Петя и Волк

Присев на неширокий подоконник в коридоре госпиталя New York Presbyterian, бывший герой и спаситель человечества, а ныне простой санитар-парамедик Питер Петрелли торопливо докуривал очередную сигарету, готовясь заступить на дежурство.

– Пит, который час? – окликнул его пробегавший мимо медбрат.

– Половина седьмого, – бодро ответствовал ему наш герой, тыча в пепельницу дымящийся окурок, – а что?

– Черт, да не может быть! – ругнулся санитар, – я в полседьмого еще в приемном покое сидел. Отстают твои часики, братец!

Питер Петрелли в ответ лишь пожал плечами и, вынув из кармана мобильный телефон, дабы сверить по нему время, снова взглянул на циферблат. К его величайшему огорчению, санитар оказался прав – часы отставали, и причем намного. Досадливо поморщившись, наш герой с силой крутанул изящное позолоченное колесико, расположенное с правой стороны его наручных часов, и, по-видимому, сделал это чересчур небрежно – колесико хрустнуло и отвалилось, а часы окончательно встали. Да, рабочий день Питера Петрелли начинался крайне неудачно!

***

– Выбрось ты на помойку это барахло и купи себе новые, – весьма неделикатно посоветовал нашему расстроенному герою дежурный врач, человек грубый и прямолинейный, – ремонт тебе обойдется в половину стоимости этих часов, если не больше, да еще неизвестно, как починят!

– Билл, ты прекрасно знаешь, что я не могу этого сделать, – покачал головой Питер Петрелли, – эти часы – подарок Нейтана. Они дороги мне, как память.

– Вот только Нейтан этого уже не заценит, – проворчал в ответ Билли, – ладно, Пит, если уж решился ремонтировать свой хронометр, то в местные мастерские его лучше не отдавать – обдерут как липку, да еще и сделают тяп-ляп! Есть у меня на примете один хороший часовщик... Сейчас, подожди...

С этими словами дежурный врач извлек из нагрудного кармана потрепанную визитку и торжественно вручил ее Питеру:

– Вот, друг мой, рекомендую – Габриэль Грей, лучший часовщик Нью-Йорка из всех, кого я когда-либо знал! Все, что угодно, починит и приведет в порядок, и, надо сказать, за весьма умеренную плату.

– Будем надеяться... Да, кстати, Билл, а где это – Восточный бульвар? – поинтересовался Питер, внимательно изучая визитку.

– В исторической части Бруклина, там же, где и Художественный музей, – ответствовал ему Билл. – Всего полчаса езды – и ты на месте. Завтра у тебя все равно день свободен, съездишь, сдашь в ремонт свои часы, а заодно и по музеям пройдешься – поднимешь, так сказать, свой культурный уровень!

– Билли, мне больше делать нечего, кроме как по музеям шляться! – тяжело вздохнул наш герой. – Завтра у меня, между прочим, очень насыщенный день. Я поеду в Бруклин сегодня же вечером, сразу по окончании смены. В визитке указано, что часовая мастерская «Сайлар» работает круглосуточно, так что успею я туда по-любому.

– Круглосуточно, говоришь? – произнес дежурный врач с некоторым сомнением в голосе, – ну-ка, дай-ка сюда визитку! Да, так оно и есть – двадцать четыре часа в сутки. Обалдеть! Он что, в своей мастерской теперь днюет и ночует?

– По-видимому, да, – равнодушно заметил Питер Петрелли, убирая в карман визитку, – у человека, скорее всего, серьезные проблемы в семье – ревнивая жена, или, к примеру, сварливая теща, вот он и прячется от них на работе! Трудоголик, одним словом.

– Да, Питер, не мы одни вкалываем по две смены подряд, как проклятые! – с каким-то непонятным торжеством произнес Билл. – Ну что ж, друг мой, езжай вечером, если уж так приспичило… Только ты, эта, будь осторожнее. Я тут недавно прочитал в газете, что по ночам в Бруклине орудует маньяк, убивающий свои жертвы с особой жестокостью. За последние два месяца в районе было обнаружено восемь трупов! У каждого из них был аккуратно вскрыт череп и...

– Прекрати, Билли! – в ужасе замахал руками наш впечатлительный герой, – Поверь, меня совершенно не интересуют подробности!

– Эх ты, а еще парамедик, называется, – съехидничал Билл, – ладно, Пит, оставим подробности полиции славного города Бруклина, которая уже два месяца, как не может поймать этого серийника! Чем они там вообще занимаются, в своем полицейском управлении?

– Я надеюсь, что рано или поздно маньяка все-таки задержат! – произнес Питер Петрелли со сдержанным оптимизмом. – И опасность ночных бруклинских улиц, я думаю, ты несколько преувеличиваешь. Сам понимаешь, в Нью-Йорке, как и в любом другом крупном мегаполисе, полным полно всякой швали, которая и среди бела дня вполне может и ограбить, и убить. Так что теперь, вообще перестать выходить на улицу?

– Пит, а вот этого я, между прочим, не говорил, – укоризненно покачал головой дежурный врач, – я всего лишь призвал тебя быть осторожным...

Закончить свою глубокомысленную тираду он так и не успел. Дверь кабинета с треском распахнулась, и в ординаторскую прямо-таки ворвался напарник Питера Петрелли, потный и взъерошенный.

– Мать твою, Питер! – прямо с порога выдал он. – Где ты, черт возьми, все время пропадаешь? Я что, должен разыскивать тебя по всему госпиталю?!

– Не кипятись, Тим, – с достоинством отвечал ему наш благородный герой, – я всего лишь на пять минут отлучился, а ты уже кричишь. Ладно, Билли, пошел я работать. Спасибо тебе большое за визитку!

– Не за что, – буркнул ему вслед дежурный врач.

Рабочий день Питера Петрелли продолжался!

***

Но все хорошее когда-нибудь, да заканчивается. В двадцать два ноль ноль по нью-йоркскому времени его смена подошла к концу, и наш герой, наскоро поужинав бутербродами и переодевшись в цивильное, заторопился в Бруклин.

На Восточном бульваре, несмотря на не столь позднее время, было тихо и безлюдно. Поставив свою Ауди на охраняемую парковку, Питер Петрелли, настороженно озираясь по сторонам, пересек пустынную улицу и углубился в проходные дворы.

Часовую мастерскую «Сайлар» нашему герою удалось разыскать без особого труда.

«Центр реставрации часов. Любые марки, срочно, недорого. Работаем круглосуточно, без обеда и выходных» – заманивала посетителей слегка подновленная вывеска над козырьком.

Сама знаменитая мастерская располагалась в полуподвальном помещении обычного жилого дома, прямо напротив арки, и вид имела крайне непрезентабельный. Железные решетки на окнах, местами погнутые, грязная, исцарапанная дверь с облупившейся краской и совершенно раздолбанная лестница, ведущая к ней – все это делало «Центр реставрации часов» похожим на какой-то заброшенный склад, и, мягко говоря, доверия не внушало.

Тяжело вздохнув, Питер Петрелли начал осторожно спускаться по ступенькам. Где-то на середине пути он таки оступился и, взмахнув руками, в тщетной попытке удержать равновесие, кубарем покатился вниз. Впрочем, телекинез, коим в совершенстве владел наш сверхспособный герой, помог ему вовремя притормозить, дабы не впечататься головою в железную дверь. Но шуму он все-таки наделал изрядно.

Дверь мастерской распахнулась, и перед Питером Петрелли предстал здоровенный небритый детина в помятой майке болотного цвета с надписью «I am Sylar» и вытянутых на коленях трениках. В зубах у него была зажата цыгарка.

– Ну и какого хрена? – поинтересовался он весьма недружелюбным тоном. Питер слегка оторопел.

– Вот... часы... принес в ремонт... – произнес он, пытаясь отдышаться, – лестница... упал...

– Под ноги смотреть надо, – буркнул мужик, сплевывая цыгарку, – тогда и падать не будешь. Заходи давай, чего стал.

Прихрамывая, Питер Петрелли медленно зашел в мастерскую. Ржавая железная дверь с грохотом захлопнулась за ним. Питу отчего-то вдруг стало не по себе...

– Простите, вы точно – Габриэль Грей? – вежливо обратился он к хозяину мастерской. – Видите ли, я пришел к вам по рекомендации своего друга, и...

– Ты пришел по нужному адресу, – раздраженно перебил его мужик, – я – Габриэль Грей. Кто еще, по-твоему, может торчать в этой гребаной мастерской в одиннадцать вечера?

Питер в ответ лишь пожал плечами.

– Не знаешь? Вот то-то и оно, – произнес часовщик чуть более спокойным тоном, – давай сюда свои часы. Погляжу, какая там с ними беда приключилась.

Питер Петрелли торопливо полез во внутренний карман, и, вынув аккуратно завернутые в целлофановый пакетик многострадальные часы, протянул их Габриэлю. Часовщик, нацепив себе на нос очки в роговой оправе и вооружившись здоровенной лупой, приступил к работе. Питер присел на стоявший посреди комнаты колченогий табурет и погрузился в томительное ожидание.

– Gucci, ага, как же, видали мы эти «Gucci» китайской сборки, – бормотал себе под нос часовщик, ковыряясь небольшой отверткой во внутренностях часов, – так, мне все ясно. Тут, друг мой, работы часа на полтора, а то и меньше. Можешь подождать, если никуда не торопишься – к полуночи как раз закончу. Или приходи завтра. Как хочешь.

Питер ненадолго задумался.

– Э-э, я, пожалуй, подожду, – наконец произнес он, – сейчас я уже никуда не тороплюсь. Посижу тут у вас, журнальчики почитаю...

– Телевизор можешь включить, – посоветовал ему Габриэль, не отвлекаясь от работы, – пульт на холодильнике.

Только сейчас Питер Петрелли обратил внимание на то, что мастерская Габриэля Грея, несмотря на свой мрачный антураж, имела довольно-таки обжитой вид. Помимо рабочего стола и стеллажа, сверху донизу заставленного полуразобранными часовыми механизмами, в помещении наличествовали холодильник, электрическая плитка, телевизор с DVD-проигрывателем и уютный диван, а обшарпанные стены украшали картины известного нью-йоркского художника-авангардиста Айзека Мендеза.

– А вы, я смотрю, неплохо устроились, – пошутил наш герой, щелкая пультом, – в вашей мастерской вполне можно жить и, таким образом, изрядно сэкономить на арендной плате. У вас ведь съемное жилье, не так ли?

– Ипотечное, – буркнул ему в ответ часовых дел мастер. – Было. Думаешь, я от хорошей жизни сюда переехал? Кризис, будь он неладен... В этой мастерской я так, подрабатывал, у меня ведь еще и основная работа была. Хорошая. Высокооплачиваемая. И я, мудак этакий, расслабился, кредитов набрал – машину себе купил, квартиру, само собой разумеется. Думал, за три года рассчитаюсь. Фиг вам. Контора наша полгода назад накрылась медным тазом, а новую работу я так и не нашел.

– Какой кошмар, – сочувственно покачал головой Питер Петрелли, – так что, квартиры вы, получается, лишились?

– А ты как думал, – мрачно произнес Габриэль, пинцетиком прилаживая на место очередную деталь часового механизма, – банк шутки шутить не любит. Им похрен, есть у тебя работа, нет работы. Они там быстро разобрались, что к чему. Я, честно скажу, не стал с ними судиться – сил уже не было. Собрал свои манатки, да и переехал сюда. Два месяца уже вот так вот и живу – и ем, и сплю, и отдыхаю, и все, так сказать, не отходя от рабочего места.

Питер тяжело вздохнул и вновь щелкнул пультом, переключая телевизор на другой канал.

«Как же мелки и ничтожны мои проблемы по сравнению с настоящей человеческой бедой, – внезапно подумалось ему, – ну подумаешь, с Эммой поругался – завтра помиримся, как обычно. Подумаешь, Клэр опять куда-то удрала – отыщем, не впервой. Подумаешь, зарплату на работе задерживают – так ведь не уволили же еще!»

– Добрый вечер, дорогие друзья! Вас приветствует программа «Человек и закон» и ее ведущий Брюс Эванс, – донеслось из телевизора, и Питер сделал звук погромче – он очень любил эту передачу и особенно ее ведущего. – Сегодня в нашей студии – известнейший психиатр-криминалист, профессор, доктор медицинских наук Чандра Суреш. А тема нашей сегодняшней передачи – загадочная психология серийного убийцы. Итак, мистер Суреш, что Вы думаете по поводу так называемого «бруклинского маньяка», который вот уже два месяца, как держит в страхе весь Нью-Йорк? Каковы истинные мотивы его поступков?

– Бессонницей мучаюсь, – продолжал между тем жаловаться Габриэль, – лунатизмом начал страдать. Засыпаю у себя в кровати – а просыпаюсь где-нибудь на мостовой, в двух кварталах отсюда, или, к примеру, на соседней улице, рядом с пивным ларьком. И как я туда попал – одному богу известно... Это все от нервов, друг мой, все болезни – от нервов...

Питер, надо сказать, слушал его уже вполуха – «Человек и закон» были гораздо интереснее.

– ...можно выявить очень интересную закономерность, – вещал между тем с голубого экрана доктор Чандра Суреш, – все эти убийства совершались в определенные фазы лунного цикла – шестнадцатый и тридцатый лунный день, проще говоря, в новолуние и полнолуние. Возможно, определенный психический настрой способствует...

Повинуясь внезапному порыву, Питер Петрелли встал со стула и подошел к окну. Полная луна висела над крышами Старого Бруклина, и сердце нашего обычно бесстрашного героя сжалось в неизъяснимой тревоге.

«Господи, как же я домой-то теперь добираться буду, – с ужасом думал он, – а вдруг этот маньяк уже здесь, рядом, притаился где-нибудь у водосточной трубы, и ждет, когда я на улицу выйду? Зачем, ну зачем я только поехал сегодня в Бруклин?! Стоп, а если я попрошу Габриэля проводить меня до машины? Он же здоровый дядька, одним своим видом всех маньяков распугает!»

– Мистер Грей, не будете ли вы столь любезны... – начал он, поворачиваясь к столу. Богатырский храп был ему ответом. Маявшийся от бессонницы часовщик заснул, убаюканный телевизионной передачей, и добросердечный Питер не стал его будить.

«Ладно уж, бог с ним, завтра часы заберу, – принял нелегкое решение наш благородный герой, – и до машины доберусь как-нибудь... сам. Пусть бедняга высыпается».

И Питер Петрелли осторожно двинулся к выходу, стараясь, по-возможности, не шуметь. Впрочем, далеко он не ушел...

– Ты куда это, друг мой, собрался? – послышалось у него за спиной. Питер Петрелли медленно обернулся. Прямо перед ним стоял Габриэль Грей, бруклинский часовщик, пять минут назад мирно спавший за своим рабочим столом. Но... черт возьми, как же он изменился!

Очки в толстой роговой оправе, делавшие этого верзилу похожим на ботаника-студента, были брошены на пол. Глаза нашего часовых дел мастера, красные от недосыпа, горели каким-то нездоровым огнем, кустистые брови его свирепо топорщились. Он весь подобрался, словно бы готовясь к прыжку, и тянул к беззащитно открытому горлу нашего героя свою трясущуюся руку со скрюченными пальцами. Другую руку он почему-то прятал за спиной.

Питер испуганно попятился.

«Господи, да он же сумасшедший, – молнией промелькнуло в его голове, – и как я только раньше об этом не догадался...»

– И-я! – внезапно завопил безумный часовщик, резким движением выбрасывая вперед правую руку. Питер каким-то чудом увернулся, и длинная отвертка, которую маньяк, по-видимому, хотел воткнуть ему в глаз, лишь оцарапала щеку нашего героя.

Икая от страха, Питер Петрелли повернулся и бросился наутек. В два прыжка преодолел он расстояние до входной двери, и, откинув засов, пулей вылетел на улицу.

Никогда в жизни он еще не бегал так быстро!

***

Мэтт Паркмен, наш бравый полицейский и примерный семьянин, возвращался домой с очередного дежурства. Сегодня ему наконец-то выдали аванс, и по этому случаю Мэтт, само собой разумеется, по дороге с работы заглянул в ближайший паб, где и пропустил по маленькой в компании своих сослуживцев.

Дружеские посиделки затянулись до полуночи. Наш пухлощекий герой, скромно притулившись в уголке, опрокидывал в себя уже десятую рюмку, когда ему позвонила Дженис, и с нескрываемой иронией в голосе поинтересовалась, когда же наконец ее господин и повелитель соизволит вернуться домой. Наш телепат, надо сказать, совершенно не торопился к семейному очагу. Ему и здесь было совсем неплохо. Но миссис Паркмен в последнее время завела весьма скверную привычку – разыскивать своего крепко поддающего муженька по всем злачным местам славного города Бруклина, и, разыскав, устраивать ему прилюдные сцены. И потому наш герой, заплетающимся языком заверив свою супругу, что он «б-будет дома через пятнадцать минут», по-быстрому рассчитался с барменом, и, пошатываясь, вышел из паба на Восточный бульвар.

Где-то на полдороге ему срочно понадобилось отлить, и наш стеснительный герой, недолго думая, завернул в подворотню.

– А-а, спасите, помогите, убивают! – послышались откуда-то из темноты истерические вопли, и Паркмен, машинально схватившись за кобуру, нетвердыми шагами двинулся на голос.

– Вы – полицейский? Слава богу! – кинулся к нему какой-то бледный, испуганный юноша. – За мной гонится маньяк! Он вооружен и очень опасен.

– М-маньяк? Это хорошо, – обрадовался Паркмен, – щас я его а... арестую! Отойдите, млдой человек. В-вы мешаете мне проводить следст... следственные действия!

И Питер (а это был именно он, как вы уже догадались), с превеликой радостью отошел, а, точнее, отбежал за угол, с безопасного расстояния наблюдая за действиями бравого служителя закона...

Мэтт Паркмен, поправив сползающую на нос фуражку, тяжело привалился к стенке. Вот уже с полминуты бедняга безуспешно пытался вытянуть из кобуры свое табельное оружие, забыв при этом расстегнуть саму кобуру. Мэтт злился и потел. Кобура не поддавалась.

Из темноты послышались тяжелые шаги. Прямо на безоружного Мэтта, свирепо скалясь и размахивая своею отверткой, надвигался тот самый маньяк. Мэтт похолодел от ужаса. Он понял, что еще немного – и случится что-то страшное... Переполненный мочевой пузырь также давал о себе знать, ведь отлить наш героический полисмен так и не успел.

Решение пришло стремительно и внезапно. Мэтт Паркмен, перекрестившись, рванул с пояса кобуру с намертво застрявшим в ней пистолетом, и недрогнувшей рукой обрушил свое грозное оружие прямо на голову зазевавшегося маньяка.

Безумный часовщик негромко охнул и, покачнувшись, с шумом рухнул на мостовую.

– Готов, – резюмировал Паркмен, потирая руки, – я его все-таки шлеп... шлепнул. Впредь будет знать, как на... нападать на п-представителя власти!

– Надеюсь, вы не убили его? – с искренним состраданием в голосе произнес добросердечный Пит.

– Нет. Только оглоушил, – успокоил его бравый полисмен, нашаривая на поясе рацию, – сейчас я вы... вызову подкреп-пление и мы заберем негодяя в у... участок.

Пять минут спустя к месту происшествия подъехала патрульная машина. Из нее, как и положено, вышли подтянутые ребята в темно-синей полицейской форме и с резиновыми дубинками на поясе. Питер Петрелли наконец-то почувствовал себя в полной безопасности...

– Ну-с, и где же наш клиент? – игривым тоном осведомился один из патрульных у толстяка Мэтта, – не сбежал еще, от греха подальше?

– Я на него н-наручники надел, – буркнул ему в ответ Паркмен, пытаясь прицепить к поясу непослушную кобуру, – только вы, эта, поаккуратнее с ним. Он, по... походу, пришел в себя.

– Ошибаешься, братишка, – хмыкнул полисмен, – он не пришел в себя. Он дрыхнет. Как сурок. Мэтт, он что, тоже пьяный?

– А я почем знаю? – произнес Паркмен с искренним возмущением. – Я с ним на б-брудершафт не пил. И вообще, ре... ребята – имейте совесть. У меня смена давно закончена, я... я домой хочу. Допросите потерпевшего, он вам все и рас... скажет.

– Э-э, приятель, так не пойдет, – нахмурился патрульный, – ты этого маньяка заловил, тебе и отчитываться за него перед начальством! Не дури, Мэтт. Поехали с нами. Рапорт напишешь – и свободен, как птица. А Дженис твоей мы все объясним, не переживай!

Мэтт угрюмо молчал.

– Ну что, Гарри, давай, грузим в машину этого... «Сайлара»! – деловито продолжил коп, подсвечивая себе фонариком. – За ноги его бери... Эх, тяжелый, зараза! Мэтт, а тебе что, особое приглашение нужно?

И наш телепат, обреченно вздохнув, полез на заднее сидение...

***

Неделю спустя...

Питер Петрелли, бывший Герой и спаситель человечества, а ныне простой санитар-парамедик и муж Эммы Кулидж, тихим воскресным днем сидел за своим ноутбуком и просматривал новостную ленту. И новости, надо сказать, радовали его.

«Бруклинский маньяк наконец-то пойман и уже дает признательные показания!» – сообщала РБК со ссылкой на Associated Press.

«Полицейский-телепат спасает город от серийного убийцы», – возвещала Newsinfo.

«Лунатик-маньяк под давлением неопровержимых улик сознался в восьми убийствах! При этом он продолжает утверждать, что ничего не помнит», – пыталась заинтриговать читателя The Epoch Times.

Питер Петрелли закрыл интернет-страницу. Ему уже все было предельно ясно.

– Скорее всего, этого маньяка признают невменяемым и направят на принудительное лечение в какую-нибудь психиатрическую клинику, – задумчиво произнес наш благородный герой, приглаживая свою длинную челку, – что ж, туда ему и дорога. А его доселе неизвестная науке болезнь наверняка будет всесторонне изучена, и доктор Чандра Суреш напишет о ней свою очередную диссертацию. И наш любимый город, как поется в одной хорошей песне, может снова спать спокойно, ибо справедливость восторжествовала. В общем, все замечательно и чудесно, но все-таки... Все-таки мне его жаль!

Да, он был очень добрый человек, этот Питер Петрелли...