Пламя возмездия 2

Это вторая книга цикла, первая по ссылке:

https://author.today/work/523021

Тишина после бури — дерьмо.

Мы шли трое суток. Или больше. Время в этих проклятых туннелях под скалами текло, как густая, тёмная смола. Эльмира вела нас по коридорам, выгрызенным в камне не кирками, а чем-то иным. Стены были слишком гладкими, слишком правильными, с тусклым, будто впитавшимся в камень свечением. Воздух пах пылью, сыростью и чем-то кислым, металлическим — запахом старых, плохих батарей.

Алёнка шла, уткнувшись взглядом в спину Геннадия. Её дыхание было частым и поверхностным. Она не жаловалась. Но я видел, как её плечи вздрагивают от каждого скрипа камня под ногами, от каждого шороха в боковых ответвлениях. Она видела лабораторию Ордена. Что именно она там видела, она не говорила. Но иногда по ночам вскрикивала, и в её крике был не страх, а какое-то беззвучное, леденящее душу отчаяние.

Геннадий был мостом между нами и этим древним подземельем. Он шёл сразу за Эльмирой, его мощная фигура, всё ещё сгорбленная от боли в боку, казалось, впитывала в себя весь мрак коридоров. Он не спрашивал, куда мы идём. Он просто шёл. Его взгляд, обычно колючий и насмешливый, теперь был пуст и сосредоточен на одном: вперёд.

А я… я слушал. Всей кожей, каждым нервом, этой новой, чужой частью себя, что сидела у меня в груди холодным, звонким комком. Эльмира называла это «слышать эхо». Это было неверно. Я не слышал. Я чувствовал диссонанс. Как где-то далеко фальшивит струна гигантского рояля. Одни «эхо» были тревожными, рваными — как тот, на северо-западе. Он погас на второй день. Я не почувствовал боли или взрыва. Просто… тишина. Окончательная. Орден поставил галочку.

Но то, к чему мы шли… Оно было другим. Не криком. Не звоном. Это была игла. Острая, тонкая, невероятно концентрированная точка… тишины. Она не отзывалась на моё эхо. Она его поглощала. Как чёрная дыра поглощает свет. И от этого было в тысячу раз страшнее.

«Умение молчать — высшее искусство выживания, — сказала как-то утром Эльмира, разминая свои узловатые пальцы у нашего жалкого, бездымного очага из светящихся грибов. — Кто там, в Тёмной Воде, он не просто прячется. Он стирает себя из реальности. Орден десятилетиями ищет его. Называет «Фантомом». У них есть датчики. Они фиксируют всплеск, приходят — ничего. Только болото, да туман, да чьи-то старые кости».

-Звучит как весёлый собеседник», — пробурчал Геннадий, отламывая кусок твёрдой как камень лепёшки.

-Он может научить, — парировала Эльмира, глядя на меня. «Научить не звонить. Научить… быть иглой, а не колоколом».

На четвертые (или уже нет и мы тут неделю) сутки туннель начал меняться. Гладкие стены сменились неровным, осыпающимся камнем. Воздух стал тяжёлым, влажным, затхлым. В нём висела вонь гниющих растений и стоячей воды. Мы вышли из царства камня в царство гнили.

Туннель упёрся в решётку. Не железную. Из толстых, чёрных, гладких корней, сплетённых так плотно, что между ними не пролезал палец. Они были живыми. Чуть пульсировали. И пахли… мёдом и смертью.

—Дальше — болото, — сказала Эльмира, дотрагиваясь до решётки. Корни вздрогнули и отползли, открывая проход. — Я не пойду. Моё место — с камнем. Вы будете идти, пока тропа не кончится. Потом — слушайте тишину. Она вас приведёт.

—А если не приведёт?— спросила Алёнка, её голос был едва слышен.

—Значит, вы стали частью болота, — без эмоций ответила старуха. И повернулась, чтобы уйти.

—Эй! — Геннадий шагнул к ней. — А как назад?

Она обернулась. В тусклом свете её лицо было похоже на маску из старого дерева.

—Если найдёте то, что ищете — назад найдёте дорогу. Если нет… какая разница?

И она растворилась в тёмном туннеле, будто её и не было.

Мы стояли втроём перед зияющим проходом. Оттуда тянуло ледяным, гнилым дыханием. Я посмотрел на своих людей. На Геннадия с его сжатыми кулаками и усталой яростью в глазах. На Алёнку, которая смотрела куда-то внутрь себя, но её рука инстинктивно искала опору — и нашла рукав моей рваной куртки.

Правило первое, которое я выучил здесь: не бывает безопасного выбора. Бывает выбор, после которого есть шанс сделать следующий шаг.

—Пошли, — сказал я, и шагнул в болото.

---

Первые сто шагов были просто грязью, хлюпающей под ногами. Потом грязь стала водой по щиколотку. Потом по колено. Туман, белый и непроглядный, сомкнулся вокруг нас, словно вата. Звуки умерли. Даже хлюпанье наших шагов поглощалось этой мертвой, влажной ватой. Мир сузился до трёх фигур, до чёрной воды и до белого ничто вокруг.

Мы шли целый день. Или два. Во тьме и тумане время терялось. Ноги задевали за что-то мягкое и упругое под водой — корни, водоросли, кости. Время от времени в тумане мелькали тени — высокие, кривые силуэты мёртвых деревьев, облепленные каким-то светящимся мхом. Они смотрели на нас, как стражи на краю света.

Моё внутреннее эхо здесь было бесполезно. Оно било по туману и возвращалось пустым, глухим щелчком. Но «игла»… «игла» была. Я чувствовал её теперь не как точку, а как направление. Как лёгкое, почти магнитное притяжение в самой кости. Мы шли на него.

Геннадий шёл впереди, ощупывая дно древком от копья, которое он смастерил из обломка шеста и нашего ножа. Внезапно он замер.

—Стой.

Мы застыли. Он медленно поднял древко. На его конце, облепляя дерево, копошилось что-то белое, полупрозрачное. Черви. Но не обычные. У каждого на слепом конце было нечто вроде жёлтого, светящегося глазка. Они извивались, пытаясь залезть на древко выше.

—Не трогай, — прошептал я, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Это не было опасностью для тела. Это была угроза для чего-то другого. Для той самой «тишины», что мы искали.

Геннадий резким движением стряхнул тварей в воду. Они исчезли с тихим, обиженным шипением.

Мы двинулись дальше. Туман начал редеть. Перед нами открылось пространство — огромное, плоское, чёрное зеркало воды, прерываемое лишь островками гниющей травы и скелетами деревьев. Над водой висело низкое, свинцовое небо. И в центре этого мёртвого пейзажа, в полукилометре от нас, торчал остров.

Не просто кочка. А правильный, круглый, как будто вырезанный циркулем холм. На нём рос один-единственный, огромный, мёртвый дуб. Его голые, скрюченные ветви тянулись к небу, как пальцы утопленника, просящие о помощи. И у подножия дуба, почти сливаясь с его корнями, стояла хижина. Не плетёная из лозы, а сложенная из тёмного, гладкого, как стекло, камня. Камня Шпиля.

«Игла» вела прямо туда.

Мы молча переглянулись. Это было оно. Логово Фантома.

Мы стали пробираться к острову, вода теперь доходила до пояса. Она была ледяной. Холод пробирал до костей, сводил мышцы. Алёнка шла, стиснув зубы, её губы посинели.

Мы были в десяти метрах от берега острова, когда всё изменилось.

Туман позади нас, который мы только что покинули, вдруг сгустился. Не просто сгустился. Он свернулся. Как молочная плёнка на кипящем бульоне. И из него вышли фигуры.

Их было пятеро. Но это не были люди Ордена в их чистых, технологичных доспехах. Это было нечто иное. Они были облачены в лохмотья, сшитые, казалось, из самой тени и тумана. Их лица скрывали маски — не металлические, а словно слепленные из засохшей грязи и воска, с прорезями для глаз. В этих прорезях не было белого. Там горел тусклый, болотный зелёный свет. В руках у них были не арбалеты, а длинные, костяные спицы, заточенные на концах.

Они вышли из тумана бесшумно. И встали между нами и берегом.

—Что за… новый вид дерьма? — хрипло выдохнул Геннадий, поднимая своё жалкое копьё.

Я не знал. Но я чувствовал. От них не шло эхо. Вообще. Они были не аномалией. Они были… поглотителями аномалий. Живой тишиной. И они смотрели не на Геннадия с его копьём. Они смотрели на меня.

Один из них, повыше остальных, сделал шаг вперёд. Его маска скривилась в чём-то, что должно было быть улыбкой.

—Первый Звонок, — голос был похож на шелест сухих листьев по камню. — Мы ждали. Наш Господин желает тишины. Твоя песня… мешает.

Я ничего не сказал. Адреналин, холодный и ясный, выжег из меня всю усталость. Я смотрел на них, оценивая. Пять против трёх. В ледяной воде. У них — костяные копья, которые, я чувствовал, могут проткнуть не только тело. У нас — одно копьё, один нож и девушка на грани шока.

—Отойди, щенок, — прошипел Геннадий, пытаясь встать передо мной.

Но было уже поздно.

Тот, что говорил, просто исчез. Не побежал. Исчез в тумане у нас за спиной. Я резко обернулся — и увидел, как он материализуется прямо за Алёнкой. Его костяная спица уже заносилась для удара. Не чтобы убить. Чтобы забрать.

И в этот момент не я среагировал первым.

Алёнка.

Её глаза, до этого пустые и испуганные, вдруг метнулись к твари за её спиной. Не с страхом. С яростью. С тем самым беззвучным отчаянием, что кричало в ней по ночам. Она не стала уворачиваться. Она рванулась навстречу.

Её рука, худая и быстрая, как змея, мелькнула в воздухе. Не к спице. К маске на лице твари. Её пальцы впились в глиняную харю и сжались.

Раздался звук — глухой, влажный хлопок, будто лопнул перезрелый плод.

Маска треснула. Из трещин брызнул не кровь, а струйки того самого зелёного, светящегося тумана. Тварь издала звук — не крик, а визгливый, высокий писк, будто лопнула струна. Она отпрянула, держась за лицо, из которого теперь сочился свет.

Алёнка стояла, тяжело дыша, с куском глины и воска в окровавленных пальцах. Она смотрела на это, и в её глазах было не отвращение. Было холодное, пустое удовлетворение.

—Так вот как они умирают, — просто сказала она.

Всё это заняло секунду. Остальные четыре твари замерли в шоке. Их ритуал нарушили. Их брата… ранили.

И этого шока нам хватило.

—К берегу! БЕГОМ!— заорал я, толкая Алёнку вперёд и выхватывая нож из-за пояса.

Мы рванули, поднимая фонтаны ледяной воды. Сзади донёсся тот самый лиственный шелест — крик ярости. И погоня началась.

Мы вывалились на берег, падая на скользкую, покрытую илом землю. Геннадий развернулся, встал на колено, выставив копьё. Я встал рядом, нож в одной руке, вторая — пустая, но готовая. Алёнка была позади, её спина упиралась в холодный камень хижины.

Твари вышли из воды. Медленно. Теперь они не просто хотели забрать. Они хотели растерзать.

И тогда дверь в каменной хижине открылась.

Не со скрипом. Беззвучно.

Из темноты на порог вышел… ребёнок. Лет десяти. Худой, бледный, в простой серой рубахе до колен. Волосы цвета пакли. Лицо — абсолютно спокойное, пустое. Он посмотрел на тварей, на нас, и его взгляд был плоским, как поверхность того чёрного озера.

Он поднял руку. Не для жеста. Он просто поднял ладонь, как будто проверяя, нет ли дождя.

И тишина обрушилась.

Не метафорическая. Физическая. Давление в ушах. Звук нашего тяжёлого дыхания, плеск воды, даже биение моего сердца — всё это было вырезано, стёрто. Мы оказались в вакууме. Я видел, как Геннадий открывает рот в крике, но не слышал ничего. Видел, как твари замирают в своих угрожающих позах, и зелёный свет в их глазницах начинал мигать, бледнеть.

Мальчик-призрак смотрел на них. Его пустой взгляд был страшнее любой ярости.

Одна из тварей, та, что была ближе, вдруг дёрнулась. Её маска потрескалась, как фарфор. Потом рассыпалась в пыль. Под маской не было лица. Только клочья тумана, которые стали неистово кружиться, а затем — рассеиваться. Её тело, закутанное в лохмотья, осело на землю, как пустой мешок. Потом вторая. Третья.

Четвёртая, та, что была ранена Алёнкой, попыталась отступить в воду. Она сделала шаг — и застыла. Потом медленно, будто под действием невидимого гигантского пресса, начала сплющиваться. Её кости затрещали в беззвучном крике, тело сложилось, превратилось в мокрый, тёмный комок, который с тихим всплеском исчез под водой.

Тишина длилась ещё несколько секунд. Потом мальчик опустил руку.

Звуки мира вернулись с оглушительным рёвом: наше дыхание, вой ветра в ветвях мёртвого дуба, плеск волн.

Тварей не было. Только мы, бледный мальчик на пороге и тишина, которая теперь казалась ещё громче, чем любой шум.

Мальчик посмотрел на меня. Его губы пошевелились. Голос был тонким, без интонаций, как голос куклы.

—Ты громкий. Ты разбудил Спящих. Иди внутрь. Они уже идут сюда.

Он повернулся и скрылся в темноте хижины.

Мы стояли, обливаясь ледяной водой и холодным потом. Геннадий первым выдохнул, опуская копьё.

—Ну что ж… — он вытер лицо дрожащей рукой. — Добро пожаловать в болота, блядь. Веселуха началась.

Я посмотрел на тёмный проём двери. На иглу тишины, которая только что уничтожила четырёх монстров одним движением руки. «Они уже идут сюда». Орден? Те же твари, но в большем количестве? Что-то ещё?

Правило второе, которое я здесь выучил: когда бежать некуда, иди в самое пекло. Чаще всего это — единственный выход.

Я кивнул Геннадию и Алёнке.

—Пошли.Нам нужен этот Фантом. Похоже, мы только что вляпались в войну, о которой даже не подозревали.

И мы шагнули в темноту хижины, навстречу тому, кто умел стирать реальность. Наш первый потенциальный союзник в этой войне. Или наш первый по-настоящему страшный враг