Песок над бездной

Глава 1. Новые всходы

Луч утреннего солнца, тёплый и пыльный, упал на лицо Алексея Прохорова. Он стоял на краю плаца, вглядываясь в происходящее перед ним с тем сочетанием профессионального интереса и глубокой усталости, которое стало его постоянным спутником. Два года. Порой ему всё ещё требовалось несколько секунд после пробуждения, чтобы осознать: да, он здесь, в «Мосту», а не в прокопчённой избе Еланино, и в его руке — не шершавая деревяшка тотема, а лишь холодная рукоятка чашки с кофе.

«Мост» раскинулся под гигантским прозрачным куполом, впускавшим внутрь настоящее солнце. Это был гибрид во всём — в архитектуре, технологиях, самой сути. Стальные фермы соседствовали с живыми, пульсирующими лозами, вплетёнными в конструкцию для дополнительной прочности и как символ единства. По мощёным улицам между людьми в практичном камуфляже бесшумно скользили искажённые. Воздух был густым и сложным — пахло озоном от генераторов, дымом из кузнечного цеха и сладковатой пыльцой с гибридных растений, что вились по стенам. Алексей иногда ловил себя на мысли, что ему не хватает простого, ничем не примечательного запаха дождя. Того, что был до всего этого.

Перед ним на плацу шли учения. Иначе это не назвать. Сергей Иванович Гордеев, его начальник безопасности, бывший майор спецназа с лицом, будто вырубленным из гранита, отдавал чёткие, отрывистые команды. Половина отряда — его люди, в прочной тактической форме, с модифицированным оружием в руках. Вторая половина…

Вторая половина была его наследием. Его ошибкой и его надеждой, воплощённой в плоти.

Искажённые.

Трое из них научились принимать почти человеческие формы. Почти. У одного, по имени Гром, кожа на предплечьях и спине всё ещё напоминала потрескавшуюся кору старого дуба, а движения были чуть замедленными, нечеловечески мощными. Двое других, Берегиня и Свист, были более грациозны, но их глаза светились изнутри тусклым зелёным светом — отсветом силы Великого Древа, что теперь пульсировало в самом сердце их убежища.

— Контакт! Левое крыло, прикрытие! — прогремел Гордеев, его голос, привыкший перекрывать грохот боя, легко нёсся над плацем.

Молодой боец, Петров, рванулся вперёд, чтобы отразить условную атаку Грома. Их тела столкнулись в имитации ближнего боя. Петров на мгновение отшатнулся, непроизвольная гримаса брезгливости исказила его загорелое лицо.

— Чёрт, — прошипел он своему напарнику, потирая ладонь, — у него кожа как наждачная бумага. Настоящая. И пахнет… грозой, остывшим металлом.

Гром, должно быть, услышал, несмотря на шум тренировки. Его мощный, лишённую гибкой шеи череп медленно повернулся в сторону бойца. Глухой, похожий на отдалённый скрежет камней голос пророкотал без малейшей обиды, даже с оттенком любопытства:

— Запах твоего страха тоже весьма выразителен, дитя стали. Кислый и резкий.

Петров застыл, смущённый и удивлённый. Алексей вздохнул про себя. Это был их каждый день. Хрупкое, выстраданное перемирие, постоянно дающее трещины. Они сумели бросить вызов богу-архитектору, но оказались бессильны перед человеческой природой. Ни в других. Ни в себе. Он уже собирался сделать шаг, чтобы сгладить конфликт, как мир взорвался.

Оглушительный хлопок, не похожий на взрыв снаряда — более сухой, высокочастотный, почти щелчок гигантских величин — раздался из сектора «Лаборатория №3». В следующую секунду завыли сирены, и по всему «Мосту» замигал тревожный багровый свет, окрашивая лица в цвет тревоги.

— Тревога! Все по местам! Нестройным бегом! — заревел Гордеев, уже мчась к источнику звука с пистолетом-пулемётом наготове. Его люди послушно ринулись за ним, как единый, отлаженный механизм.

Алексей побежал следом, его собственное сердце заколотилось где-то в горле. Не Хронал. Он бы почувствовал его вмешательство — ледяной ожог в глубине сознания, знакомую тяжесть в воздухе. Здесь было другое. Чуждое и оттого ещё более тревожное.

Дверь в лабораторный корпус была не взорвана, а аккуратно срезана по периметру и лежала на полу, словно отодвинутая чьей-то невидимой рукой. Внутри не было ни огня, ни едкого дыма. Лишь тихий, нарастающий, противный шелест. Тысячи… нет, десятки тысяч мелких металлических жуков, размером с ноготь, копошились на полу, пытаясь расползтись по коридору. Их хитиновые панцири отливали неестественной синевой под мигающим аварийным светом.

Гордеев, не сбавляя хода, наступил на одного сапогом. Раздался короткий, хрустящий звук, и из-под грубой подошвы брызнула чёрная, маслянистая жидкость, пахнущая окисленным металлом и чем-то химически сладким.

— Не наши, — мгновенно доложил Гордеев, присев и разглядывая останки механизма. — И не его… не хрональные техноморфы. Конструкция иная, сигнатура чужая.

Алексей не ответил. Его взгляд прилип к стене, где ещё секунду назад была дверь. На чистой, белой поверхности кто-то нарисовал символ. Ярко-красной, похожей на кровь краской. Стилизованное солнце, а внутри него — перечёркнутая жирной линией спираль, символ «Моста», Древа и их хрупкого единства.

— Нет, Сергей Иванович, — тихо, но отчётливо произнёс Алексей. — Свои. Смотри.

Гордеев резко поднял голову. Его взгляд скользнул по символу, скулы напряглись, выдавив из себя короткое, сдавленное ругательство.

— Лига… Чёртовы пуристы. Уже здесь.

Лаборатория Волкова

Через десять минут плац был пуст, а в разрушенной лаборатории кипела работа. Доктор Волков, его некогда белый халат покрытый пятнами непонятного происхождения, возился с останками механических жуков, разложенными на столе.

— Смотрите-ка, — он поднял увеличительное стекло, — никакой пайки. Микроскопические щупальца, сращённые на молекулярном уровне. Наноассемблеры, Алексей Викторович! Примитивные, но эффективные!

Рядом с ним Инна Зорина, бледная как полотно, вводила данные в портативный терминал. Её пальцы слегка дрожали.

— Энергетическая сигнатура… не соответствует ни одной из известных баз. Это не технология Хронала. И не наша.

— Значит, развились самостоятельно? — спросил Алексей, наблюдая, как Гордеев выставляет оцепление.

— Сомневаюсь, — Волков фыркнул. — Слишком… целенаправленно. Это не эволюция. Это инженерия. Чья-то очень конкретная инженерия.

Из-за его спины донёсся знакомый голос, холодный и безэмоциональный:

— Верный анализ, доктор.

В центре комнаты, бесшумно расступившись из ничего, возник Страж. Его плащ цвета пыли казался ещё более выцветшим, а под капюшоном клубилась знакомая дымка.

— Лига Чистого Мира, — произнёс он, и слова прозвучали прямо в сознании. — Организация, сформированная за последние восемнадцать месяцев. Использует примитивные, но эффективные методы биомеханического саботажа.

— И почему мы слышим о них только сейчас? — Гордеев скрестил руки на груди.

— Они не нарушали Протоколы до сегодняшнего дня. Их деятельность была классифицирована как «внутренние разногласия смертных». Неприоритетный уровень угрозы.

Алексей смерил Стража тяжёлым взглядом.

— Теперь уровень изменился?

— Да, — безразлично ответил Страж. — Теперь изменился.

Медицинский отсек

Временный лазарет был переполнен. Не серьёзными ранениями — несколькими техниками, получившими ожоги от кислоты, что содержалась в жуках, и двумя бойцами, наглотавшимися токсичной пыли при взрыве.

Алексей обходил койки, чувствуя на себе взгляды. Страх. Непонимание. А в глазах одного из старых бойцов — немой укор.

— Кому мы нужны, командир? — хрипло спросил седой ветеран с перевязанной рукой. — Сначала боги, теперь свои же… Может, правду говорят эти «чистые»? Может, не надо было со всей этой нечистью связываться?

Алексей остановился, подбирая слова. Но ответил за него Гордеев, появившийся в дверях:

— Заткнись, Михалыч. «Нечисть» прикрыла тебя в прошлом месяце, когда тебя чуть не прикончил тот щупальцевидный мутант у восточного вала. Или забыл?

Ветеран потупился, пробормотав что-то невнятное. Но в его глазах сомнение не исчезло.

Камера содержания в секторе безопасности была стерильной и холодной. Воздух пах озоном от силового поля, удерживавшего единственного пленника. Юноша. Лет двадцать, не больше. Обычное, даже миловидное лицо, которое можно было встретить в любом университете его прошлой жизни. Но глаза… глаза горели фанатичным, нездоровым блеском, превращающим юность в карикатуру.

Алексей стоял перед ним, чувствуя привычную, усталую тяжесть в костях. Гораздо проще было бы иметь дело с очередным порождением искажённой реальности. С ними всё ясно — угроза и ответный удар. С этим же…

— Как тебя зовут? — спросил он ровным, лишённым угрозы голосом.

Молчание. Юноша смотрел куда-то сквозь него, уставившись в пустоту где-то за его спиной.

— Ты понимаешь, что твой «жук» мог убить людей? В той лаборатории работают учёные. Твои же…

— Не мои! — парень резко дёрнул головой, и его голос сорвался на визгливую, истеричную ноту. Слюна брызнула из уголков его рта. — Они не люди! Они — скверна! Гибридная грязь! Вы все здесь — предатели человеческой расы! Вы по уши в этой пакости!

Он попытался встать, яростно рванувшись вперёд, но силовое поле с глухим шипением отбросило его обратно на стул. И тогда его тело вдруг свела нечеловеческая судорога. Глаза закатились, из ушей и уголков рта тонкими струйками потекла та самая чёрная, густая жидкость, что была в жуках.

— Деактивация поля! Немедленно! — резко скомандовал Алексей охраннику за стеклом.

Но было поздно. Юноша выгнулся в дугу в последнем конвульсивном движении, его взгляд, внезапно прояснившийся и полный уже не ненависти, а животного ужаса, упёрся в Алексея.

— Чистота… — прохрипел он, захлёбываясь чёрной жижей. — Должна… быть… Мы сожжём ваш… гибридный кошмар…

Тело обмякло и затихло, безвольно сползая на пол. Тишину нарушал лишь тихий гул генераторов.

Алексей стоял, не в силах оторвать взгляд от бездыханного тела. Не монстр. Не пришелец. Мальчик. Убитый чужой идеей, которую кто-то тщательно и методично вложил в его голову, как тот самый механический жук. И это было страшнее любой твари из искажённого леса.

Кабинет Алексея. Вечер.

Алексей сидел в своём кабинете, уставившись в темноту за окном. На столе перед ним лежал отчёт Волкова. «Биомеханические носители… примитивный ИИ… способны к саморепликации в ограниченных масштабах».

Дверь скрипнула. Вошла Всеведа. Вернее, то, во что она превратилась. Её движения стали плавными, почти бесшумными, словно не она шла по полу, а пол сам подстраивался под её шаги. В глазах — ровный зелёный свет, почти без эмоций.

— Лес чувствует тревогу, — произнесла она, и её голос звучал как шелест листьев. — Страх людей отравляет корни.

— Люди имеют право бояться, — откликнулся Алексей, не поворачиваясь. — Их пытаются убить.

— Их пытаются убить другие люди. Это… нелогично. Лес не понимает.

— Лесу необязательно всё понимать, — резковато бросил Алексей. — Ему бы помнить, что он часть этого «нелогичного» мира.

Всеведа склонила голову.

— Ты зол.

— Нет, — он наконец обернулся к ней. — Я устал. Устал выбирать между кошмаром внешним и кошмаром внутренним.

Она молча смотрела на него, и в её взгляде читалось отстранённое любопытство учёного, рассматривающего интересный образец.

— Ты изменился, Алексей.

— Мы все изменились. И не факт, что в лучшую сторону.

В командном центре, куда они вернулись, царила гробовая тишина, нарушаемая лишь тихим пиком компьютеров. На центральном голографическом экране плавала эмблема «Лиги Чистого Мира» — то самое солнце с мёртвым сердцем — и данные, которые успел собрать и обработать Страж.

— Сеть децентрализованных ячеек по всему миру, — без эмоций, по-солдатски чётко констатировал Гордеев, тыкая пальцем в яркие точки, вспыхнувшие на карте. — Никакой явной иерархии. Принцип роя. Их лозунг… — он фыркнул, с отвращением отводя руку, — «Человечество — для людей». Прямолинейно и идиотично.

Алексей молча смотрел на вращающийся символ — солнце, методично убивающее своё собственное сердце. Он чувствовал себя невероятно, неизмеримо старым. После битвы с Хроналом он надеялся, что самое страшное позади. Теперь понимал — это была лишь первая, самая простая часть.

— Держали оборону от богов, — мрачно, уставившись в экран, проговорил Гордеев, обрывая его размышления, — отбивались от тварей из кошмаров, а нас, в итоге, подкосили свои же. Соплеменники.

Алексей медленно поднял на него взгляд. В его глазах не было ни гнева, ни раздражения. Лишь холодная, кристально ясная усталость человека, увидевшего самую суть проблемы и не находящего простого решения.

— Это была лишь первая линия обороны, Сергей Иванович, — тихо, но так, что каждое слово прозвучало с железной отчётливостью, сказал он. — Та битва велась против внешнего врага. Главная же битва… главная всегда идёт здесь. — Он слегка коснулся пальцем своего виска. — За умы. За то, во что люди готовы поверить. И эту битву, кажется, мы пока проигрываем.

За огромным бронированным стеклом командного центра, в багровом, мигающем свете сирен, его гибридный мир — такое хрупкое достижение — медленно погружался в сумерки новой, куда более непонятной и беспощадной войны.