Песнь Ока

Дужуд Ар’Кайр скорчилась в пилотском кресле в позе эмбриона, удерживаемая привязными ремнями. Слышащая прижимала ноги к груди и обхватывала колени руками. Её огромные чувствительные глаза сейчас прикрывала полупрозрачная мигательная мембрана. Покрытые серебристой шерсткой уши слегка подрагивали.

Гигант Тубал на обзорных дисплеях заслонял небо. Огромная планета выглядела контрастно-полосатой. Облака из водяного льда формировались в зонах апвеллинга при подъёме воздушных масс из глубин. В местах же их опускания атмосфера была слишком сухой и теплой для возникновения облаков. Рэлеевское рассеяние света в атмосфере окрашивало эти районы в небесно-голубой цвет. Быстрое вращение гигантской планеты вытягивало облачные полосы параллельно экватору.

Час назад отработали управляемые бортовым компьютером движки, замкнув эллипс орбиты, по которому мчался сейчас корабль, став пленником великана. Теперь, с каждым новым витком, тормозясь в верхних разреженных слоях атмосферы, корабль будет все больше терять высоту, пока, наконец, не прекратит существование, вспыхнув огненным болидом в небесах гигантской планеты. В баках уже не оставалась ни капли рабочего тела, корректировать орбиту нечем, а значит, избежать такой участи нет ни малейшей возможности.

Однако это нимало не тревожило Дужуд. Она слушала Песнь.

Великого Ока не было видно. Оно сейчас скрывалась за горизонтом. Но Дужуд слышала Его зов. Она всегда его слышала.

Мелодия переливалась трелями, мягкими свитами, щелками, что звучали в мозгу Слышащей. Теперь, вблизи, Песнь расцвела новыми тональностями и оттенками, ранее недоступными, разнообразными, чарующими, словно упоительное пение скли в океанских глубинах родного мира. Голос Ока был невероятно, сказочно красив, но и чужероден уху коа.

Песнь баюкала, словно голос матери, склонившейся над слепой и беспомощной Дужуд. Песнь жила в Слышащей, а Слышащая жила в ней. Дужуд Ар’Кайр, ощущала лишь спокойствие. Она слушала, как Песнь переливается, как меняет оттенки, словно океан, меняющий свой цвет на заре. Она была в пелену музыки, волшебной, непостижимой.

Песнь была языком, на котором Око говорило с самим космосом, со Вселенной.

Это был язык, который Слышащая не понимала, но который был ей ближе, чем её родной. Это был язык, который звучал в её голове с тех пор, как она выбралась из яйца. Песнь Ока всегда была её матерью, её отцом, её домом. Её утешением в одиночестве, её защитой в опасности, её путеводной звездой в неизвестности. Это было её дыхание, её сердцебиение, её жизнь...

И теперь, когда корабль Дужуд медленно, по спирали, падал к гиганту; когда жизнь её приближалась к концу, Слышащая не чувствовала страха. Она слушала Песнь Ока, и в этом находила покой, умиротворение. Она была готова встретить свою судьбу, потому…

… Потому, что Око призвало её, и она прилетела на зов. Все остальное не имело значения.

Вихрь эмоций, поднимающийся из глубин её существа, стал частью Песни. Дужуд чувствовала, как каждая нота, каждый звук Песни обвивает её, проникая в сознание, словно свет, проходящий сквозь прозрачную воду. Времени больше не существовало. Всё, что осталось — это единение с Оком.

Сейчас она вспоминала детство. Как играла под безмятежным небом, с которого лилась вечная музыка. Песнь всегда была рядом, и сейчас она обрела новый смысл — Око милостиво даровало ей покой вечности. Дужуд ощущала, как Песнь разливаясь вокруг неё, словно теплая вода. В её угасающем, растворяющемся в Песни разуме всплывали образы. Воспоминания о беззаботном детстве, когда облака танцевали в такт свету множества лун, а фосфоресцирующий океан глубоко дышал.

Дужуд возвращалась домой, туда, куда звало её Око. Око, всегда вдохновлявшее её, теперь стало мостом к безграничному, беспредельному.

Корабль продолжал снижаться, виток за витком. Панически мигали огоньками контрольные консоли и пищали зуммеры тревоги. Но это не имело значения. Ничто уже не имело значения. Умиротворение окружало Слышащую, словно завеса из сонного тумана. Дужуд знала, что её судьба — не конец, а новый этап. Разделяя с Песнью эту вечность, она единою волною сливалась с Вселенной, покорно принимала свой путь.

Она становилось частью чего-то большего, всеобъемлющего, и это дарило покой. С каждым вздохом, с каждой нотой, Дужуд чувствовала себя возносимой, словно пылинка в воздушном потоке, навсегда связанной с Песнью, что обнимала её, радостно принимая, как мать.

… И когда корабль окутал плазменный кокон, а обзорные дисплеи заполнились огненными языками, и погасли, когда сгорели внешние камеры, Дужуд улыбалась. Она не умирала; она возвращалась. Она была частью бесконечного танца жизни и смерти, сплетающего судьбы всего живого во Вселенной.

И вот, перед самым концом в газовых безднах гигантского мира, она полностью раскрыла свое сознание и растворилась в Песни окончательно.