План в кубе

Данный документ содержит сведения о засекреченной биографии инквизитора Доминикуса Урсо, чья лояльность подлежит сомнению. Ознакомление с ним настоятельно не рекомендуется.

Мы вас предупредили. Положите, где взяли.

***

Первая торпеда, радостно свистя и мигая, прилетела прямиком во время встречи инквизитора Доминикуса Урсо с планетарным губернатором. Дом губернатора раскурочило сразу. За ним, как Доминикус узнал постфактум, последовал генераторий, заводской квартал и скромный военный корпус — итого километров пятьсот сплошной разрухи и радиации. В моменте же ничего не оставалось, как прятаться в ближайшем подвале, ожидая вызванную с корабля подмогу и оправдание самоуправства.

«И зачем, спрашивается, таскаться с печатью, если приходится отсиживаться по углам, как крысе? Вот и соглашайся на эти

”незначительные тайные проверки”. Так и знал», — сетовал на жизнь Доминикус, провожая взглядом очередной снаряд. — Недолёт… Интересно, где-нибудь вывелись разумные крысы? Наверняка, они твари умные, почему бы не… Перелёт… Почему бы и не развиться. Надо будет спросить у биологисов генетория, когда наконец-то устроюсь… Кто ж так экстерминирует, я бы с первой попытки попал!.. Ага, а вот и крыса».

В другом углу подвала действительно кто-то прятался. «Кто-то» выглядел совершенно безоружным, а прямо говоря, жалким и маленьким. Одет он был лишь в лохмотья плаща и чего-то типа платья или длинной туники; на голову была намотана закрывавшая глаза повязка; рука у локтя кровоточила. Судя по телосложению, скорее ребёнок. Наверно, слепой.

— Дай сюда повязку, перевяжу, новую потом…

Стоило сорвать лоскут с головы «слепого», как обалдевшему инквизитору предстал большой глаз. Третий. На лбу. Остальные два болезненно щурились, забитые дымом и пылью от разрушений. На удачу, варп-глаз был закрыт, но впечатление вышло незабываемое.

— Во те на, — от удивления Доминикус перешёл на просторечие, от которого волевым усилием отучился ещё в ранней юности под неусыпным надзором сестёр Ордена Диалогус, — ты ж у нас потомок Навис Нобилите. Ты откель здесь взялся, а, потомок?

Тут снаружи наконец попали куда надо: что-то взорвалось, окатив улицу снопом электрических искр и спалив остатки здания напротив.

— Какие огонёчки. Как праздничный фейерверк. Как мой бенну, — завороженно произнесло нечто в лохмотьях. — Фантастический. Красивый. Красивые огонёчки.

У найдёныша явно были не все дома. Голос вроде напоминал девчачий. Напоминание подтвердилось, когда Урсо стянул с него капюшон — у мальчишек такого куста на голове и миловидной физиономии быть не может.

— Ты как-то видишь, да? Хотя какая разница, потом разберёмся. Уходить бы отсюда надо. И куда тебя девать?.. Вернусь, узнаю про окрестные сиротские приюты.

Вот теперь девчонка отреагировала более связно.

— Нет. Нет. Сказал, нельзя сиротам. Нет. Забрать. Забрать.

— Кто сказал? Твой отец?

Молчит.

— Брат?.. Жених? Любовник?

— Услаждающий. Да. Да.

«Да, вроде жених. Ну и лексика у неё. Должно быть, семья благородная, иначе таких слов не нахваталась бы, но рано отдали замуж в другой дом — планетка-то всего ничего, небось бедствуют. А те избавились, как от слабоумной. Какая подлость. Или контузило во время атаки этих умников, Слаанешь их…»

Оставшаяся на далёком мире-улье бабушка, бывшая целестинка, славная рвением и догматизмом даже на фоне товарок, мысленно приложила внука по лбу поварёжкой. Боль от удара была почти реальной. «Помяни ересь, она и появится!» — добавила воображаемая бабуля.

«Действительно. Пора отучаться, ещё ребёнка испугаю».

— Ну что, потомок, ползти отсюда надо, а то шарахнет нас ещё ко всем… ко всеобщей скорби.

Объяснение нежданной атаке нашлось быстро: сопровождающий торговый флот отряд эксплораторов-техножрецов опять сделал финт мехадендритами. Вот с этими, в отличие от рассудительных биологисов, Доминикус ладил едва ли.

«Что и требовалось доказать. А всё потому, что у кого-то железка вместо башки».

— Кто дал право бомбить гражданских без распоряжения?!

— Вы уже высадились — мы не знали. Уговор: мы первыми идём, — пыхтел магос, мигая фарами. — Вам повезло: на корабле серьёзного оружия нет. Мы проводили ритуал обсл…

— С кем такой уговор?! Представляю, что бы вы учинили там первыми!

— Веская причина есть: во время ритуала обслуживания дым, буква Х — знамение Омниссии. Буква Х — греховность планеты! — втолковывал в своей чуднóй манере магос, — В летописи прецедент имеется…

— Какого к Хорусу Омниссии?! Знамения так не проявляются! Вам население не жалко?! Прекратите срочно!

— Прекращать нечего. С собой имелась вирусная бомба. Вы вернулись — мы запустили. Нет населения.

— Да вы…

— Надо спокойнее, инквизитор, — обиделся (наверное) магос. Голос у него почти не изменился, зато мигать аугментированными глазищами он стал ещё чаще. — Сомнения в Оминиссии — нехороший исход. Брань — нехороший исход тоже. Уверен, на планете генокрады, еретики многие. В летописи…

«И что прикажете с ними делать?..»

Проверять стараниями эксплораторов стало некого, и пришлось не солоно хлебавши пилить обратно, на ходу сочиняя доклад о внезапной гражданской войне. Найдёныша, от греха подальше запрятанного в его собственные покои, Доминикус планировал сдать бабушке под видом дочери героически павших навигаторов. История падения никак не сочинялась, но ею можно было заняться и попозже.

Сирота, правда, оказалась не таким уж ребёнком. Согласно заключению хирургеона, ко всему равнодушного пожилого выходца с Императором забытой океанической планеты, ей было от пятнадцати до восемнадцати по времени Терры; может быть, и больше, но ввиду истощения точнее врач сказать не брался. Накормить её сперва тоже ничем не получалось; путём экспериментов и советов с бабушкой по заедающей связи (из-за превратностей коей бабушка считала, что выкармливают они то ли волчонка, то ли бельчонка), Урсо нашёл решение в протеиновой смеси, растворённой в сухом же разведённом псевдомолоке. Получавшаяся бурда выглядела не то чтобы аппетитно и навязчиво пахла витамином В, зато найдёнышем выпивалась с охотой.

***

— Милорд инквизитор, Ваш аксолотль напоен и спит, — встретив уставшего от ругани и диетологических изысканий Доминикуса, доложил дознаватель — юный, но подающий надежды и достойный доверия парень. Единственное, не без причуд.

— А воду ты ему поменял?

— Никак нет. Забыл.

«Да что ж сегодня…»

— А печать ты бы тоже дома забыл?

— Милорд инквизитор, ну…

— Ладно, Матто, спишу на черепно-мозговую травму.

Парень, и правда, прятался в библиотеке на соседней улице, но ему повезло меньше: в зал прилетел огромный отколовшейся кусок фасада, и если бы не гора толстенных томов с Имперским кредо, которыми Матто успело завалить, пришлось бы искать нового преемника. А так только оглушило малость. Вот и отрицайте после этого защиту Императора!

— И вообще, знаешь, отдохни: всё равно пока своим ходом доберёмся, пока формальности… Спи, покуда дают: потом годами некогда будет.

— Благодарю, милорд инквизитор. Разрешите приступить к исполнению?

— Разрешаю. Матто, и вот что, ты не вспомнишь какой-нибудь исторический роман, где бы кто-нибудь красиво умирал во благо родины? Только, на всякий случай, без аллюзий на реальные события.

— Так точно, поищу.

Закончив с учеником, Доминикус обернулся и отметил, что девчонка всё это время с любопытством разглядывала аксолотля, а тот пучеглазился в ответ.

Ну то есть как «разглядывала». Обычными, парными глазами она почти ничего не видела, как и вся её родня, а вот третий, пусть и закрытый, активно двигался под веком, да и голова у неё была повёрнута к террариуму.

— Может, хочешь смотреть за зверушкой? Ты как, в пространстве нормально ориентируешься?

— За зверушкой. Нормально. Да.

«Вот хоть при деле будет».

— А давай тебя назовём как-нибудь, — в порыве внезапного воспитательского энтузиазма предложил Доминикус. — Хоть бы Трёхглазкой. Идёт?

— Ага. Имя. Хорошее.

— Прекрасно. Тогда слушай: воду надо менять вот до этого уровня, и обязательно…

В дверь кабинета постучали.

— Ну что, что опять?

— Я снова забыл, — покаянно пролепетал прибежавший обратно Матто.

— маркграф Пафнутий просил Вас зайти к нему для обсуждения… этого случая.

«Тфу ты, проведал».

Вольный торговец Пафнутий фон Лосеус, по собственным россказням, происходил из рода какой-то могучей северной страны ещё на Древней Терре. Впрочем, на практике его корни терялись в третьем поколении, а подробности от самого Пафнутия — в третьей чашке варева, которое он называл сквасом. В целом он казался бы недурным человеком — если бы сидел в пределах сотни деревенских планет из родного угла. Вот и сейчас он совался не в своё дело, потребовав показать ему спасённую девочку.

— Ага, ну как же, неучтенная фамилия навигаторов. Да это проклятый ксенос или мутант, — заявил фон Лосеул, едва за гостями закрылась дверь. — Или вовсе генокрад ко всем кровожадам. Её вообще проверяли? Может, у неё хвост или десять таких глаз по всему телу? А если она сирота, почему не числится ни в какой Схоле Прогениум?

— Её осматривали, проверяли и ничего не нашли, — устало отговаривался инквизитор. Будь его воля, он бы выразился доходчивее, но но корабль принадлежал всё-таки не ему.

— И что она там делала посреди пустого места? Как спаслась, а? Вот спросите у неё, раз так доверяете.

— Любимый сказал, Отец укажет путь. Отец всегда защищает, — отозвалась подозреваемая.

Оба спорщика на мгновение остолбенели.

«Надо уже привыкнуть к её оперному лексикону».

— Слышали? Девчонка набожна как младенец.

— А откуда знать, кого она имеет в виду? Может, это какой-нибудь генокрадский патриарх? — упорствовал фон Лосеус. — Они их так и называют, эти сектанты, по-родственному, с кучей эпитетов. Планету-то не зря инспектировали!

— Её инспектировали на предмет контрабанды непроверенных книг. Рядовая причуда скучающей знати. Смотрите сами. Твой «любимый» и отец — один человек? — обратился Доминикус к Трёхглазке. — Что за отец?

— Н-нет. Нет. Господин уже не здесь. Ещё не здесь. Отец же вездесущ и всеведущ.

— Вот. С генетикой, кстати, у неё всё хорошо, а чистокровные Навис на дороге не валяются. Может, станет хорошим мистиком, если не навигатором.

— Да хорошими дровами для Астрономикона она станет.

Увы, как ни бесила Доминикуса реплика торговца, возразить было нечего. Если малявка не начнёт выказывать хотя бы минимальные признаки осознанности, ей прямая дорога на чёрный корабль. Таковы правила, и в полномочиях какого-то там инквизитора, пусть и заслуженного, менять их.

***

Потянулись относительно спокойные и даже, вот чудо, временами приятные дорожные будни. Дознаватель усердствовал в исполнении приказа и дрых по шестнадцать часов кряду. Доминикус занимался подготовкой к будущей работе и оттачивал легенду о павших навигаторах. Трёхглазка же проводила дни и ночи в его личной библиотеке. Как она воспринимала книги — отдельный вопрос, но запоминала немало. Точнее, всё — и услышанное, и прочитанное, вплоть до буквы. Обнаружилось это, когда Урсо интереса ради попросил её зачитать какое-нибудь из стихотворений, а она выдала весь сборник с примечаниями.

Призванный для повторной консультации хирургеон предположил, что так сработала компенсаторная способность мозга: с речью и социализацией у девчушки проблемы, но взамен улучшилась память. Это давало надежду, что на чёрные корабли её всё-таки не поведут. Вечно до всего докапывающиеся техножрецы каким-то образом прознали и об этом феномене, уломали инквизитора и теперь «скармливали» девчонке один том за другим, используя её как живой архив и переводчик без лишней саморефлексии — что твой сервитор, только чинить не надо.

Доминикус также быстро привык к её компании и воспринимал как второго домашнего зверя, разве что покрупнее; даже завёл привычку беседовать на произвольно-бытовые темы, особенно и не ожидая ответа или понимания.

— Вот думаю, приживусь ли я на генетории, — рассуждал он как-то вечером. «Зверь покрупнее» допивал протеиновое молоко и тянулся к очередной книге; если она и услышала обращение, то ничем это не показывала.

— С одной стороны, — продолжил инквизитор, — люблю всякую живность, особенно водную и амфибийную. Уже давно договорился, обещали найти спокойное место: экосистемами заниматься буду, так сказать, созидательной деятельностью. А вот с другой стороны — большой вопрос, осталось ли во мне хоть что-то созидательное. Знаешь, когда только становишься аколитом, веришь, что ты-то точно будешь героем, честным и неподкупным слугой Императора; что есть «враги» и «свои»; что можно наказывать и вовсе казнить, сохранив собственные моральные идеалы. Ты ведь здесь ни при чём, ты всегда прав, это они — «плохие», и этих «плохих» просто распознать… Только постепенно ты сам этим пропитываешься. Превращаешься в ходячее сосредоточение допросов, проверок, муштры и указов о расстреле. А распознать, как выясняется, не так уж и просто… Но ты этого не понимаешь, да? Да что на меня нашло, действите…

— Радостный говорил, не надо бояться изменений. Большим, чем требуется твой натуре, не подвергнешься, довольствоваться меньшими — прозябать на месте. Нельзя уклоняться. На всё воля Отца.

Из уст полуголодной и, что уж говорить, полусумасшедшей эту звучало жутковато, но оттого не менее справедливо.

— Тебе бы проповеди писать, — рассмеялся Доминикус. — А похоже, твой жених был неглупым человеком. Ты же о нём?

— Да. Да.

— Вот. Жаль, что он, скорее всего, погиб в тех завалах, а если не в них, то от вирусной бомбы. Прости, наверное, тебе грустно это слышать.

Трёхглазка снова умолкла. Как уткнулась обратно в книжку, так и просидела до ночи.

«Она не знает, что такое смерть. Тем лучше, если придётся всё-таки сдавать её».

А вот Доминикус знал. В отличие от большинства соучеников «родной» Схолы Прогениум, он лишился семьи во вполне сознательном возрасте. Когда одной злостчастной ночью он проснулся от какого-то кошмара и услышал, как отец, зажиточный и всеми уважаемый барон договаривается с ксеносными шпионами о передаче выкраденных чертежей, у него был выбор: укрывать родню или бежать с докладом к астротелепатам. И выбрал он второе, тем самым доказав, что долг ему дороже, чем эгоистичные привязанности и собственная безопасность. Тогда юнец и привлёк внимание покойного наставника, прибывшего вместе с гвардией субсектора. Его-то мать, дряхлую, но бодрую старушку, Доминикус и называл бабушкой. Собственную семью будущего инквизитора постигла известная участь.

Как ни хотелось Доминикусу поделиться и этим сомнительным, с его точки зрения, фактом своей биографии, рассказывать о нём девчонке было бы лишним. Тем более что больше она ни разу не отвечала, а разговаривала единственно с аксолотлем.

— Конечно, я люблю тебя, — шептала она амфибии. — Да, да, всё. Как надо. Помню.

Этими мутными, регулярно повторяющимися фразами её речевой диапазон и ограничивался, если не считать невнятное бормотание во сне — известный признак пережитого стресса. Подобное, к счастью, случалось редко и оставалось никем не замеченным — иначе придрались бы и принялись расспрашивать, а она и двух слов-то связать не может. Доминикус радовался, что нашёл ей занятие — а то и зверь был бы запущен с таким занятым хозяином, и девчонка сама бы с собой беседовала. Двойная выгода получилась.

Однако вскоре у найдёныша обнаружились таланты посерьёзнее хорошей памяти и ласки к животным. Встревоженные товарищи доложили, что техник Пасхаль, доверенное лицо фон Лосеуса, поехал крышей. Как удалось выяснить путём перекрёстного допроса с угрозой лишения ужина, Пасхаль воспользовался отсутствием Доминикуса, подловил Трёхглазку на выходе из кабинета и пытался принудить понятно к чему, но сделать он ничего не успел: мгновенно изменился в лице, потом заорал как резаный, завертелся на месте — и с тех пор бегает по лазарету от каких-то воображаемых им сущностей, что якобы должны его поймать и наказать. Хотя несостоявшаяся жертва сохраняла полное спокойствие и вообще, кажется, не подозревала о едва избегнутой опасности, инквизитор запретил ей покидать его отсек без разрешения и провёл профилактическую беседу с младшим составом — у тех ещё сутки звенело в ушах. Впечатлившись участью Пасхаля, уже не только техножрецы, но остальной посвящённый экипаж начал поговаривать, что девчонке-то, похоже, действительно покровительствует сам Император. Никаких эксцессов, ясное дело, более не случалось.

***

Идиллия закончилась через две неполных недели по системе Терры. Маркграф как раз уговаривал инквизитора перестать сердиться из-за «недоразумения», когда пришла весть, что виновный в нём Пасхаль, вдоволь набегавшись и набоявшись, всё-таки скончался. Но это было бы ещё полбеды: спустя почти сутки после констатации смерти он воскрес и довольно оскалился примчавшемуся хирургеону, который в этот момент стал чуть менее равнодушным. Потом воскресший, по рассказу врача, приветливо посмотрел на потолок — а потолок посмотрел на него. Тут стало ясно, что несанкционированно восставший хулиган — меньшая из проблем на корабле. Пасхаля упокоили уже окончательно при помощи болтера, но вот с вереницей непрестанно перемещающихся глаз, ртов и кое-чего ещё, напоминающего определённую часть осьминога, разобраться было сложнее. На помощь инквизитору фон Лосеус созвал двенадцать оставшихся человек личной охраны. Те не замедлили явиться — в количестве двадцати четырёх.

Доминикусу Урсо очень, очень не нравилось то, что требовалось предпринимать в подобных ситуациях, но меньше требоваться оно оттого не начинало.

«А если я неправильно определю, кто из двойников порождения Варпа, а кто правда люди?» — спросил он некогда у наставника, поведавшего о похожем случае.

«Не придётся определять. Правда или неправда — такие нюансы тебя волновать не должны. Все манифестации Варпа должны выжигаться с двухсотпроцентной гарантией. Все, понял?»

Тот понял. Поэтому почти не морщился, когда вместо чужеродных образований на стенах истреблять пришлось раздвоившихся людей.

— Когитаторы чокнулись, — сообщил отосланный на проверку Матто, отряхивая ботинок от ошмётков двойников, — и не они одни: все техники и рулевой… в общем, от людей там осталось мало.

— Ты их запер, связал? Где они?

— Никак нет, теперь нигде.

— Молодец. Худо, понимаю, но пожалуешься потом, если хочешь.

— Благодарю, милорд, уже не хочу.

— Уважа…

— Смотрите, — первый раз в жизни перебил его ученик. — Сейчас нас тоже заглотит.

Будучи воспитанником Схолы Прогениум, Доминикус читал в пособии по древнейшей культуре о понятии «моголевская пауза». Это была именно она.

В иллюминаторе, у которого и столпилась вся уцелевшая компания, нормальный космос оборвался в сюрреалистическое полотно, пугающее и завораживающее. Глядя на него, Доминикус никак не мог решить, кто в большей степени должен благодарить Императора: большинство людей, что никогда не увидят аномалий Эфира, или же те, кто по долгу службы имеет возможность созерцать его — пусть и рискуя жизнью.

Портал можно было бы определить как скопление перекрещивающихся сфер, но сфер аберрационных, сошедших с чертежа сумасшедшего инженера. Если попытаться описать их человеческим языком, придётся сказать, что они одновременно отстояли друг от друга на порядочное расстояние, пересекались, складывались в одно целое и существовали параллельно. В глубине этих образований виднелись перетекающие друг в друга очертания медузообразных созданий. Теперь и бешено скачущие со стены на стену ничейные органы воспринимались как детская шалость.

Первым запаниковал фон Лосеус.

— Вы ж инквизитор, ну что делать-то?! Я н-не хочу… я не хочу к этим!

— Как что? Через портал и прыгать, если не хотите стать главным блюдом. Готовьте навигатора и…

— Так нет у нас навигатора! — развёл руками горе-аристократ, чуть не плача.

— Как нет?

— Был один, но он в начале пути возьми и того…

— Как вообще вам разрешение на полёты выдали?!

«Вот что бывает, когда командующего зовут Пафнутием!»

— Так и тот про запас назначался; прыжки вообще не были предусмотрены. Так что псайкеров для поля Геллера тоже…

— Тогда молитесь, нам кранты! — рявкнул Урсо. На пороге смерти можно было и пренебречь культурой речи.

— Я навигатор, — раздался неуместный в творящемся ужасе и бардаке робкий девчачий голос, — Разрешите, я проведу. Могу влиять на течение. Если короткий. Можно без, без поля. Разрешите.

— Как ты выш… Но ты же никогда…

— Я смогу. Идеальный меня проведёт.

— Это она о ком? — спохватился Матто.

— Да всё о своём покойном женихе. Хотя сейчас, наверно, об Императоре — она их склоняет на все лады. Хорошо, — нахмурился инквизитор. Взвешивать «за» и «против» было некогда. — Пойдём, провожу тебя к святилищу.

Доминикус не впервые наблюдал работу Навис Нобилитис. И сейчас, как и в предыдущий раз, как и неизменно до того, это зрелище напомнило, почему он вообще пришёл в Инквизицию, зачем взялся нести справедливость — а вместе с ней и страх, и смерть — во имя Императора.

Совсем ещё подростком, трясущимся одновременно от едва миновавшего страха быть пойманным и от нового — за неверное решение — он стал свидетелем того, как предупреждённый им астротелепат передаёт сигнал тревоги. Тогда все сомнения отпали; он в благоговении упал на колени и поднялся с них только спустя несколько часов — уже навсегда, всецело убеждённым в истинности Имперского кредо. Сам Урсо был лишён псайкерских способностей — это было ясно без слов, на каком-то инстинктивно-чувственном уровне. Но и астротелепатия не сравнится с прозреванием Варпа. Сияющий третий глаз навигатора смотрел не просто куда-то сквозь иллюминатор корабля (там всё равно были ни зги не разобрать за флуктуациями портала) — сквозь хаос Имматериума, сквозь пространство и само время, достигая всеблагого света Астромаяка.

Неудивительно, что он пропустил момент, когда корабль поглотила спышка сомнувшихся друг на друга безумных сфер.

***

«Для того света как-то слишком жёстко и серо», — рассудил инквизитор. — «Для чего-то вроде ада в окружении кхорнитов слишком спокойно. Или, может, у них обеденный перерыв? И вообще, мне как покойнику положено чувствовать синяк на голове?»

Полежав ещё несколько минут и заслышав бормотание интеррогатора, валявшегося по соседству, Доминикус нехотя пришёл к выводу, что каким-то чудом остался жив, и теперь предстоит разбираться, куда же их занесло и как унестись обратно.

А проблема обещала быть нелёгкой. Корабль лежал мёртвой тушей, положение внутри тоже складывалось неутешительное: когитаторы и двигатели отказали — многие детали неясным образом сплавило или перекарёжило, что привело техножрецов в суеверный трепет.

Невредимыми, а значит, живыми из портала выбрались лишь сам инквизитор с интеррогатором, маркграф да оные эксплораторы — они не на шутку перепугались порче священных механизмов, но из них, надо же, не пострадал никто. Снаружи дело обстояло ещё хуже. Для обсуждения этого самого дела немногие оставшиеся на борту собрались у шлюза с наилучшим обзором.

Обзор сей представлял собой один сплошной циклопический зал. Вернее, «зал» — это наиболее подходящее слово ввиду несомненно искусственного происхождения открывшегося взору пространства. Никакой мебели или опознаваемых архитектурных сооружений в нём, конечно, не было, имелись лишь мосты островки-постаменты между ними, накрытые сводом на неизмеримой высоте — всё из из безупречно гладкого и неблестящего тёмно-графитового материала. В иных условиях сооружение показалось бы монументальным и по-своему красивым, но в условиях актуальных ничего, кроме мурашек и ледяного страха, оно не вызывало.

Матто, как бывший аколит Ордо Ксенос, после длительного изучения окрестностей в бинокль через стекло шлюза ни к какому точному заключению прийти не смог.

— Камень ни на что не похож. Вроде бы матовый и чёрный, но… видите, милорд инквизитор, здесь нет никакого значительного источника освещения или окон, однако всё прекрасно видно. Ещё и мерцает что-то зловещее неопределимым цветом. Оно там явно неспроста мерцает, — прищурился Матто. — И оно не отражается в камне.

— Вижу. На какой срок имеется припасов, проверил? — уточнил Доминикус.

— Примерно на три месяца, но ещё неизвестно, можно ли тут дышать. И очень уж мне не нравится это сверкание, и эти штуки на стенах…

— Плоть слаба, — назидательно и в унисон произнёсли эксплораторы.

— Сами знаем. Ну что, господин фон Лосеус, пора нам припомнить планы на последние дни жизни.

— П-почему последние?

— Потому что это они и есть.

Пафнутий смиренно кивнул и участливо протянул фляжку со своим «сквасом».

— Спасибо, воздержусь.

— Предпочитаете помирать трезвым?

— Не так плохо всё, — прохрипел уже знакомый магос (сперва Доминикус едва различал их, но теперь присмотрелся) — Там, светится. В летописи сказано. Погибший мир. Зал из чёрного камня. Защита от Хаоса. Не имперская технология, — осторожно уточнил он. — Однако полезная очень. Защита и телепорт. Точнее…

— Как-то слишком хорошо звучит.

— Не так и хорошо, — возразил техножрец, — Не телепорт, не совсем. Ворота через Море Душ. Технология древняя. Прямые, но не защищенные. Плоть погибнет. Машина погибнет. Навигатор пройдёт.

«Значит, придётся отправлять Трёхглазку. Отдавать ей печать? Просто послание?.. Решим, сперва нужен сам механизм».

— Что же. Вы сможете её достать?

— Сервиторы достанут. Вернёмся — принесём ксенаритам. Расскажут кому нужно — наградят всех.

— Тогда начинайте, чего ждать.

Спустя пару часов приунывшие техножрецы позвали его для серьёзного разговора. Все разведочные сервиторы ломались, стоило им оказаться над чёрными плитами. Вероятно, мешал какой-то неизвестный тип излучения от самого камня или от иного источника в зале.

Оставался один выход — доставать артефакт самостоятельно, живыми силами. Первым порывом Доминикуса, естественно, было пойти самому. В конце концов, попадание в эти руины — его вина, ну или заслуга, смотря по исходу. Но тут же в мыслях возобладал ненавистный здравый смысл. Что скажет Ордо Еретикус? А техзорцисты? «Вы пригрели монстра, что привёл корабль прямиком в аномальную зону, не подконтрольную имперским технологиям»… Никогда такого не было, чтобы все как один сервиторы выходили из строя без видимой причины, не говоря уже о целом корабле. Доминикус продолжал искренне считать, что им следует благодарить юного навигатора, а не ополчаться на неё — они ведь не сгинули с концами, а хоть куда-то попали в составе более одной души; у неё, в конце концов, нет никакого образования — но одновременно он понимал, что далеко не все разделят такую снисходительную точку зрения. В общем, оставь он её в укрытии, ничего хорошего девчонку не ждёт (мысль о том, что никто вообще не выберется, Доминикус оптимистично не допускал). Если же она вернётся невредимой и сама принесёт потенциально полезный тем же редукторам или Ордо Ксенос артефакт, велики шансы не только на прощение, но и на официально признание её заслуг. А если не вернётся…

Урсо вздохнул. Вот, похоже, и ещё один сомнительный факт биографии наклёвывается, из тех, что сразу не определишь. Вдобавок к отправке через невесть какие врата ещё и за источником самих врат пошлют. Не хотел бы он быть на её месте.

— Трёхглазка, — повернулся он к питомице, устало ткнувшейся в кресло рулевого. — Ты хочешь мне немного помочь? Нужно, чтобы ты принесла вот оттуда этот светящийся объект. Предмет. Понимаешь, да? И… —

«Атмосферу тоже нужно проверить. Поэтому без защиты».

— И будет удобнее, если не надевать никакие лишние шлемы или маски.

— Да. Да, хочу. Ничего. Ничего страшного, — отозвалась эта простушка, всматриваясь в глубь чёрного зала. — Там, там? Светится?

— Да, верно. Ты не боишься?

«Ну молодец. Как будто у неё есть выбор»

— Нет. Не боюсь. Милый мне поможет. Меня ждёт.

— Нет уж, он тебя ещё немного подождёт, так что возвращайся скорее, и улетим отсюда, хорошо?

Трёхглазка просто встала у шлюза.

— А ей точно ничего не будет? — прошептал маркграф, всё это время молча хмурившийся на происходящее.

— Не точно, врать не буду. Вам же она не нравилась?

— Нравилась-не нравилась… Да как-то не по-человечески это. Цель порой не оправдывает средства, как Вы считаете?

— Не по-человечески будет, если её запытают мои коллеги. Она всё равно что сервитор, ничего не понимает.

— Ваша правда. Подождите только, я сейчас.

Торговец рысью добежал до своего кабинета и вернулся с коробкой из матового чёрного металла, подозрительно похожего на плиты зала. Переглянувшись с решительно ничего не понимающим Доминикусом, он приложил ладонь к едва заметной выемке. Внутри коробочки что-то водянисто зашумело и щёлкнуло, открывая крышку.

— Ты это, возьми, — он вложил в ладони Трёхглазки мутно-белую сферу.

— Никаких застёжек нет — Тзинч его знает, куда ей полагалось крепиться — но штука хорошая. Сработает когда надо сама, большого ума не нужно.

Уставший было удивляться инквизитор открыл в себе второе дыхание и от неожиданности едва снова не перешёл на родное наречие.

— Это что за новости?

— Она генерирует мощнейшее силовое поле, противостоящее любому нападению на владельца. Перепрограммировать не нужно: кто держит, того и защищает; очень удобно. Даже ядовитые испарения останавливает, хотя казалось бы. Как — понятия не имею. Но, думаете, почему я на своей развалюхе до сих пор живой? Медведь, знаете, такую броню не прошибёт.

— Не знаю я об этой ксенофауне. Но откуда?..

— По-видимому, некронская ерундистика, — почесал затылок Пафнутий, поставив сразу же захлопнувшуюся коробку, — А может, и древнее, не выяснили. Ещё от прадеда досталась, а где тот добыл — уже и не помнит никто. Я её, ясно, никому не показывал, но теперь не до того.

— Хорошо, мы позже поговорим с Вами о сокрытии ксенотехнолоий. Ну что, — повернулся Урсо к Трёхглазке, — готова, держишь крепко? Иди. Император с тобой.

Доминикус и сам задержал дыхание, когда девчонка вышла из шлюза, еле отворённого заедающим ручным способом. Но вот она сделала шаг, второй по чёрному мосту — кажется, всё было нормально. «Иди, иди быстрей» — сделал он знак обернувшейся подопечной. Та радостно улыбнулась, словно её послали за укатившемся мячиком, и уже довольно бодро зашагала по направлению к артефакту.

— Я только не соображу, где кардинал Абиектус и его служба безопасности, — пробормотал Доминикус, не отрывая от её глаз. — Среди погибших или мутировавших мы их не нашли. Ситуация рискованная, давно надо бы привести в полную…

Изумлённые круглые глаза Пафнутия не предвещали ничего хорошего.

— Кардинала ведь на борту нет.

— Как это? Навигатора, кардина… Кого же… здесь ещё нет?

— А служба безопасности разве не с вами?

— Со…

Признание звучало примерно в духе «мы вышли на центральную площадь безоружными и в портках, а на шею повесили плакат "бей кто может"».

— Так ведь кардинал Абиектус, он того…

— Что, что «того»?

— Того… — Пафнутий вытянул шею и провел по ней большим пальцем. — Хаосу он того, вот его и этого. А разве вам не перепоручили его полномочия? Я был убеждён, что раз вы полетели с нами на проверку, то заодно, так сказать… и что охрана будет с вашей стороны, раз такое дело.

— А вы разве не сопровождали кардинала? — обернулся поражённый Доминикус к техножрецам.

Те развели мехадендритами.

— Нет. О нём не слышали. Летели проверить планету — генокрады там есть, слышали. Потому удивились, так быстро оставили её вы. Главное: мы везём книги в следующий пункт.

— Какой пункт? Какие книги?..

— По нашим данным, важные словари и энциклопедии. Ордо Ксенос нуждается. Везём, куда укажут. Вы укажете. Вы — не из Ордо Ксенос?

— Вы их читали, книги эти?!

— Только приступили.

— Хоть кто-нибудь читал?

Техножрецы молча воззрились мигалками на Трёглазку, которая как раз прошла последние шаги до постамента.

В памяти Доминикуса всплыл разговор с кардиналом сектора Абиектусом, что и поручил ему «тайную проверку». Не нужно, не нужно было соглашаться. Поначалу он и не собирался, но кардинал припас козырь в рукаве.

« — Спасибо, не возьмусь. Вы, кажется, перепутали меня с каким-то мелким чиновником.

— Отнюдь. Думаю, мы можем договориться. С мелким чиновником я бы и не разговаривал.

— Удивлен. За взятку…

— Да какие взятки, ну что Вы. Я подумал, Вы захотите узнать, какие дела были у Вашего отца с эльдарами. Вы ведь тогда потеряли родных, верно? — кардинал отхлебнул кофе и улыбнулся. — Я прав? Поймите, я бы даже не надоедал с такой мелочью, однако дело в том, что у нас с местным планетарным губернатором немного натянутые отношения. Мне он точно не доверится, а вот «посреднику», которого Вы будете изображать, расскажет что нужно. Я полечу с Вами инкогнито, захватив своих ребят для охраны. Вы тоже там не отсвечивайте. А если идея Вас не заинтересует, — посерьезнел он, — уже весь Империум узнает, что случилось на Мису».

«Захотите узнать».

Этот аргумент мог выдвинуть только…

«Хаосу он того, вот его и этого».

«Отец всеведущ».

Доминикус хлопнул по рычагу и сам выпрыгнул из шлюза, рванувшись к навигатору, что уже остановилась перед мерцающей аномалией на одном из постаментов.

— Стой! Возвращайся…

Поздно, слишком поздно. В последний раз обернувшись на корабль, от которого её теперь отделяли метров тридцать, она подняла голову и открыла все три глаза, словно обращаясь к кому-то невидимому. Доминикуса, который видел в профиль, пробрал холодный пот. Все три были ярко-фиолетовыми. А навигатор — но человеческий ли? — начала размеренно и громко скандировать заранее выученный текст. Эхо от звуков инородного наречия разлилось по нефу.

Когда она закончила первую фразу, мосты сдвинулись, распространив вибрационную волну на весь зал, и рухнули, оборвав все подходы к постаменту.

После второй фразы воздух наполнился мускусно-сладким ароматом, шёпотом и нетерпеливыми криками, дажё отдаленно не напоминающими человеческие.

Чуть отзвучала третья — углы обозримого пространства исказились, посылая импульс в центр нефа. Когда он отразился от объекта на постаменте, словно сама реальность исказилась, сжимаясь и выворачиваясь. Со всех сторон из невидимых дотоле измерений в неё начали материализовываться твари миров хаоса.

А после четвёртой фразы явился их предводитель. То ли в руках, то ли в когтистых лапах он держал сверкающий многогранник, чей свет становился всё ярче — по мере того как мир вокруг становился всё более схож с кошмаром.

«"Сияющие миры". Отсюда название?..»

Буквально в одну секунду все перипетии экспедиции сложились в ясную картину. Небольшой корабль без навигатора. Инквизитор с подходящим прошлым. Простодушный торговец с полезной фамильной драгоценностью. Запрещённые книги с нужными знаниями — если бы дело не выгорело, их всех обвинили бы в контрабанде. Найдёныш с идеальной памятью, по наивности своей не вызывающий подозрения. «Удобная» катастрофа.

— Стреляй по… этому!!! Не прикончим, хоть обратно отправим!

Демон дёрнулся, заслышав хлопки болтеров, но юная навигатор в его объятиях подняла руку, и беспечно подаренная сфера, в мгновение ока многократно расширившись до полупрозрачной завесы, отразила все снаряды. Предатель довольно улыбнулся.

— Мой милый, — мурлыкала девчонка, доверчиво прижимаясь к нему, — Мой бенну.

Секундного замешательства хватило, чтобы хаоситские создания схватили

всю команду. Стены им не мешали. Им больше ничто не мешало — зал оказался во власти законов Варпа. Оружие, вырванное из рук считанных выживших, уже само плавилось и трансформировалось по чужеродной воле.

«Что это? Почему же всё вышло… так?»

Спрашивать об этом было и поздно, и наивно, но что делать, если ты уже не можешь пошевелиться в когтях отродий хаоса; если их когти, клювы, удушающе-сладкий запах, издевательские смешки и карканье сливаются в единую пространственно-звуковую какофонию, славящую коварство двух архиврагов человечества и мощь их воинств. Да, случилось небывалое — они пришли вместе. Но это было уже не важно. Товарищей по скорому безвестному концу Доминикус тоже нигде не видел. Он закрыл было глаза, но и это не помогло.

— Позволь, я объясню, — откликнулся изменник на немой вопрос; голос его, смесь змеиного шипения и благозвучной арфы, словно резонировал прямо в голове, а образ, прекрасный в своём извращённом совершенстве, проецировался будто прямо на сетчатку. — Обычно мне недосуг разговаривать с расходниками, но раз уж ты подсобил нашей девочке, сделаю исключение. Легионы редко сотрудничают. Однако Архитектор судеб и Даритель всех наслаждений всё же заключили пакт ради этой полезной вещицы.

— Всё просчитали заранее. Отец придумал план, а ты детали. Красивый. И план красивый.

— Да, моя умница, всё правильно. Представляешь, Доминикус, как пригодится нам этот инструмент? Он ведь не просто открывает врата, но и многократно ослабляет материальный мир вокруг, — не отпуская протеже, демон постучал когтями одной из четырёх рук по сияющему многограннику. — Прекрасно. План удался идеально. Тебя же запомнят, как отступника, подарившего Хаосу ценнейший артефакт, и не будет никого, чтобы опровергнуть сию репутацию. Правда обидно, когда те, кого ты считаешь семьёй, не только бросают тебя, но и выставляют с неприглядной стороны?.. Ну, прощай, наивный инквизитор. Передавай от меня привет Императору.

Последнее, что видел инквизитор Доминикус Урсо, были светящиеся неподдельным счастьем три фиолетовых глаза.