Петрихор

«Петрихор — землистый запах, который ощущается сразу после начала дождя. Слово происходит от греческих петра, что означает «камень», и ихор — жидкость, текущая в жилах богов греческой мифологии.»

Ты – мой петрихор.

Точка бифуркации. Разделения на два рукава, на два течения, на две составляющие, которым никогда больше не суждено слиться вместе.

Этот день…

Это дождь, этот петрихор наших чувств друг к другу.

Дождь для нас случился неожиданно.

Я блуждал по flea market Марселя, в начале Авеню Сен Барнабе, который практически перегородил улицу, и даже трамваи иногда возмущенно звенели, протискиваясь сквозь толпу покупателей-зевак, что осаждали популярную «блошку» Марселя.

Среди множества стихийных прилавков, по большей части сделанных на скорую руку из подручных средств – ящиков от молочных продуктов, опрокинутых автоматов продажи газет, а то и просто мусорных баков – которые потом покрывались большими фанерными щитами, которые, скорее всего, выдавались в рент организаторами блошки… Среди хаотического нагромождения всякой ерундятины, начиная от разрозненных чайных сервизов прошлого века, с въевшейся чайной патиной в некогда сверкающий фарфор фабрики Пьетро Дуцци до огромной разрозненной коллекции серебра и мельхиора, до самодельных копий «Марвел Комикс» - довольно неплохо, кстати, выполненных из типового гайко-болто-швеллерного набора – такое теперь можно встретить на всей планете, начиная отсюда и до Новой Зеландии и Перу…

Я увидел ее.

Кориолисова сила – или что там определяет вращение планеты, волны мирового океана, и в том числе чувства нас, землян… - резко тормознула и шарахнула меня по мозгам.

Туго затянутые в пучок – так, что виски подтянули веки – шатеновые волосы могли бы сказать мне… ничего… - если бы не то, что находилось под теми натянутыми веками.

А находились под ними дивные, пламенной черноты, волглые очи такой глубины и страсти, которой мне не доводилось видеть… Да, пожалуй. Никогда не доводилось видеть.

Она продавала немудреные финтифлюшки – магнитики, мельнички с подписью «Марсель» (какие, простите, - и когда?! – тут были мельницы?? И я вспомнил, что аналогичные китайские поделки я видел на Бонэйр и Кюрасао… просто надпись была другой…), кучу каких-то маловразумительных тарелочек с надписями, на одной из которых я – к своему шоку – увидел надпись на русском – «ЗАИПИСЬ»…

Она проследила мой взгляд и увидела сардоническую ухмылку на моей роже.

- You speak Russian? – Спросила она, и ее глаза сразу превратились в узкие щелочки… Недоверие? Боязнь? Что-то еще?

- Да… Я говорю по-русски. Я не живу там… давно. Еще со времен Союза. Я переехал… в Штаты. Тридцать лет назад. А ты.. Извините, вы?

И я увидел, как из-за мощного заслона ее оборонительных рубежей (От кого? Зачем? Подумал я, и почему-то мне тут же стало ее ужасно жалко…) робко, на секунду-две выглянула невероятно обворожительная девушка… Я пробежался быстрым взором по ее тонкой шее под пучком волос, по плечам, отведенным назад, чтобы поддерживать спелые, полные здоровья и молодости, груди, по затянутой передником талии, по сильным, не по-девичьи развитым рукам, которые явно не чурались простой работы (интересно, подумал я, а смогла бы она, ну скажем поменять масло в машине? Наверняка смогла бы…)… ее руки иногда по какой-то таинственной девичьей надобности проводили ладонями по полным, тугим бедрам…

- Я уехала вместе с родителями… на переломе … веков, - сказала она и явно застеснялась патетики того, что она сказала – ее щеки зарделись, и, чтобы замаскировать неловкость, она сказала – Меня зовут Алина, Лина… А вас как?

- Я – Стас, - соврал я намеренно. Я часто попадался на такие «мотыльковые» знакомства; я не хотел ни подставлять себя, ни обижать ее в напрасных подозрениях, ни… в общем, предпочел остаться «Стасом». – Я проездом тут… Круиз.

Ее глаза загорелись.

- Да? А я всегда интересовалась… Хотела… В общем, мне интересно ужасно, кто и почему плавает в круизы? А вот хотите кофе выпить со мной? – Ее непосредственность была такой заразительной, что я улыбнулся и сказал:

- Если пожелаете, Лина, я могу рассказать вам о жизни на круизном корабле… Там есть чему позавидовать, хотя многие этого не принимают…. – Я снова невольно усмехнулся, увидев, как она раздвинула свои полные, ярко-алые губы в очаровательной улыбке. – Но вы же… Вы торгуете… При деле… тогда как?

- А просто, - она по-прежнему улыбалась, и я залюбовался ее непосредственностью… - Эй, Паоло! – Окликнула она парня в соседней «лавке», отделенной от той, где торговала она, бумажной ширмой. – Присмотри с полчаса тут, да? Буду скоро… Встретила приятеля… давнего! – И она по-заговорщицки подмигнула мне левым глазом. Одним.

Я широко раскрыл глаза. До нее я не встречал людей – кроме меня самого – которые могли бы подмигивать одним глазом, не смыкая при этом открытый другой… Моя реакция, наверное, была странной, потому что Лина хмыкнула и, подхватив меня под руку, сказала:

- Ты такой смешной… А ты бываешь милым? Наверное, иногда! – и она потащила меня прочь от блошки, вцепившись в мою правую руку и быстро, легко щебеча обо всех местных сплетнях новостях – о забастовке докеров в порту, о трудностях с лицензией на ее место на блошке, о ее сестре Мирре, которая только что разбежалась с ее бойфрендом, хотя они по-прежнему спят вместе и ее это просто сводит с ума – как можно расстаться официально, но при этом продолжать пилиться, как кролики?!

(От этого пассажа мне стало слегка не по себе, но она выпалила это с таким простодушием, что я понял – ей куда важнее то, что ее сестра страдает сердцем, чем получает удовольствие от траха…)

Она притащила меня в простецкую кофейню, с пластиковой мебелью и засохшими донатами под колпаком на стойке, с липучками для мух над стойкой бара, и с полусонным бармэном, который долго соображал, когда я попросил его сделать нам два «грязных» мартини из лучшего джина в его коллекции…

…Мы говорили долго. Не могу объяснить, какое колдовское наваждение нашло на меня в тот день.

Все ее слова, блеск глаз, милая привычка рассыпаться легким смехом в конце фраз, которые она считала смешными или игривыми… да, игривыми… я видел, как она смотрит на меня, когда я рассказывал ей о себе, о моей жизни… Мне импонировало то, что она непринужденно жестикулировала, говоря о чем-то, и то, что она иногда прихватывала, чисто по-дружески, мои пальцы пожимая их в приливе экзальтации…

Потом, по мере того, как количество «лучшего»… хммм.. джина в баре постепенно уменьшалось, а наше взаимное притяжение увеличивалось, Лина стала все чаще опускать ее ладонь мне на бедро – мы сидели на барных стульях, и это выглядело вполне невинно, так как она тут же убирала шаловливую свою ручку… с тем, чтобы через минуту-другую легко проводить ей по моим волосам или поглаживать плечо…

Я просто млел от того, насколько непосредственно Лина вела себя со мной. В какой-то момент я слегка насторожился – уж слишком «термоядерно» девушка отвечала на мои легкие заигрывания…. И я спросил ее:

- Лина… Куда нас это… То, что сейчас происходит… может увести?

Результат ответа на мой вопрос поразил меня.

Оказалось, что та «подруга», о которой она рассказала – это она сама…

Я притих.

Она прикрыла ладонями повлажневшие глаза, опершись локтями о стойку.

- Ну что ты…. Все образуется… Все будет хорошо… - Бормотал я, гладя ее по плечу.

Лина отняла руки от лица и поднялась со стула.

- Извини… Я просто хотела… провести время с интересным человеком… Мужчиной… - Она внезапно прижалась ко мне…

…И мне очень захотелось забыть о ее бойфренде и проблемах… Потому что зов двух тел, жаркий, первобытный, пронзил нас обоих.

Я развернулся к ней и, нежно обняв за плечи, произнес:

- У вас все наладится, увидишь… - Горький сарказм этой фразы просто подкосил меня. Я это только что произнес? Невероятно сексуальная, прекрасная девушка вешалась мне на шею… Явно желая меня…

Явно желая?!

- Лина… - Прошептал я, прижав девушку к себя и ощущая, как она трепещет… Неужели она тоже…

Тоже хочет меня?!

- …Все образуется… Вот увидишь… Твой парень – он поймет, какая ты… Какая… - Мой голос задрожал и сбился.

- Какая я? – тихо спросила она, не отодвигаясь. Опустив глаза, я увидел совершенно феерическую картину – ее кофточка слегка раздвинулась на грудях… И да, у нее были груди, не грудь… - и ложбина между ними казалась мне такой глубокой, что я судорожно вздохнул…

- Ты… Невероятная… Такой красоты я не встречал… Ты просто…. – И я непроизвольно обнял ее сильнее, прижимая роскошное, жаркое ее тело к себе…

Бармен с нескрываемым интересом наблюдал за нами.

- Пойдем отсюда, да? – Сказал я, и она согласно кивнула в ответ. Ее реакция сразу же дала мне понять, что этим походом в бар вечер не закончится…

Точка бифуркации.

Раздвоение.

…Мы шли по Гриваж, старому моллу Марселя, в котором по случаю празднества Святого Марка почти не было народу. До того, как мы очутились тут, мы прилично вымокли под сильным дождем – тот поливал Марсель так истово, словно это было омовение грешников перед Страшным Судом… и мы оба чувствовали, что мы заслуживаем именно его.

Лина, в тонком шелковом платье, пропитанном дождем, с лицом, покрытым мелкими каплями, с легким, призывным смешком как реакция на каждое мое прикосновение…

Она была прекрасна.

Шелк облегал ее сильное, ладное тело… Обволакивал каждую деталь его, от интимной складки ниже спины до абсолютно сумасводящих грудей – я подумал, что если бы я увидел их обнаженными, я не получил бы такого шока, как сейчас, когда я увидел их окаймленными влажным тонким шелком платья… В этом было нечто грешное и вместе с тем предельно страстное – ее великолепная, искусительно прекрасная грудь в обтяжке намокшего шелка…

Я представил себе, как выглядит в пропитанном дождем шелке ее вагина… И не удержался от стона. Она обняла меня:

- Пойдем туда… В дождь… Ты знаешь, как пахнет свежий дождь? Это так чувственно… Так сексуально…. Это – петрихор… Так пахнет дождь… Так пахнет… Эта страсть, наше сегодняшнее желание…

И она увлекла меня в боковой проход, наружу, где струи дождя хлестали нас так, что я поначалу усомнился в правильности ее решения…

Но тут она обернулась ко мне и припала – именно, припала… всем телом ко мне.

Мир сузился для меня в пространство «мы-двое»...

Я придавил ее к стене своим телом и, подняв ее руки кверху, прижал их своей левой рукой – так, что ее сладкое до безумия тело выгнулось теперь ко мне…

Каждая ее извилина, каждая впадина и выступ – включая фантастически грешные… да, да… для меня – грешные, потому что она дарила себя всю - мне… Груди…

Я затрепетал, ощущая, как она отдалась мне ими…

Голова закружилась так сладко и так чувственно оттого, что я всем телом, всей поверхностью кожи ощутил… Каждую клеточку ее призывно просящих меня грудей… Я сошел с ума, только слегка прижавшись к ней своими сосками… ко влажной… упругой… восставшей ко мне, к моему телу… сочной…

Я пил ее желанность, ее нескромность, ее женскую неизведанность… Я упивался ее губами – такими мягкими и вместе с тем искусительно, подвижно-требовательными… Они покорялись мне так же, как ее грудь чуть раньше, но вместе с тем они пожимали, посасывали мои, и ее язык прельстительно обосновался в моем рту… Ее губы предательски играли в поддавки с моими, но я понимал – это только начало, это - соревнование, в котором я неминуемо одержу верх – потому что…

Потому что она опустила одну руку – и я ощутил ее тонкие холодные пальцы внутри моих брюк….

И лишь только она притронулась к члену… Я зарычал от страсти. Холод пальцев резко контрастировал с напряженной горячестью моего члена. Я был настолько напряжен, что казалось – еще одно ее движение, и я прорву ткань брюк… но при этом я еще не был готов к тому, чтобы финишировать.

Далеко.

Развернув ее лицом к стене и не позволяя ей опустить вторую руку, я навалился на нее телом – так, чтобы она ощутила каменное желание ее моим естеством… Я быстро расстегнул и приспустил свои брюки одной рукой, при этом высвободив мой член сквозь прорезь в трусах.

Когда я прижал член к ее промежности, она глухо вскрикнула…

Я стащил с нее трусики… Потом вставил член в «верблюжью дырочку» между ногами и начал плавно тереться о ее губы… я чувствовал, что с каждым движением она принимается подмахивать мне, совершенно инстинктивно…

Я отпустил ее руку.

Я знал теперь, что она не опустит ее сама.

Это дало мне прекрасную возможность завладеть ее занебесно упругой грудью… Я терся о ее половые губы членом и при этом алчно, жадно ласкал ее желанные холмы… Ее большие, теплые от страсти, «подружки» попеременно вкладывались в мою кисть – и я обольстительно-легко пожимал их, двигал по кругу, поигрывая сосками… прихватывая их, сдавливая пальцами так, что она вскрикивала от приступа желания…

Она двигалась попкой навстречу моему члену все быстрее…

Дождь немилосердно поливал нас – с ее волос теперь стекали водопады, но она не обращала на это внимания. Мне было уже все равно… Я дрожал от экстаза – сочетание ласк ее груди с массированием ее губок и клитора членом завело меня до предела…

Внезапно Лина отодвинулась от стены – так, что она теперь нагнулась вперед, опираясь руками о кирпичный выступ. Она невольно оттолкнула меня – и когда я машинально отпрянул, она резко схватила меня за бедро и притянула меня к себе… Так, что я почувствовал ее горячее лоно членом…

Потом она расставила ноги шире… Взяла мой член рукой…

И с силой ввела его себе в вагину.

Я застонал… Она ответила…

Этого было достаточно, чтобы я насадил ее на себя… Сперва я вошел неглубоко, позволив ее сокам смазать мой алчущий ее член… Но через несколько фрикций я уже всаживал ей всю длину своего «парня» так, что она вскрикивала – тонко, восхитительно… - когда я доставал ее там…

Это продолжалось долго… Дождь все так же орошал нас, но теперь ни она, ни я не ощущали его – движение тел, запахи друг друга – она пахла волшебно, свежестью дождя (как она назвала его? Петрихор…), замешанной на травах и цветах тонкого аромата ее духов, ее тела… запахом ее страсти и желания…

…Когда она финишировала, а затем еще раз, и потом еще… я еще долго, нежно «догонял» ее, пока она, жадно надеваясь на мой член и моментами пожимая его, заставила меня кончить…

…Мы молча стояли под проливным дождем, прижавшись друг к другу… Она изредка продолжала конвульсивно подрагивать, и это доставляло мне куда большее удовольствие по сравнению с тем, что я излился ей на спину мгновения тому…

… Точка бифуркации. Разделение временного течения на два ответвления, на две составляющие, которым никогда больше не суждено слиться вместе…

- You speak Russian? – Спросила она, и ее глаза сразу превратились в узкие щелочки… Недоверие? Боязнь? Что-то еще?

- Да… Я говорю по-русски. Я не живу там… давно. Еще со времен Союза. Я переехал… в Штаты. Тридцать лет назад. А ты.. Извините, вы?

- Sorry… I don’t understand, my apologies… - Она отвела взгляд – слишком подчеркнуто, как мне показалось… Где я мог ее видеть?

Девушка отвернулась в знак того, что я ей докучаю.

Я достаточно взросл для того, чтобы понять, когда я становлюсь обузой для женщин.

Дождь пошел внезапно. Я оглянулся вокруг – та же девушка раскрыла большущий зонт, накрывая и себя, и свои немудреные поделки… Но на меня она даже не взглянула.

Я улыбнулся ей на прощание и вышел под струи марсельского дождя.

Чего только не случается в моей бедовой голове…