгие годы поверивший, что может излечиться от мучивших его видений, вызвался оказать спонсировать нас. В своё время он пытался инвестировать в акции, и за те пятнадцать лет, что не касался своих ценных бумаг, оказалось, что сумма преумножилась, кратно обогнав инфляцию.

Так мы погрузились в работу над переводом, но почти через месяц после обнаружения «Писания Луноликого» почти ничего не выяснили. Я предлагал обратиться к специалисту, но Юра был против.

- Я неплохо разбираюсь в дешифровке, Слава, - говорил он. – Пойми, тут есть какая-то хитрость, которую мы не можем понять. Даже текст из «Писания Луноликого», за исключением части, посвящённой таинствам и колдовству, кажется бессмысленным, без начала и конца. Тут чего-то не хватает, и никакой специалист эту прореху не заполнит.

Пришлось довериться Шевелёву, хотя оснований для этого у меня не было – после того, как больничка сгорела, мотивы, заставлявшие Юру оставаться с нами, представлялись мне неясными. Я хоть и не слишком долго был с ним знаком, но заметил, что он человек ненадежный и эгоистичный. Раньше Юра помогал нам потому, что рассчитывал, что мы поможем ему. В этом весь Шевелёв, живёт по принципу «ты мне, я тебе». Но теперь-то его ничего не держало, если мучивший его Зургег не был убит моим отцом, то погиб в ночь пожара в больничке. Юра мог в любой момент всё бросить. Почему не бросал? Может я ошибся на его счёт?

Как бы то ни было, но к концу июня именно Юра заявил о прорыве. Они с Геной как раз добрались до той части книги, в которой содержались заклинания, и в одном из них обнаружилось упоминание «пенталогии Зургега, записанной пятью избранниками, чтобы возвеличить величайшего из великих».

- Пять книг увековечат имя Зургега, князя этого мира. Цитирую: их пятеро, кто книгу написал, их пятеро, кто был Им одарён, их пятеро, и каждый рассказал лишь то, что лично знал, - Гена снова перечитал текст для нас с Варей, чаевничавших на кухне Желвакова. Да, после того, как Гена к нам присоединился, я настоял на том, чтобы Юра переехал к нему, и мы собирались у Желвакова на квартире. Мама и так уже недовольно ворчала из-за постоянных посиделок и незваного гостя, в её возрасте хотелось покоя. Вот я и воспользовался первой подвернувшейся возможностью, чтобы покой ей предоставить.

- Пенталогия Зургега! – снова воскликнул возбудившийся Юра. – Их пять, Слава! Их пять, Варя!

Мы вопросительно посмотрели на него.

- Книг всего пять, понимаете! Я кое-чего вам не рассказал, а после того, как вся эта история с Яковлевым всплыла, и сейчас не стану рассказывать. Но важно чтобы вы понимали: у нас есть четыре книги. «Писание Луноликого» мы привезли из хутора, а широкоформатные фотографии трёх других ты нашёл в могиле, Слава. Это «Писание Туги́», «Писание Морены» и «Писание Ароста». А книг пять. Не хватает «Писания Мамоны», о ней у Яковлева куча материала, и теперь я понимаю, почему. Он не смог найти пятую книгу! Без пятой книги всё это бесполезно, даже если дешифруем текст, получится бессмыслица. Чтобы проследить за сюжетом, нужны все пять книг, одна переходит в другую, и только при прочтении всей пенталогии становится ясно, о чём вообще речь. Строго говоря, это не отдельные книги, даже не отдельные главы, это одна книга. «Писание Зургега». Возьми тот сюжет про поезд Луноликого…

Юра ссылался на отрывок из «Писания Луноликого», в котором повествовалось о дьявольском поезде, внутри которого люди «перерождались и становились роднёй богов». Гену очень заинтересовал этот отрывок, потому что во снах ему часто снилась железная дорога, вереница вагонов, коридор и тянувшиеся вдоль него двери купе. Он не мог заглянуть внутрь, просто стоял и смотрел, а из купе доносились чудовищные крики. Во сне Гена был уверен, что в одном из купе сокрыто лекарство от его недуга. Желваков постоянно повторял, что если бы только увидел этот поезд воочию, обязательно попытался бы попасть внутрь, насколько бы опасно там не было. А что в вагонах опасно находиться, сомнений быть не могло. Крики из купе были душераздирающие!

- … там упоминаются похищенные дети, машинист, облагораживающая боль и «уговор менять страданья на невинность». Но этого недостаточно, чтобы хотя бы понять, о каком поезде речь и что происходит внутри. Может быть поезд – метафора? Помнишь, Слава, ты спрашивал, как в книге, явно написанной несколько столетий назад может упоминаться поезд? Так вот, мы до сих пор не понимаем, как Гена вообще воспринимает текст, написанный на неизвестном древнем языке. Причём он же не переводит его, он буквально видит русские буквы и читает текст, будто бы написанный на родном языке. Что, слово, которое Гена читает как поезд, нечто иное, что-то такое, что мы, жители современности, представляем как поезд, а может быть те, кто жил пятьсот или тысячу лет назад, увидели бы там совсем другое слово, передающее похожий смысл. Может быть корабль с каютами? Мы получим ответы на все эти и многие другие вопросы как только соберём всю пенталогию!

- А мы её соберём? – скептически спросил я. – Напомню, что фотографии я нашёл ещё в две тысячи одиннадцатом, «Писание Луноликого» мы вообще случайно отыскали. Сколько времени уйдёт на поиск пятой книги?

- Гораздо меньше, чем ты думаешь, - хитро прищурившись, сообщил Юра. – Я бы рассказал, но много думал о твоих словах про Яковлева. Что он всё каким-то образом подстроил, организовал нашу встречу и так далее. Очень похоже на правду. Но то, что знаю я, этого Яковлев просто не мог знать. Никак! Поэтому пока я вам ничего не стану рассказывать. Возможно, у нас есть преимущество. Но об одном попрошу. Помнишь, я тебе рассказывал, что когда ездил к пещере близ Голдино, повстречал мальчишку? Я кое-что нашёл, - Юра достал свой смартфон и открыл браузер на новостном сайте.

«Трагическая гибель двоих детей шокировала их ближайшего друга» гласил заголовок.

- Здесь про двух мальчишек, которые якобы утонули в деревенском пруду во время отдыха у бабушки. Но интересно не это, интересно вот что, - Юра прокрутил ползунок до фотографии ребёнка. – Его я встретил у пещеры. Он до смерти боится. И я точно знаю, чего именно.

- Ерестуны? – спросил я.

- Или ведалы, - кивнул Юра. – Пусть Варя выяснит, где живёт третий мальчишка. Если двое других действительно утонули, то ему ничего не грозит. Но мне почему-то кажется, что погибли они совсем при других обстоятельствах.

Я кивнул, вспомнив свою стычку с цыганским бароном. Что же, я знал, как бороться с этой напастью. Пока Юра был в разъезде, я с Варей занялся поисками мальчишки, а не знавший чем себя занять Гена перепечатывал содержание книги в «Word», чтобы все могли ознакомиться с её содержанием.

Подозрения Юры подтвердились в полной мере: после беседы с классным руководителем Антона (именно так звали мальчишку) мы выяснили, что после гибели товарищей он сильно изменился. Но все считали эти перемены реакций на травму, мы же с Варей были уверены, что причина не только в этом. И когда ночью Варя повстречала его на кладбище роющим могилу, всё встало на свои места.

Варя прогнала мальчишку, я докопал до крышек гробов, вместе мы разгрузили осиновые поленья из жигулёнка и забросали их прямо в ямы, после чего подожгли. Когда костёр разгорелся, из могил донеслись отчаянные вопли – мертвые умерли повторно. Дали древесине догореть, потом засыпали могилы. Успели впритык к рассвету – всё-таки летом солнце вставало слишком рано. Ну а дальше стали жить своими жизнями, дожидаясь Юру.

В конце недели Шевелёв вернулся, и не один, а с пожилым сухощавым мужчиной – Ярославом Борисовичем Зализняком. Юра рассказывал мне о нём, это тот самый человек, который убил всю свою семью и якобы любовника жены.

- С трудом убедил его приехать. Страшно недоверчивый, - сообщил Юра. – Ну что, - обратился он к Ярославу Борисовичу, - расскажешь им то же, что и мне?

Зализняк кивнул и поведал нам жуткую историю о том, как его семью погубили ерестуны, а он убил чудовищ, принявших облик его близких. Я поверил каждому слову, но заинтересовала меня не столько личная трагедия Ярослава Борисовича, сколько упоминание древней книги, которую владелец посёлка хранил в подвале своего роскошного дома-замка.

- Но это не всё, - добавил Юра, когда Ярослав Борисович закончил. – Помнишь, я рассказывал тебе, что спустился в пещеру? – обратился Юра ко мне и, дождавшись моего кивка, продолжил. – Так вот, я видел там книгу. В глубине, на каменном постаменте. И теперь я уверен, что это «Писание Мамоны». Единственная книга, которую Яковлев так и не сумел заполучить! Достанем её и во всём разберёмся!

Я посмотрел на Гену и Варю, внимательно слушавших нашу беседу.

- Тогда поехали в Голдино, чего тут думать? – сказал я. – Варя, Гена, вы с нами?

Те кивнули.

- Я так понимаю, вы тоже поедете, Ярослав Борисович? – обратился я к новому члену нашей уже полноценной команды.

- Прежде чем что-либо предпринимать, я хочу услышать от вас, Вячеслав, твёрдый и честный ответ: вы поможете мне взорвать пещеру под Голдино? То место проклято, и больше никто и никогда не должен войти туда. Я помогу вам отыскать книгу только в том случае, если вы согласитесь помочь мне уничтожить пещеры.

«Этот как Юра. Ты мне – я тебе», - подумал я, непроизвольно начав испытывать презрение к Ярославу Борисовичу. Ставит условия так, будто мы без него не справимся.

- Да, поможем. Я вам обещаю, - честно ответил я. Хотел добавить, что не отказал бы и без ультиматумов, но решил, что не стоит. Уж кто-кто, а этот человек, точно случайный пассажир в нашей компании и пробудет он с нами недолго. Так ради чего вступать с ним даже в подобие полемики?

- Тогда я с вами. Взрывчатку достану сам.

Приготовления к поездке заняли около недели. Купили фонарики, кирки, Гена отыскал очень полезное заклинание в «Писании Луноликого», которое усыпляло всех, кроме заклинателя. Правда, ни у кого не было уверенности, что оно сработает против ерестунов. Зализняк пропал на несколько дней и вернулся с рюкзаком, полным шашек динамита. Я с сомнением посмотрел на него, но Ярослав Борисович заверил, что всевозможные мер безопасности предприняты и по дороге с взрывчаткой точно ничего не случится.

Когда со сборами было покончено и все расселись в шестёрке, я про себя отметил, что из-за растущей компании места в машине больше не осталось. Ну и ладно, в тесноте, да не в обиде. Мы отправились в путь. Дорога до Голдино заняла у нас три часа, поселение располагалось почти за две сотни километров от города.

Грунтовая дорога вела на холм, где и находилась деревня. По левую сторону поля, по правую – заброшенная железная дорога, змеёй извивавшаяся у основания холма.

- Вячеслав, остановите здесь, - попросил Ярослав Борисович, на въезде в деревню. – Там дорога вся в колдобинах, можем застрять.

Я съехал с грунтовки на лужайку перед въездом и остановился, мы вышли и стали разбирать вещи из багажника: фонари, кирки, Гена забрал книгу в специально изготовленном для неё чехле с лямками, а Ярослав Борисович достал из наполненного поролоном объёмного ящика рюкзак с динамитом.

Мы двинулись через Голдино, с интересом разглядывая город-призрак. Лишь Ярослав Борисович время от времени тяжело дышал и старался не смотреть по сторонам. А когда мы приблизились к двухэтажному особняку, выделявшемуся на фоне остальных зданий, Зализняк остановился. Юра легонько тронул меня за плечо и жестом попросил притормозить. Я остановился, окинул дом и окрестности оценивающим взглядом. Во дворе неаккуратные кусты, за покосившемся забором виднелся задний двор, вместо привычного для России огорода там полуразвалившийся фонтан. Стены особняка из жёлтого кирпича, который когда-то, наверное, придавал строению возраст и солидность, но сейчас, покрывшись мхом и чёрной плесенью, усиливал ощущение дряхлости и хрупкости здания. Из фасада выступали два некогда застеклённых портика. Осколки стекла валялись у фундамента, дверь давно выломали, а пространство вокруг дома заросло дикой ежевикой. Печальное зрелище. На мгновение ощутил себя археологом, который откапывает из земли предметы быта живших до нас людей. Ведь с каждой вещицей связана целая история. А уж с домом и подавно. Здесь когда-то жили люди, у них были свои надежды, мечты, планы. Их больше нет, последнее напоминание – этот дом, переживший своих владельцев. Когда-то за ним ухаживали, но теперь он стал никому не нужен и медленно умирал, отчаянно раззявив пасть, в которую превратился развороченный дверной проём, пытаясь позвать на помощь. Тщетно. Никто не услышит, потому что этот дом последнее, что осталось от людей, когда-то здесь живших. А больше он никому не был нужен.

Уж не знаю, что испытывал Зализняк, но глаза его покраснели, наполнились слезами. Казалось, ещё чуть-чуть, и он разрыдается. Мне почему-то показалось, что Ярослав Борисович хотел бы побыть один, поэтому я просто пошёл дальше. Когда пробрёл метров сто, меня нагнала Варя. Мы прошли через весь посёлок и выбрались к огромному полю, за которым виднелся небольшой лесок.

- Смотри, оленёнок, - указала пальцем вдаль Варя. – Что у него с рогами?

Действительно, на границе леса и поля скакал крупный молодой оленёнок. Рога были интересные, в свете солнца словно бы отливали золотом. Он заметил нас и застыл, уставившись в нашу сторону. В его позе чувствовалась угроза, видимо, чем-то мы ему не нравились. Наблюдал он за нами недолго, поскакал обратно в лес, сверкнув в воздухе отливавшими серебром копытцами.

- Ты видела его рога? – спросил я Варю.

- Отсюда разве разберёшь, они же у него крошечные. А что?

- Ерунда. Мне почему-то показались золотыми.

- Ну значит повстречали золотую антилопу, - мило улыбнулась Варя.

Мы помолчали какое-то время, дожидаясь остальных, но они не торопились.

- Как думаешь, что мы найдём в пещере? – спросила Варя, от скуки включая и выключая свой фонарик.

- Я не знаю. Но после кладбища я склонен верить Зализняку.

- Он убийца, Славик. Никогда не забывай об этом, - помрачнев, произнесла Варя. – Причём самый страшный тип убийцы – тот, который находит оправдания совершенному поступку. Из таких выходят палачи и фанатики, уверенные, что убийство имеет оправдание.

- А ты считаешь, что убийство никогда не имеет оправдания? Если человек защищается, разве он не может убить?

- Это не убийство, а причинение смерти в рамках самозащиты.

- Ой, не играйся со словами, Варя, - её слова вызвали у меня раздражение. – Если ты сознательно отнимаешься жизнь у другого человека – это и есть убийство. А ты просто пытаешься назвать оправданное убийство другим словом, но сути это не меняет.

- Пусть так. Я всё равно считаю, что никакое убийство не может быть оправдано. Даже если человек защищается. Лев Толстой придерживался такой же позиции.

- Толстовцев-полицейских я ещё не встречал, - отшутился я, не желая вступать в спор. Для себя я решил, что если в пещере обнаружу ерестунов, то буду считать, что совесть Ярослава Борисовича чиста. – Где они там? За ними что ли возвращаться? Ну сколько можно глазеть на этот дом!

- Давай ещё чуть подождём, - предложила Варя, сев прямо на землю. Я последовал её примеру, и через пару минут мы дождались медленно бредущих Гену, Юру и Ярослава Борисовича.

- Сходили посмотреть, что в подвале поместья, - сообщил Юра. – Прежний владелец Старовойский когда-то хранил там книгу. Теперь там ничего нет, всё разграбили.

- Куда дальше? – спросил я.

- Там, за лесом, - произнёс Ярослав Борисович.

Путь занял минут пятнадцать[П1] , не больше. Мы вышли из леска и оказались в холмистой местности, прошли ещё немного, спустились по резко уходившей вниз тропинке к железной дороге и оказались у напоминавшего огромную червоточину входа в пещеру. Расположившись напротив него, все застыли в нерешительности. Лишь Ярослав Борисович смотрел в вечную тьму, яростно прищурившись и водя по лямке рюкзака с динамитом большим пальцем.

Из глубин пещеры веяло скрытой угрозой, Юра не соврал. Стоит ли рисковать остальными или сходить одному? Убить меня ерестуны не смогут, так чего бояться? Можно было взять с собой Юру, но если, как он считал, во время прошлого визита в пещеру его уберегла связь с Зургегом, то теперь, когда больничка разрушена и божество пало, он мог быть уязвим, как и остальные.

- Ладно, ребята. Я сейчас схожу на разведку и посмотрю, сумею ли сам достать книгу.

- Слава, да ты что?! – заволновалась Варя.

- Варь, ты же знаешь, мне ничего не грозит, - успокоил я её.

- Думаю, Варя права, - поддержал её Гена.

- Ну и что ты предлагаешь? – обратился я к Желвакову. Тот промолчал в ответ. – Если книгу можно достать, то только я смогу это сделать без лишнего шума. Не справлюсь, так хоть выясню, что там и как. Юра куда идти?

- Честно, я не очень помню. Двигался наугад. Где-то на листках зарисовывал карту, но она где-то потерялась. Помню только винтообразный спуск и большую пещеру. Там посередине пустая площадка, а перед ней постамент. На нём я и видел книгу.

- Ладно, буду искать винтообразный спуск, - неискренне улыбнулся я. Честно говоря, было страшновато.

- Слава, я против твоего решения! – не уступала Варя.

- Есть предложение получше? Я в безопасности и выберусь целым и невредимым, а вот вы можете не вернуться.

Варя хотела возразить, пару раз даже открыла рот для произнесения тирады, но так и не нашла убедительных доводов, опустила глаза.

- У меня предложение получше, - заговорил Ярослав Борисович. – Заходим все вместе, спускаемся так глубоко, как можем, отбиваемся от тех, кто посмеет на нас напасть, а потом устанавливаем там динамит и всё взрываем.

- Нам нужна книга, Ярослав Борисович, - напомнил я ему. – Только после этого взрываем.

- А вы правда готовы рисковать своей жизнью ради этого? Уж поверьте, Вячеслав, эта книга до добра не доведёт. Старовойского она погубила, - ответила Ярослав Борисович.

Его слова меня разозлили. Какого чёрта он вообще вмешивается в наши дела? Зачем Юра вообще привёз его?

- Книга погубила? А мне казалось, его убили вы, - я решил уколоть Зализняка.

Услышав мои слова, Ярослав Борисович хмыкнул, пожал плечами.

- Нужна книга – вперёд. А потом я всё равно здесь всё взорву. С вами или без вас, - спокойно произнёс он. – К вранью я привык, поэтому напоминать вам о данном вами слове не стану.

Я презрительно хмыкнул, отвернулся от него, прошёл несколько шагов по тропинке и застыл перед входом в пещеру. Хотел переступить границу света и тени, но ноги отказывались слушаться. Невнятный и необъяснимый страх возник в душе, стремясь перерасти в животный ужас. В голове крутилась лишь одна мысль: «Беги! Впереди смерть!» Я заставил себя сделать шаг. Сердце шумно застучало, в висках запульсировало, ступни словно приросли к земле, на лбу выступила испарина. Всепоглощающая чернота грозила поглотить меня и никогда не отпустить.

- Слава, может не надо? – донёсся из-за спины дрожащий голос Вари. Она тоже боялась! Они все боялись, все чувствовали то же, что и я!

Почему-то эта мысль придала мне сил. Я ничего не ответил и решительно зашагал вперёд, разгоняя лучом фонаря вечную тьму подземелья. Поначалу я шёл на полусогнутым, неуверенно оборачиваясь и давая понять оставшимся у входа, что всё хорошо. Но потом своды пещеры сделались выше, я распрямился и встал в полный рост. Общаться стало бесполезно – мои слова эхом отражались от стен подземелья и возвращались обратно. Я не слышал почти ничего из того, что кричали мне в ответ, а они наверняка не слышали меня. Вскоре прямой коридор свернул в сторону и вывел меня в просторный сводчатый грот. Здесь было сыро, на полу лужи, по стенам и потолку ползали огромные многоножки. Впрочем, они разбегались всякий раз, когда я приближался, уж не знаю, свет их пугал или поступь. Главная проблема, с которой я столкнулся в гроте стал выбор направления – в глубины подземелья вело сразу несколько узких проходов, какой из них выбрать я не знал. Когда-то в детстве читал, что оказавшись в пещеры, нужно всегда поворачивать в одну и ту же сторону. Раз уж никаких других идей не было, решил руководствоваться этим правилом и выбирать левый коридор.

Когда уже собирался спускаться дальше, услышал, как кто-то выдохнул совсем рядом! Обернулся, мотнул фонариком – никого, лишь тьма и многоножки. Послышалось?

Стараясь бесшумно наступать, я двинулся вдоль стены грота, направляя луч фонаря в устремляющиеся вглубь каменные коридоры. Некоторые сразу обрывались, упираясь в глухую стену, другие уходили так глубоко, что даже мощности моего фонаря не хватало, чтобы разобрать, что меня ожидало в конце.

Обойдя все коридоры, я так ничего и не обнаружил, однако был уверен, что вздох мне не померещился. Кто-то был у меня за спиной, а потом как-то спрятался. А ещё я обратил внимание на попревшую деревянную подпорку у одного из проходов. Эта система пещер не естественная, её кто-то когда-то раскопал. Десятилетия назад или столетия? А может тысячелетия?

Не стал долго об этом думать. В конце концов я спустился сюда, чтобы разведать обстановку. Поэтому вернулся к первоначально выбранному коридору и пошёл по нему вперёд. Однако мне не повезло: проход становился всё уже и уже, я уже почти полз, когда обнаружил, что впереди проход завален и пробраться дальше нет никаких шансов. Пришлось возвращаться назад и снова выбирать.

На этот раз я решил не пользоваться вычитанным правилом, а двинуться по тому коридору, в котором сохранились следы присутствия человека – раз ставили подпорку, значит боялись обрушения и когда-то там ходили. Да, подпорка никакущая, древняя, но единственная подсказка, которая имелась у меня в распоряжении. Поэтому из грота я направился по тому коридору. В отличие от предыдущего прохода, этот не сужался, а расширялся, однако происходили и другие перемены. Многоножек становилось всё больше, они уже не пугались меня так, как прежде. Временами я даже наступал на них и тогда узкое пространство заполнял противный треск раздавленного панцирька насекомого. В голове крутились образы многоножки, заползающей мне в штанину, скользящей своими мерзкими мохнатыми лапками по моей коже, поднимающейся вверх…

Образ был настолько неприятный, что я поморщился, остановился и наклонился, чтобы проверить, что штанины заправлены в ботинки, только после этого двинулся дальше и тут же отшатнулся: из неоткуда выросло непроницаемо-чёрное с кипенно-белым оскалом.

Толчок! Я упал, резкая боль в ноге, отвратительная морда с белесыми глазами вцепилась зубами в мою лодыжку. Я с силой пнул тварь свободной ногой, она ловко отскочила назад, что позволяло лучу фонарика осветить её лицо, искажённое наполовину ухмылкой, наполовину оскалом, демонстрировавшим залитые моей кровью клыки. То ли удар, то ли луч света напугали тварь, она побежала вглубь коридора.

Я подполз ближе к стене, подтащил укушенную ногу. Больно, но раны неглубокие, слабо текла светлая кровь, но и она через минуту почти остановилась, места укуса покрылись тонкими жёлто-коричневыми плёночками. Идти дальше или вернуться? Теперь ерестуны знали, что я в пещере, но это лишь первая стычка. Я почти не углубился. Нужно выяснить хотя бы, где тот спиральный спуск, о котором рассказывал Юра. Поэтому нужно двигаться дальше.

Я с опаской посмотрел назад, вспомнил грот, из которого выходил. А что если те другие выходы тоже куда-то выводят? Сумеют ли ерестуны отрезать мне путь к отступлению? С другой стороны, если они попытаются убить меня, то умрут сами, так чего бояться? А с третьей, могу ли я быть уверен, то та сила, которая оберегает меня прежде, обладает властью в этих проклятых пещерах?

Мысли роились как мухи, поэтому вместо бесплодных рассуждений я поднялся, осторожно двинулся вперёд, направляя луч фонаря прямо под ноги. Не знаю, сколько времени шёл. Здесь, под землёй, оно текло как-то по-особенному. Мог пройти и час, и минута, ты никогда точно не знал, сколько именно. Но в какой-то момент коридор начал изгибаться спиралью и вести вниз. Потянуло холодом, запахло гнилью. Я аккуратно двинулся дальше, всё чаще оглядываясь назад, замечая на полу какие-то желтоватые камушки, твёрдые, острые. Чем дальше, тем их больше. Прохожу ещё один поворот и вижу, что «камушки» начинают приобретать продолговатую форму. Вонь становится сильнее, а из темноты доносится шумное тяжелое синхронное дыхание сотен лёгких. Ещё несколько метров вперёд и становится очевидно, что это не камушки, а человеческие останки. Здесь начинают попадаться целые фрагменты тел: ступни, кисти, осколки черепушки.

Меня охватывает ужас, я понимаю, что нужно вернуться, обсудить с друзьями, какие шаги предпринять дальше. А что если книга там, внизу? Забрать её и больше никогда сюда не возвращаться. А если Зализняк захочет, пускай взрывает всё самостоятельно. У меня нет ни малейшего желания возвращаться в эту чёртову пещеру!

Поэтому я иду дальше, спускаюсь ниже, чувствую, что каменистой почвы под ногами больше нет и я иду буквально по человеческим костям. Наконец этот чудовищный спуск завешается, впереди конец коридора, выводящий в огромный грот. Луч фонаря не знает за что зацепиться: ни стен, ни потолка не видно, лишь пол, усеянный останками. Я чувствую, нет, знаю – впереди абсолютное зло, я не справлюсь, никакое чудо в этот раз не спасёт, но всё равно иду вперёд, потому что должен выяснить всё до конца, каким бы он не оказался.

Луч фонаря выхватывает неразложившиеся тела. Вот двое мальчишек, я видел их фотографии на деревянных крестах, когда копал могилы! Гниение их почти не затронуло. Они будто спят, только очень бледные. Чуть дальше троица: мальчишка лет десяти, свернувшийся калачиком, женщина сидит, на лице выражение ужаса, прижимает к груди запеленатого младенцем. Эти сохранились хуже, больше похоже на восковые фигуры, чем на спящих, разложение затронуло кисти женщины. Сквозь желто-чёрные дыры в коже проглядывают очертания костей. Меня тошнит. Иду дальше, а тел всё больше. Они не разбросаны беспорядочно, из собирают композиции, пытаются создать скульптурные сюжеты. Это какое-то кощунственное, отвратительное искусство! Стараюсь не смотреть на мертвецов, просто иду.

Добравшись до выхода из коридора застываю. Просторная пещера со множеством входов и выходов, костей больше нет, луч фонаря выхватывает не до конца разложившиеся тела, а иногда тела нетленные, почти нетронутые гниением. Впереди постамент, на котором лежит толстые древний том, раскрытый на середине. А вокруг постамента отливает чернотой кожа десятков, чьи круглые белесые глаза без зрачков устремлены в мою сторону. Они ухмыляются, предвкушая лёгкую добычу, медленно приходят в движение, надвигаются.

Я пячусь назад, в голову приходит безумная мысль – рвануть вперёд и попытаться ухватить книгу, а потом убежать – но тут случайно направляю фонарик вперёд и вверх. А там… там…

Бесформенная жирная масса из которой в разные стороны торчат руки, все левые, пальцы толстые, когтистые, а венчает жирное тело круглая морда без глаз, с огромной жаждущей пастью, опоясывающей голову по кругу. Отвратительные длинные жабьи языки тянутся во все стороны, а внизу, под отвратительной тушей отсвечивает желтизной золото. Там и монеты, и слитки, но больше всего фигурок уродливых трехлапых жаб.

Я хочу бежать, но не могу оторвать взгляда от блеска золота, он гипнотизирует меня, влечёт к себе. Луч света обрывается, бьёт прямо в грудь выросшему передо мной ерестуну. Тварь распахивает пасть, тянется к горлу, хочет убить меня. Напрасно – глаза чудовища наливаются кровью, изо рта вытекает жёлто-красная пенка. Ерестун падает замертво. Я прихожу в себя, разворачиваюсь, собираюсь бежать, но тут чужая рука хватает меня за щиколотку, другая, третья, валят меня на землю.

Брыкаюсь, хватаю первое, что попало под руки – человеческую кость, отбиваюсь ею, заползаю обратно в коридор. К счастью, проход узкий, ерестунам не удаётся забраться сюда всей толпой, они мешаются друг другу, мне удаётся отбиться, но успею ли я убежать? Несусь вверх. Теперь я точно знаю, что меня не убьют, но ведь они могут схватить меня и сделать нечто куда более ужасное – примут мой облик, заманят сюда остальных, будут истязать их у меня на глазах до смерти, а потом поедут ко мне домой, привести сюда маму, Галю, моего племянника, всю мою родню!

Я вдруг понимаю, что обязан выбраться, обязан обо всём рассказать. Осознание этого придаёт сил, усталость уходит на второй план, я совершенно себя не щажу, в какой-то момент понимаю, что испытывал первый марафонец. Шум погони нарастает, ерестуны не отстают. Они быстрые, они хитрые, они знают здесь каждый уголок. А главное – их много!

Я мчусь в кромешной тьме, размахивая фонариком, лишь на мгновение замечая, очертания пещеры, бегу по памяти, в надежде, что скоро выберусь. И действительно, впереди переход в грот с высоким потолком, но на пути возникает ерестун. Он бросается на меня, но больше не пытается нанести смертельный удар, лишь наваливается на меня всем весом, прижимает к земле, ждёт, когда подоспеют остальные. Я отбиваюсь, сталкиваю его с себя, но не успеваю встать на ноги, как со спины на меня наваливается ещё один, второй, третий… Меня скручивают, хватают за ноги, волокут вниз, к чудовищу, что сокрыто в глубинах подземелья

Фонарик выпал из рук, сил сопротивляться нет, я ничего не вижу, брыкаюсь, как могу, но без толку. Когда мы начинаем спускаться по спиралевидному коридору, а пространство вокруг наполняется неимоверной вонью и шумным дыханием чудища, обитающего здесь, обессиливший, я обмякаю, лишь корчусь от боли всякий раз, когда крупный камень сталкивается с моими рёбрами. Какие бы силы мне не покровительствовали, и у них, похоже, был предел. В этот момент больше всего хочется, чтобы всё поскорее закончилось.

Сознание постепенно покидает меня, я проваливаюсь куда-то глубоко и понимаю, что уже не вынырну из этих тёмных пучин.

…

Варя нервно расхаживала из стороны в сторону, Зализняк сидел на корточках и разглядывал рюкзак, который поставил перед собой на землю, Юра сосредоточенно смотрел вглубь пещеры, а теребил волосы рукой и время от времени смачно сплёвывал.

- Слушай, там далеко идти? – спросил Желваков у Юры. – Может пора Славика спасать.

- Минут двадцать, может полчаса. Я точно не помню, - Юра посмотрел на часы и в этот момент из пещеры донеслось перешептывание камней. Кто-то приближался.

- Слава, это ты? – взволнованно откликнулась Варя.

- Пожалуйста, помогите, я ранен! – донесся голос Щербакова из глубины пещеры. – Скорее! Они нагоняют.

Варя подошла ко входу в грот, застыла, направила фонарик во тьму. Сердце колотится, на лбу испарина. Её друга, возможно, прямо сейчас убьют, а она не может перебороть ужас, который её охватил! А ведь Славик не испугался, когда в новогоднюю ночь привёл её к часовеньке и спас от покойницы, собиравшейся убить тогда ещё совсем молодую Варю.

Воспоминание придало ей решимости, она вошла под свод пещеры, но ненадолго. Тяжелая рука опустилась к ней на плечо, резко дёрнула назад.

- Твоего друга нет в живых, - спокойно сказал Зализняк, накидывая рюкзак с динамитом себе на плечи.

- Варя! – бледный Славик возник в глубине пещеры, луч выпавшего из рук женщины фонаря осветил его перекошенное измазанное кровью лицом.

- Слава! – закричала Варя и бросилась было к Щербакову на помощь.

Зализняк оказался быстрее. Он вытащил из-за пояса пистолет с затёртым серийным номером и выстрелил в Славу два раза. Щербаков вскрикнул, рухнул на спину, как подкошенный. Варя завизжала. Гена отшатнулся, а попятившийся назад Юра схватился за голову.

- Яря, да что ты наделал?! – воскликнул журналист.

- Спас вам жизнь, - холодно ответил Зализняк, включая фонарик. – Раз уж ваш «неуязвимый» друг оказался уязвим, я закончу всё, как планировал.

- Ты убийца! Тебя посадят! – закричала шокированная Варя и попыталась было броситься на мужчину, но тот грубо оттолкнул её, после чего включил свой фонарь, направил пистолет перед собой и двинулся в пещеру.

- Юра, откуда у этого отморозка оружие? – спросил Гена.

Шевелёв лишь пожал плечами, помог встать заливавшейся слезами Варе.

- Что теперь делать? – спросила она. – Надо хотя бы попытаться помочь Славе, отвезти в скорую. Вдруг он живой?

- А если Ярослав был прав? – спросил Юра.

- Нужно пойти за ним и узнать, - заключил Гена.

Троица включила фонари и пошла за Зализняком. Они увидели, как небрежно Ярослав переступил через тело убитого им человека и направился дальше. Когда сами добрались до трупа, Варя опустилась к Славику и дрожащими руками прикоснулась к его лицу.

- Прости, Слава, прости нас! – плакала она.

Юра держался в сторонке, боясь прикоснуться к трупу, лишь Гена насторожился.

- Варя, он одет по-другому, - произнёс Желваков. – Да и обуви нет.

Варя отпрянула, посветила на труп своим фонариком. Гена был прав!

- Господи! – выдохнула она, прикрыв рот ладонью. – И что теперь делать?

- Пошли, - пробормотал Гена, помогая ей подняться. – Догоняй Ярослава, отговори устанавливать динамит. Славик где-то внизу, нужно попытаться его спасти.

Растерявшаяся Варя посмотрела на Гену, в её глазах затлел огонёк надежды, она кивнула, побежала. Оставшись наедине с Юрой, Желваков серьёзно посмотрел на журналиста.

- Какие у нас шансы спасти Славика? Хоть один из ста есть?

Юра хмыкнул, пожал плечами.

- Предлагаешь его здесь бросить? – спросил Гена.

- Я не знаю, что делать, - честно ответил Юра.

- Мы ведь обязаны ему, не забыл?

- Раз обязаны, пошли. Нужно помешать Ярославу. Надеюсь, что вспомню дорогу.

И они двинулись вперёд, добрались до просторного грота, где уже стояли Ярослав и Варя. Женщина умоляла Зализняка повременить, а тот, водя пистолетом из стороны в сторону, рассматривал уводящие из грота в разные стороны коридоры.

- Куда идти? – спросил Зализняк, когда Гена и Юра оказались рядом.

Юра присмотрелся, напрягая память, заметил сгнившую подпорку и указал пальцем.

- Вот! Я вспомнил! Я ещё подумал тогда, что коридор с подпоркой прокладывали люди. Нужно идти туда!

- Нет, туда мы не пойдём, - криво усмехнулся Зализняк, направившись к тупиковому коридору поблизости.

Поставил на каменистый пол рюкзак, достал шашку динамиту, вторую, шнуры, присоединил и стянул их друг с другом. После углубился в тупиковый коридор, повозился там какое-то время, а потом выбежал оттуда, подхватил рюкзак и устремился прочь от входа.

- Скорее, в угол! – крикнул Зализняк.

Все четверо убежали подальше, заткнули уши и через пару секунд всё вокруг затряслось, поднялась пыль, а из коридора подобно пушечным ядрам вылетели камни. Зализняк отряхнулся, медленно пошёл вперёд, с опаской поглядывая вверх, на своды пещеры, и когда убедился, что они не обрушатся, с большей уверенностью двинулся к тупиковому коридору. Зашёл в него и окликнул остальных.

- Говорил же, так короче, - после чего скрылся в проходе.

Варя без слов последовала за ним. Гена с Юрой переглянулись.

- Я так понимаю, в дурку его по делу упрятали, да? – спросил Гена.

- Нет. Просто он переживает из-за своей семьи. И, боюсь, его не сильно тревожит, останется он жив или погибнет. И вообще не тревожит, останемся живы мы.

- И на хер тогда ты его позвал?

Юра серьёзно посмотрел на Гену.

- Потому что ему нужна была помощь, Гена. Он бы покончил с собой. А такого конца Ярослав не заслуживает.

Гена хмыкнул, но тон, которым произносил свою фразу Юра, заставил Желвакова отказаться от ехидного комментария. Они пошли вглубь системы пещер.

Пробитый Ярославом проход выводил в смежный коридор, под крутым углом спускавшийся вниз. Пока Юра и Гена осторожно спускались, стараясь не скатиться кубарем, снизу донеслись звуки выстрелов, крики Вари. А спустя непродолжительное время раздался звук ещё одного взрыва. Земля затряслась, первым потерял равновесие Юра, упав кувырком покатившись вниз, Гена же чтобы удержать равновесие, резко выпрямился, стукнулся головой о низкий потолок и рефлекторно отпрянул, упал на спину и поехал вниз.

…

Меня привели в себя чьи-то нежные прикосновения.

- Слава, Слава! Очнись! – умоляла Варя, поглаживая меня ладонями по лицу.

- Что такое? – промямлил я, откашливаясь.

- Этот сумасшедший здесь всё взрывает! Нужно уходить скорее, пока своды не обрушились.

- А чудовище, огромная, с пастью, где оно? – спросил я, вспомнив ужасающие образы.

- Не знаю! Я видела только чёрных людей, когда она начал стрелять, они разбежались. А потом он заорал «Тебя-то я и искал», и всё начало взрываться! Тут повсюду трупы людей, вставай скорее и пойдём! – взмолилась Варя.

- Хорошо, хорошо.

Все тело ныло от ударов, расцарапанная кожа горела, когда попытался встать, чуть не завалился назад, но Варя поддержала.

- Юра, Гена, где вы, помогите! – позвала она остальных.

- Не переживай, я сейчас, - одной рукой опираясь на неё, а второй о стену, я выпрямился. Кровь отлила от головы, перед взором возникли мушки. Постоял немного, стало легче, головокружение отступило, и первые шаги я сделал уже без помощи Вари.

- Что тут вообще происходит? – спросил я.

Вместо ответа снова громыхнуло. Жуткий стон из глубины пещеры, камни и пыль. Я закашлялся, на какое-то время потерял возможность дышать и видеть. А когда пыль немного улеглась, я увидел, что своды пещеры покрылись трещинами, в которые прорывались вездесущие солнечные лучи. Ещё немного, и нас всех заживо погребёт под землёй!

- Книга, Варя, она была на постаменте, я её видел.

- Какая книга, Слава! – закричала она и тут снова загромыхало.

Стены затряслись, прямо у меня перед ногами рухнул вниз и разбился крупный кусок скальной породы. Если бы он приземлился на макушку, я бы вряд ли поднялся. Осмотревшись, я попытался понять, где находился и откуда пришёл. Мы в каком-то тёмном углу, нужно выбраться в пещеры. Я взял Варю за руку и повёл наугад, в проход, из которого валила пыль. Только мы вышли и снова загрохотало. Прижались к стене, закашлялись, услышали ужасающий нечеловеческий вопль.

Варя была права – если попытаюсь найти здесь книгу, то скорее всего погибну. Не обрушатся своды, так задохнусь от пыли или столкнусь с каким-нибудь чудовищем. Поэтому я пошёл вдоль стены, увлекая за собой Варю. Не знаю, сколько мы двигались, но вокруг царил абсолютный хаос: стоны, крики, взрыва, стрельба. Я с трудом дышал, казалось, ещё немного и потеряю сознание. Но тут рука, которой я нащупывал путь, провалилась в пустоту, мы выбрались в коридор, поднялись чуть выше, дышать стало полегче. Откашлившись, Варя посветила фонариком. Я различил труп женщины и младенцем и мальчишкой, выдохнул с облегчением.

- Это нужный проход. Поднимайся, Варя, - сказал я ей.

- А ты?

- Нужно позвать остальных.

- Тогда я остаюсь!

- Вот настырная! Уходи, - рявкнул я на неё, но она не послушала, а спорить времени не было. Поэтому я спустился обратно к выходу в пещеру и стал окликать Гену и Юру.

- Сюда! Скорее! – кричал я.

Первым на звук моего голоса объявился Гена. На груди у него в чехле Яковлева была спрятана книга Луноликого, а под мышкой он держал ещё один древний том. Он достал книгу!

- Думал, нам всем п***а! - откашлявшись, выплеснул эмоции перепуганный Гена. – Ты видел это чудище, Слава? Мать твою! Это хуже Луноликого. Никогда не забуду её безглазую морду! А там рядом постамент, и книга! Эти черти чёрные разбежались, Ярослав их здорово перепугал, он прямо свихнулся. А я схватил книгу.

- Отлично! Уводи Варю! Нужно выбираться.

Он кивнул и пошёл вверх, Варя стала колебаться.

- Да послушай же ты, - взмолился я, - если мы всей толпой будем убегать, то только мешаться станем друг другу! Уходи, прошу тебя! Я вернусь, клянусь!

Она поверила, кивнула, хотя я не знал, говорю правду или нет. Ни Юра, ни Ярослав Борисович мне особо не нравились. Первый непонятно почему оставался с нами, второй даже если останется жив не станет помогать. Книгу Гена достал, так почему бы мне не уйти? Да просто потому, что нельзя бросать людей в беде, даже если это плохие люди! Спроси меня кто, почему, я бы не смог ответить. Просто знал это, и всё. Будто внутри меня был компас, который всегда безошибочно показывал, как поступить по совести, оставляя за мной право решать, прислушаться к его совету или проигнорировать. И если по мелочи я ещё мог игнорировать, указания стрелки компаса, то уйти сейчас и бросить Шевелёва и Зализняка значило для меня утратить человеческий облик в собственных глазах. Поэтому я принялся орать, что есть мочи.

Между тем взрывы прекратились, но им на смену пришёл грохот падающих стен пещеры. Всё вокруг начинало разрушаться.

- Скорее! Сейчас здесь всё разрушится! – заорал я.

- Слава! – донеслось совсем недалеко и тут же последовал приступ кашля.

Я набрал полную грудь воздуха, стараясь не делать вдоха без крайней необходимости, двинулся вперёд, и шагов через пятнадцать наткнулся на упавшего и задыхавшегося Юру, который вцепился мёртвой хваткой в руку потерявшего сознание Ярослава Борисовича. Я помог Юре встать, вместе мы выбрались из пещеры в коридор, у нас за спиной загрохотало. Своды пещеры обрушатся в любой момент!

- Яря! Очнись, Яря! – Юра склонился над Зализняком и принялся тормошить того за плечи.

- Отстань! – выкрикнул Ярослав Борисович, сплюнув смешавшуюся с серой пылью и алой кровью слюну. – Я их убил, и их хозяйку убил! Ты видел её, Юра? Ну и уродливая сука! Взорвал её к херам! – он захохотал. – Теперь мне на всё плевать, Юра! Они разрушили мою жизнь, а я отнял их! И когда всё обрушится, они будут заживо похоронены. Заживо! – он снова захохотал, как помешанный.

- Нам надо уходить! – вмешался я в этот поток сознания.

- Да, Яря поднимайся, - поддержал меня Юра.

- Встаю-встаю, - пробормотал он, вытирая лицо и поднимаясь на ноги. И тут его взгляд упал на женщину с детьми. На лице печать глубокой боли, из глаз покатились слёзы.

- Людочка! Нина! Лёня! – пошатываясь, он подошёл к телам, рухнул перед ними на колени и горько зарыдал.

- Это его семья? – шёпотом спросил я Юру.

Тот кивнул.

- Это ужасно, но нам нужно уходить, Юра. Или мы все тут умрём.

Юра снова кивнул, но не двинулся с места.

- Пошли, говорю. И друга своего уводи, - сказал я.

Двинулся вперёд по коридору, но через несколько шагов обернулся и увидел, что Юра мешкает, наблюдая за склонившимся над останками своих близких Ярославом.

- Скорее, здесь сейчас всё рухнет! – крикнул я журналисту.

Тот, однако, не послушал. На его лице появилась выражение решительности, он подошёл к Ярославу и схватил его за плечо.

- Пойдём! – крикнул Юра.

- Нет, я останусь с ними!

- Их уже нет, а ты пока живой!

- Нет! – рявкнул Ярослав. – Я останусь с семьёй, они ждут меня!

- Ах ты ничтожество трусливое! – разозлился Юра. – Испугался жизни? Хочешь смалодушничать? А если бы вы поменялись местами, тоже пожелал бы, чтобы они остались здесь и умерли под завалами, оплакивая тебя?

Ярослав вздрогнул и очумело посмотрел на Юру. Похоже, слова журналиста задели его.

- Нет, не пожелал бы, - продолжал Юра. – И они не желают тебе смерти! Умереть легко, жить сложно, поэтому ты и стремишься остаться здесь. А не потому, что жалеешь семью. Никого, кроме себя ты сейчас не жалеешь, Ярослав! Если бы твоя жена, твои дети стояли бы здесь, они умоляли тебя спастись! Поэтому ты должен встать и уйти вместе с нами.

Стены коридора, в котором мы стояли тряхнуло сильнее прежнего, с потолка пещеры стали падать крупные камни, до нас доносился страшный грохот. Я понял, что если сейчас не побегу к выходу, то уже точно не выберусь из этих пещер. В последний раз крикнув Юре, чтобы он спасался, я стал подниматься вверх, где меня уже дожидались Гена с Варей.

Мы выбежали из пещеры, стали оттирать лицо и руки от пыли. Юра и Ярослав Борисович вышли последними.

- Прячьтесь! – скомандовал Зализняк, достав из рюкзака последние две динамитные шашки.

Мы направились к железнодорожной насыпи, перебрались через неё и легли, переводя дыхание. Довольный Гена с трудом умещал у себя под мышкой новую книгу, а второй рукой водил по чехлу на груди, в котором лежало «Писание Луноликого».

- А ведь мы справились, ребята, - произнёс он. – Я начинаю верить, что у меня получится освободиться от этой напасти и я смогу снова смотреть на луну.

- Закройте уши! – скомандовал прибежавший Ярослав Борисович, ложась рядом с нами.

Земля затряслась, страшный грохот, куски камней во все стороны, и дым столпом. Я поднялся первым – вход в пещеру полностью завалило. Пробраться туда без инструментов невозможно.

- Получилось, Гена, получилось, - согласился я. Уже собирался предложить возвращаться в Голдино, к жигулёнку, как вдруг вдали раздался гудок паровоза.

- Что за чёрт… - промямлил Юра. – Эта дорога уже давно не функционирует.

Поезд приближался. Меньше чем через минуту с запада показался старый локомотив, вызывавший ассоциации с бронепоездами времён Гражданской войны. Выглядел он зловеще, страшно коптил и шумел, был измазан мазутом, источал неприятный запах, отсвечивал красным, а не золотым в лучах заходящего солнца.

- Это же тот поезд, о котором шла речь в книге! Который являлся мне во снах! – разволновался Гена. – Там могут быть ответы!

Локомотив стал сбавлять ход, миновав нас, остановился. Двери вагона, застывшего перед нами, открылись. Я глянул на лица пассажиров в окнах. Бледные, напуганные, отчаявшиеся. В этом поезде нас ждали не ответы, а беда.

- Что-то мне это не нравится, - пробормотал Юра.

- Что будем делать, Слава? – спросила Варя.

- Нужно подниматься! – заявил Гена. – Поезд как-то связан с книгой. Второго шанса может не быть!

- А вы что думаете, Ярослав Борисович? – спросил я притихшего Зализняка.

Тот рассеяно посмотрел на меня, вытер заслезившийся глаз.

- Я с вами.

Немного подумав, я понял, что Гена прав. Второго шанса может и не быть. А хуже, чем в пещере, вряд ли будет.

- Юра, забери у Гены книгу, что он взял в пещере. Гена,подбери заклинания из «Писания Луноликого». Ярослав Борисович, у вас в пистолете остались патроны? Отдайте оружие Варе, она лучше вас с ним обращается. Я первый, Ярослав Борисович замыкает. Оставайтесь максимально собранными! Нужно постараться уберечься самим, а если получится, то и спасти тех, кто внутри.

Отдав распоряжения, я поднялся по крутым ступенькам в вагон. Мои товарищи последовали за мной.

От автора