Петрович на рыбалке

Звонок застал меня (Михалыча, то есть) в самый неподходящий, но, как потом оказалось, абсолютно типичный для таких звонков момент. Я в пятнадцатый раз пытался воткнуть в повисшую на проводах розетку искрящий штепсель от старого пылесоса, а жена с кухни орала, «когда же я наконец пропылесошу этот сраный ковер», на котором «коты насрали больше, чем я зарабатываю». Впрочем, ничего нового – классика.

На дисплее высветилось имя – «Петрович». Ох ты ж. Сердце ёкнуло. Обычно Петрович просто так не звонит, а если и звонит, то эти самые звонки редко предвещали тихий семейный вечер. Чаще всего – приключения на жопу разной степени тяжести. Но – всегда незабываемые.

- Да, Петрович, здорóво, – я постарался придать голосу максимум деловитости, чтобы жена не заподозрила неладное.

В трубке раздался тяжелый вздох, потом знакомый, но чуть охрипший бас Петровича:

- Михалыч… Заебало все!

Интересно, однако.

- А че случилось-то, Петрович? На заводе опять получку задержали? Или Галька новую люстру размером с НЛО захотела?

- Хуже, дружище. Намного! – простонал Петрович. – Она… Понимаешь ли, она, значит, РЕМОНТ затеяла! Сама! Так еще и в зале! Ходит, обои выбирает. С РОЗОЧКАМИ! И щас с соседкой советуется. А у нее вкус как у… Да не важно! Я тут щас повешусь с этими розочками.

Я аж присвистнул. Да уж, ремонт от жены Петровича, да еще и под руководством Тамарки-соседки – это да… Пострашнее ядерной бомбы будет.

- Да, дружище, сочувствую! – искренне сказал я. – Держись.

- Да какой «держись», - гаркнул Петрович в трубку. – Валить надо! Рыбалка, понимаешь? Удочки, речка, тишина… И знаешь, что самое главное? Никаких розочек!

Предложение казалось заманчивым. Очень. Особенно под тяжелым презрительным взглядом жены, которая стояла в дверном проеме и испепеляла меня своими глазами.

- Петрович, а на чем ехать-то? Ласточка-то твоя дышит еще после той картошки с дачи в три слоя?

- Куда денется! – оптимистично ответил Петрович. – Подлатаем, подкрутим, самогончика в бак для профилактики – и полетит как миленькая! Ты ж меня знаешь, Михалыч, я из говна конфетку сделаю!

Я немного замялся. Но, окинув взглядом комнату, уверенно сказал:

- Петрович, я в деле! Зови Толика и Валерку.

- Вот это по-нашему, Михалыч! Жду, снасти не забудь! И это самое… У меня с прошлой рыбалки полбанки червей осталось, они правда это… Ну, маленько подсохли. Но щука – она ж не барышня, спорет и так!

Я положил трубку. Раздался голос жены из кухни.

- Ну и куда намылился? Пылесосить-то кто будет, а?

- Дорогая, - сказал я самым деловым голосом, какой из себя только смог выдавить. – Понимаешь… Вызывают. По поводу… Ну, очень важно, в общем. Рыбу надо спасать. Стратегический запас. Вернусь… Завтра. Может быть.

Жена посмотрела на меня как на идиота, но возражать не стала. Похоже, поняла, что Петрович – это как стихийное бедствие: сопротивляться ему бесполезно.

…

Уже через час я стоял у гаража Петровича во всеоружии: камуфляжный костюм, забитый до упора рюкзак, резиновые сапоги, целый ворох удочек и спиннингов. Сам Петрович в засаленной телогрейке и полосатых штанах «abibas» уже вовсю колдовал под открытым капотом своей «шохи». Цвет у нее был неопределенно-бежевый, (как у нас в деревне говорят – цвета детской неожиданности), а одно крыло явно отличалось по цвету. Толян, тощий и вечно суетливый, пытался примастырить огроменный ящик к багажнику нашего тарантаса – видимо, провизия. Валера, мужик основательный, но с вечно печальными глазами, молча курил в сторонке, наблюдая за этим всем с видом человека, заранее смирившегося с неизбежным.

– Михалыч, здорóво! – Петрович вынырнул из-под капота, вытирая руки о штаны. Лицо у него было вдохновенное, как у хирурга перед сложной операцией. – Помогай! Тут этот... трамблер, падла, опять барахлит. Искра то есть, то нету.

- Так, мож, ну его тогда, эту ласточку? – с сомнением сказал я, глядя на пучок проводов, торчащих из двигателя. – Мож на электричке? Спокойнее будет.

- НА ЭЛЕКТРИЧКЕ?! – Петрович удивился. – Это ж как в баню, да без веника! Не по-пацански, Михалыч. Щас я ей, щас… Такую профилактику устрою! Она у нас как ракета щас полетит! Где уж там мой ключ на двенадцать? Толик, не видал?

Началась обычная гаражная суета. Мат, звон инструментов, советы разной степени гениальности. Валера молча подавал ключи, Толян больше мешался, чем помогал, но энтузиазма у него было хоть отбавляй. Петрович, матерясь и ругаясь, что-то творил под капотом. Через полчаса таких хитрых манипуляций и действий жига издала пару предсмертных хрипов и… о, чудо, завелась! Правда, трещала она как старый туберкулезник и дымила как паровоз, но зато работала. Петрович аж засиял.

- Говорю ж! Руки откуда надо растут! – гордо заявил он. – Теперь – главный ингредиент. Михалыч, тащи баклажку!

Я с опаской достал из рюкзака заранее припасенную Петровичем пластиковую бутыль с зловонной мутной жижей. Пахло – аж слезы наворачивались.

- Слушай, а ты уверен? Ей вроде и так нехорошо. Мож ну ее, а? – пытался я воззвать к его благоразумию.

- Михалыч, ты вообще в технике понимаешь, нет? – строго спросил Петрович. – это ж чистый октан! Спирт! Двигло прочистит, мощи придаст! Как г-рил мой дед, если конь не едет – дай ему водки! Так и тут! Открывай бак.

С тяжелым вздохом я открутил крышку бензобака. Петрович аккуратно начал вливать «горючее» внутрь. Мужики столпились вокруг, наблюдая за происходящим, будто дети в ожидании фейерверка в новый год.

- Вся? – спросил я, когда бутыль опустела.

- Вся! – решительно сказал Петрович. – Гулять так гулять! Рыба сама на берег от такого выхлопа повыпрыгивает!

Все ожидали, что вот-вот рванет, но… Ничего не произошло. Петрович самодовольно ухмыльнулся.

- Ну че, инженеры? Сомневались? По коням!

Мы погрузились в жигу. Я сел спереди с Петровичем, Толик с Валерой – позади, среди удочек, ведер и ящика с провизией, который так и не влез в багажник и теперь занимал добрую половину заднего сиденья.

Петрович повернул ключ. Двигатель кашлянул раз, другой, потом с натужным ревом завелся, выбросив из выхлопной трубы клуб черного дыма с запахом сивухи.

- Ну, понеслась душа в рай! – заорал Петрович и вдавил «газ» в пол.

Жига дернулась с места, выбрасывая куски гравия из-под колес. Первые километры мы ехали, надо признать, весьма спокойно. То есть, жигу, конечно, трясло так, что зубы стучали, на весь салон воняло бензином и спиртом, а из динамиков (работал только один) хрипел какой-то шансон, но мы хотя бы двигались в нужном направлении. Мужики сзади уже раскрыли одну из бутылок и уже вовсю обсуждали размеры будущих щук. Петрович ехал сосредоточенно и гордо.

Но потом дорога стала чуточку ровнее и Петрович решил показать «мастер-класс».

- Ну че, Михалыч, посмотрим, на что способна наша ласточка после дозаправки, хе-хе! – хитро подмигнул он мне.

- Да че ты, может не надо лучше? Тут же повороты скоро, - пытался я его остановить, но тщетно.

Он уже вдавил педаль в пол. Машина, издав звук раненого лося, неожиданно резво для своих лет полетела вперед. Стрелка спидометра дернулась и медленно поползла к отметке «60».

- Видал, ну?! – орал Петрович. – Сто двадцать, не меньше!

На самом деле, ехали мы порядка семидесяти, но из-за тряски было ощущение, что мы летим на истребителе. Мужики сзади орали что-то одобрительное, размахивая бутылкой.

И тут я увидел ЕГО. Резкий поворот налево. А за ним – одинокую, но очень крепкую на вид БЕРЕЗУ, стоящую прямо у обочины.

– ПЕТРОВИЧ, ТОРМОЗИ!!! БЕРЕЗА!!! – заорал я, вжимаясь в сиденье.

Петрович, кажется, тоже ее увидел. Его глаза округлились. Он дернул руль, ударил по тормозам (которые, как оказалось, почти не работали). Жигу занесло. Мир на секунду превратился в размытое месиво из зелени, неба и испуганных лиц моих спутников.

Потом был удар. Не такой сильный, как мог бы быть, но достаточно ощутимый. Хруст металла, звон стекла. И тишина.

Только шипение откуда-то из-под капота и стоны Толяна сзади. Вот так мы с мужиками об березу разъебали жигули.

...

Вылезли, отряхнулись. Оценили масштабы бедствия. Капот жиги теперь напоминал стиральную доску, на лобовом красовалась живописная паутина, а правое переднее колесо смотрело куда-то в сторону светлого (или не очень) будущего, явно не совпадающего с направлением движения всей остальной машины. Толик держался за ушибленное колено и матерился так, что мы аж заслушались.

- Ну, мужики, приехали, - мрачно констатировал Валера, доставая из пачки последнюю сигарету. – Рыбалочка наша, кажись, отправляется туда, куда и эта консервная банка.

- Так, отставить панику! – бодро рявкнул Петрович. – Щас мы до Валеркиной деревни дошкандыбаем, там у тестя, вроде, буханка стояла. Старая, конечно, но УАЗ – он и в Африке УАЗ! Этот танк никакой грязи не боится!

- Да он же не едет уж давно, - уныло сказал Валера. – На нем как батяня в прошлом году покатался, ремень на свечи намотал, так он и стоит в сарае.

- Да не ссы ты, Валерий, - упрямо сказал Петрович. – Ты ж видел, как я нашу ласточку запустил!

Валера решил не спорить с буйной фантазией Петровича – авось и правда починит. А кому не нужен УАЗ?

…

Пять километров по раскисшей после вчерашнего дождя проселочной дороге оптимизма не добавили. Наши камуфляжные костюмы быстро превратились в грязные лохмотья, а в резиновых сапогах противно хлюпало. Толик стонал и хромал. Валера молчал, как партизан. Только Петрович не унывал, рассказывая по дороге всякие бородатые анекдоты и строя грандиозные планы по захвату всех щук местного водоема.

Наконец-то добрались. Деревня – три покосившихся избы и сарай-развалюха. Буханка и вправду нашлась во дворе у Валеркиной тещи (которой, к счастью, дома не оказалось). Стоял он под дырявым брезентом, вросший в грязь по самые оси.

- Ну, орлы, за дело! – скомандовал Петрович. – Щас мы ему вторую жизнь даруем.

Часа два, если не больше, плясали мы вокруг этого УАЗа. Валера, чертыхаясь, пытался оживить аккумулятор при помощи каких-то проводов и молитв вперемешку с матами. Толик, забыв про ушибленное колено, увлеченно наматывал что-то, отдаленно напоминающее ремень от стиральной машины, на шкив, пытаясь изобразить ремень ГРМ, который, по его словам, «точно на свечи намотало в прошлом году». Я, под чутким руководством Петровича, пытался разобраться в хитросплетениях проводов и железок под капотом, иногда получая разряды тока и советы «не ссы, Михалыч, эт он так здоровается!».

- Ну… А печка-то хоть работает? – с надеждой спросил Толик.

- Работала, - философски ответил Валера, безуспешно пытаясь провернуть стартер ржавым ключом. – Пока батька в прошлом году картошку тут запечь не удумал. Вон, дотла все сгорело. Аж краска облупилась.

Петрович тем временем уже измазался в мазуте с ног до головы. С видом опытного хирурга он уже довольно долго ковырялся отверткой в карбюраторе.

- Вот! – торжественно объявил он. – Я же говорил, что смогу налад…

Договорить он не успел. Как только Валерка крутанул ключ, под капотом что-то громко пшикнуло, чихнуло, из аккумулятора полетели искры и с шипением вылетел клуб едкого дыма. Клеммы оплавились, а сам аккум вздулся, как сытый клещ.

- Ну вот, - сказал Валера, выбрасывая ненужный ключ. – А говорили, три дня чинить будем. Да мы тут, блять, и за два часа не управились. По ходу, ему пизда.

Да уж, что правда, то правда.

Мы молча уселись на ближайшее бревно. Часть провизии пошла в ход, а именно – банка соленых огурцов, бутылка самогона и Валеркины деревенские бутерброды. Да, настроение было хуже некуда. Две тачки – вхлам, рыбалка, кажется, накрывалась медным тазом, а сами мы – по уши в грязи и уставшие.

- М-да, - протянул Петрович, задумчиво оглядывая остывающий УАЗ. Энтузиазм явно поугас. – Не фартит нам сегодня с техникой, ну что ж попишешь-то. Не любит она нас. Но, - он вдруг хитро прищурился, - зато время для хорошего анекдота. Самое то! Душу-то отвести! Михалыч, а ты знаешь, как улитка в бар ходила?

Да, этот анекдот явно обещал быть смешным.

И он начал рассказывать. Про улитку, значит, которая три года ползла, а ее бармен нахрен послал. Сама история – ну, так себе, честно говоря. Но Петрович рассказывал ее с таким энтузиазмом, с такими подробностями про тернистый путь улитки, с таким сочным матерным описанием реакции бармена, что нас прорвало.

Я не знаю, что на нас нашло. То ли усталость, то ли самогон, то ли общий абсурд ситуации, но мы ржали. Ржали так, как, наверное, никогда в жизни. Я аж сполз с бревна и катался по грязной траве, хватаясь за живот. Толик икал, плакал и бил ладонью по земле. Валера, который обычно улыбался раз в год по обещанию, вдруг издал какой-то хрюкающий звук и тоже согнулся пополам. А Петрович… Петрович аж побагровел, потом как-то странно засвистел, схватился за штаны и, пошатываясь, рванул за сарай, издавая звуки кипящего чайника.

Мы еще минут пять не могли успокоиться, вытирая слезы и пытаясь отдышаться. Мир вокруг плыл и казался нереальным. И в этот самый момент, когда мы были абсолютно беззащитны в своем приступе идиотического веселья, из-за угла сарая вышел ОН.

Мужик лет шестидесяти, сухой, жилистый, крепкий. В засаленной ушанке (на дворе почти лето), брезентовой куртке и кирзовых сапогах не по размеру. Лицо обветренное, с хитрым прищуром. Его улыбке не доставало пары передних зубов, что придавало ей особый шарм. То был Серега, сторож с соседнего колхоза. Местный любитель выпивки. Он посмотрел на нас, потом на труп УАЗа, потом на удаляющегося за сарай Петровича… и заржал. Да так громко и заразительно, как старый мотоцикл, который пытаются завести с толкача.

- О-хо-хо! Ну и компания! Артисты, ну! – отсмеявшись, прохрипел он. – Ну и куда вы собрались на этом тарантасе?

Мы кое-как поднялись. Настроение вновь упало ниже плинтуса.

- Да вот, Серег, на рыбалку захотели поехать… - уныло начал Валерка. – Да техника, вон, вишь, подвела. Сначала жигуль об дерево, а теперь это.

- Рыбалку? – протянул Серега, подходя ближе и любопытно заглядывая под капот буханки. – М-да, тут не рыбалка, тут чермет вызывать надо. Хотя… - он поковырял отверткой какой-то проводок. – шансы были, криворукие вы просто.

Тут вернулся Петрович.

- Да че ты понимаешь, ну! Сторож хренов. Мы же его почти оживили. Аккум только подвел. Ну и еще там кое-чего.

- Кое-чего, ага, - хмыкнул Серега. – И че теперь? Пешкодрапом пойдете? Рыбаки, эх… А удочки-то ваши где? И закусь, гляжу, куда-то делась.

Мы огляделись. И точно! Рюкзак с остатками провизии и, главное, все наши снасти куда-то делись. Мы же оставляли их у сарая… Видимо, пока мы тут со смеху умирали, кто-то их и стянул. Вот те на! Добрые люди, однако.

- Суки! – крикнул Толик куда-то.

- Вот поэтому, молодежь, ржать надо меньше, а по сторонам смотреть больше. – поучительно сказал Серега. Он был старше нас на 20 лет или около того. – Но не ссыте! Ща я вам транспорт организую. Есть тут один способ. Сто пудов не ебанет! Не УАЗ, конечно, но до речки домчит!

Глаза Петровича снова загорелись надеждой.

- Какой транспорт, Серег? Вертолет, что ли?

- Лучше! – загадочно улыбнулся сторож, демонстрируя щербатую пасть. – Мотоцикл! «ИЖ-Планета» с люлькой! Зверь, а не машина! Дедовский еще. Немного подшаманить – и полетит! Не то что некоторые… Вот был у нас тут один деятель, Иван Семеныч… Тоже любитель техники. Головастый мужик был, не спорю, но с прибабахом. По телеку все смотрел, всё усовершенствовать пытался. То к трактору пропеллер приделает, то на девятку какую-то хреновину реактивную приварил, турбоебанью ее называл. Говорят, так разогнался на ней по полю, что аж… того… портал открыл и в другое измерение улетел вместе с машиной. Бабы крестились, мужики водку пили за упокой его сумрачного гения. А мой «ИЖак» – он простой, надежный! Немного керосинчику вместо бензина любит, правда, для тяги… Ну и заводится через раз. Но это ж мелочи!

Петрович аж подпрыгнул.

- Керосин?! А ну тащи его сюда, свой ижак!

Серега повел нас к своему полуразвалившемуся домику. Во дворе под навесом стояло нечто, напоминающее мотоцикл. Слой пыли, ржавчина, спущенные колеса… Музейный экспонат.

Петрович обошел «ИЖ» со всех сторон, критически его осмотрел, пнул по колесу (которое жалобно зашипело), подергал руль. Энтузиазм на его лице явно поугас.

- М-да, Серег… Аппарат, конечно, знатный… Но вид у него… как будто он уже побывал в том измерении, куда твой Семеныч улетел.

- А ты чего хотел? Это ж классика! – не сдавался Серега. – Тут главное – подход! Немного керосинчику для бодрости…

- Слышь, мужики, – вдруг подал голос Валера, который до этого молча курил найденный в кармане бычок. – Может, хватит уже? С техникой. А? Жигули – об березу. УАЗ – взорвался. На этом… чуде… мы если и тронемся, то прямиком к праотцам. Уж лучше пешком. Как думаете?

Мы посмотрели на мотоцикл. И впрямь. Может, ну его нахер?

- А куда идти-то? – спросил Толик.

- До трассы, - пожал Валера плечами. – А там – автостопом. Авось, кто и подсадит четверых грязных мужиков.

- Ну, пешком так пешком, - согласился Петрович. Видимо, лимит на ремонтные работы был исчерпан даже у него. – А далеко тут до трассы, Серег?

- Притормози, мужики! – сказал Серега громко. – Вы рыбу-то хотите поймать или нет?

Петрович взбодрился.

- Конечно хотим! Да только как, на что, на палец?

- Палец – это для любителей! – хмыкнул Серега. – А для профи вроде вас… найдется кое-что. И место тут недалеко есть. Тайное. Омут Семеныча. Слыхали про такой?

- Не-а, - честно признался я.

- А местные-то туда не ходят, – понизил голос Серега. – Боятся. Семеныч там любил сидеть, думу думать, приборы свои испытывать. Говорят, место нечистое. Но рыбы там… Во! – он снова развел руки. – Щука – как торпеда! Лещ – как таз! А главное – тишина, ни души! Отсюда ходу – минут сорок, если через лесок, напрямки. Тропку только я да белки знаем.

Идея была заманчивой. Близко, рыба есть, и не надо чинить очередной древний рыдван.

- А ловить-то на что? – напомнил Валера. – Голыми руками?

- Эх, молодежь! – Серега направился к своему сараю. – Щас все будет! Семеныч – мужик запасливый был!

Вернулся он с целой охапкой… Барахла. Три древние бамбуковые удочки с толстенной леской и огроменными ржавыми крючками, видавший виды подсак с дырами размером с кулак и жестяную банку из-под кофе.

- Вот! – гордо продемонстрировал нам он свой арсенал. - Раритет! Бамбук – экологически чистый материал! Леска – крокодила выдержит! Крючки – якоря отдыхают! Ловите – не хочу!

- А на что ловить-то? – спросил Толик скептически.

- А вот! – Серега потряс головой. – Червяки. Копал по весне, они, правда, кажись, уж того, подсохли. Но для Семеновской щуки самое то. Она там после егошних экспериментов и не на такое кидается.

Выбора у нас особо не было. Петрович уже горел энтузиазмом, предвкушая гигантских щук. Мы с Валерой переглянулись – хуже, вроде, уже не будет.

- Ну, веди, Семеныч… то есть, Серега! – скомандовал Петрович.

...

Серега повел нас короткой дорогой через густые лесные заросли. Шли молча, под впечатлением от резкой смены планов.

Лес тут был какой-то… странный. Тихий, темный, с кривыми деревьями и мхом необычного, ярко-зеленого цвета. Пару раз попадались ржавые куски железа непонятного назначения, торчащие из земли.

- Наследие, – коротко пояснял Серега, кивая на железяки.

Минут через сорок мы и впрямь вышли к реке, но в совершенно незнакомом месте. Перед нами был небольшой, почти круглый омут, окруженный высокими, подмытыми берегами. Вода в нем была темная и почти неподвижная. Тишина – аж в ушах звенит. И правда, ни души.

- Ну вот, рыбаки, приплыли! – бодро сказал Серега. – Это и есть Омут Семеныча. Располагайтесь! Червяков только экономьте, у меня нету больше. Ну а я пошел – у меня хозяйство все-таки. Вечером зайду вас проверить, - он подмигнул и удалился.

Мы остались одни. Распределили бамбуковые «спиннинги» между собой, попытались насадить полузасохших червей. Да уж, то еще искусство.

- Так, мужики, не вешать нос! – ободряюще скомандовал Петрович. – Место козырное! Снасть – огонь! Щас мы тут жару-то и дадим! Михалыч, давай, первый заброс – на удачу!

Я взял это бамбуковое бревно, размахнулся как следует… Леска закрутилась и запуталась вокруг кончика удочки. Червяк соскочил и упал в грязь рядом с моим сапогом.

- Первый пошел, – мрачно констатировал Валера, распутывая свою леску.

Толик попытался забросить половчее, но его леска намертво зацепилась за ветку дерева, росшего на обрыве.Петрович, матерясь, пытался изобразить какой-то хитрый заброс «из-под себя», но только чуть не ткнул Валере крючком в ухо.

Вот и началась «рыбалка». Солнце двигалось за горизонт, вечерело. Мы сидели на берегу загадочного омута, вооруженные бамбуком и сушеными червяками, чувствуя себя полными дебилами. Но была у нас надежда, что может быть, когда-нибудь… вдруг клюнет ОНА – щука размером с бревно из Аномальной Зоны Семеныча?

Сидим уже почти весь день, и что-то не везет. Точнее, час сидим, другой. Солнце явно движется к закату. Комары озверели окончательно, в животе такой шум, что, кажется, рыба должна сама испугаться и выброситься на берег. Но рыба, видимо, была либо глухая, либо сытая, либо ее тут вообще не было нигде… Кроме как в байках Сереги.

Наши полузасохшие черви сиротливо висели на гигантских крючках, лески безжизненно уходили в темную воду. Толик уже откровенно спал, прислонившись к дереву и тихонько постанывая во сне (видимо, ему снились котлеты). Валера методично распутывал одну и ту же леску, которую запутало ветром минут сорок назад, и выражение его лица говорило о том, что он познал тщетность бытия. Даже неунывающий Петрович как-то скис и молча ковырял бамбуковой удочкой прибрежную грязь.

- М-да, рыбалочка… - протянул я, отмахиваясь от очередного комариного звена. – С таким же успехом можно было дома сидеть и в аквариуме удочкой болтать.

- А я говорил… - предсказуемо отозвался Валера, не отрываясь от лески. – Жопа это все. С самого начала чуял.

- Да ладно вам киснуть! – встрепенулся Петрович, которого, видимо, задело за живое. – Щас попрет! Рыба она такая – она ждет, выдержку проверяет! Главное – верить! И это… Может, прикормить надо?

Он полез в единственный уцелевший карман своего камуфляжа и извлек оттуда… фанфурик! Маленький, грамм на сто, пузырек с какой-то мутной жидкостью. Видимо, НЗ, заначка на самый черный день. Черный день настал.

- О! А это идея! – оживился я. – Спиртиком ее, спиртиком! Она под градусом сговорчивее будет!

- Да какой спиртик! – отмахнулся Петрович. – Это… эликсир! От деда еще рецепт. Особая прикормка. Концентрат! – он с опаской открутил крышечку, и по округе разнесся такой удушливый запах сивухи, смешанной с чем-то вроде карболки, что даже комары на секунду разлетелись.

- Этим если прикармливать, то рыба сразу кверху брюхом всплывет, – скептически заметил Валера.

- Не понимаешь ты в тонкостях! – Петрович решительно вылил половину «эликсира» в воду перед собой. – Щас она почует… Щас начнется!

И началось. Не клев, конечно. Но вода там, куда Петрович вылил свою адскую смесь, как-то странно забулькала, пошла пузырями и окрасилась в мутно-зеленый цвет. А потом… Потом леска на удочке Валеры, которую он только-только распутал и забросил обратно, вдруг резко дернулась! Да так, что бамбуковое удилище согнулось в дугу!

- ЕСТЬ!!!!! КЛЮЕТ!!!!! – бешено заорал Валера.

Толик мгновенно проснулся. Мы подбежали к Валере.

- ТЯНИ!!! ВАЛЕРА!!! ТЯНИ!!!! ТАЩИ ЕЕ, СУКУ!!! – орал Петрович, как озверевший, забыв про свой эликсир.

- Да не могу я! – сипел Валерка.

- Помогай! – рявкнул я.

Мы втроем (Толик был на подхвате с дырявым подсаком) тащили на себя удочку. Что-то на том конце отчаянно сопротивлялось, мотая леску из стороны в сторону и уходя на глубину. Руки скользили по гладкому бамбуку, а ноги разъезжались в стороны.

- ТАЩИ!!! ЕЩЕ!!! ДАВАЙ!!! – ревел Петрович. – Щука килограмм на двадцать!!! Вот она, рыба моей мечты!!!!!

И тут оно показалось! Мы подтащили нечто к самому берегу. Это была не щука. И не сом. И даже не лещ. И вообще не рыба. Это был…

Ржавый, покрытый илом, тиной и ржавчиной… спиннинг! Довольно современный, с катушкой, блесной-вертушкой на конце и даже с куском плетеного шнура! Видимо, кто-то из менее удачливых предшественников утопил его в этом омуте.

Мы выволокли его на берег и уставились на наш «улов». Немая сцена.

- Спиннинг… - наконец выдавил из себя Толик.

- Зашибись… - констатировал Валера, разглядывая трофей. – Ну, хоть не с пустыми руками. Теперь у нас на одну удочку больше. Почти.

Петрович обошел спиннинг кругом, пнул его носком сапога.

- Ну еб твою мать… Опять техника! Да она нас преследует! И даже тут, в глуши! На кой хрен он мне сдался?! Я ж рыбу хотел! Живую! С зубами!

Он в сердцах размахнулся и хотел было зашвырнуть находку обратно в омут, но тут Валера его остановил.

- Погоди, Петрович. Глянь-ка…

На катушке спиннинга была едва заметная гравировка: «И.С.». А сама катушка как-то странно… вибрировала и издавала тихий гул, похожий на работу трансформатора.

- И… С… Иван Семеныч? – прошептал я. – Его спиннинг?

- Похоже, он и в рыбалке эксперименты ставил, – мрачно предположил Валера, осторожно трогая гудящую катушку. – Может, он на него молнии ловил? Или рыбу током глушил?

Мы с опаской отошли от аномального спиннинга. Как-то неуютно стало. И тут раздался треск веток, и на берегу снова появился Серега. Он нес небольшой котелок.

- Ну че, рыбачки? Как улов? Слыхал я тут ваши вопли – думал, вы уже медведя на червяка поймали! Ухи принес, – он с подозрением посмотрел на нас, потом на спиннинг, валяющийся на берегу. – Опаньки! А это что за агрегат? Уж не самого ли…

- Его, Серег, его! – выдохнул Петрович. – На Валерин бамбук клюнул! Еще и гудит, падла! Что это за хрень?

Серега подошел, наклонился, послушал гул.

- А-а, так это ж его «глубинный вибропоисковик скрытых аномалий»! – буднично пояснил он. – Он его сам собирал. Говорил, эта штука не рыбу ищет, а… разломы всякие, пустоты под землей, ну или что он там еще прятал. Иногда срабатывает, иногда – молнии притягивает. Раз на раз не приходится. Семеныч! Гений!

- И ч-ч-чего он прятал? – икнул Толик.

- А хрен его знает! То чертежи свои секретные, то грибы галлюциногенные, то… – Серега вдруг хитро прищурился. – А может, и НЗ свое стратегическое! Он самогон знатный гнал, скажу я вам! Формула особая, на мху настоянный, крепостью с динамит! Но тайну никому не открывал.

Тут Петрович заметно приободрился.

- Самогонка, значит? Спрятанная?! Так… А ну-ка дай сюда агрегат! – он выхватил спиннинг у меня из рук. Тот снова загудел, завибрировал, как отбойный молоток. – Щас мы и проверим теорию! Если не рыбу, так хоть может самогонку найдем. Ну, Семеныч, где твои сокровища?

Петрович стал водить включенным спиннингом на прибрежной зоне. В одном месте, под корнями старой ивы, аппарат зажужжал с необычайной силой, выпрыгивая из рук, а потом замолчал – видимо, батарейки сели.

- Вот тут! – заорал Петрович. – Копаем!

- А чем копать-то? – заметил Валера. – Руками?

- Да хоть руками! Зубами грызть! – Петрович уже приступил. Мы, подгоняемые азартом, присоединились. Толик ковырял грязь какой-то палкой, Валера – найденной железкой. Даже Серега подключился, отмахиваясь от грязи и матерясь.

Через десять минут чертыханий и возни пальцы Петровича наткнулись на что-то твердое.

- Есть!!!

Совместные усилия привели нас к тому, что из-под корней ивы мы извлекли старый зеленый покрытый мхом, но явно герметично закрытый военный ящик. Из-под патронов. Тяжелый, зараза!

С замиранием сердца откинули защелки. Внутри были аккуратно уложенные в солому бутылки – три большие стеклянные емкости по три литра каждая. В бутылях плескалась кристально чистая, как слеза младенца, жидкость. На каждой бутыли была приклеена пожелтевшая этикетка, выведенная каллиграфическим почерком: «Экстракт душевного равновесия. Формула №7. Иван Семёныч. Не для продажи. Чрезмерное употребление вызывает пространственно-временные искажения».

- Самогон… - прошептал Петрович.

- Девять литров… - посчитал Толик.

- Семеныч… Знал толк, - сказал Валера.

- А я ж говорил! – гордо заявил Серега. – Золотой мужик был! Хоть и с прибабахом. Ну че, рыбаки… Улов-то явно побогаче всякой щуки будет!

Мы молча переглянулись, крутя в руках драгоценные бутылки. Кажется, рыбалка принимала совершенно неожиданный, но вполне предсказуемый для нашей компании оборот.

...

То, что было дальше, подернуто легкой дымкой «экстракта душевного равновесия». Бутыли пустели, костер трещал, разговоры текли рекой – от бытовых проблем до глобальных теорий мироздания, которые под воздействием Семёнычева продукта казались удивительно логичными. Петрович пел, Толик травил байки, Валера молча улыбался звездам, а я чувствовал себя центром маленькой, но очень важной вселенной, уютно устроившейся у костра на берегу аномального омута.

Луна заливала поляну серебристым светом. Вторая бутыль подходила к концу. Петрович как раз доказывал Толику, что если правильно разогнать мотоблок и прицепить к нему крылья от дельтаплана, то можно достичь второй космической скорости, как вдруг…

Из темноты, со стороны омута, раздалось тихое покашливание. Мы замолчали и как по команде повернули головы.

А там был ОН!

У самой кромки воды, там, где лунный свет ложился особенно ярко, стоял ОН. Невысокий, сухой старичок в выцветшем ватнике, поверх которого была накинута видавшая виды брезентовая жилетка с кучей карманов, откуда торчали отвертки, плоскогубцы и какие-то непонятные блестящие штуковины. На голове – старые авиаторские очки, сдвинутые на лоб, обнажая совершенно седую, лохматую шевелюру. Лицо – в морщинах, но глаза – живые, колючие, с хитрым огоньком. И самое главное – от него едва заметно пахло озоном и… почему-то мхом.

Мы замерли. Кружки застыли на полпути ко рту. Даже Петрович забыл про вторую космическую скорость.

- Кхм… Доброй ночи, коллеги, – проскрипел старичок, оглядывая нашу компанию и найденный ящик. – Смотрю, стратегический запас по прямому назначению используете? Правильно, правильно… Для того и закладывал. Формула №7 – она, знаете ли, лучше всего на свежем воздухе раскрывается. При луне.

- И-и-иван С-с-семёныч?.. – выдохнул Петрович, медленно опуская кружку.

- Ну, допустим, – кивнул старичок. – Можно и так. Хотя в некоторых континуумах меня знают под другими позывными… Ну да не суть. А где агрегат-то мой? Вибропоисковик? А то я тут вибрации засек… Думал, опять разлом активизировался, ан нет – это вы мою заначку растрясли.

Толик молча указал дрожащим пальцем на спиннинг, сиротливо лежащий у костра. Семёныч подошел, поднял его, любовно повертел в руках.

- Эх, батарейки опять подсели… Надо бы на плутониевые переходить, да достать их нынче проблематично, сами понимаете. Ловили чего? Небось, опять киберщука проржавевшая клюнула? Я их апгрейдить собирался, да отвлекли тут дела… межгалактического масштабу.

Мы сидели, открыв рты. Это был он. Тот самый гений-изобретатель, гроза окрестных лесов и повелитель турбоебани. И он не улетел в портал. Или улетел, но вернулся? Или это был побочный эффект формулы №7?

- Так вы… здесь? – осторожно спросил Валера, нарушив молчание.

- А где ж мне быть? – пожал плечами Семёныч. – Дом тут у меня. Ну, один из домов. База. Вы тут не шумите только особо, а то соседи жалуются. Чувствительные очень.

- Соседи?.. – пробормотал я, оглядываясь на темный лес. – А кто?..

- Да разные, – уклончиво ответил Семёныч. – Местные. Бывает, из параллельных миров забредают… Любопытные. Ну что, за встречу? Наливайте! Хозяин пришел!

Он бесцеремонно подхватил последнюю, нетронутую бутыль и ржавую кружку. Петрович поспешно разлил «экстракт».

- За науку! – провозгласил Семёныч и опрокинул кружку одним махом, даже не поморщившись. – Эх, хороша! Самогон – это вам не фотонный двигатель, его так просто не скопируешь! Душа нужна!

Он уселся с нами у костра, как старый знакомый. Рассказывал про то, как пытался приспособить антигравитатор к старой «Ниве», про споры с разумными грибами из соседнего измерения, про сложности с поставками трития для своего термоядерного самогонного аппарата, про то, как пытался скрестить бобра с телевизором… Мы слушали, развесив уши, уже не понимая, где реальность, а где причудливые видения, навеянные местом и напитком.

Семёныч оказался вполне себе компанейским дедом, хоть и с явными «сдвигами по фазе». Он даже оценил анекдот Петровича про улитку, сказав, что «временные парадоксы, заложенные в нарративе, весьма любопытны».

Незаметно рассвело. Розовая полоска протянулась над лесом. Иван Семёныч вдруг поднялся.

- Ну, мне пора. Опыты не ждут. Вы тут, если что, прибирайте за собой. И это… вибропоисковик оставьте, он мне еще пригодится. А бутыль пустую можете на память взять. Эксклюзив!

- Иван Семёныч! А как же… дорога? До трассы? – спохватился Петрович.

- А зачем вам трасса? – удивился гений. – Прямо через омут идите! Там короткий путь. Портал нестабильный, правда, но если быстро… Шучу! – он хитро улыбнулся. – Тропа вон там, левее ивы. Полчаса – и вы у цивилизации. Если она вам еще нужна после моего экстракта… Ладно, бывайте, коллеги! Не поминайте лихом!

И он шагнул к воде, как-то странно размылся в утреннем тумане и… исчез. Просто испарился. Оставив после себя легкий запах озона и недопитую кружку самогона.

Мы сидели молча, провожая взглядом то место, где он только что стоял. В голове крутилась только одна мысль: что это вообще было?

- Приснилось? – спросил Толик.

- Ага… Всем сразу, – пробормотал я.

Петрович подошел, осторожно потрогал кружку Семёныча – теплая. Взял ее, посмотрел на нас.

- Мужики… Кажется, мы только что бухали с легендой.

- Похоже на то, – кивнул Валера, и на его лице снова появилась тень той самой легкой улыбки. – Равновесие, значит…

Остаток пути до трассы прошел в каком-то одурманенном молчании. Мы шли по тропе, которую указал Семёныч, несли пустые бутылки как величайшую реликвию и пытались осознать произошедшее. Встреча с самим Иваном Семёнычем? Или коллективная галлюцинация на почве крепкого самогона и аномальной зоны?

Да какая, в сущности, разница?

Первая же фура подобрала нас. Водитель долго косился на наш блаженный вид и пустые бутыли с подозрительными этикетками, но вопросов не задавал. Видать, всякое повидал на дорогах.

Мы ехали домой. К женам, к проблемам, к серым будням. Но что-то неуловимо изменилось. Теперь у нас была не просто байка про неудачную рыбалку. Теперь у нас была ТАЙНА. История, которую можно рассказывать шепотом у костра долгими годами. История про омут, про экстракт душевного равновесия и про гения Ивана Семёныча, который то ли улетел в другое измерение, то ли просто чокнулся и иногда выходит из леса выпить самогону с заблудшими рыбаками.

И, черт возьми, это была лучшая рыбалка в нашей жизни.