Плач озёрной девы

Кикимора спрыгнула с корня старого дуба, где только что заливалась довольным смехом. Она мягко приземлилась на влажный мох, оставив за собой слабый след светло-зелёных лепестков. Ветер шуршал в листве и подхватывал пряди её волос – тёмные, с зелёными прядями. На её плечах колыхалась одежда из водорослей, туго переплетённая с мелкими болотными цветами. Цветы дрожали при каждом движении и отдавали лёгким ароматом сырой земли и тины.

Она ловко присела, опираясь на руки, и посмотрела на озеро. На гладкой воде плясали солнечные блики, переливаясь золотом и лазурью.

– Ай, сегодня ещё одного дурачка запутала, – проговорила Плиска с довольным треском в голосе. – Да уж, он не ведал, с кем связался.

Смех её прозвучал лёгким колокольчиком, эхом разлетевшись между деревьями. Она упёрлась руками в мягкую глину и осторожно окунула ноги в воду. Озёрная гладь холодила кожу, щекоча щиколотки, а светлячки, разметавшись по траве, заиграли на её руках и плечах.

– Ну вот, а ты сидишь, скучаешь, – продолжала она, оборачиваясь к русалке, – а я-то делаю своё дело. Ещё одного запутаю, и лесу легче будет.

Ведана рассмеялась, и вода брызнула с её хвоста. Синие волосы, переходящие в тёмно-зелёные кончики, блестели под солнцем. Купальник из водорослей плотно облегал грудь и плечи, переплетая тонкие листочки с мелкими цветами. Она опустила подбородок на руки, хихикнула и тихо произнесла:

– Так и надо с этими людишками.

Плиска слегка хмыкнула, подтянув колени к груди, и внимательно смотрела на рябь воды, создаваемую движением Веданы.

– Шныряют туда-сюда, пытаются дорогу найти, – сказала кикимора, поднимая ладони и показывая на пустые тропки в лесу. – А этот сегодня ещё и заклинания читал, ха! Дурь несусветная.

Русалка расхохоталась, и обернулась к воде, глядя на своё отражение.

В гнезде на низком, но широком дереве у самого берега сидела Беляна. Аккуратно чистила свои лебединые крылья, скользя клювом по перьям, а голова моталась из стороны в сторону, осуждая сплетниц за их рассказы.

– А глянь-ка, – кивнула Ведана, – наша дорогая лебедь нашла себе уютное местечко. Сплела гнездо из перьев и соломы.

Лебедь повернула голову к ним, покосившись одним глазом.

– А вы слышали? – сказала она. – К Бабе Яге опять Иван дурак явился. Так она его подметать заставила.

– Ах ты ж! – Плиска захихикала, дернув ножкой в воде. – Так и надобно! В князи он намылился.

– Из грязи в князи, – добавила русалка и ухмыльнулась.

– Да-да! – кикимора хлопнула в ладоши.

Лебедь снова зашевелила крыльями, соглашаясь.

Они сидели ещё долго, перебрасываясь словами о лесных хитростях, о странных зверях, что забредают с поляны, и о тех, кто, несмотря на все ловушки, упорно ищет путь к озеру. Ветра в кронах деревьев колыхали листья, шумел мох, и изредка слышался лёгкий всплеск – рыба, взлетевшая из воды.

Ночь опустилась на лес, густая и тихая. Луна поднялась над кронами деревьев, серебряным светом разливаясь по воде озера. Её отражение дрожало на ряби. Лёгкий ветер шевелил листья, шорохи сливались с тихим плеском, а светлячки продолжали мерцать, как маленькие свечи, расставленные по берегам.

Русалка подплыла к одному из больших камней, что торчали из воды, и поднялась на него. Камень холодил её хвост, но она не обращала внимания. Волосы её падали вниз – блестящие от лунного света. Она взяла гребень из костей рыб и начала аккуратно расчесывать пряди, поглаживая их.

Голос Веданы тихо зазвенел, сливаясь с ночной атмосферой, мягко и протяжно. Слова шли не торопливо, а ровными, медленными фразами. В них слышались древние корни, речные потоки, шепот ветвей, и каждая нота разлеталась, отражаясь от поверхности воды и уходя за горизонт.

«Вода – зазеркалье, всю грусть отражает,

Сквозь мглу лесов мой голос плывёт,

Кто слышит меня – однажды узнает,

Кого сердце в водах заблудшее ждёт».

Русалка подняла глаза к луне, чуть улыбнувшись, но продолжала петь, не спеша расчесывать волосы. Каждое движение гребня превращалось в лёгкое мерцание на воде, а хвост спокойно покачивался, отражая лунные блики.

На опушку вышел мужчина. Высокий, с тёмно-русыми волосами, которые успели растрепаться во время путешествия; с живым, дерзким взглядом. Один глаз был прикрыт повязкой, но это только придавало его лицу решительности. На нём была тёмная одежда, простая, но аккуратная, с закатанными рукавами. В руках он держал посох, как вынужденную опору – он слегка хромал на правую ногу.

Он остановился, когда воздух пронзил чистый, колеблющийся голос. Настолько чистый, что сразу ловил слух и сердце. Он вгляделся – на камне в озере сидела русалка. Настоящая русалка! С синими волосами, переходящими в тёмно-зелёные кончики, с хвостом, блестящим от Луны. Она расчесывала волосы, а губы шептали мелодию.

Но вдруг русалка замолчала. Песня оборвалась на полуслове. Её зелёные глаза, большие и ясные, устремились к мужчине. Лицо, мягкое и спокойное минуты назад, стало холодным и резким.

Мужчина ехидно улыбнулся уголком губ.

– Яромир мне имя. – пробормотал он.

– Это так ты заблудила его, да? – произнесла она тихо, с ледяной колкостью.

Мужчина огляделся, пытаясь понять, к кому русалка обращается, но темнота леса скрывала всё, кроме этой фигуры на камне.

Кикимора, что сидела у кромки воды, резким движением нырнула за кусты. Водоросли на одежде шевельнулись, и она затаила дыхание.

– Не злыдня я, честное слово. Плутал-плутал, да на твой взгляд наткнулся. Лес тих, а ты поёшь. Разве я мог пройти мимо?

Он опёрся на посох, боясь упасть от усталости, но терпел, сжимая челюсть.

– Я умоляю… – вдруг тихо сказал он, опускаясь на одно колено, – помоги мне, красна девица.

Ветер играл с прядями чёрных волос Яромира. Лицо его светилось решимостью, а взгляд, тёмный и внимательный, не отводил от русалки.

– По-моему ты не понимаешь, где находишься, и кто находится перед тобой. – Грозно сказала Ведана.

Плиска дернулась, едва не вскрикнув от внезапной решительности мужчины. Беляна поджала крылья, глаза её расширились, но никто не произнес ни слова.

Яромир поднял голову, лёгкая усмешка проскользнула на губах:

– Я клянусь честью, нет лукавства в моих словах. Помоги, водяная.

– Ахах, «водяная»?! – донёсся истерический смешок русалки, но затем она резко выдохнула, беря себя в руки. – Чего бы ты ни хотел – я не помогаю людишкам. Иди лесом.

– Я не могу уйти ни с чем.

– А чего тебе надобно? Может, я могу помочь? – сказала водяница из гнезда.

– Увы, мне может помочь лишь русалка. – Он поджал губы, не решаясь говорить. – Мне слеза твоя нужна.

– Что ты сказал?! – Ведана замерла. Лицо её побледнело, а глаза вспыхнули гневом.

Кикимора вздрогнула и бросилась прочь, шурша водорослями. Даже Беляна расправила перья, потрясла крыльями и издала громкий шипящий звук.

– Я должна была сразу убить тебя, – произнесла русалка, голосом холодным, – не дав ни единого шанса гнилым речам людским омрачить это место!

Яромир остался на коленях, дрожа. Но не от страха, а от волнения, от азарта. Один взгляд на неё – на хвост, что слегка качался в воде, на пряди волос, падавшие на плечи, на глаза, полные угрозы, – и разум его метался. Сделать шаг к ней или отступить? Продолжить просьбу или замолчать и ждать?

– Я… я не знаю, чем обидели тебя мои слова… – начал он, слова спотыкались, но в голосе сквозила твёрдость, – только слеза… мне нужна всего одна слеза…

Ведана глубоко вздохнула, грудь поднялась и опустилась, собирая в себе контроль.

– Уйди, – голос прозвучал ровно, но железно, – и не показывайся здесь более.

Яромир медленно поднялся, опираясь на посох. Чёрный глаз блеснул в темноте. Он сделал шаг к воде, потом ещё один, с полным вниманием к русалке.

– Я дам тебе всё, – выдохнул он, – я на всё согласен. Только дай слезу! Всего одну слезу!

– Пошёл ПРОЧЬ! – выкрикнула Ведана, и её голос раскатился по лесу. Деревья задрожали, с верхушек взлетели вороны, крича и хлопая крыльями.

Яромир вздрогнул, но в глазах загорелась ярость: путь пройден, надежда близка, но она так стремительно рассыпается.

– Не могу уйти без слезы, – пробормотал он сквозь зубы, – хоть ценой жизни моей.

Ведана склонила голову. Радужки зелёных глаз озарились золотым светом, клыки увеличились, губы искривились в тихой грозной улыбке.

– Так тому и быть, – сказала она, и голос её наполнил пространство.

Яромир отступил, мышцы сжались, сердце колотилось. Вода вокруг камня зашумела. Русалка подняла руки, готовясь запеть, её голос рождался, тянул к себе, как зыбкая сеть.

Но вдруг из гнезда с верхушки дерева устремилась вниз Беляна. Резкий бросок, крылья раскрыты. И в падении Лебедь превратилась в девушку, облачённую в перьевой наряд, летящую с ветром. Она ухватила русалку за плечо и потянула в глубину озера, срывая с камня.

– Стой! – выдохнул Яромир. Русалка пыталась поднять руки, но из-за неожиданной атаки, всё закончилось мгновенно. Она нырнула в глубину, вода обняла её, и золотое свечение глаз растеклось по озеру.

Яромир рухнул на землю у кромки воды, сердце рвалось, дыхание захлестывало грудь. Он видел лишь мерцающий силуэт русалки под поверхностью и девушку-лебедя, которая держала её.

– Нет… – шептал он, сжимая посох. – Не могу уйти… она должна дать слезу…

Он опустил плечи, короткие тяжёлые вдохи срывались. Глаза горели злостью и отчаянием, кулак сжимался до белизны, отчего посох почти выскальзывал из руки. Взгляд упал на озеро, где ещё мерцали светлячки и золотое сияние. Он медленно поднялся, делая шаг назад.

– Я вернусь… – пробормотал Яромир, сжав челюсть и губы в тонкую линию от злости и решимости.

Он повернулся, шагая глубже в лес, и тихо повторил:

– Я вернусь.

Вытерпев пару минут борьбы с русалкой, Беляна отпустила наконец её и всплыла на поверхность. Белоснежные пряди рассыпались по воде, и она вышла на берег. Вздох облегчения вырвался из груди, но мгновенно сменился испугом: Ведана плыла за ней.

– Ты что, совсем спятила, Беляна?! – прорычала русалка, глаза блеснули гневом. – Ради человека так со мной поступила?!

– Брось, ты бы не утонула. – тихо сказала Беляна, виновато опустив синие глаза.

Русалка сжала кулаки, и распрямила плечи, готовясь к словесной буре, но уже не успевала. Беляна вдруг превратилась в лебедя, крылья расправились, вода всплеском разлетелась вокруг, и она вспорхнула над озером.

– Эй! Э-эй! – закричала Ведана, размахнув руками. Она ударила ладонью по глади, и рябь разлетелась волной. Брызги обдали лицо, и русалка прищурилась.

– Совсем спятила ты, – прохрипела Ведана, опуская руки в воду, глаза ещё горели недовольством, а губы искривились в едкой усмешке.

Беляна устало пролетела над водой, крыльями разметая лёгкий туман, а сердце её сжималось от печали: водяница понимала, что Ведана может на неё обидеться. Однако и иначе поступить не могла, ведь не все люди заслуживают смерти.

***

Яромир шагал по лесу, кромку за кромкой, ловя свет луны между ветвями. Черные волосы спадали на лоб, кожа блестела от влаги и пота, плечи были расправлены, а спина прямая. Во взгляде чувствовалась злость на обстоятельства – на путь, что оказался не прост, и на себя, что позволил надежде обмануть себя.

Он думал о слезе, о том, как долго искал сведения, бродил по лесам, расспрашивал стариков, перелистывал древние свитки. Он искал русалку, что могла дать то, что ему нужно, и вот она сидела на камне, рядом. А она даже не взглянула в его сторону.

– Эй… – позвал Яромир, но сразу рассмеялся, поправляя волосы рукой. Его никто бы не услышал. А особенно – она.

Он остановился у ручья, присел на корягу, ладони коснулись воды, и он сделал глоток. Холодная вода обжигала, но и пробуждая свежесть.

И тогда Яромир заметил белого лебедя. Он парил над водой, крыльями медленно рассекая лунный свет, а затем плавно опустился к поверхности озера. В момент касания воды перья разлетелись, и перед ним оказалась девушка с белыми волосами – та, что прежде спасла его от Веданы. Лунный свет падал на её лицо, и глаза блеснули мягким сиянием.

– Не бойся русалки, – сказала она тихо, но твёрдо. – Носи с собой полынь. Она убережёт тебя от беды.

Яромир замер. Взгляд его расширился, сердце застучало быстрее, но улыбка не соскользнула с губ.

– Чего ж… почто мне помогаешь? – спросил он, голосом лёгким, но с оттенком удивления.

– Не знаю… – девушка провела пальцами по пряди волос, – но ты кажешься знакомым мне.

Она наклонилась, коснувшись ладонью воды, и медленно погрузилась под её поверхность. Тело скрывалось в прозрачной глади. Глаза вспыхнули синим сиянием, и отражения света разошлись кругами, растворяясь в глубине.

Яромир остался стоять, наблюдая за исчезающей фигурой.

– Занятно… – пробормотал он себе под нос, опираясь на посох, – мой путь был не зря.

***

Утреннее солнце едва коснулось озера, когда Ведана сидела на берегу. Слегка влажные волосы спускались водопадом по плечам, которые то и дело натягивала кикимора, а хвост лениво распластался на песке.

Плиска сидела позади неё, с усердием плела волосы в косу. Натянула прядь – Ведана слегка вздрогнула, сжав губы. Лес вокруг пробуждался: птицы начинали петь, лёгкий ветер шевелил листья, поднимая запах мокрой земли и трав.

В гнезде у края озера спала Беляна, шея изогнута, перья блестели на солнце. Безмятежность струилась от неё, тихим ручьём. Ведана бросила на неё взгляд – холодный, пронзительный.

– Спит… предательница, – пробормотала она голосом тихим, но колким.

Плиска ухмыльнулась, подтянула прядь ещё туже, аккуратно продвигая косу.

– Терпи, Ведана, скоро дело будет сделано, – промурлыкала она, лёгкой насмешкой оттеняя слова.

Русалка не ответила, лишь скосила глаза на лес, где лучи солнца касались мокрой листвы.

Треск ветки разорвал утреннюю тишину. Ведана резко вскинула голову, Плиска застыла с прядью в руках, словно мышка перед совой.

Из-за кустов вышел Яромир – усталый, взъерошенный, но ухмыляющийся так, будто явился не к озеру духов, а на деревенские посиделки.

Беляна в гнезде встрепенулась, подняла голову, тихо пискнув.

Русалка тут же зашипела, хвост вздрогнул, взметнув песок.

– Вот ещё… только людишек мне под утро не хватало, – проворчала она. – Гляди, Плиска, сама судьба мне завтрак принесла.

– Мы ж… ну… не едим ничего… – шепнула кикимора, но, поймав взгляд Веданы, тут же замолкла.

– Ты чего припёрся? – рявкнула русалка. – Прошлого раза, вижу, тебе мало было?

Но Яромир, вместо того чтобы отступить, подошёл ближе – да ещё и с таким видом, будто идёт обнимать старую знакомую.

Плиска раскрыла рот: смелость или дурь – не разобрать.

Он опустился рядом с русалкой на влажный песок. Ведана моргнула, на миг растерявшись.

– Ты… самонадеянный ты или глупый? – процедила она.

– Яромир я, – улыбнулся он широко. – А смелым быть – не грех.

Плиска прыснула смешком, тут же прикрыв рот ладошкой.

– Ах вот оно как. – Ведана на миг замолчала, обдумывая его поведение. – Думаешь, я не посмею тебя порвать?

Зелёные глаза русалки вспыхнули золотым отливом. Она резко выдернула волосы из рук кикиморы. Плиска вскрикнула. Через миг тонкие, но сильные пальцы русалки обхватили шею Яромира.

Беляна захлопала крыльями, чуть ли не вываливаясь из гнезда. Плиска отпрянула, моргая быстро-быстро.

Но Яромир… рассмеялся. Спокойно, легко. Ведана даже на миг ослабила хватку.

– Вот же… прямо бесогон какой, – прошептала Плиска.

– Чего ты там хихикаешь? – рявкнула Ведана. И сжала ладонь сильнее. – Вот же дурень лесной…

– Души, души, русалка дивная, – усмехнулся Яромир. – Да толку-то… Не выходит у тебя. Ты ж сама видишь.

Она замерла. Пальцы вдруг действительно стали слабыми. Русалка отпустила его так резко, будто сама испугалась.

Плиска, дрожа, ткнула пальцем ему в пояс:

– У него… у него полынь…

Ведана перевела взгляд. Сердце её будто обледенело. На поясе Яромира висела свежая серебристая веточка полыни.

– Беляна… – прошептала Плиска, побледнев.

Русалка медленно повернулась к лебединым глазам. Беляна съёжилась, спрятала лицо за крылом, тихо пискнула.

– Ах ты… пернатая предательница… – прошипела Ведана.

Она рванулась к Яромиру, пытаясь сорвать полынь, но едва коснулась – вскрикнула: на коже вздулся бурый ожог.

– Людская пакость… чтоб вам провалиться! – крикнула она и отплыла, окунув руку в воду до локтя.

Вода зашипела вокруг неё.

Русалка подняла глаза: яростные, обиженные… и где-то глубоко – смущённые.

– Как ты осмелился явиться сюда… с полынью, человече?

Яромир откинул голову, рассмеялся легко.

– Да что мне, красная девица? – усмехнулся он. – Без неё ты б уже моей головой украшала своё дно.

Русалка лишь стиснула зубы, и уже не нападала.

Только смотрела – с ненавистью, изумлением… и чем-то ещё, что она сама ещё не понимала.

Яромир медленно поднялся, стряхнул песчинки с ладоней, и вынул из-за пояса яблоко – крупное, красное, и надкусил его. Хруст разошёлся по озеру.

– Хм… сладкое.

Яромир лениво повернул яблоко в руке, затем протянул его русалке.

– Угощайся, речная дева. Глядишь, злоба твоя хоть на миг ослабнет.

Русалка впилась в него взглядом так яростно, что кикимора судорожно сглотнула.

– Засунь своё яблоко себе под ребро, человече. Хочешь – помогу.

Кикимора фыркнула, прикрыв рот; лебедь приподняла голову и тихонько пискнула, отговаривая русалку от очередного явного убийства.

Яромир только усмехнулся шире.

– А глаза у тебя всё одно красивые, хоть и злые, – сказал он так нагло, что Ведана потеряла на мгновение дар речи.

Он сделал несколько шагов назад, и повернулся к тропе.

– Я позже загляну.

Русалка резко втянула воздух, а кикимора застыла с круглыми глазами.

– Не смей даже! Я не желаю видеть твою людскую рожу на своём берегу!

Но он уже шел, едва заметно улыбаясь.

– Всё одно приду, – бросил он негромко.

Русалка сжала пальцы в кулак, так что по воде пошли волны, ударив в берег.

– Самонадеянный волкород… – прошипела русалка, чувствуя, как сердце бьётся быстрее, чем ей хотелось бы. – Чтоб ты в омуте дорогу потерял…

А взгляд её упрямо тянулся за уходящим Яромиром.

***

Прошло несколько дней. Рассветы стелились мягким сиянием по воде, вечера опускались хладными тенями, и за это время жители берега понемногу забыли о наглом человечишке, что осмелился сесть рядом с самой Веданой, словно равный.

Русалка лежала на большом камне у кромки воды, хвост лениво скользил по глади, оставляя за собой дрожащую дорожку. Плиска сидела рядом, болтая тонкими ножками. Зеленоватые прядки, выбивающиеся из её коричневых волос, мерцали в солнечном свете. Она что-то яростно жестикулировала руками, вещая о своей обиде:

– Я ему ясно сказала: «Леший, сплети мне венок, руки у тебя длинные, да пальцы проворные!» А он – фыркнул! Фыркнул, понимаешь? Сказал: «Мне, мол, некогда, у меня корни путаются».

Ведана подняла глаза к небу, перекатывая хвостом по камню так, что брызги срывались на песок.

– Некогда ему… корни… – пробормотала она, голосом полным горечи и возмущения. – Да что может быть легче, чем связать несколько водорослей в круг? Хоть попытался бы.

Плиска всплеснула руками:

– Вот-вот! Я ему так и сказала: «Леший, ты только посмотри, кикиморе с соседнего болота подарили наряд из водорослей, а я всего лишь венок попросила!» А он… – кикимора надулась, – обиделся. И ушёл.

– Ах, да чтоб он заплёлся в свои коряги, – проворчала Ведана, подгибая хвост. – Небось для своей бывшей еловой пассии венок бы связал.

Тут из-за спины к ним подошла Беляна. В платье из тончайших белых перьев, светлых, как утренний туман. Она присела у камня и мягко провела ладонью по волосам Веданы. Русалка непроизвольно расслабилась, выдохнув.

– Не сердись, Плиска, – тихо сказала Беляна. Голос её ласковый, нежный. – Он не со зла.

Плиска уселась удобнее, подперев щёку кулачком:

– Я вот думаю, что он просто вредный. И всё. И ещё хвастун. Ходит такой… ветки щёлкают…

Ведана рассмеялась, а Беляна тихо улыбнулась, поправляя русалке выбившуюся прядь:

– Не принимай к сердцу, Плиска. Леший шумный, но в душе он добрый. Просто упрямый, как старый пень.

Ведана замолкла на полуслове. Её уши едва заметно дрогнули, зрачки сузились, взгляд застыл где-то за пределами лесной поляны.

Сначала это похоже было на эхо всплеска. Потом – на протяжный шёпот. А затем стало яснее: голоса. Женские и мужские. Рыдающие.

– Вот скажи мне, – продолжала Плиска, не замечая, что Ведана не слушает, – ну чего ему стоило? Ну что такого – сплести веноч… – она прищурилась. – Эй? Ты чего?

Беляна, сидевшая сзади, тоже наклонила голову:

– Ведана… тебе дурно?

Русалка медленно моргнула.

– Нет, просто… Вы не слышите? – она вновь прислушалась, но голоса уже стихи.

– «Не слышим» что? – недоумённо спросили обе.

– Показалось, наверное.

Плиска фыркнула:

– «Показалось», – передразнила она.

Русалка поморщилась, но сделала вид, что просто поправляет прядь.