Пленник зеркального лабиринта

Аргент Фок всегда был осторожным парнем. Он привык хорошенько думать, прежде чем что-нибудь сделать. Однако в этот раз… в этот раз он впервые подумал о том, что терять ему, по сути, нечего.

Кто он? Сирота, живущий из милости в доме дальнего родственника.

Да, работает. Да, не за просто так ест свой кусок хлеба. Но что у него есть своего? И что он, по совести говоря, сумеет заработать?

Из своего у него — одежда, что на нем надета. А заработать он в силах разве что на то, чтоб разок в месяц погулять на ярмарке. Да и то без особого размаха.

А синие глаза Эльзы так насмешливо искрились, когда она спрашивала — хватит ли у него смелости. Не смелости, а глупости, — по привычке поправил ее мысленно Аргент. Только полный дурак полезет в здание старой казармы, стоящее на отшибе.

Девчонке — смех. Шуточки. А ему?

А ему — вылазка в место, куда никто по доброй воле не полезет. Возможность увидеть то, чего никто не видел — потому как из страха обходил жуткое здание стороной.

На первый взгляд — обычная каменная постройка. Длинная, как червяк. Окна и двери давно выбиты, их даже заколачивать никто не стал. Точнее — они были когда-то заколочены. Но за долгие годы доски обратились в труху и осыпались. Казарме-то лет двести, почитай! Если не больше. Старая — еще времен Самбии, кажется. При королях Гельвеции здешний гарнизон то ли распустили, то ли перевели куда-то ближе к новой границе. Здесь-то теперь спокойные места, на кой-воякам ошиваться в окрестностях? Это прежде, старики рассказывают, до границы было рукой подать. То и дело то стычки случались, то контрабандистов и шпионов ловили.

В ушах зазвенел мелодичный смех — словно Эльза вот прямо сейчас хохотала у него над ухом. Трусоват ты, Аргент Фок, для такого-то, да! Не вышло бы из тебя ни храброго гвардейца — такого, как те, что жили пару сотен лет назад в этой злосчастной казарме. Ни отчаянного контрабандиста.

Ни одному из парней, что насмехались над ним нынче, никто не сказал бы — иди, мол, в старую казарму, коли не трус! А вот ему — сказали.

Насмешки от девчонки можно было бы стерпеть. Она же девчонка! Но парни тоже принялись подначивать его, издеваться. Разве стал бы он терпеть молча оскорбления, если б не был слюнтяем малодушным?

Аргент не был трусом. И ему ничего не стоило вломить хорошенько самым болтливым из насмешников. Даром, что сам он всегда был тощим и хлипким.

Остановил его не страх перед ними и перед побоями. Остановил страх перед недовольством дядюшки. Тот вечно ворчал, что воспитанник позорит его. Мало того, что дармоед — живет на всем готовом. Так еще и задира. В последние месяцы родич все чаще грозился выгнать бесполезного нахлебника. Поэтому Аргент не стал драться. Он просто ушел. В спину ему свистели и хохотали.

Парень понимал, что может наняться батраком к любому другому фермеру. И жизнь мало в чем поменяется. Но неизвестность пугала. И он старался не злить дядю — хоть и понимал, что всё бессмысленно.

Аргент поёрзал беспокойно на соломенной подстилке. Сон не желал идти. Вон, скотину не слышно — спит. А он — нет.

И Эльза тоже, наверное, спит давно. Вся деревня спит — уж полночь скоро.

И парни, что насмехались над ним, тоже наверняка спят. Им-то что! Аргент досадливо вздохнул, поднялся на ноги. Вышел из хлева, и задрав голову, уставился на круглую сияющую луну. Та таращилась бездумно прямо на него. Парень досадливо цыкнул, накинул на плечи стеганую куртку, висящую на гвозде, и зашагал прочь со двора.

Шел широко, размашисто. Удивительно — даже псы деревенские молчали, когда он проходил мимо дворов. Луна молчаливо светила с высоты, серебря улочку.

Он добрался до околицы, вышел и зашагал по тропке. Отойдя от деревушки, свернул и потопал по бездорожью, цепляясь ногами за густую траву и колючки.

Вот правда: что ему терять?

Троюродный или четвероюродный дядюшка, взявший его к себе лет восемь назад из милости, только и ждет повода, чтоб вышвырнуть сироту прочь. А что: здоровый лоб, скоро уж шестнадцать. Может и сам прокормить себя. Должен быть в силах! Тощий, хлипкий, предмет вечных насмешек. Ребята, с которыми дружил в детстве, все чаще на гулянках молодежи давали понять — ему нет места среди них.

Аргент шагал через широкую заросшую поляну к редкому худосочному лесочку. Говорят, прежде его тут не было — нарос.

Пройти меж деревьев, продраться через колючий кустарник. И окажешься возле старой казармы.

Он не трус, он зайдет внутрь. Парень рассмеялся, поняв, что никто даже не узнает об этом. Но ему-то какая разница!

Любопытно даже. Выйдет ли он наружу? Аргент остановился, вздохнул полной грудью. Ночной воздух освежал. Какая разница — выйдет или нет, узнает кто-то о его вылазке или нет. Выгонит ли его после дядя. Если не выгонит — он сам уйдет! Сразу, как только вернется в деревню. Да он туда и не пойдет — отправится в соседнюю. Наймется батраком на любую ферму! Вот прямо в первую калитку постучит и попросится. Где согласятся взять его — на том дворе и останется. А там — как Творец распорядится.

*** ***

Перед входом он все-таки ненадолго остановился.

Продраться к чернеющему проему сквозь кусты стоило труда — Аргент ободрал все ноги, порвал штаны. На руках саднили глубокие царапины.

Изнутри тянуло холодом и сыростью. На миг парень даже усомнился — идти ли туда. Может, ну его? Повернуть прочь, выйти на дорогу и шагать, пока не приведут его куда-нибудь. Остановиться там, где согласятся взять его на работу. Он, хоть и хилый, но работящий! Выносливый. Хорошим батраком будет.

Глянул в черноту. Нет, надо закончить с этим.

Парень сам не знал, зачем. Но старая казарма словно была необходимой остановкой, без которой не выйдет проститься с прежней жизнью.

Он стоял, ожидая, сам не зная чего. Возможно, того, чтобы луна поднялась над самой головой, осветив вход в здание.

Послышался отдаленный бой. Это башенные часы в городке неподалеку. Эк далеко звук разносится в ночи! Бьют полночь. Аргент усмехнулся — время, когда на земле хозяйничают квадратные демоны. Вот и луна осветила проем, и тот показался еще чернее, чем выглядел поначалу.

Аргент вгляделся, напрягая глаза.

Прямо перед ним должен был лежать прямоугольник лунного света на полу. Но там была лишь непроглядная чернота. Почему?

Возможно, потому что пола нет. Такой вывод напрашивался сам собой.

Переступит неосторожный бродяга порог — и провалится куда-нибудь в подземелье. В каменный мешок. Переломает себе ноги и ребра. А может, и шею свернет. Нет, надо идти прочь отсюда! И от этой казармы. И от родной деревни. Чего он в Молочных Ослицах не видал?! Уж точно ничего такого, на что стоило бы смотреть. Лучше жизнь не станет, а хуже — запросто. Надо уходить. Как раз к рассвету добредет до соседней деревушки. В первом же дворе попросится в батраки. А нет — так в следующем. Где-нибудь да возьмут!

Он собрался уже развернуться спиной, когда в глубине темной казармы заметил тонкую светящуюся серебром фигурку.

Призрак!

Аргент замер. Ни разу в жизни до сих пор он не видел призраков. Да, слыхал, что порою они являются людям. Но своими глазами увидеть не доводилось.

Ничего удивительного, если подумать: не просто так об этой казарме ходят всякие слухи! Призракам здесь самое место.

Фигурка напоминала женскую, даже девичью. Тонкая, хрупкая, одетая в длинную белую рубашку. Лица различить не получалось. Аргент видел лишь длинные струящиеся волосы, так же отливающие серебристым, как и вся фигура. В какой-то миг почудилось, что она приближается к нему — но нет: призрак висел в воздухе на прежнем месте, в отдалении от входа.

И что это — нарочно, чтоб заманить любопытного путника? Или, напротив, напугать? Страха парень не ощущал, как и удивления.

Зачарованным и лишенным чувства самосохранения он себя тоже не ощущал. В мыслях царила ясность. Аргент опустился на корточки, ощупал пальцами пол за порогом. К его несказанному удивлению, пальцы ощупали твердую земляную поверхность. Странно — он уверен был, что внизу — провал. Зайти?

Парень, выпрямившись, помялся. Что он теряет? Зайдет, после — выйдет.

Сказано — сделано. Кивнув себе, он перенес ногу через порог и осторожно поставил ее на пол. Следом — вторую. Ощупал пол перед собой, наступил, прежде чем перенести вес. Всё в порядке.

Шаг, другой, третий. Призрак болтался на своем месте, неосязаемый ветерок едва шевелил длинные волнистые чуть светящиеся распущенные пряди.

Понятно теперь, почему лица не видно: она голову опустила так, что видно только макушку! Она видит его вообще? Парень постоял немного, разглядывая видение. Длинное одеяние струилось складками легкой ткани, ног не видно. Но край одежды явственно не достает до пола.

Кто она — страж этого места?

Довольно странно: это — казарма, здесь жили солдаты. А охраняет ее девчонка! Во всяком случае, выглядит она, как девчонка, почти подросток.

Опустив взгляд, Аргент обнаружил: пол не так черен, как показалось вначале. Теперь под ногами лежал слабо освещенный лунным светом прямоугольник. Странно немного, почему он не увидел этого, когда только зашел. Если только высокий порог скрывал освещенный участок?

Обернувшись, он моргнул: выход оказался дальше, чем он рассчитывал. Словно он прошел уже не один десяток шагов!

В недоумении обернулся к призраку, и невольно вздрогнул. Девчонка оказалась всего в полдесятке шагов от него! Она подняла голову, и он увидел личико со следами сажи и копоти. И со свежим ожогом на всю щеку. Привидение протянуло руку, ухватилось за его ладонь ледяными пальчиками.

Вот сейчас Аргента догнал страх, которого до сих пор не было. Внутри всё сжалось, даже дыхание на несколько мгновений прервалось.

— Тут страшно, — поведал призрак тоненьким девчоночьим голоском. — Выведи меня отсюда!

Несколько мгновений Аргент судорожно хватал ртом воздух, которого стало отчаянно не хватать. Руку выдирать не решился.

— А ты как забрела сюда? — осведомился, кое-как собравшись с духом. Собственный голос охрип.

— Я от пожара убежала, — отозвалась она. — Наш дом загорелся, а все спали, — глазенки — нет, черные провалы — быстро-быстро заморгали, смаргивая слезы. — Дым был, огонь гудел и трещал… крыша обвалилась. Я из пожара выбежала и побежала. А потом оказалась тут.

Аргент растерялся. Плохо дело. Плохо! Неупокоенный дух? Разве что в страшных сказках рассказывают про такое. А он своими глазами видит!

— И давно ты тут?

Девчонка пожала плечами. Ну да, она же давно мертва! Что для нее время? Говорят, таких упокаивать надо. Только как? Он и не знает.

— Холодно, — она зябко поежилась. — Холодно здесь, темно и страшно, — она сильнее сжала его руку. — И щека болит, — она всхлипнула, дотронулась до обожженного лица.

Холодно ей. А если призраки тепло из живых вытягивают — как, говорят, упыри вытягивают из них кровь?

— Смотри! — он указал себе за спину, стараясь не трястись. — Вон же выход! Иди туда, где луна светит.

— Я боюсь, — захныкала девчушка. — А вдруг там еще горит пожар?

— Нет пожара. Да и ты слишком далеко убежала — поблизости никаких домов нет. Ты из какой деревни — из Молочных Ослиц или Горёнок?

Произнес — и ощутил, как по загривку бегут колючие мурашки.

Как сразу не сообразил! Горёнки — так назвали соседнюю деревню, куда идти собирался — батраком наниматься на первый попавшийся двор. Деревня-то большая, больше Молочных Ослиц. Только лет сорок назад она иначе называлась — Смолистая, кажется. Там поблизости сразу лес прежде начинался, углежоги жили.

Вон, и личико у девчонки скуксилось. Да, верна его догадка! В Смолистой-то как раз сорок лет назад пожар большой был. Полдеревни погорело!

— А ты из семьи углежога, да? — спросил упавшим голосом.

— Углежога Мартина Барка, да, — она кивнула, личико разгладилось. — Как ты догадался? А жили мы в Смолистой.

— Жили? — переспросил Аргент. — Или по сей день живете?

И тут же пожалел о сказанном. Не напрасна ведь эта оговорка! Призрак прекрасно знает, что стряслось и с ее семьей, и с домом, и с деревней. И о том, что Смолистая теперь иначе называется, она наверняка знает прекрасно. Только, может, забыла — знающие люди говорят, что призраки могут иногда забывать о том, как были живыми. И горе тому, кто по неосторожности напомнит!

— Так ты гляди, выход-то, — проговорил он, снова охрипнув.

Девчонка вдруг рассмеялась. Громко, жутко, запрокидывая голову. По чумазым щекам текли слезы.

Ой, кто его за язык тянул! Конец ему теперь.

— Да где же выход-то? — переспросила она, отсмеявшись.

— Да вот же он, — парень, ободренный вопросом, обернулся, намереваясь указать на проем.

И заледенел. Выхода не было! Луна, светившая прямиком внутрь, то ли ушла за тучи, то ли выше поднялась, так что лучи ее перестали освещать вход. И теперь внутри царила кромешная мгла. Только девчонка-призрак чуть заметно светилась. Может даже, это и было бы незаметно. Просто впотьмах он ее видел четко, как днем. Ее единственную в царящем мраке.

— Луна ушла, — пробормотал Аргент и в растерянности воззрился на нее. — Луна ведь светила прямо в двери! А теперь — или выше поднялась, или за тучу забежала.

— Значит, не светит больше? — как-то сочувственно осведомилась она. — И как же мы тогда выход найдем?

— Можно просто в сторону выхода пойти! — воскликнул парень. — Ну и что, что его не видно? На ощупь выйдем.

— Ну тогда идем, — она потянула его за руку.

Почудилось ему — или во взгляде ее мелькнула надежда? Даже пальцы, сжимавшие его ладонь, сделались не такими ледяными. Страх немного ослаб, уступив место сочувствию. Каково оно — бродить неприкаянным духом по заброшенному зданию, не помня даже толком, что с тобою случилось?

Аргент развернулся и зашагал к выходу. Призрак поплыл следом — невесомый и бесшумный. Если бы не холодные пальцы на руке — он вовсе не ощутил бы, как она следует за ним.

Позже Аргент часто думал — что было бы, если б он отказался вести призрака куда-то? Что бы она сделала? Не исключено, что, если б ее не было с ним, он и правда спокойно добрался бы до выхода из казармы и вышел наружу. Вот только наверняка не зря девчонка годами блуждала по заброшенному зданию: она, должно быть, тут и умерла от ожогов сорок лет назад. Или от страха? А может, от всего разом.

*** ***

— Фонарь надо было взять! — раздраженно буркнул Аргент.

Вообще, мысль, что они идут слишком долго, пришла ему еще с полчаса назад. Но он упрямо и настырно передвигал ноги. Шагал вперед. Девчонка-призрак бесшумно плыла следом, держась ледяными пальцами за его руку.

То-то смешно будет, если окажется, что они все это время кругами ходили по пустому помещению казармы!

— Слышь, ты совсем ничего в темноте не видишь? — обратился он к девчонке. — Ты же светишься!

— Я вижу только свет луны, — она покачала головой.

Вот же ведь повезло! Удивительно — но нахлынувший было ужас, когда она только появилась перед ним, успел отступить. Не иначе — привык он к ее присутствию и пальцам, сжимающим ладонь!

— Плохо, — пробормотал он. — Без фонаря плохо, говорю! — прибавил и полез во внутренний карман куртки.

Там лежало огниво. Оно, конечно, проку от нескольких искр немного. Но хоть немножко оглядеться. В какую сторону идти-то?! Кругами ходить надоело, а куда шагать — он окончательно потерялся. И ведь ночь лунная! Ладно, поднялась луна и перестала заглядывать в проем — но снаружи-то светло должно быть. Почему же проема даже слабо не различить? Тучи так плотно закрыть ее не могли — ночь ясная была.

Видать, не зря это место такую дурную славу имеет. Вон, может, вообще призрак на деле не выбраться хочет, а его нарочно морочит?

Аргент после нескольких неудачных попыток высек несколько искр. Те на долю мгновения выхватили из темноты небольшую площадку земляного пола и потухли. Где проем — осталось непонятно. Он не увидел ни входа, ни стен, ни провалов окон.

— Где выход?! — вскрикнул Аргент, не сдержавшись.

Девчонка-призрак вздрогнула от испуга, точно живая, и отпрянула. На миг она выпустила его руку — и он тут же кинулся прочь со всех ног. Парень мчался и мчался. Падал, спотыкаясь — и снова несся прочь. Ему казалось, что вот-вот настигнут его невесомые беззвучные шаги, и страх гнал его вперед.