Песнь горящих деревьев

После прошлогодней засухи и лесных пожаров земли Ильсадрима, древнего поселения эльфов, погрузились в тяжелые времена. В лесу почти не осталось дичи — олени и кабаны ушли в поисках пищи далеко на север, мелкие животные либо погибли в огне, либо попрятались так глубоко, что даже опытные следопыты не могли их обнаружить. Охотники заходили всё дальше и дальше в глубины лесов, но возвращались с пустыми руками, а кладовые поселения пустели день ото дня.

Но беда не приходит одна. Словно испытывая терпение древнего народа, в их землях вдруг объявился дракон — огромное крылатое существо с огненно-красной чешуей, отливающей золотом в лучах солнца. Его появление всегда предвещало беду: вначале на горизонте возникала крошечная точка, затем она превращалась в крылатый силуэт, а вскоре воздух наполнялся грохотом мощных крыльев и утробным рыком, от которого застывала кровь даже у самых отважных воинов. Многие впрочем, сразу связали все эти события воедино.

Но самое страшное начиналось, когда дракон взялся за пастбища. Он спалил несколько самых высоких священных деревьев только для того, чтобы пролететь напрямик к овечьим стадам. Эльфы с ужасом наблюдали, как древние дубы, помнящие ещё Первую Эпоху, обращались в пепел под струями драконьего пламени. Для крылатого чудовища это было лишь удобным сокращением пути, но для народа лесов — святотатством, которому нет прощения.

Сделав себе дыру в священной растительности, он регулярно наведывался к пастбищам на западных окраинах леса. Там, не тратя времени на выбор, он хватал когтистыми лапами две-три овечки и взмывал обратно в небо, оставляя за собой плачущих пастухов и обугленную землю.

Эльфы пытались защититься. Отряды лучников устраивали засады, выпуская тучи стрел, когда дракон пролетал над ними. Но эльфийские стрелы, знаменитые своей способностью пробивать даже гномью броню, оказались совершенно бесполезны против его красной чешуи с золотым отливом. Они отскакивали или ломались, не оставляя на драконе даже царапины. Некоторые особо меткие стрелки пытались попасть в нос или глаза, но и эти места казались неуязвимыми, и стрелы не причиняли ему никакого вреда.

Охотники, и без того измученные бесплодными поисками дичи, теперь и вовсе боялись углубляться в лес. Даже самые храбрые из них опасались встретить огнедышащего монстра на узких лесных тропах, где невозможно укрыться от огненного дыхания. Старейшины собрались на совет и после долгих споров пришли к мрачному выводу — драконий визит не случайность, а кара за какое-то прегрешение их народа. Он их не сжег сразу, а испытывает на прочность. И лучше не гневить дракона, которого не брали стрелы, и смириться с потерями скота как с неизбежной данью.

Но не все были согласны просто жить в страхе. Лирэль Сумеречная Песнь, молодая охотница из рода следопытов, не могла смириться с мыслью, что ее народ будет голодать, позволяя чудовищу диктовать свои условия. Под покровом ночи она решила отправиться на охоту, несмотря на угрозу с неба, надеясь добыть пищу для голодающих соплеменников и показать всем пример. По какой-то причине дракона интересовали исключительно только овечки, и это давало ей надежду, что и снаружи с ней, а значит и другими охотниками, ничего не случиться.

Взяв только самое необходимое — свой верный лук, колчан стрел, пару метательных ножей и запас вяленого мяса — Лирэль незаметно покинула поселение. Она двигалась быстро и бесшумно, как умеют только эльфийские следопыты, избегая открытых пространств и используя густую растительность для маскировки.

В ту ночь она зашла дальше, чем когда-либо прежде. Следуя едва заметным следам оленьего стада, Лирэль пересекла границы охотничьих территорий Ильсадрима и углубилась в малоизведанные земли у подножия Сумеречных гор. Эти места считались опасными не только из-за крутых склонов и непредсказуемых оползней, но и из-за диких зверей, не привыкших к присутствию разумных существ.

Когда предрассветная дымка начала рассеиваться, Лирэль почувствовала странное беспокойство. Воздух казался тяжелым, с необычным запахом — смесью серы, дыма и чего-то еще, что она, опытная охотница, не могла определить. Инстинкты напряглись, и она замерла, прислушиваясь к окружающему лесу.

Тишина была неестественной. Ни пения птиц, ни шороха мелких животных, ни даже гудения насекомых — словно всё живое покинуло эту часть леса или затаилось в страхе. Медленно, стараясь не производить ни малейшего шума, Лирэль двинулась на источник странного запаха.

Вскоре лес расступился, открывая скалистый уступ горы. У подножия возвышался огромный валун, за которым зияла широкая расщелина — вход в пещеру. Он был достаточно большим, чтобы в него мог пройти дракон размером с того, что терроризировал их земли. Вокруг входа земля была опалена, а на камнях виднелись глубокие царапины — следы драконьих когтей. Разбросанные вокруг обглоданные кости и клочья овечьей шерсти не оставляли сомнений: это было логово крылатого хищника.

Сердце Лирэль забилось чаще. Она случайно нашла то, чего точно не планировала найти, и теперь не знала, что делать дальше. Благоразумие подсказывало отступить, вернуться в поселение и сообщить о своей находке. Возможно теперь, зная местоположение логова, эльфы могли бы устроить какую-нибудь смертельную для дракона ловушку или найти другой способ избавиться от него. Но что-то удерживало её на месте — смесь какого-то любопытства и странного, необъяснимого чувства, что она должна узнать больше.

Какое-то время ничего не происходило, только сердце Лирэль билось, как бешеное, отдаваясь гулким эхом в ушах. Каждый вдох казался оглушительно громким в этой неестественной тишине. Она замерла за большим валуном, сжимая в руках лук с наложенной стрелой, и не сводила глаз с темного зева пещеры.

Минуты тянулись, словно густой древесный сок в зимнюю стужу. Пещера оставалась тихой и, казалось, необитаемой. Ни звука, ни движения, ни даже малейшего признака присутствия огромного существа. Лирэль начала сомневаться в своих выводах. Возможно, дракон улетел на охоту? Или все-таки затаился в глубине пещеры? А может, вообще сменил своё логово на новое, оставив здесь лишь следы своего недавнего присутствия?

Взгляд охотницы скользнул по земле вокруг входа, замечая всё новые детали. Среди обглоданных костей она различила не только останки овец, но и горных козлов и даже оленей. Некоторые кости выглядели совсем свежими. Несколько досок дополняли этот пейзаж. Злоба охватила её. Этому проглоту похоже было недостаточно местной фауны, так ещё покусился на готовых овечек Ильсадрима? А доски ему зачем? Не костер же разводить в пещере?

Внезапно из глубины пещеры донёсся жалобный звук. «Бе-е-е…» — этот звук нельзя было спутать ни с чем. Лирэль прищурилась, всматриваясь в темноту, и вскоре различила белый пушистый силуэт, выступивший из мрака. Овца! Настоящая, живая овца, самая обычная овца из Ильсадрима, мирно жевала что-то у входа в пещеру.

«Странно,» — мелькнула мысль. — «Если бы дракон был внутри, от неё осталось бы только мокрое место».

Овечка, словно почувствовав взгляд эльфийки, подняла голову, повертела ею из стороны в сторону, лениво оглядела окрестности. А затем, как ни в чем не бывало, развернулась и посеменила обратно в тёмное нутро пещеры, будто там был её дом.

— Стой, глупое животное! — почти выкрикнула Лирэль, на секунду забыв об осторожности. — Куда ты?!

Овца на мгновение замерла, дёрнула ухом, но потом продолжила свой путь, растворяясь в темноте. Лирэль прикусила губу, проклиная себя за неосмотрительность. Если дракон всё-таки там, он наверняка услышал её голос.

Но вокруг вновь установилась тишина и Лирэль сделала выбор, решив, что если дракон внутри, он бы уже давно услышал, почуял её присутствие и отреагировал. А значит, пещера пуста, и у неё есть шанс исследовать логово, и спасти бедное животное от неминуемой гибели. Собрав всю свою храбрость, она сделала шаг вперёд, выходя из-за прикрытия валуна, но тут же замерла от странной картины, которая заставила её усомниться в собственном рассудке.

Из пещеры, потягиваясь, словно после сладкого сна, вышел мужчина. Стройный и высокий, с горделивой осанкой и изящными движениями. Судя по заострённым ушам, он был эльфом, но явно не из местных земель, вероятно из очень южных. Его волосы до плеч были рыжие, почти красные, подобно пламени. А на смуглой коже виднелось множество веснушек, рассыпанных, словно крошечные золотые чешуйки, особенно густо покрывающие плечи и спину, где они образовывали причудливые узоры, напоминающие созвездия.

И он был абсолютно голый. Ни одежды, ни оружия, ни даже простейшего пояса — незнакомец стоял у входа в пещеру в чём мать родила, потягиваясь и подставляя лицо утреннему солнцу с выражением абсолютного удовольствия. В его движениях было что-то неуловимо странное — текучая грация, слишком совершенная даже для эльфа, словно каждый жест был отточен веками практики. Лирэль застыла, не зная, что предпринять. Встреча с обнажённым незнакомцем в драконьем логове явно не входила в её планы.

«Кто это? Пленник? Безумец, решивший поселиться в покинутой драконом пещере? Или, может быть, ещё более странное объяснение, которое она пока не могла сформулировать? Может просто пастух?» — мелькнула абсурдная мысль, но тут же растаяла. Какой пастух будет пасти одну-единственную овцу в горной пещере, в которой, судя по всему, совсем недавно обитал дракон? И почему он… без одежды?

Она попыталась отступить обратно в своё укрытие, но это было бесполезно. Незнакомец естественно слышал её голос и каким-то образом мгновенно определил её местоположение, хотя она находилась в тени и была одета в цвета леса. Он повернул голову, и его глаза — янтарно-золотые с вертикальными зрачками, как у кошки или рептилии… — встретились с её взглядом.

На его лице появилась странная улыбка, одновременно дружелюбная и хищная. Он склонил голову набок, рассматривая её с нескрываемым интересом. В этом взгляде не было ни страха, ни смущения, только любопытство и что-то ещё — какая-то древняя мудрость, которая казалась совершенно неуместной в существе, выглядящем столь молодо.

И в этот момент Лирэль поняла, что её охота и излишнее любопытство приняли совершенно неожиданный оборот. Обычно искусная в словах, сейчас она не могла произнести ни звука, ошеломлённая не столько наготой незнакомца, сколько этими необычными глазами, которые, казалось, светились изнутри собственным светом. И всё же… Лирэль крепче сжала свой лук.

— Привет, — сказал он со странным акцентом, растягивая гласные и придавая слову певучесть, совершенно не свойственную местным эльфам. — Если охотиться ты, то это плохо. Для тебя тут нет добыча. Фанна она… — он гордо выпрямился, — не для еды. Она для… компания.

Последние слова он произнёс с явной угрозой, глядя на её оружие. И она непроизвольно опустила лук, который все ещё был направлен в его сторону. Язык тела незнакомца был странным — он стоял слишком прямо, слишком неподвижно, а когда двигался, то делал это с плавностью, которая казалась очень необычной.

Лирэль почувствовала, как кровь приливает к её щекам. Она старалась сосредоточиться на лице незнакомца, но взгляд предательски соскальзывал ниже, отмечая широкие плечи, поджарый торс с чётко очерченными мышцами и длинные ноги. Мозг отказывался принимать стоявшего перед собой живого обнажённого эльфа, явно не испытывающего ни малейшего стеснения от собственной наготы.

— Прошу прощения за вторжение, — наконец выдавила она, пытаясь придать голосу профессиональную невозмутимость. — Я ищу э… — её мозг лихорадочно искал подходящее оправдание, — я, наверное, заблудилась.

Незнакомец склонил голову набок, рассматривая её с нескрываемым интересом. Его глаза, цвета расплавленного золота, казалось, видели Лирэль насквозь — и её неуклюжую ложь, и её опущенный, но готовый к выстрелу лук.

— Ничего страшного, — произнёс он с лёгкой улыбкой, от которой у охотницы почему-то мурашки побежали по спине. — Такое случается. Наверное.

Его речь была трудна для понимания. Мало того, что он говорил со странным произношением, делая неожиданные паузы между словами, словно пытался вспомнить их значение, но и порядок слов в его предложениях был непривычным. Казалось, он переводит свои мысли с какого-то совершенно иного языка, структура которого сильно отличалась от привычного ей.

И вообще вся ситуация была крайне странной. Эльфы по природе социальные существа, они живут в тесных общинах, где все знают друг друга. Встретить отшельника, особенно молодого и явно здорового, было необычно.

— А ты… Это… Не мог бы одеться? — спросила она, стараясь, чтобы вопрос прозвучал небрежно.

Незнакомец поднял брови, словно удивляясь такой просьбе, но кивнул:

— Могу. Вон там она. Я мыл её.

Он указал рукой куда-то за спину Лирэль. Она инстинктивно повернула голову и оцепенела от неожиданности. Всего в десятке шагов от её укрытия, за маленькими соснами на открытых для утреннего солнца валунах лежала простенькая одежда, какую носят сельские работники или пастухи: поношенные холщовые штаны, рубаха грубого плетения с видимыми дырами и несколькими подпалинами. Довершал комплект широкий кожаный пояс с простой бронзовой пряжкой. Одежда выглядела для неё подозрительно знакомой.

Лирэль почувствовала себя невероятно глупо. Она, считавшаяся лучшим следопытом Ильсадрима, гордость наставника Элдрина, провела почти час наблюдений буквально в двух шагах от разложенной одежды незнакомца и даже не заметила её! Более того, она умудрилась устроиться так, что преградила ему путь к собственным вещам.

— Ой, извини, — проговорила она, чувствуя, как щёки снова заливает румянец. — Я отвернусь. Можешь забирать.

Она демонстративно повернулась к нему спиной, уставившись на горные пики, возвышающиеся над долиной, и вернула лук со стрелой за спину. Из положения, когда охотник выслеживает смертельно опасного дракона, она каким-то образом оказалась в роли неловкой девицы, смущающейся при виде обнажённого мужчины. Где-то в глубине души Лирэль была благодарна своим сёстрам и подругам за то, что они не могли видеть её сейчас.

За её спиной послышалось лёгкое движение — незнакомец проходил мимо неё к своей одежде, двигаясь с кошачьей грацией, почти не касаясь земли. На мгновение Лирэль показалось, что она ощутила почти физическое тепло, исходящее от его тела. Вместе с этим её обдало тем самым странным запахом из пещеры, совершенно непохожим на обычный аромат эльфийских поселений, всегда отдающий лесными травами и свежестью.

Ещё один необъяснимый штрих к загадочному портрету незнакомца. За этими размышлениями Лирэль вдруг мысленно отругала себя за непрофессионализм. Она подставила ему спину! Стоит в десяти шагах от драконьего логова и поворачивается спиной к подозрительному незнакомцу!

Любой наставник следопытов за такое лишил бы её права носить кинжалы на поясе. Элдрин Меткий Глаз, её учитель, не раз повторял: «Даже если ты видишь перед собой безоружного старика, никогда не поворачивайся к нему спиной. Особенно если встретила его в странном месте». Хотя, внимательно прислушиваясь к шорохам за спиной, она убедилась, что у незнакомца действительно не было никакого оружия — ни звона металла, ни шелеста кожаных ножен. А в такой простой одежде, какую она видела на камнях, спрятать что-то серьёзное практически невозможно.

Но всё равно — она не могла поверить в свою беспечность. Впрочем, и просто повернуться к одевающемуся эльфу она тоже не могла из-за смущения. Стыд за собственную неловкость странным образом заглушал даже страх перед возможной опасностью.

— А как зовут тебя? — спросил он, нарушая неловкое молчание, голосом, в котором звучали странные обертоны, словно эхо от его слов отражалось в горной пещере, хотя они стояли на открытом пространстве. — Я Фаэртаракс.

Лирэль непроизвольно нахмурилась. Странное имя, даже для чужеземного эльфа. Оно звучало почти как… Она вдруг вспомнила фрагмент старой легенды, которую рассказывал древний сказитель Тилимаэль, приходивший в их поселение, когда она была ещё ребёнком. Легенду о ужасных драконах древности, имена которых часто заканчивались на «-аракс» или «-орокс». Неужели?.. Нет, это просто совпадение. Она отбросила абсурдную мысль, списав её на взбудораженное воображение.

— А я Лирэль, — ответила она, всё ещё стоя к нему спиной, рука незаметно коснулась рукояти одного из метательных ножей на поясе. — Ты здесь один? Что ты тут делаешь в такой глуши? Тут может быть опасно.

Она специально акцентировала слово «опасно», надеясь уловить в его реакции какой-нибудь намёк. Возможно, он что-то знал о драконе? Или видел его? Может быть, он даже мог указать, где находится настоящее логово? И как он выжил так близко к месту, где обитало огнедышащее чудовище?

— Да. Один, — ответил Фаэртаракс с той же странной интонацией, словно эльфийская речь была для него непривычной, а язык с трудом справлялся с формированием некоторых звуков. — Я живу тут. Недолго. Я люблю путешествовать и исследовать. Здесь красиво и интересно очень.

Лирэль услышала, как он заканчивает одеваться — характерный звук затягиваемого кожаного ремня, шорох ткани, прикасающейся к коже. Теперь, решила она, можно и повернуться.

Одетый, Фаэртаракс выглядел почти обыденно. Простая одежда скрывала большую часть его необычной внешности, хотя огненно-рыжие волосы и золотые глаза всё равно выделяли его среди обычных эльфов. Он улыбался, и в этой улыбке Лирэль снова заметила что-то хищное — может быть, дело было в чуть заострённых клыках? Или в том, как он прищуривал глаза, словно хищная птица, оценивающая добычу?

— Согласна. Эти земли прекрасны и священны, — кивнула она, внимательно наблюдая за его реакцией. — Были. Пока не появился страшный красный дракон. Неужели ты его не видел?

Она ожидала испуга, удивления, может быть, даже панического желания немедленно покинуть опасное место. Но никак не была готова к тому выражению, которое на мгновение промелькнуло на лице Фаэртаракса — смесь весёлого удивления и… гордости? Словно его только что похвалили за хорошо выполненную работу. Это выражение исчезло быстро, сменившись задумчивым и слегка подозрительным. И эта перемена заставила её крепче сжать рукоять ножа, спрятанного в складках плаща.

— Страшный и красный, — повторил он, словно пробуя слова на вкус, будто они были экзотическими фруктами. — Красный — да. Знаю. Я исследователь и все знаю о драконах красных. — Фаэртаракс помедлил, будто подбирая правильные слова, его золотистые глаза на мгновение стали отрешёнными. — Он наелся. Он доволен. Земли прекрасны. Священность это непонятно. А что красный дракон сделал со священностью?

Лирэль удивлённо моргнула. Эта речь казалась ей странной и почти бессмысленной. Эльф перед ней выглядел задумчивым, словно действительно не понимал, что может быть неправильного в действиях огромного огнедышащего монстра, терроризирующего мирный народ. Его брови были слегка нахмурены, как у мудреца, столкнувшегося с неожиданным противоречием в своих познаниях.

— Что он сделал со священностью? — Лирэль с трудом сдержала возмущение, чувствуя, как горячая волна гнева поднимается в груди. — Он уничтожил священные деревья! Великие дубы, которые растили и оберегали наши предки тысячелетиями! Эти деревья были свидетелями основания наших поселений, их корни пили из священных источников, а кроны служили домом для духов природы.

Она сделала несколько шагов вперёд, забыв о своей настороженности. Её руки взлетели, жестами подчёркивая масштаб трагедии, а голос стал глубже от еле сдерживаемых эмоций:

— Его огонь уничтожил несколько домов на западной окраине Ильсадрима. Семьи остались без крова! Несколько эльфов получили серьёзные ожоги, пытаясь спасти детей и стариков. Старейшина Элиндор до сих пор не может восстановиться после ранений! — Перед глазами Лирэль промелькнули картины обугленных деревьев, дымящихся развалин и обожжённого лица Элиндора, великого целителя, теперь вынужденного лежать в постели под присмотром своих учеников.

Лирэль заметила, что её голос стал громче, а дыхание участилось. Она заставила себя успокоиться, глубоко вдохнула аромат хвои и горных трав, и добавила почти равнодушно, словно отчитываясь о мелочах:

— Похищенные овцы и сломанное пугало не в счёт. Конечно, пастухи и их семьи лишились средств к существованию, но это материальные потери. А вот священные деревья и раненые соплеменники… — она покачала головой. — Это непростительно.

Фаэртаракс внимательно слушал, склонив голову набок, словно птица, пытающаяся разглядеть что-то непонятное. На его лице сменялись странные выражения: сначала удивление, потом что-то похожее на озарение, затем — на мгновение — мелькнуло нечто, похожее на раскаяние, и наконец — понимание. Во время её рассказа он несколько раз сжимал и разжимал кулаки, словно физически ощущал её гнев.

— Такое может быть, — согласился странный собеседник с неожиданной серьёзностью. — В мо… — он почти оговорился, рука невольно дернулась, словно пытаясь поймать вырвавшееся слово, — может в природе красных некая прямолинейность есть да, когда цель видят. Точно. Это был голодный дракон очень, а цель вкусная очень.

Его язык предательски облизнул губы, и в этом жесте снова было что-то неэльфийское, что-то звериное. Лирэль невольно подумала о том, как змеи пробуют воздух раздвоенным языком. Этот простой жест вызвал у неё неожиданное чувство опасности, как будто она наблюдала за хищником, готовящимся к прыжку, хотя внешне Фаэртаракс оставался совершенно спокойным.

— К тому же, — продолжил он, не замечая её реакции, рассеянно поправляя воротник своей простой рубахи, который, казалось, неприятно тёр его шею, — драконы не хорошо понимают что есть священное место. Оно пространство всё одинаково пригодно для полёта.

Он пожал плечами и добавил с обезоруживающей улыбкой, в которой смешались извинение и какая-то беспечная непосредственность:

— Это просто случайность. Как дракон красный мог знать о важности именно этих деревьев? Они одинаковые все, да?

Лирэль с подозрением смотрела на странного эльфа. Его речь казалась бессмысленным набором слов, но в то же время он говорил о драконе с такой уверенностью, словно лично знал его мысли и мотивы. Его взгляд, когда он говорил о драконьей природе, стал отрешённым, словно он смотрел внутрь себя, обращался к каким-то личным знаниям. Может быть, он действительно исследователь драконов, как утверждает? Или…

Внезапная мысль пронзила её разум, настолько абсурдная, что она едва не рассмеялась вслух. Но потом она снова вспомнила те древние легенды о драконах, способных менять облик, и яркие золотистые глаза Фаэртаракса с их необычными вертикальными зрачками уже не казались просто чужеземной особенностью, как и само имя, которое звучало слишком похоже на драконьи имена из старых сказаний.

Она аккуратно отступила на шаг, увеличивая дистанцию между ними. Её правая рука скользнула под плащ, нащупывая рукоять одного из метательных ножей. Если её безумная догадка верна, то нож вряд ли причинит серьёзный вред существу, способному превращаться в огромного огнедышащего дракона, но, по крайней мере, даст ей шанс выиграть время для бегства.

Лирэль ещё раз внимательно посмотрела на собеседника, и её взгляд задержался на его видавшей виды, но подозрительно знакомой одежде. Грубая ткань была потрёпанной, с заметными дырами в нескольких местах, словно её давно надо было выкинуть. Особенно выделялись обожжённые края на рукавах и вдоль подола рубахи, как будто кто-то небрежно опалил её огнём или высушил слишком близко к костру. А узор выгорания был необычным — не как от обычного пламени, а скорее концентрическими кругами.

И тут ещё одна часть загадки нашла своё объяснение. Странный факт, о котором говорили в деревне: во время одного из налётов дракон утащил с поля огородное пугало, что вызвало недоумение даже у старейшин, обычно имеющих объяснение для всех причуд. Серебряноволосый Тэлиндил тогда задумчиво произнёс: «Может, он коллекционирует в логове странные вещи, как некоторые из нас коллекционируют камни или перья птиц?» Все посмеялись над этим предположением, но более логичного объяснения никто не предложил.

— А ты, как знаток драконов, можешь объяснить, — спросила она, не снимая руки с рукояти кинжала, — зачем дракон мог украсть пугало?

Её собеседник замер, лицо его приняло озадаченное выражение. Он нахмурил брови, словно пытался представить предмет, о котором шла речь.

— А что это? Пугало? — спросил он с искренним любопытством, и в его глазах мелькнуло что-то детское, почти трогательное в своей непосредственности.

Лирэль на мгновение растерялась. Как можно не знать, что такое пугало? Это же элементарные вещи, знакомые каждому, кто хоть день провёл в сельской местности. Даже городские эльфы, никогда не покидавшие каменные стены, знали о пугалах из детских сказок и песен.

— Это чучело, которое эльфы ставят на полях, — пояснила она, внимательно наблюдая за его реакцией. — Деревянный крест, на который надевают старую одежду и шляпу, а сверху часто прикрепляют тыкву или мешок с соломой, чтобы изобразить голову. Выглядит немного как эльф издалека, и отпугивает птиц, которые иначе склевали бы урожай.

— А это разве не для сушения ткани было? — рассуждал он сам с собой, почёсывая подбородок с видом глубокой задумчивости. — Висит же. Сушится лучше.

И вдруг лицо Фаэртаракса просветлело, словно он наконец понял что-то важное. Его глаза расширились, вертикальные зрачки сузились в тонкие линии от возбуждения, и он широко улыбнулся, явно осенённый какой-то гениальной мыслью.

— Тут понятно все! — воскликнул он с неподдельным энтузиазмом, взмахнув руками так резко, что Лирэль инстинктивно отступила на шаг. — Эти страшные штуки созданы против небесных жителей — птиц. Как истинный хозяин неба, дракон не мог простить такой дерзости!

Он говорил с таким выражением, с такой абсолютной уверенностью в своей нелепой теории, что Лирэль едва сдержала смешок. Его лицо сияло гордостью исследователя, раскрывшего тайну веков, хотя логика его рассуждений была настолько абсурдной, что могла прийти в голову только ребёнку или… существу, чей разум работает совершенно иначе, чем у эльфов.

Однако веселье быстро улетучилось, когда все детали головоломки наконец сложились в её голове и подтвердились абсолютно все её подозрения. Красные волосы, почти того же оттенка, что и чешуя дракона, терроризировавшего их земли. Необычное телосложение и странный цвет кожи, усеянной веснушками, напоминающими золотистые чешуйки. И, наконец, эта потрёпанная одежда, явно снятая с украденного пугала. Не говоря уже о его имени, странном акценте, неестественных движениях и «знаниях» о мыслях и мотивах дракона.

Её рука отпустила рукоять кинжала. Нужен был другой подход. Тем более этот странный дракон явно хотел говорить. А что, если он застрял в этом теле и не может обратиться? И неужели он настолько туп, что верит, что она поверит в его версию простого исследователя? Много вопросов вертелось у неё в голове, но главным был один: как ей вести себя теперь, когда она поняла, что разговаривает с самим драконом, принявшим облик эльфа? Она медленно выдохнула, стараясь не показать своего волнения. Её единственный шанс — это продолжать разговор и, возможно, узнать что-то важное.

— И когда этот дракон может вернуться? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и беззаботно, хотя сердце колотилось в груди как безумное. — И что делать нам с этим глупым драконом?

Она специально сделала акцент на вторую часть вопроса, наблюдая, как Фаэртаракс реагирует на пренебрежительное отношение к дракону, и явно показывающее, что она якобы его не раскрыла.

Реакция не заставила себя ждать. На долю секунды его зрачки оскорбленно сузились до тонких вертикальных линий, а челюсти слегка напряглись. Затем он расслабился, но Лирэль уже заметила эту микроскопическую трансформацию.

— Это сложный вопрос, — задумчиво произнёс он, потирая подбородок. — Создания огня могут быть непредсказуемы. Огонь — всегда меняется. Хаотичен. Понимаешь?

В его речи снова проскользнула та странная ритмика, будто он говорил стихами на языке, который существовал задолго до появления эльфов в этих землях. Что-то древнее, почти гипнотическое было в звучании его голоса, когда он говорил об огне с такой особенной интонацией.

Затем его лицо вновь просветлело, словно он придумал очередную гениальную, по его мнению, идею, и он предложил с едва скрываемым энтузиазмом:

— Я пойду с тобой в твой лес. Мне надо исследовать все. И я тогда помогу с драконом. Да. Так правильно.

В его золотистых глазах светилось такое искреннее любопытство, что Лирэль на секунду уверовала в своё предположение: либо он настолько туп, что не понимает очевидности своего обмана, либо, напротив, считает непроходимо глупой именно её. Впрочем, третий вариант показался ей наиболее вероятным — существо, чей разум формировался тысячелетиями в полном одиночестве среди гор и облаков, просто не могло мыслить категориями социальных существ, привыкших постоянно считывать эмоции и намерения друг друга.

— С одним условием, — твёрдо сказала она, пристально глядя в его золотистые глаза, в которых, казалось, плясали крошечные огоньки. — Мы народ мирный. Ты должен обещать, что не причинишь нам никакого вреда.

Фаэртаракс на мгновение замер, и Лирэль могла поклясться, что видела, как по его лицу пробежала тень беспокойства. Его рыжие брови слегка сдвинулись, а уголки рта едва заметно опустились, словно он понял, что попал в какую-то ловушку, пусть даже просто словесную.

— Да, это была случа… — начал он, но тут же оборвал себя, словно чуть не проговорился, и его правая рука невольно дёрнулась, как будто пытаясь физически остановить предательские слова. — То есть, да. Обещаю. Мои исследования носят исключительно мирный характер. Никакого вреда. Только наблюдение и изучение.

Эта оговорка была последним подтверждением, в котором нуждалась Лирэль. Перед ней стоял очень недалёкий дракон, неуязвимый для стрел, сжигающий деревья, потому что они мешают прямому полёту, и ворующий овечек, потому что сам, наверное, и охотиться нормально не умеет. Он явно был опасен своей силой и непредсказуемостью, но, похоже, не злонамерен — просто невероятно эгоистичен и не понимающий последствий своих действий. Именно эта наивность в сочетании с огромной разрушительной силой делала его особенно опасным. Но, возможно, и более управляемым, чем злобный и хитрый монстр из легенд.

— Ну тогда пошли, Фаэртаракс, — сказала она, делая особый акцент на его имени, которое теперь звучало для неё откровенно драконьим, перекатывая звуки «р» на языке, как делали сказители в древних балладах о драконах. — И без глупостей. Я за тобой слежу.

Она жестом предложила ему идти впереди, чтобы держать его в поле зрения. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь кроны деревьев, падали на его рыжие волосы, создавая иллюзию, будто его голова объята пламенем.

Пока у неё не было чёткого плана, но она знала одно: нельзя допустить, чтобы это существо причинило новый вред её народу. По крайней мере, так она сможет держать его в поле зрения. А что делать дальше, должны подсказать старейшины. Возможно, если повезёт, они даже смогут использовать его любопытство к эльфийскому образу жизни, чтобы найти способ избавиться от драконьей угрозы раз и навсегда.

Фаэртаракс кивнул и пошёл в указанном направлении, как ни в чём не бывало. Его движения выдавали в нём хищника, абсолютно уверенного в своём превосходстве. Он шагал легко, почти не оставляя следов на мягкой лесной подстилке, и время от времени с детским любопытством останавливался, чтобы рассмотреть какой-нибудь цветок или необычной формы камень, словно видел их впервые в жизни.