Пленница для дракона

Последнее, что Тали запомнила, прежде чем отключилась, — капли дождя, падавшие на лицо, пока она лежала на земле, глядя снизу вверх на крылатое чудовище. Вид у неё наверняка был при этом прежалкий. А ещё она никогда прежде не представляла, что подобные существа владеют телепатией и могут общаться с другими силой мысли. Но главным потрясением оказалось то, что это её муж был драконом.

Вернее, метаморфом. Существом, одинаково способным принимать как облик человека, так и форму зверя. Такие создания отличались непростым, зачастую двойственным характером, а ещё старались держать свои способности в секрете. Потому что некоторые люди наотрез отказывались принимать их за себе подобных, а иные колдуны и ведьмы отчаянно завидовали силам, которые текли в крови метаморфов. И чем сильнее такое существо, тем могущественнее его звериная форма.

По драконьей морде Хейдеса стекала дождевая вода. Он наклонился к лежащей на земле девушке и фыркнул, обдав её горячим воздухом из ноздрей. Его дыхание пахло не просто костром. Нет. Это было горнило сродни вулканическому. Такой силы, что смогла бы плавить металлы играючи. Но Тали досталась не порция адского пламени, а лишь жар и дым.

И всё же она испугалась.

И лишилась чувств от избытка впечатлений.

…

Тали провалилась во тьму всего на секунду, как ей казалось. Но когда она открыла глаза, был уже вечер. Заброшенный город исчез. Вместо него — спальня в Свартхейме.

В камине бодро потрескивали дрова, отстреливая в дымоход пурпурные искры. Пряно пахло жжёной смолой. Дождь снаружи прекратился, и дом вновь погрузился в оглушающую тишину, нарушаемую лишь редкими скрипами и шорохами. В складках старых портьер и под мебелью поселились трепещущие чернильные тени. Но ничто не пугало Тали больше, чем Эберхард.

Она обнаружила себя лежащей под одеялом в одной из тех немыслимо бесстыжих сорочек, которые не скрывали тела, словно заманивающие жертву кружевные паутинки. К несчастью, в комнате она была не одна, поэтому села и натянула одеяло до самой шеи.

— Очнулась.

Читавший в кресле у камина Хейдес закрыл книгу и отложил её на придвинутый поближе столик. Эберхард был всё так же безобразен, как и до её безуспешного побега.

— Проголодалась? — его тон звучал совершенно бесстрастно. — Ужин тебе принесут сюда совсем скоро.

Но Тали только нахмурилась.

— Ты метаморф, — угрюмо заявила она. — Зачем ты мне соврал, когда я спросила?

— Затем, что тебя это не касается.

От такой беспардонности она приподнялась ещё выше, придерживая одеяло.

— Что значит, не касается? Ты обманом заманил меня! Принудил шантажом заключить брачную сделку на целый год! Угрожал Лофгрену, и теперь я вполне понимаю, что ты и вправду мог бы спалить город! Ты вздумал мучить меня! Окружил запретами! И смеешь утверждать, что личность моего мужа меня не касается?!

Под конец она в возмущении кричала. Как ни странно, но под крышей она чувствовала себя увереннее, потому что вряд ли Хейдес захочет разносить собственный дом в щепки и обращаться в ящера посреди спальни.

— Ты невыносима, — он лениво помассировал левый висок подушечками когтистых пальцев. — Одна всех на уши поставила.

Но Тали успокаиваться и не думала.

— У тебя в рабстве двое карликов! А сатир в кухне?! — Она встала на ложе на колени, инстинктивно прижимая к груди угол одеяла. — Сатир, чёрт побери! Это ведь он состряпал то вино, которым ты вчера меня опоил, верно? И ещё я видела твою любовницу!

На последней фразе Хейдес помрачнел.

— Какую ещё любовницу?

— А у тебя их много? Может, в каждой комнате заперто по одной? — Тали ядовито усмехнулась.

— Прекрати истерику. Сейчас же.

Голоса он не повысил, но в его горле опасно зарокотало. И Тали ответила сдержаннее:

— Голая девица в красной спальне с круглой кроватью.

Хейдес вздохнул.

— Это моя Роза. И она вовсе мне не любовница, — он снова нахмурился. — Не ходи к ней больше. Ты её напугаешь.

— Роза, — выразительно протянула Тали. — Как поэтично. Может, в ней ещё и твоя погибель скрыта? Ну, знаешь, у всех проклятых есть нелепое слабое место: цветок, зеркало, часы, кольцо с огненной гравировкой…

— Прекрати нести чушь, — Хейдес поморщился и встал с кресла. — У тебя горячка, вероятно. Дай-ка проверю твой лоб.

Тали отпрянула, забиваясь в дальний угол кровати.

— Не приближайся, — затравленно вымолвила она.

— Как пожелаешь.

Хейдес возвратился к камину, но садиться в кресло не стал. Вместо этого он встал к ней вполоборота, облокотившись о каминную полку.

— Главное, что я вынес из сегодняшнего дня — ты не готова.

— К чему?

— В том-то и дело, что ни к чему. Поэтому начнём сначала и очень последовательно, — Эберхард скользнул по ней взглядом, от которого всё внутри сжалось. — Первое: ты соблюдаешь правила неукоснительно. Не открываешь двери с чёрными ручками. Не выходишь из дома в непогоду. Не зажигаешь свет в спальне ночью. Второе: ты не пытаешься сбежать. Третье: ты не ходишь на половину к слугам. Ты напугала всех. А Лаэрта — втройне.

— Я напугала? — Тали едва не задохнулась от негодования. — Да он первый на меня набросился!

Но Хейдес будто не заметил и продолжил:

— Четвёртое: твои передвижения по дому ограничены, пока я не пойму, что ты освоилась. Помимо спальни, тебе можно ходить в ванную, столовую, библиотеку и ту комнату, которую ты облюбовала. Барнабас за тобой присмотрит. В сад выходить запрещено дальше веранды.

— Но…

— Откроешь окна, если станет душно.

— Я что же, теперь пленница? — от возмущения Тали совсем растерялась.

— Зависит от тебя.

В порыве ярости она схватила подушку и швырнула в него, но Эберхард поймал и положил в кресло, а затем продолжил:

— Пятое: не попадайся Лаэрту под руку и не приставай к остальным. Для приятного общения у тебя есть я. На год этого достаточно.

— Я буду смаковать твою компанию, как редкий деликатес: чем меньше порция, тем лучше,— она язвительно улыбнулась.

Но Хейдес снова не отреагировал.

— Шестое: одежда. Я внёс некоторые изменения в твой гардероб. С завтрашнего дня будешь носить только то, что там есть. Это не обсуждается. Возможно, это тебя дисциплинирует.

Тали гордо вскинула подбородок.

— Я заслуживаю получить ответы, муж. За что тебя прокляли? Кто это сделал? В чём проявляется проклятие? Почему именно брак на год должен помочь? Что не так с этими обручальными кольцами?

Эберхард будто не услышал.

— И последнее, седьмое: ты больше не пытаешься сбежать.

— Меня будут искать. Вот увидишь, в Лофгрене я нужна. Меня там ценят…

Настал черёд Хейдеса улыбнуться недоброй улыбкой, когда он перебил её:

— Ты ещё не догадалась? Это горожане продали тебя мне.

— Что? — Тали часто заморгала. Она решила, что ослышалась.

Эберхард задумчиво провёл когтем по краю каминной полки с едва различимым скребущим звуком.

— Сделку заключал Саймон. Собственно, он твою кандидатуру и предложил.

В груди распространился неприятный, болезненный холодок.

— Ты лжёшь.

— Вовсе нет. Сама подумай: ты им никто. Просто пришлая чужачка. А меня они уважают. И я предложил достаточно золота, чтобы Лофгрен перезимовал без хлопот. Я не лгу, Тали. За тобой бы уже послали, если бы хоть одна живая душа побеспокоилась. Но у тебя нет никого, кроме меня. И, поверь, я далеко не самый кошмарный вариант в наших краях, чтобы прожить этот год в тепле и сытости.

Тали осела на постели, глядя в пространство прямо перед собой. Ей хотелось всё отрицать, но аргументы закончились.

В дверь постучали.

Хейдес вышел, чтобы забрать у слуги поднос с ужином, который поставил на столик возле кровати.

— Ешь и ложись спать. Я приду поздно и не стану тебя будить. Отдыхай.

И снова сказано так, будто эмоций в нём чуть больше, чем в мебели.

Тали не ответила. Она ничего не сказала, даже когда Эберхард ушёл, закрыв за собой дверь. Как всегда, без прощаний и объяснений. Другая бы на её месте плакала до изнеможения над незавидной судьбой, но Тали заставила себя проглотить ужин, чтобы набраться сил, а после и вправду легла спать, стараясь оставить мрачные думы на день грядущий.

Она ожидала, что Хейдес снова начнёт приставать к ней ночью, но уснула так крепко, что не слышала, приходил ли он вовсе.