Пламя

Пламя

Предрассветные сумерки тянулись от подножия горы к вершине, где тлели пребывающие в ночной дреме сигнальные костры. Но даже в такое время стражи были начеку.

Млад опустил взгляд, заметив извилистую цепочку ступеней, будто кривые шрамы на каменном теле гиганта. Рваные облака расступились, открыв взору остроконечную арку широкого входа. Молельные пещеры - сюда обычному смертному вход был запрещен. Но только не сегодня, в день великой охоты нет и не может быть никаких запретов. Особенно когда тебе на пути повстречались приметы большой удачи.

- Видел у опушки оленя, - тихо произнес разведчик.

- Дурной знак, - поцокал языком старик. – Да помогут нам боги!

- Чушь, мы не отступим, – спокойно сказал Ладомир. – Ждем сигнала и поднимаемся.

Его грозный вид: широкая рыжая борода, бельмо на правом глазу и глубокий рубец посреди лба могли повергнуть в ужас любого, даже самого искушенного в искусстве сражения врага.

- Боязно? – поинтересовался у Млада старик в темном балахоне.

- Не дядько, ни капельки. Волнительно маленько, да и только.

- Не робей, бояться не зазорно, - ответил старик и улыбнулся. – Страх в бою твой помощник – подсобит, где надо, а где не надо - ума добавит.

- Не говори ерунды, хромой! Страх - дурной советчик, – недовольно буркнул рыжебородый. – В бою нужна слепая ярость, и ничего больше. Когда ты один на один с противником надобно побеждать, а не трястись будто заяц. Хотишь бей, коли, руби его из всех сил, чего можешь и не можешь делай, иначе сам поляжешь, да братьев подведешь.

- С такими помыслами и сгинуть недолго, - хмыкнул старик.

- Не о том думаешь, Судислав, - не согласился с ним рыжебородый. – Боги ждут в своих чертогах смельчаков, а не жалких трусов.

- Много ли прока в коротком веке?

- Опять ты за свое! – недовольно фыркнул рыжебородый.

Из чащи донеслось уханье филина. Вытянув шею, старший резко пригнулся, пытаясь различить в темноте сгорбленные фигуры воинов.

- Пора.

Неровные ступеньки скользили под ногами толкая ночных охотников прямо в пропасть. Млад оступился лишь единожды, где-то на середине пути, но вовремя ухватился за деревянную опору, что торчала прямо из камня. Голова закружилась, когда он взглянул вниз и различил в пустоте черный зев разлома. Больше он ошибок не допускал. Запомнил урок, что преподнесла ему коварная тропа.

Небольшое плато перед узким арочным входом в запретные чертоги была заполнена людьми. Горели факелы и слышались напряженные голоса воинов: кто-то ругался, кто-то завывал, призывая оставшуюся стаю. У скалы кружили стервятники, словно чуя скорый пир.

Млад отошел в сторону, опустил топор: куда ему молодому переть вперед батьки! На вече выступают только опытные охотники.

Пока старшие толпились у деревянных ворот, укрепленных перемычками и стальной клепкой, двое волхвов и трое старших держали совет. Большинство склонялись к тому, чтобы выкурить нерадивых кобников огнем. И лишь один предрекал неудачную охоту предлагая вернуться в чащобу.

- Никуды они не денутся. Клетка она и есть клетка, - уверяли загонщики.

- Промедлим, как пить дать убягут! И скарб прихватят, - не соглашались те, что помоложе.

Млад тем временем с удивлением рассматривал мудрёный орнамент, напоминавший остроконечную башню. За свою короткую жизнь он никогда не видел ничего подобного – витиеватые узоры, острые грани выступов и выпуклых ажурных линий. Правда волхвы поговаривали, что в краях, где солнце жарит хлеще печки, все города сложены из камня и имеют такую же причудливую форму.

Решение было принято. Штурмовать, и дело с концом! Наиболее крепкие воины направилась вниз, скорее всего за стенобитными приспособлениями.

Многие думали, что застанут послушников врасплох, но как оказалось просчитались. И уже неважно предупредил кто их или хитроумные боги подсуропили – какая разница. Надо действовать! Ведь любое промедление на охоте подобно смерти.

Пока старейшины собачились меж собой – Млад устало зевнул и запрокинув голову, уставился на небо. Звезды густой россыпью пронзали тонкие, словно поношенная ткань, облака. Вороны, встревоженно кричали, кружа над острым пиком, предвещая для смертных скорую беду. Столько шума в глухую ночь, немудрено, что кобники успели продрать глаза и вовремя запереть ворота.

Огромная черная птица отделилась от мрачного хоровода и устремилась к одинокой сосне, которая, искривив ствол, будто из последних сил цеплялась за отвесную скалу. Присев на ветку ворон устало кашлянул. Млад прищурился и потер глаза. Точно ли ворон? А может филин? Или еще кто, впотьмах-то и не разберешь. Склонив голову, таинственная птица уставилась на юношу властно без всякой боязни, словно мудрый наставник на растерянного ученика. У Млада мороз пробежал по коже.Через минуту ворон обернулся и указал на кривую тропу, теряющуюся в пустоте узкого разлома. Парень нашел взглядом отца, старейшину рода – лица у воинов были хмурые, задумчивые.

Боги сами укажут путь, - возникла в голове первое и самое главное наставленье для юного отрока. Млад недоверчиво покосился на птицу – опять филин, да что за наваждение? Покинув свое место, парень подхватил топор и приблизился к кривому дереву. Всего пятнадцать шагов, а словно дальний путь одолел.

Птица сидела неподвижно. Потянувшись рукой, Млад едва не прикоснулся к гладкому оперению, когда почувствовал, как земля уходит из-под ног. Отстранившись назад, он испуганно уставился на ветку. Никакой птицы там уже не было. Вернее, то, что он считал вороном или филином оказалось пучком спутанных веток, усыпанных огромными пузатыми шишками.

Странная забава богов!

И в этот самый миг за его спиной послышался протяжный кашель. Обернувшись, Млад обомлел: на каменном выступе восседал огромный сгорбленный ворон.

Птица властно расправила крылья, гаркнула во все горло и исчезла в темноте.

- Укажут путь, - тихо прошептав, Млад сделал уверенный шаг вперед.

Разлом и узкий лаз, в который можно было попасть только боком, да и то если сильно втянуть живот, обнаружился неподалеку. А вот проводника нигде не было. Птица, словно растворилась в мрачной пустоте. Впрочем, свою миссию она выполнила.

Обхватив рукоять топора вспотевшей рукой, Млад обернулся решая, как поступить. Вокруг царила кромешная темнота. Никаких факелов и громогласных голосов. Он был здесь абсолютно один, отрезанный от внешнего мира границей, сотканной из заплаток мрачных теней.

Наверное, в первые в жизни перед юношей встал выбор. И решение надо было принимать самому без подсказки и нравоучений старейшин. Как поступить? Вернуться или бесстрашно шагнуть в пасть кромешной темноты. Решительность боролась со страхом. Он так жаждал совершить подвиг, достойный предков, а когда представилась такая возможность, стушевался.

Сделав шаг назад, Млад напряженно вслушался в тишину. Ничего. Может быть, все-таки стоит вернуться?

У тебя еще будет время проявить себя? Ты разведал местность и нашел потайной ход. Разве это не помощь? А теперь ты должен вернуться, опытные воины подскажут что делать.

Внутренний голос, рассудительно объяснив очевидные вещи избавил юношу от глупых сомнений. Млад отошел от разлома, подобрал булыжник и нацарапал на темной каменной поверхности огромный белый крест. Такой даже в ночи будет светить – не ошибешься. Дело было сделано, надо было возвращаться обратно к воротам.

И в этот самый момент произошло событие, перечеркнувшее очевидный выбор. На возвышенности вспыхнул огромный сигнальный костер. За ним один и еще один. Огненная цепочка потянулась на юг напоминая огромного червя.

Главное успеть! – промелькнула в голове Млада предательская мысль. Если ему удастся открыть ворота у храмовников не останется шансов. В противном случае, с рассветом сюда прибудут стражи. С двумя дюжинами кочевников они справятся без труда. Тогда пиши пропало!

Вернувшись к разлому, Млад глубоко вздохнул, запрокинул голову – из его рта вырвался протяжный вой ночных покровителей, дарующих удачную охоту. Выставив перед топор, он бесстрашно шагнул в всепоглощающую тьму.

Руки нащупали стену, влажную и ледяную – сделал шаг, второй и уперся в препятствие. Ладонь скользнула в сторону и утонула в пустоте. Коридор вился словно зигзаг – неровные стены, утыканные острыми гранями, пустоты и тупики. Млад слизывал выступивший над губой пот, шепча молитву великому воину Оду. Если бы он был в лесу, то просил бы светлоокую мать озарить ему путь, а здесь, в кромешной тьме, он желал лишь поскорее увидеть хотя бы собственные очертания.

Он насчитал двадцать шагов и сбился – рука уперлась в каменную преграду. Повернулся в одну сторону, затем в другую – тупик. Все его усилия оказались напрасны. Время убегало! А Млад так и не добрался до ворот. Он в буквальном смысле ощущал как всадники мчат в сторону остроконечной скалы. Смогут ли его собратья справиться с хорошо вооруженными воинами из города у воды?

Облизнув пересохшие губы, Млад обернулся. Должен быть другой проход! Ворон не мог ошибиться и завести его в тупик. Боги хитры, но все же великодушны. А значит его обязательно ждет удача!

Узкий лаз привел юношу в округлый зал – лунный свет пронзал темному упираясь в огромную каменную статую высеченную прямо в скале. Человеческий лик строго взирал на непрошеного гостя. Парень попятился и встал на пути света. Грозное лицо исчезло в темноте. Млад справился с учащенным дыханием и сделал шаг в сторону: свет полился на идола, словно патока, медленно и не торопясь. Теперь истукан выглядел не так страшно, как первый раз.

Наши боги стоят над иными, - вспомнил наставление Ладомира юноша. Проси усердно и даруют тебе силы, чтобы противостоять инородцам. Млад зажмурился, губы зашептали короткую молитву. Повторил несколько раз. Замолчал. Открыл глаза и посмотрел на старческий образ. Что-то в нем изменилось. Злость исчезла, оставив на каменном лице недоумение.

- Боишься?! – удивился Млад ощутив, как его тело наполняется храбростью. – Будь ты проклят, страхолюд!

Из глубины послышались чьи-то быстрые шаги. Теперь Млад не сомневался, боги избрали именно его, чтобы совершить великое дело. И сегодняшней ночью он докажет свою храбрость всему роду.

Прямо за каменным идолом скрывались ступени ведущие наверх. Не раздумывая Млад рванул следом за удаляющимися шагами. Пролет – один, второй, площадка, третий. Справа, в стене, появились огромные пустоты, из которых веяло свободой внешнего мира. Поднявшись еще выше, парень остановился и обернувшись, выглянул наружу. Оказывается, он был прямо над воротами. Громогласные голоса варваров заставили юношу отвлечься. Святилище дрогнуло под натиском ночных грабителей. Воины штурмовали святилище чужих богов.

После очередного удара ворота пали - воины с оглушающим воем ринулись внутрь.

Но радоваться было рано! Покровители слишком коварны, чтобы даровать воинам лишь удачу - в довесок ко всему они взваливают на их плечи множество испытаний. Там, где кривая линия ступеней терялась в густом тумане, виднелись огненные точки факелов. Значит стражи уже здесь. Ловушка захлопнулась. Даже если охота будет удачной варварам не избежать битвы. Им просто не дадут покинуть святилище.

Зло проскрипев зубами, Млад продолжил восхождение по винтовой лестнице.

Узкие коридоры сменились широкими. Лунный свет вырвался из-за спины и осветил длинный, теряющийся в темноте путь. Парень сделал не больше двадцати шагов и уперся в погребальную нишу, в центре которой располагался высокий гладкий камень.

Млад остановился, задрал голову: на куполе имелась линия, закрученная в спираль. Черная точка в центре напоминала черную птицу. Млад обернулся – отсюда коридор казался невероятно длинным, хотя преодолел он его достаточно быстро. Взгляд скользнул вдоль стены, где имелись рисунки воина: вначале молодого, затем взрослого и старого. На одной стороне – мужчины, на другой -женщины. Смысл был вполне понятен: наш земной путь вначале кажется длинным, почти бесконечным, а в старости невероятно коротким не смотря на прожитые годы. Млад насторожился – странное знание возникло в его голове случайно, словно нашептывание плакальщиц, что жили у подножия лысого холма.

Мысли оборвал страшный рев лесных воинов. Млад кинулся на звук и в скорее оказался в широком зале. Пламя нервно извивалось в деревянных оковах, желая скрыть ужасное действо. Воины пытали служителей чужих богов. Те кричали, размахивали руками, но цепкие лапы бородатых варваров держали крепче кованных цепей.

Отец вед беседу с волхвом пытаясь выудить у него место главного хранилища. Но щуплый старик – лысый, с седой, словно лунь бородой - упорно молчал, не страшась угроз.

- Отвечай, где скарб! – орал рыжебородый.

Старик отвернулся, насколько ему позволил пленитель.

Млад дернулся было к отцу, но тот наградил его строгим взглядом. Слов не потребовалось, юный воин знал свое место. Отошел в сторону, присел на каменный выступ.

Худобокий Ратмир приблизился к огромной стене, возле которой возвышался жертвенный алтарь. Камень был покрыт кровавыми следами. Глубокие борозды неведомых символов и странных рисунков казались темными пятнами, покрытыми сухой коркой неведомых жертв. На неровной поверхности возвышалась широкая чаша, в которой горел огонь. А чуть выше – на стене – виднелись рисунки трехликого существа, запрокинувшего огромною голову вверх, желая дотянуться до огромного темного ворона.

Млад вздрогнул.

- И это твой хваленый бог? – обратился рыжебородый к старику. И не дождавшись ответа, добавил: – Думаешь, он вам поможет?!

Рыжебородый улыбнулся и коротко кивнул. Ратмир осклабился, занес огромный меч над алтарем.

- Ниииии! – послышался истошный вопль.

Наперерез варвару кинулся щуплый послушник. И откуда он только взялся? Наверное, хоронился в какой-нибудь темной нише или за каменными клыками.

Варвар остановился, его растерянный взгляд уткнулся в препятствие, которое, как ему показалось, было не больше блохи. Согнув спину, Ратмир схватил послушника и грубо оттолкнул в сторону. Но мальчик не успокоился. Прыгнув, словно лягушонок, он вцепился в руку варвара - зубы сомкнулись на запястье.

Ратмир взвыл - и сжав кулак, ударил мальчугана в ухо.

Послушник покатился кубарем.

- Млад, займись! – рявкнул рыжебородый.

Вскочив со своего места, юный воин оказался рядом с послушником, и не позволив тому встать, придавил коленом.

- Лежать!

Глаза щуплого зло сверкнули.

- Огонньььь, гореттьььь! Тааабиииити!

- Что?

- Светттт священнееен.

Млад усмехнулся. Как можно поклоняться глупым животным? Олени, птицы, кабаны! Все знают, что они всего лишь слуги леса. А боги они совсем иные. Они не зримы, их нельзя увидеть, нельзя с ними поговорить или чего хуже усадить на чашу.

Старик дернулся, словно хотел помочь мальчугану. Но рыжебородый не дал ему встать. Сильнее сжав горло волхва, он что-то прошептал ему на ухо. Тот захрипел, хватая ртом воздух.

- Беги…те, - сорвалось с уст старика.

Было не понятно к кому именно обращены его слова, к юному послушнику или грозным варварам.

Млад склонился нам противником, и напряженно нахмурил брови. Возможно, ему показалось или в плен попал вовсе не его сверстник, а … узкие плечи, нежные черты лица, тонкие руки. Нет, он не ошибся, это действительно была девушка.

- Ничего он не скажет! Сами все найдем! – предположил Ратмир. – А это глупец пускай теперь беседует с праотцами!

Рыжебородый молча согласился: длинный кривой нож, внезапно возникший в его руке, коснулся тонкого, дряхлого горла. Сделав последний вздох, старик откинул голову и испустил дух. На глазах девушки выступили слезы. А затем зал накрыл истошный вопль отчаянья.

Проглотив ставший в горле ком, Млад хотел что-то сказать, как-то оправдаться, но быстро взял себя в руки. Он ведь бесстрашный воин, а не безропотная жертва!

Колено сильнее уперлось в грудь девушки, а та, кажется, даже не почувствовала этого. Зло заскрипев зубами, она покосилась на огненную чашу. Пламя горел спокойно, теряясь среди крохотных кусочков топлива. Млад заметил ее взгляд и покрепче перехватил топор.

В его голове раздалось противное карканье. Словно злобная птица поселилась там, свив гнездо из колючих веток, которые жалили его изнутри.

- Караааа, вааааас! – прорычала девочка. Сделав это так, словно старая ворона недовольно подает голос восседая на поле бране.

- Заткнись! – рявкнул Млад.

Но девушка не унималась. Крик вырывался у нее изнутри вонзаясь в голову варвара.

Зал наполнился ревом и болью – гиганты избавлялись от ненужного балласта. Тощие тела в темных одеждах, словно по команде, повалились на ледяной пол. Казнь была окончена.

Желая избавиться от проклятого бога, поселившегося в голове Млад отмахнулся, задев огромную каменную чашу. Огонь фыркнул – алые кристаллы рассыпались, окружив пленницу ярким ореолом. Девушка взвыла, изогнулась, словно змея. Млад не заметил, как ее рука скользнула к голенищу его сапога. Мгновение – и лезвие ножа вошло в него, словно игла пронзила дубленую кожу.

Боли не было, лишь мир исказился, превратившись в нечто рыхлое, размытое, неживое. Кровь крупными каплями упала на кривую поверхность камня. Послышалось противное шипение. Угольки зашевелились, обратившись змеями. Млад повалился на одно колено. Пленница выронила нож - в ее глазах застыли слезы.

- Невеееежа, нежелала, - прошептала она.

Последнее что успел увидеть Млад - людей облаченных в доспехи воинов, и пламя, которое накрыло его алым саваном. А в голове возник баюкающий голос ворона.

***

Марьяшка замерев смотрела на пламя свечи. Внутри мелькали мрачные фигуры бородатых воинов, слышались крики отчаянья и жуткий шепот приближающейся смерти.

- Ты чаво это?

На ее плечо легла огромная, теплая рука деда. Она резко дернулась. Дед не заметил, но по щеке девочки медленно катилась одинокая слеза.

- Чаго случилось-то?! – заволновался дед.

Образ святого Ильи, протягивающего руку к принесшему добычу ворону, едва угадывался под копотью от свечей. Но девочка смотрел не на изображение, а чуть ниже на небольшой круглый подсвечник. Крохотный огонек, извиваясь, резко пригнулся, сжался в наперсток, словно был в чем-то виноват, а через секунду разгорелся с новой силой. Оцепенение исчезло. Девушка спокойно обернулась:

- Ничего деда, просто задумалась малешко.

- Думать оно конечно хорошо, а вот дурные мысли приваживать негоже. Гони их от себя, внуча, не дай сердечко ранить! – предупредил старик.

Они неспеша покинули часовню и прикрыв хлипкую калитку присели рядом с забором на бревнышке.

Над горизонтом медленно разгорался греющий душу закат. Ветер был южный, ласкающий. Марьяшка посмотрела на танцующие кроны деревьев. Густой лес начинался сразу за речкой. Утром красивый, ровный – не налюбуешься, а вечером – страшный, аж колени дрожат.

- Ты чего опять приуныла? -забеспокоился дед.

- Боязно чего-то, - не стала врать Марьяшка.

Старик нахмурился:

- Померещилось чего плохое али так просто?

- Померещилось.

- Небось бесов образ почудился?

- Нет, - покачал головой девушка. – Хуже.

- Хуже? – старик побледнел. – Это куда уж хуже?

- Люди, - Марьяшка помедлила и объяснила: – Много людей. И все с оружием в руках, злые такое, одичалые. А еще - зал темный вроде как в камене, огонь хоть и сильный, но не яркий. Сначала ничего слышно не было, а потом как обрушилось. Очень много криков! И от злости, и от отчаянья. А еще смерть. Столько смертей в одном месте. Вроде как казнь. Просто ужас!

- Свят-свят, - пробубнил слегка успокоившийся старик и перекрестился.

Девушка тяжело вздохнула:

- Бесы – то ли есть они, то ли нет неизвестно. А живые люди они ведь здесь, вокруг нас, понимаешь? – спокойно объяснила внучка. – И говорили они так странно, не по-нашему, а вроде как все понятно.

Старик зацокал языком и обнял внучку, - и детская душа сразу успокоилась. Тяжелый вздох заполнил собой короткую паузу, а потом священник спросил:

- Еще чего запомнила?

- Птица там была дурная, ну то есть, темная, на вроде ворона. Сидел он возле огненной чаши и наблюдал своим мудрым взглядом за происходящим. А потом, мне показалось, что уставился на меня.

Старик осенил себя крестом:

- Бесовщина какая. Иди деточка в дом, да не забудь помолиться. Символ веры, лучшее спасение от таких напастей. Раза три повтори, да хозяйством займись, отвлекись от мирских искушений.

Марьяшка кивнула и поцеловав деда в щеку, побежала вверх по улице.

Дом их стоял в аккурат рядом с часовенкой, как раз на окраине извилистой поросшей травою дороге. Местные называли сооружение отца Анатолия церковью, и посещали ее исправно, без всякого понукания. Но старик понимал, что островок веры жалкое подобие настоящего духовного пристанища. Только для жителей пятнадцати оставшихся в деревеньке дворов и такого было предостаточно.

С улицы донесся злобный рык и полились матерные фразы. Отец Анатолий вздохнул, оперся о край забора, поднялся. Сквернословия продолжились. Покачав головой, священник направившись к молодому отроку, чинившему свой огромный черный джип напротив дома старухи Агафьи.

Коляна, как он сам себя привык называть, протягивая руку, забросила сюда нелегкая российского бездорожья. Ехал из столицы на охоту, да проехал нужный поворот – карта зависла, а когда связь вновь появилась, оказалось, что отклонился от маршрута на целых пятнадцать километров. Пока крутился на проселочной дороге увяз по самую раму. Хорошо, что Валерыч на тракторе пособил. Кое-как дотащил черный джип до деревни, - и на том спасибо. Переночевав в машине, Колян с самого утра принялся за ремонт. Но железный конь за несколько часов ремонта так и не подал признаков жизни. Колян сделал перерыв: схватил телефон и попытался дозвониться до друзей, а затем до аварийной службы. Но и тут ничего не вышло. Плюнул и вновь забрался под металлическое пузо.

- Бог в помощь, - произнес Анатолий.

- Да какая к черту помощь! - донеслось из-под автомобиля.

Дед вздохнул: с такими помыслами никакое дело спориться не будет.

Показалось измазанное лицо заезжего гостя. Скривившись, он осмотрел старика с ног до головы, вытер руки о грязную ветошь, и решил продолжить разговор:

- Сколько говоришь отсюда до ближайшего населенного пункта?

- Километров семьдесят, не меньше, - ответил отец Анатолий.

- Бл..ть, – нахмурился водитель. – А ближе ничего нет?

- Ничего. Мы тут как у Христа за пазухой. Слева Болотистая коса, справа – поля, те, что еще от Совхоза Светлый Путь осталось. А вон там, - Отец Анатолий указал на север, где виднелся заброшенный коровник - километрах в тридцати черная зона.

- Какая? – внезапно заинтересовался Колян.

- А кто ж ее знает, - пожал плечами старик. – Кирпичная такая, за колючей проволокой. Исправительная колония №34. Но там тебя даже на порог не пустят и стакан воды не подадут.

- Бл..ть, - повторил Колян и уже без эмоций спокойно поинтересовался: - И как вы только здесь живете?

Отец Анатолий улыбнулся:

- Хорошо живем. Дружно. Некоторые правда выпивают, ну куда без этого. Но лишнего себе никто не позволяет. И в церковь ходят регулярно, причащаются, исповедаются. Так что ты не подумай, хорошо у нас здесь.

Водитель хотел еще раз ругнуться, но вовремя остановился, понял, что сейчас это совсем неуместно.

- А со связью у вас что?

-А что с ней? – не понял старик. – Машка с соседней Березовки раз в неделю приезжает как часы. Письма сама по дворам разносит, а заодно и пенсию старикам.

- Блин, да я про мобильную связь говорю! – взмолился Колян. – Где у вас тут вышка? Куда податься, чтобы сигнал был?

- А, вышка, - глупо улыбнулся старик.

В глазах водилы возникла призрачная надежда. Но старик лишь развел руками:

- Такого добра у нас отродясь тут не было. Одно время правда хотели поставить, да передумали: сказали, мол, нецелесообразно.

Сжав кулаки, Колян скрипнул зубами, скривился:

- Правильно сказали: накой вам связь - на десять человек и Машки-почтальонши хватит.

- И то верно, - согласился отец Анатолий и окрестив себя, а заодно и огромную машину, направился к себе домой.

***

Вечером Марьяшка сходила за водой, наполнила бочонок и решила передохнуть. Поставила коромысло возле крылечка, сняла платок с головы, утерлась. Солнце уже зашло, улица погрузилась в сокровенные сумерки. Только одинокий фонарь, который повесил еще Борька-упокойник источал грязно-желтый свет, возле которого вечно кружила глупая мошкара. Марьяшка уставилась на огромную, словно ваза лампочку. И ведь не разу не меняли: все ждали, когда перегорит. А она все горела всем человеческим проклятиям назло.

Марьяшка перевела взгляд на небо: тусклый звезды скромно проявлялись среди вуали прозрачных облаков. Вместо того чтобы идти в дом, девочка вернулась к калитке и встав на цыпочки выглянула между штакетника. Густой лес танцевал под напором сильного ветра. А здесь, в деревне, была тишь да благодать.

Калитка открылась - Марьяшка вышла на улицу, посмотрела на кривую, поросшую травой колею. Старый трактор Митрича, от которого осталась одна кабина, покосившийся забор бабки Фросьи, свет из окна, а напротив часовня, - вроде бы все, как всегда. И все-таки что-то заставило Марьяшку отдалиться от калитки и внимательно вглядеться в накрывшую деревню темноту.

Ее отвлек пронзительный крик ворона. Марьяшка вздрогнула, обернулась, уставившись на крышу, где сидела огромная черная птица. Правда похожа она была больше на филина – приплюснутая мордочка, крохотные ушки и горящие огнем глаза.

Нахмурившись, девушка ощутила, как учащенно забилось сердце. Затаив дыхание она уставилась на ночного гостя. Птица покрутила головой, и взмахнув крыльями, перелетела на металлический остов.

Марьяшка справившись с внезапной дрожью, последовала за филином.

Прошла двор, остановилась в десяти шагах от ржавого трактора. Филина нигде не было, а вместо него на заборе сидел огромный иссиня-черный ворон. Он оценивающе взглянул на девушку, повернул шею и указал клювом на часовню.

- Мне туда? – уточнила Марьяшка.

Ворон издал гортанно: «Дааааа».

- Там кто-то есть? – поинтересовалась девушка.

На этот раз ворон не ответил. Опустив голову, он спрятал ее под крылом и принялся чистить перья.

Стало немного не по себе. А вдруг кто-то и впрямь забрался в дом? Дед рассказывал, что иконы в часовни очень старые, а значит очень ценные.

Только кто же на такое решиться? – сама себя успокоила Марьяшка. В деревне все уважают отца Анатолия, да и если бы хотели, то давно бы своровали. И тут же вспомнила про мужчину на черной машине. Странный человек, злой. Целый день сегодня бранные слова кричал. И руками размахивал.

От подобных мыслей стало еще боязней. Хорошо бы деда позвать, так ведь он в Нижний узел поехал вновь представленную отпевать. Хорошо если к полуночи вернется, а так только к утру ждать, не раньше.

Девушка посмотрела на ажурные занавески в узком окне дома бабки Фросьи - внутри было темно, только прерывистый свет мелькал где-то в глубине комнаты. Видимо, телевизор смотрит. В доме напротив, у Дмитрия Иванович, вообще темно. Значит еще в огороде копается, безошибочно определила Марьяшка.

Что ж поделать, придется одной идти.

Она приблизилась к крылечку. Три раза перекрестилась и поклонилась, как учил дед. Подошла к двери, посмотрела на большой навесной замок. Даже подергала его для проформы. Закрыто. Значит никто не заходил. Да и дедушка не забыл, запер. Хорошо.

Спустившись с крыльца, Марьяшка облегченно выдохнула. Видимо показалось. А ворон какой хитрющий: ответил ей, да так похоже, словно человек. Она, дура такая, поверила.

Сделав шаг к дороге, девочка вновь остановилась. Слева за широкими кустами вроде что-то блеснуло. Не веря свои глазам, Марьяшка, на цыпочках, осторожно выглянула из-за стены. Кромешную темноту пронзил луч. Секунда – исчез. А потом снова появился, словно падающая звезда.

Холодок пробежал по спине, ноги стали ватными. Наверное, стоило бы отступить и убежать. Или на худой конец закричать, позвав на помощь. Но Марьяшка поступила иначе. Она перебежала к кусту. Спряталась за широкими ветками, осмотрелась. Свет ей не померещился он исходил изнутри часовни. Марьяшка вытянула шею: ставни были слегка прикрыты – так просто не заметишь. А внутри по стенам скользил луч фонарика. В часовне были люди.

Зажав рот ладонями, чтобы не вскрикнуть, Марьяшка попыталась заглянуть в окно. Мелькнула огромная тень, и еще одна, поменьше. Сердце забилось в бешенном ритме, руки задрожали - девочка попятилась, словно рак. Ботинком зацепилась за длинную юбку и, не удержавшись на ногах, стала заваливаться назад. Но вместо того, чтобы упасть, уперлась во что-то твердое, живое. Не успела опомниться, как крепкие руки обхватили ее, зажав рот.

Получается воров не двое, а трое, - возникла в голове предательская мысль, но было уже поздно.

***

- И что мы с ней нах делать-то будем? – уточнил тощий у здоровяка.

Мужчина в свободной одежде похожей на мешковину почесал щетину, сплюнул и хрипатым голосом ответил:

- Пущай посидит. А дальше видно будет. Заложник никогда не лишний.

- Зачем нам заложник? – раздался из темноты тонкий юношеский голос.

- А затем малой, что в случае шухера придется кем-то прикрыться, - объяснил старший.

- Зачем? – совсем жалобно уточнил юноша.

- Затем что так бл…ть надо, гнида ты столяросовая! Фонарем своим поменьше светил бы, и все было бы хорошо, - пояснил здоровяк, хотел еще что-то добавить, но его на полуслове пробил утробный кашель.

- А ты сыкуха запоминай! - откашлявшись он зло уставился на девчонку. – Сиди и не вякай, если не хошь чтобы тебя как свинью выпотрошили!

Его подельник, тот, что был постарше да посообразительней хихикнул и продолжил снимать со стен иконы. Старый, промасленный мешок постепенно наполнился. В руках вора появился второй.

- Че ты копаешься, бля! – поторопил его старший.

Тощий возмутился:

- Да их тут дохера!

- А ты кумекай, - пояснил здоровяк. – Бери те, что по дороже, а остальной хлам не трошь! Вон в кучу складывай, потом нах запалим!

Сняв с пояса металлическую фляжку, на вид военную, он с жадностью отхлебнул из нее, поморщился. И вновь его пробил кашель.

Марьяшка с ужасом наблюдала, как часовня, которую с такой любовью и трепетом стоил дед, освещая каждый уголок, превращается в груду щепок. С ее губ сорвался шепот спасительной молитвы. Найдя в себе силы, она сложила связанные руки лодочкой, а затем перекрестилась несколько раз.

- Ты чего там бубнишь, лярва?! – недовольно скривился здоровяк. – А ну заткнись свой хлебальник!

Марьяшка шмыгнула носом и замолчала. Страх сменился обреченным равнодушием. Она понимала, что никто ее отпускать не собирается. Беглые на такое неспособны. Заберут с собой, потаскают по лесам, а потом избавятся как от обузы. От мрачных мыслей стало не по себе. А перед глазами вновь возникло темное мрачное помещение, утопающее в свете чадящих факелов. Как же эти уголовники напоминали по своим повадкам тех бородатых варваров, что разоряли каменное святилище в ее странном виденье. Они даже пахли одинаково: кисловато, тошнотворно, словно свиньи в хлеву.

Заметив на себе чей-то пристальной взгляд, Марьяшка насупилась, опустила голову. Но неприятное ощущение никуда не исчезло.

- Не бойся, мы тебя не тронем, - прошептал юношеский голос.

Марьяшка ничего не ответила.

- Ты главное не трепыхайся. И все будет хорошо.

- Я тебе не верю, - шикнула на него девушка.

- И правильно делаешь! – оглушил ее хрипатый бас.

Здоровяк схватил ее за шкирку и хорошенько встряхнул. Молодой вор, что пытался ее успокоить кинулся на помощь, но тут же получил ногой в живот. Тут же согнулся по полам ловя ртом воздух.

- Цыц, салабон! На кого тявкаешь нах, а ну лежать! – Здоровяк сжал его горло в стальные тиски. Потом немного подумал и притянул его к себе, так, чтобы юноша почувствовал отдающее гнильцой дыхание.

Марьяна отвела взгляд, ей было противно наблюдать за разборками преступников. Взгляд скользнул по стене, к резной скамейке на которой лежал большой охотничий нож с цветастой рукоятью. Если она сможет до него дотянуться, то возможно…

Что возможно? Разве это что-то изменит?

Марьяшка даже помыслить не могла, что сможет применить оружие по назначению. И дело даже не в усилие, которое надо приложить что хорошенько размахнуться, а во внутреннем убеждении, ведь причинить боль другому человеку это грех.

Немного помедлив, она все-таки сдвинулась чуть левее в направлении скамейки. Возможно, ей не потребуется никого резать, просто выставить оружие перед собой чтобы напугать бандитов. И этого будет достаточно. Они увидят нож в ее руке и разбегутся, словно зайцы, - подумала Марьяшка и отругала себя за слишком наивные мысли.

Тогда что же делать? Продолжать сидеть и ждать спасения? Нет, не так. Сидеть, молиться, и ждать пока Господь ей поможет.

Где-то отдаленно, будто из глубины сознания послышалась избитая поговорка: «На Бога надейся, да и сам не плошай». От этой фразы на душе сделалось теплее, и все сразу встало на свои места.

А действительно, чего это она испугалась? Плохие люди разоряют святое место, а она сидит и молча за всем наблюдает. Непорядок! Нельзя так. Разве, когда вражины на нашу землю приходили русский народ сидел и ждал? Нет, никогда такого не было. Люди смело шли в бой, с молитвой на устах, - мысленно рассудила Марьяшка. Отчего окончательно успокоилась, и кажется, даже улыбнулась своим врагам.

Она рассчитала все правильно – протяни руку и сможешь схватить нож. Никто даже опомниться не успеет.

- Пора валить! – внезапно произнес старший.

- Давай, только пускай малой тащит, - перевязав мешок, предложил тощий.

Здоровяк кивнул. Парень подхватил скарб, и покосился на заложницу. Они обменялись взглядами.

- Не надо, - одними губами прошептал он.

Неужели он догадался? – испугалась Марьяшка. Но отступать было уже поздно.

Тем временем тощий щелкнул зажигалкой и крохотное помещение озарилось ярким светом. На стене заплясали огромные тени – в углу, где небрежно валялись иконы разгорался огонь.

- Вставай! – приказал здоровяк, кашлянув в кулак. И отвернулся.

Это послужило для девочки сигналом. Марьяшка резко вскочила, кинулась к скамейке. Секунда – и нож оказался в ее руках. А что дальше? Она об этом даже не думала. Сейчас ей руководили первородные инстинкты. Лезвие скользнуло вверх в направлении здоровяка. Теперь Марьяшка не собиралась обороняться.

Старший злобно сверкнул глазами. Желваки заходили на скулах. Он был зол и жаждал крови. В его руках блеснуло лезвие самого обычного топора. Наверное, того самого, которым Митрич осенью заготавливает дрова.

Беглый арестант отвел руку и замахнулся.

И девочка поняла, что переоценила свои силы. Она не сможет ударить человека ножом. Даже если на кану ее собственная жизнь. Разжав руку, она выронила оружие и закрыла лицо ладонями. Смерть была такой близкой, что не казалось такой ужасной как об этом привыкли говорить все вокруг.

Удар! Еще один! Резкие, глухие, словно кто-то рубит дерево.

Лезвие с легкостью вошло в плоть, где-то возле ключицы и уперлось в кость. Криков не было, только протяжный стон. Марьяшка открыла глаза и увидела перед собой широкую спину юноши. Сквозь его одежду проступало огромное кровавое пятно. Парень еще секунду стоял на ногах, а потом осел, упав на колени.

Здоровяк пронзил ненавистным взглядом Марьяшку.

- Сууука! – протянул он.

Его явно не устраивал такой расклад: девчонку надо кончать, слишком много от нее проблем!

- Падай! На пол, живо! – вдруг раздался властный мужской голос. Мартяшка ничего не понимая просто последовала чужому приказу.

В окне возник приезжий охотник, кажется его звали Николай или Колян. Раздался звук битого стекла. И два хлестких выстрела – один за другим.

Дальше все было как во сне.

Присев на колени, Марьяшка огляделась. Яркое пламя разгоралось, облизывая деревянные стены часовни. Нет, она ошибалась. Девочка была сейчас где-то далеко, за пределами привычного ей мира.

Марьяшка подняла взгляд и уставилась на заплаканное лицо: короткие волосы, лицо в копоти, длинная свободная одежда. Девушка из ее сна была сейчас рядом.

- Прости меня! – прошептала послушница. – Я не хотела тебя убивать!

Марьяшка убрала ладони с живота и посмотрела на огромную рану. Млад – кажется так звали ее в той, прошлой жизни. Куртка и рубаха практически полностью пропиталось кровью. Марьяшка тяжело вздохнула, кивнув в ответ, что принимает слова послушницы. Сил ответить у нее уже было.

Каменный зал, вспыхнул пламенем и растаял в пустоте. Теперь уже Марьяшка сидела на коленях, придерживая к груди голову молодого человека: короткие волосы, острые черты лица, выступающие скулы, но главное – глаза. Не зря говорят, что они являются зеркалом души. Именно в них она и смогла разглядеть ту самую послушницу, что много лет назад убила ее – Марьяшку-Млада. И вот теперь, спустя тысячелетия, история повторилась. Но в этот раз душа сделал иной выбор освободив себя от тяжелого бремени.

Парень вздохнул и на его лице возникла улыбка. Он сполна искупил свой грех.

Марьяшка прижала спасителя к себе, на ее лице выступили слезы. А следом появилась улыбка. Она знала, что наступит время, когда она тоже совершит поступок, который освободит ее спасителя, позволив ему прожить новую земную жизнь до конца.

(сентябрь-октябрь 2023)