Пленник восьмерки

Проснулся. Проснулся ли? Точного ответа нет. Глаза открылись, мозг проснулся, но проснулась душа, или их несколько. Одни души проснулись, другие нет. Надо спросить у психолога Рюмкина: «Скажите, мэтр, если Каа спит, проснулась ли Ба, или спит эта душа бодрствуя?» Точного нет смысла-понимания, проснулся я или нет. Но вдруг это не так важно, как шепчут сфинксы Северной Пальмиры. Стоит их услышать и послушать, или почитать что-то из Пелевина.

Космос безмолвен, как забаненный бот. Иного пути нет. Варится и пьëтся кофе. Компанию бодрящему напитку составляют три домашних хот-дога и немного горького шоколада. Знаю, это вредно и пошло, но что делать, если я один в этом секторе вселенной и любимая не со мной. Остаётся есть вредное, но такое вкусное, наполняя биостальные латы души калориями, белками, углеводами, минеральными веществами и витаминами. Это я так думаю, организм не согласен. Ну да, ну да. Цезарь ест вырезку антилопы, плебс давится хлебом.

Время летит. Я на работе. Заматываю медь для погружного насоса, чтобы не коротнуло чего-нибудь. Тело работает зомбически, а душа в стороне. Душа или души, ну пусть будет душа, Рюмкин отдыхает в Сочи, что он может сказать.

После обеда перекур. Мужики статически лупят в эфир. Я их особо не слушаю. Дымлю мальбориной и думаю о любимой. Порчу себе позитивное настроение. Любовь зла и всегда рядом, даже во сне. Не в каждом, но про неё не забыть.

Доработал. Сходил в душ и переоделся. По пути на остановку закурил. Ехал домой долго, словно передвигался в лодке Харона к берегу асмоделий.

В дороге чуть не уснул, но очнулся за пару остановок до дома. Зашёл в пасть торгового центра. Походил в торговых залах, взял, что подешевле, и домой. Пиво тоже взял. Немного. Пару банок тëмного чешского. Ясно, что из Калуги, но жизнь полна иллюзий и шуток богов, пивных тоже, как ни странно.

Я хотел завести себе кота, но передумал. Мне хватило любимой женщины, которая от меня ушла. Вдруг и кот уйдёт.

Не хочу. Не буду. Мне и цветов хватает. Стоят на подоконнике пара кактусов и фиалка. Их ещё надо поливать. Но не заливать. С кактусами всё просто, а фиалка капризная. Надо угадывать. А тот же кот будет её жрать.

Каждый кот — сын Бастет, она же Сухмет. Он непредсказуем, как московский «Спартак». Ставки делать опасно. Или ухо оближет, или в туфли нассыт. Скажем дружно, зачем нужно. Только флора, только фотосинтез.

Ночь. Дремлю под телевизор, под шёпот новостных успехов и рекламы моющих средств «Ильф-энд-Петрофф». Снится, что я крутой московский писатель на фуршете. Пью шампанское, таращусь на красоток.

Обидно. Даже во сне один, как бродяга, но глазастый и ушастый. Только грудь прибита копьём любви к вечному древу Суета, что корнями упирается в ипотеку, а кроной достаёт до отпуска в Евпаторию на десять дней. Но до кроны далеко. Даже во сне. Везде лимиты. Преодолеть их сложнее, чем очередь в музей на выставку работ художника Культова-Генуэзского.

Конечно, проснулся, как часто бывает, в полночь. Задымил мальбориной в окно и лёг спать по-настоящему. Заснул не сразу. Ничего не грезилось. Словно я умер, растворился в корнях древа Суеты.

Снова было пробуждение. Пришло время новой утренности. Очередной виток карусели Сансары. Понимаю, что жизнь замкнута в оковы восьмёрки, её просто надо продышать ради хорошего аватара в грядущем. Тут всё грустно и йотунисто. Срединный мир во власти мрака и тоски. Увы нам всем, увы.