Пиромант

Я ненавидел понедельники, но этот, кажется, решил переплюнуть все те, что уже были в моей жизни до него.

Сидел я, значит, в нашем офисе-аквариуме, где стеклянные перегородки старались изображать, что у каждого из нас есть личное пространство, и смотрел на коллег. У всех, как обычно, лица серые, унылые, уже уставшие, ожидающие выходных, хоть рабочая неделя только началась. Чего там греха таить… У меня лицо, наверное, такое же, если не унылее.

«Чёрт…» — вздохнул так тяжело, будто бы похоронил вчера всех, кто был мне дорог, и тру глаза.

Я ненавидел это состояние постоянного ожидания... Чего ждал? Да всего того же самого, что и вы — пятницы, аванса, потом зарплаты, конца рабочего дня, отпуска. Монитор свой, в котором с утра увидел своё отражение и поёжился, тоже ненавидел. На экране его была таблица, густо заполненная цифрами. Чёрт, я даже понятия не имел, что и зачем туда вбивал. Лишь механически переносил данные с бумаг в Excel, а потом отправлял готовый отчёт на почту бухгалтерии. Всё. Вот и вся моя работа, которую я ненавидел больше, чем всё вышеназванное.

Если бы меня кто-то спросил, что я и зачем делал, — не сказал бы. Им просто надо, чтобы кто-то заполнил отчёт, я его заполнял. Зачем? Чтобы мне платили мою заработную плату. На этом вся мотивация заканчивалась.

Верил ли я в лозунги о корпоративной семье и вкладе в общее дело?

Чёрта с два! Я даже представления не имел о том, что там за «общее дело» такое.

Голова гудела после вчерашнего. Всего-то три бутылки пива, но организм в последние годы стал напоминать бюджетный ноут, купленный лет шесть назад, — грелся, зависал и жёстко тупил.

Мутило. Хотелось лечь прямо под стол и сделать вид, что умер. Но нельзя — вокруг коллеги. Не оценили бы.

Да и менеджер уже пятый раз вываливался из своего кабинета, и у него лицо было такое, будто он выбирал, кого первым убить: себя, нашего начальника или, может быть, меня.

А сам босс, кстати, после утренних разборок с руководителем отдела уже третий раз прошёл мимо. Делал вид, что сильно занят чем-то важным, но каждый раз заглядывал в мой монитор, будто там было что-то важное лично для него.

А я просто смотрел в Excel и думал: «Вот бы он споткнулся».

Не насмерть, конечно же, а просто чтоб кофе разлилось и рубашка промокла, испачкалась. Мелкое, но приятное злорадство, как маленькая награда. Особенно когда получил от него отписку о несогласовании отпуска.

Слева сидел Славик из бухгалтерии и жевал жвачку, что-то шепча в микрофон. У него в наушниках, по-моему, был не утренний созвон, а личный коуч, который говорил: «Ты молодец, ты отлично справляешься!» Обычно на дейликах он держал выражение скучающего кирпича, а тут прям цвёл… Ещё и в понедельник.

Вот мне бы такого ментора!

Пусть он говорил бы мне каждый день: «Олег, не бейся головой о стол, осталось всего три часа. Ты молодец!» Желательно с самого утра и до пяти вечера, без выходных и перекуров, но вместо этого Лена утром сказала: «Олег, я устала от твоего равнодушия».

Ну да, я тоже устал. Просто не сказал. Потому что если скажешь — начнётся. Начнутся сочувственные кивки, пустые советы, вся эта мышиная возня, от которой устаёшь ещё больше. А мне надоело. Надоело всё: от необъяснимых претензий по утрам до самого этого офиса, пропахшего дешёвым пластиком и несбывшимися надеждами; от таблиц Excel до самого слова «надо».

Я просто хотел домой. Или хотя бы на перекур в десять минут, только вот я не курил…

На стене, точно в насмешку, горят часы. Электронные и красные, как воспалённые глаза демона из ночного кошмара. Они показывают 11:21. То есть до обеда ещё сорок минут пытки, а до конца рабочего дня — целая вечность, наполненная бессмысленным щёлканьем мыши.

Квест номер один — дожить до полудня. После обеда, я надеялся, перестанет мутить. Желудок, заливаемый с утра сладкой кофейной бурдой вместо нормального завтрака, должен успокоиться и перестать недовольно урчать, отвлекая на себя драгоценное внимание. Ведь оно, это самое внимание, требовалось не мне, а чёртовой таблице. К обеду там должно было появиться хоть что-то, отдалённо напоминающее осмысленную деятельность.

«Осмысленное… хех…»

Иногда мне казалось, что если вдруг завтра мир рухнет — никто из нас этого не заметит. Мы всё равно сидели бы в Excel, будто зомби, продолжая заполнять эти грёбанные таблицы.

Я открыл браузер, делая вид, что ищу инструкцию, но на самом деле читал форум про старые игры.

11:27 — «Эх… Значит, через полчаса заживём!»

Славик, мой сосед по офисному загону, поднял голову от монитора. Его лицо имело тот же сероватый оттенок, что и стены нашего офиса строгого режима.

— Ты идёшь на кофе?

Я посмотрел в свою кружку. В ней на дне плескался холодный, почти чёрный остаток того, что здесь именовали «кофе». А на стенках въелся коричневый осадок, как от дешёвого портвейна. Пить это — значит проявить неуважение к собственному организму.

— А пойду…

Поплелись с ним на кухню, шаркая подошвами по паркету. Кухня у нас — десять квадратных метров, пропитанных ароматом апатии и обклеенных корпоративными постерами. На одном какой-то жизнерадостный идиот скалился в камеру, а под ним была надпись: «Вдохновляй себя и других!». Рядом с этим призывом стояло мусорное ведро, доверху полное пустыми стаканчиками. У кофемашины выстроилась очередь, молчаливая и угрюмая, будто в тюрьме — за баландой. Никто не разговаривал. Такая вот тёплая атмосфера в нашем коллективе. Только скорбный звук льющейся воды и тошнотворный запах пережаренных зёрен.

Возвращались на свои места без какого-либо рвения вернуться к задачам. На ходу завязалась лёгкая, необременительная беседа ни о чём и обо всём сразу. Чисто ритуал, позволяющий убить ещё пять-десять минут ожидания обеда.

Я сделал вид, что усиленно работал. Кажется, начальник и менеджер уже нашли свой дзен либо сами с нетерпением ждут обеда. Разошлись по кабинетам, и никто не заглядывает через плечо, не дышит в затылок. Кстати, так и работается комфортнее.

Таблица разрасталась, как раковая опухоль. Я копировал ячейки, вставлял, снова копировал, будто от этого зависела судьба человечества. Но на самом деле так я просто сокращал время до обеда. Это тоже была, в своём роде, судьба человечества. Конкретного, отдельно взятого индивида. То есть меня.

Удивительно, но нытьё и сарказм не ускоряли время. Но без них ведь никуда, правда? Нужно же чем-то смазывать заржавевшие шестерни механизма под названием "душа". Верно?

11:59 — Всё.

Ощущение, будто я совершил подвиг. Дождался, выжил, выполнил первый квест!

Встал, потягиваясь так, что хрустит позвоночник. Славик был уже готов — куртку накинул заранее, как солдат, готовый к вылазке в тыл врага.

— Пошли, — кивнул в сторону выхода он. — Пока не набежали.

А на улице пахло весной и выхлопными газами. Солнце висело в мутном небе, но не согревало. Слишком яркое после тусклых офисных светильников. Люди шли кучками, и все они куда-то спешили, с озабоченными лицами и оловянными взглядами, как и мы — надо было успеть, пока свободные места не заняты.

Направлялись мы в дешёвую рыгаловку, которую между собой почему-то гордо именовали «таверной».

Славик внезапно подал голос:

— Думаешь, нас когда-нибудь уволят всех разом?

— Обязательно, — ответил я. — На кой мы им там… Посадят роботов, которым на обед не надо. Штекер в задницу воткнут ему — и будет сидеть там и печатать сутками. Ни выходных, ни отпусков, ни больничных…

Мы переходили дорогу, и я вдруг поймал себя на мысли, что весь этот день уже был. Вот прям целиком. И неделю назад. И месяц. Один и тот же день, просто с разными погодными эффектами.

«Но ничего…», — подумалось. — «Доживу до вечера — Лена сварит суп, включим сериал, потом пиво…»

Так и проходила жизнь: от кофе с утра до пива перед сном.

И главное было не перепутать… Хотя… с парой бутылочек светлого, глядишь, работа была бы не в тягость, но нет… не положено. Уволят.

Кафе рядом с офисом было как школьная столовка, только с Wi-Fi и маркетинговыми названиями блюд. «Паста карбонара» там была просто макаронами с варёнкой и сливками, присыпанными тёртым сыром, а «Салат „Фитнес“» — обычными уставшими листьями с такими же, видавшими лучшие времена, помидорками „черри“. Воистину, «ты то, что ты ешь»!

Мы со Славиком и Лёхой из техподдержки занимали привычный стол у окна. Лёха шутил, Славик ржал, и всё это было похоже на заезженную пластинку: одни и те же фразы, одни и те же интонации.

— Ну что, — говорил Славик, — выбрал?

— Конечно, — отвечал Лёха, — курица терияки с рисом.

Представив вкус, запах и текстуру пересушенного или разваренного в сопли местного риса, я подавил ком, который услужливо подкатил к горлу.

— А я возьму борщ… Тут он, кстати, был почти нормальный…

«…но точно лучше, чем рис», — закончил про себя фразу и рефлекторно улыбнулся в ответ на очередную несмешную шутку, отпущенную Лёхой. Он был немного постарше нас, но шутил так, что казалось, что на много.

По очереди мы вставали и отправлялись к выдаче, когда брелоки на столах, словно свисток Павлова, давали сигналы, что заказы были готовы. Молча и быстро ели. Пища была тёплая, тяжёлая, никакая — как будто создана, чтобы просто заполнять желудок, а не приносить радость. Но, тем не менее, за такие смешные деньги жаловаться на качество казалось совсем пошлым. Да и желудок успокаивался, получив наконец что-то внутрь.

Лёха справился раньше всех и рассказывал, как его вчера заспамили из бухгалтерии, а Славик вставлял шуточки про «ты ж программист». Даже я посмеялся от души, ведь после еды мир казался чуть светлее, а шутки Лёхи — чуть смешнее.

Даже мысли о том, что скоро обратно в душный офис, уже не так пугали.

«Дотерплю уже, ладно… можно даже поработать, чтобы время быстрее пролетело…» — заключил я, доедая борщ.

Кинув взгляд за окно, увидел там привычный пейзаж, который видел тысячу раз. Даже рекламный баннер горящих путёвок в Турцию, казалось, прирос к нему намертво.

«Турция.»

Подумалось, что вот сейчас рванул бы в отпуск. Лёг бы под солнцем, слушал море, забыл об отчётах. Но потом — нет, даже там всё было бы таким же. Всё это уже было... Всё те же лежаки, те же гостиницы с опцией «All Inclusive» и одинаковые лица в одинаковых солнцезащитных очках.

Я даже знал, как пах бы завтрак в отеле — яичницой, кофе из кофе-машины и дезодорантом соседа по столу.

И на третий день я снова начинал бы проверять почту, потому что без рабочей рутины становилось бы совсем пусто. Да и с Леной мы опять поругались бы из-за того, что я снова начал пропускать походы на пляж и всё больше слонялся по улицам, разглядывая местных и других туристов, представляя то, как им жилось в собственных жизнях.

А может, всё у них было так же?

Я глянул на довольных Славика и Лёху. Поёжился.

Страшно было, что я к этому, казалось, начинал привыкать. С чего я это решил? Потому что уже по-настоящему не ждал ни отпуска, ни зарплаты или премии. Чёрт, да я даже выходные не сказать, что особо жду. Всё сливалось в один бесконечный день — просто с разными календарными датами. Я ждал для галочки — все ждали, и я ждал. Если бы не ждал, то был бы белой вороной. Ещё больше.

Славик тем временем, будто прочитав мои мысли, говорил:

— Я бы вот на Бали рванул. Йога, океан, девчонки, фрукты…

— Угу, — закивал я, отставляя тарелку. — В Таиланде девчонок с фруктами не хватило?

Лёха заржал так, что кофе прыснул у него из носа, закашлялся, начал стучать рукой по столу, чем вызвал недоумённые взгляды посетителей.

— Ну ты и мизантроп, — ни один мускул не дрогнул на лице Славика, давно проработавшего то недоразумение. — Лишь бы занегативить. И вообще… тебе ещё тридцати нет, а нудишь как мой батя… Сам просто злишься, что нач в отпуск не пустил.

«Один — один».

— Да нет, — хмыкал я. — Всё равно лететь некуда…

— В смысле? В Египет слетай или в Мексику…

Я усмехнулся, глядя на стаканчик.

— Забей…

Повисла неловкая пауза, которую Лёха, вытиравший стол салфеткой, решил нарушить:

— Не, ну правда. Выглядишь так себе. Если не хватает, то обращайся… помогу с деньгами. На ремонт всё откладываю, но... Это моя ремонт хочет, а я оттягиваю как могу. Так что потерпит.

— Да, только вот на ракету не хватит, — ухмылка и взгляд исподлобья.

Славик ухмыльнулся, думая, что это шутка, а я сам, наверное, даже и не знал — шутка это была или нет.

С самого детства внутри горел какой-то огонь. То ли книг перечитал, то ли фильмов пересмотрел в детстве — непонятно. Всю жизнь хотелось чего-то настоящего, а получил вот это, и оно было совсем не таким, как хотелось.

С годами огонь этот пришлось притоптать, но он тлел где-то там, напоминал о себе, как напомнил сейчас.

На секунду я представил, что стою на какой-нибудь пыльной планете, где красное небо, тишина и нет никаких отчётов. Только ветер и чужое солнце, и чувство, что всё началось заново. Одна мысль об этом — и я уже улыбался по-настоящему.

— Не, ну я серьёзно, Олег. Если надо, дай знать, — Лёха неверно истолковал моё довольное выражение лица. — Если надо, дай знать.

12:46.

До конца обеда оставалось четырнадцать минут, и пора было возвращаться, а мы всё сидели на улице возле кафе, на пластиковых стульях, которые скрипели под каждым движением. Весна вроде как уже совсем пришла, но ветер всё равно оставался прохладным, и солнце ещё не грело, а просто пыталось выжечь сетчатку.

Славик курил, Лёха ковырял зубочисткой в зубах, а я сидел и размышлял о том, как обед улучшает отношение к жизни. Пусть дешёвый и невкусный, но, видимо, желудку было не до эстетики и удовольствий. Он был рад, и я тоже.

— Вот скажи, — спрашивал Лёха, — кем бы ты хотел быть, если бы не вот это всё?

Я пожал плечами.

— Да кем угодно… — я хотел закончить на этом, но почему-то продолжил. — В детстве я вообще мечтал быть пиратом. Или космонавтом. Или следопытом, не знаю. Хоть кем-то, у кого есть приключения, а не грёбанный эксель.

Они переглянулись, мол «Олег…»

— Ну, конечно, — говорил Славик. — Каждый второй мечтал быть космонавтом. Только космос — он же, брат, тоже с бумажками. Там свои отчёты, графики, инструкции. Знаешь, сколько бюрократии… а медкомиссии и прочее?

— Может, и так… — пожал я плечами.

— Ну, а что тогда?

— Не знаю… я всю жизнь был с ощущением, что не в своё время родился. — Я хотел закончить ещё на прошлом ответе, но говорил и говорил. — Знаешь, будто немного опоздал. Или, наоборот, не успел.

Лёха, тяжело вздыхая, выпускал дым, смотрел на проезжающие машины. А я смотрел на него и молчащего Славика, думая о том, что зря продолжил. Редко меня так несло, и даже по пьянке я больше молчал и слушал. А тут что-то прям разговорился, как в последний раз.

— Думаешь, в другое время лучше было бы?

— Не знаю, — говорил я. — Может, нет. Может, да. Там тоже были проблемы. Свои. Везде были проблемы — просто названия у них были другие. Но я их не знал, а наши знал…

Он хмыкнул:

— Ну вот видишь? Значит, всё на своих местах.

— Возможно, — кивал я. — Просто… хорошо там, где нас нет. — Отвечал так, чтобы съехать с темы. Им было не понять. Либо свой огонь они погасили, либо его и не было никогда. Осуждения не испытывал. Со стеной можно и дома пообщаться.

— Ага, понимаю, — сказал Лёха. — Вот поэтому тебе и надо ребёнка. Пока дурь из головы не выветрилась.

Он улыбался, но без издёвки.

Я тоже улыбался, хотя внутри всё будто опадало, но пусть лучше так. Эта тема была уже ближе к повседневному трёпу.

— Да, — ответил я. — Ребёнка… Мама тоже так говорила. И я хотел, правда. Просто… не знал. Всё время что-то мешало.

— Денег мало? — Лёха с таким взглядом, словно готовился предложить занять.

— Да вроде хватало. Просто, наверное, не был готов. Или боялся. Как будто сначала нужно было стать кем-то получше. Успеть хоть что-то.

— Ага, — кивал Лёха. — Вечно так успеваем, а потом уже поздно.

Я смотрел на стаканчик с холодным кофе, под которым от ветра чуть колыхнулась салфетка. Лёгкая тень легла на стол — солнце накрыло облаком, а по коже пробежал лёгкий холодок. Слова Лёхи неприятно застряли в ушах. Его это «поздно»… прозвучало как-то не так, или виной всему была та тень?

— Да не… — сказал я тихо. — Успею. Много чего успею. Я ещё молод, в отличие от тебя, старик.

— Эй, — возмутился Лёха, — да мне ещё сорока нет, алло…

Я заулыбался. Он всегда так реагировал, когда речь заходила о возрасте.

Славик глянул на телефон:

— Без семи. Пора возвращаться. А то этот наш Тимур опять начнёт душнить, что на три минуты опоздали.

— Пусть, — отмахнулся я. — Всё равно всем плевать на эти три минуты.

Мы выбросили стаканы в урну. Ветер подхватил салфетку и погнал её по тротуару.

Мы шли обратно. Я, как всегда, чуть впереди, Лёха и Славик сзади спорили о чём-то, смеялись, а мне чесать языком с ними не хотелось. Я знал всё что они скажут. Так мы добрались до перекрёстка, на светофоре горел зелёный. Люди переходили неторопливо, будто им было некуда спешить, а, может, так оно и было.

Зелёный сигнал замигал, вот-вот он должен переключиться на красный, и что-то внутри дёрнулось. Успею!

Я перебежал. Не потому что сам спешил — просто глупое чувство, будто надо было успеть именно сейчас. Понял, что ребята остались позади. Они затормозили, болтали. Первые шаги через дорогу были обычными, ближе к концу — быстрее.

Каблук скользнул по асфальту, и я потерял равновесие. До тротуара оставалось всего ничего..

Славик вскрикнул.

Резкий визг тормозов, металлический удар — глухой, короткий. Боль. Ослепительный взрыв белого. Все звуки куда-то делись, будто я никогда ничего не слышал. Последнее, что я успел увидеть, — свет, куски стекла, тень машины, вывернутое плечо, и всё залило белым.

Я не успел подумать ничего, кроме одного короткого: «Успел».