Плеть государева

Небываемое бывает

Петр I

Не садись не в свои сани!

Вопреки всем прогнозам и личному желанию Андрея Ивановича Ушакова провести второй день Масленой недели, в праздности и гуляниях, это у него не получилось. День явно не задался с самого утра. Во-первых, его разбудил не камергер Егор и даже не любимая жена, которым было строжайше приказано не тормошить, по крайней мере до полудня, а посыльный от капитана охраны при таможне.

Накануне Ушаков праздновал с друзьями начало Узкой Масленицы, по традиции угощаясь горячими блинами. По обычаю в этот день свекор со свекровью отправляли невестку на день к отцу и матери, а вечером сами приходили к сватам в гости.

Тем не менее в доме у Степана Ушаков с супругой все же побывали, заехав туда от Толстого и, естественно, прихватив его самого. Куда от старого проказника денешься? Желая выказать верность обычаям старины глубокой, Степан Федорович и его молодая жена Агриппина Леонтьевна встречали гостей у крыльца, с двумя блюдами, полными горячих блинов. Блины, правда, предназначались не для Ушаковых, кто же кормит гостей у порога? Гостей угощают в каменных палатах, за приятной беседой да под нежно льющуюся музыку. Блины же раздавали ожидающим законного угощения нищим, прося их при этом поминать дорогих сердцу упокоенных сродников и друзей в своих святых молитвах. То есть выдаешь блин и наставительно произносишь имя раба Божьего, о котором следует помолиться.

После чего вся честная компания устроилась за богато убранным столом. У Степана было скучно. Оставив супругу подле ненаглядного чада, Ушаков и Толстой отправились навстречу приключениям. А именно в дом своего давнего приятеля – Григория Петровича Чернышева, куда друзья заявились не просто так, а раздобыв на рынке коровенку, собственноручно и с приключениями немалыми обули ее в лапти, увенчали рога шляпой, и отправились с эдаким расчудесным подарком в гости.

В общем, понедельник начался весьма кудряво, так что Андрей Иванович даже не понял, когда, где и как он завершился. Скорее всего, как это было заведено еще при Петре Великом, Ушаков допраздновался до первых петухов, после чего лакей привез его домой. Так что теперь требовалось, хотя бы немного, отдохнуть перед вечерним приемом, на котором государыня собиралась встретиться с видным итальянским дворянином – графом Фениксом, официально магом и прорицателем, а по результатам тайной проверки, магистром мальтийского ордена. А с такими господами, как известно, держи ухо востро, от Ушакова требовалось, как минимум, не дышать на императрицу перегаром и, как максимум, постараться быть ей полезным. Так нет же, явившись ни свет ни заря, бывший дознаватель, а ныне служащий таможни, Ефим Кротов отпихнув лакея, ворвался в опочивальню Ушакова и грубо растолкал начальника. После чего, не дав тому как следует продрать глаза, проревел страшным голосом о том, что находящийся в розыске пират Яан Муш прибыл в Санкт-Петербург, предъявив, разумеется, фальшивые бумаги. Муша опознал другой таможенный служащий, проходивший лет пятнадцать назад свидетелем по делу о ввозе запрещенной партии табака. Монополия же на табак была делом Преображенского приказа, так что покойный Ромодановский считал наглого пирата своим личным врагом, и Ушаков был просто обязан разобраться с мерзавцем со всей строгостью. Конечно, Канцелярия тайных дел была упразднена всемилостивейшей императрицей Екатериной Алексеевной еще в прошлом году, и Ушаков имел все основания отказаться от встречи с контрабандистом, но это была его личная месть, его персональная вендетта, которую он бы никому не уступил.

Ушаков поднялся, кликнул камергера и велел подавать умываться. В голове гудело. На счастье, Егорка знал свое дело и без напоминания подал парадный камзол, не для пирата, разумеется, не велика птица, полным ходом шли масленичные гуляния, и Ушаков был обязан посещать балы и ассамблеи. Ну, если не все, то театральное представление в усадьбе Меншикова, после которого государыня собиралась дать аудиенцию итальянскому гостю – непременно.

Спешно позавтракав, лучше сказать, затолкав в себя остатки вчерашнего пирога с творогом и запив это дело вином, самовар бы все равно не поспел, Андрей Иванович прыгнул в сани с наваленными там подушками и медвежьими шкурами и… Стоило ли так спешить, тащиться через весь город, объезжая праздничные базары, лететь по заледеневшей Неве, чтобы буквально на подступах к таможенной пристани, где содержался арестованный, его нагнал новый посланец? Несколько мгновений хватило на то, чтобы привыкший к манере Андрея Ивановича все делать на лету парень бросил ему в руки кожаный конверт с донесением, прочтя которое, генерал-лейтенант Ушаков не то что протрезвел, а чуть не вывалился на полном ходу из саней.

Наследник престола, одиннадцатилетний Петр Алексеевич, был похищен! Пропал во время детских состязаний на санках, запряженных одной лошадкой. Невиннейшая забава обернулась страшным несчастием. Дочка Ушакова, Катя, также участвовала в потехе, для чего и выпросила у отца голландские санки с высокими бортами и крошечной, покрытой мехом скамеечкой. Подарок, прямо скажем, не из дешевых. Но мастер уверил Андрея Ивановича, что изделие сработано из столь легкой породы дерева, что лошадка даже не почувствует их веса и придет первой.

Пинком в спину Ушаков убедил возницу остановиться и какое-то время перечитывал и изучал послание. Гонец спешился и, держа лошадь под уздцы, подошел к начальнику.

– Ты знаешь, что написано в этом письме? – Только теперь Андрей Иванович опознал в гонце одного из молодых дознавателей Алексея Трепова, которого он так и не успел доучить профессии и который теперь служил под началом Толстого. Огромная меховая шапка делала молодого человека похожим на разбойника.

– Так точно, – отчеканил юнец и, придвинувшись совсем близко к Ушакову, прошептал: – Петр Андреевич лично поехал во дворец Светлейшего и вас просил явиться туда же как только возможно живее и осмотреть место происшествия и…

– А сам он, язви его душу, с натуги, поди, оскандалился бы в порты?!

– Он сперва к Меншикову заедет, лично удостовериться, что все именно так, как тот пишет, а потом государыню утешать. – Парень вздохнул, по всей видимости, не решаясь напомнить бывшему начальнику про почтенный возраст Петра Андреевича – восемьдесят два года! Много ли почтенных господ в таких летах на службу ходят, он же – Ушаков, чуть было не послал старца разведывать место преступления. Хорош гусь…

– Подробности знаешь? – уже более миролюбиво поинтересовался Андрей Иванович и подвинулся, давая Трепову место подле себя. Поняв, что на таможню они не едут, кучер взял лошадь Алексея и привязал ее за санями. Молодой человек послушно занял место рядом с бывшим начальником.

– В общем, никто не разумеет в этой… – Он почесал в затылке, вспоминая недавно заученное мудреное слово. – Мифологеме. Наследник престола вместе с друзьями по играм и гостями решили прокатиться наперегонки в лесочке у Безымянного Ерика. Выезжали, стало быть, от дворца Светлейшего. Добрались до Летнего сада и неподалеку от резиденции Петра Алексеевича[106 - Имеется в виду домик Петра в Летнем саду.] стартовали по сигналу малой пушки. Проехали, значит, через Невский мимо моста и караульной будки, что при нем и… В общем, дальше они должны были прокатиться три круга по заранее очерченной траектории. По дороге за ними наблюдали из двух потешных шатров. Там и медикусы, и горячая еда, и напитки, и зрители. В общем, все чин по чину.

Ушаков сощурился, прикидывая расстояние. Шатры ставили буквально при нем, и теперь оставалось только все как следует припомнить. Получалось немного. Милю от Аничковой заставы по дуге все время вправо, до первого шатра, затем еще полстолька до второго и, объехав рощицу, они снова проезжали мимо моста и будки. И так три раза.

– В общем, все видели, как ребятки садились в свои саночки, как по сигналу рванули с места. На первом круге саночки великого князя лидировали до самого поворота, но возле второго шатра вперед вырвалась лошадь Романа Воронцова. Затем, начиная со второго круга, наследник снова летел впереди всех. Третий круг возглавляли санки цесаревича, свидетель видел, как они скрылись за поворотом в маленькой рощице, и… – Он вздохнул. – В общем, на финише, где их встречали с медом, сластями и призами, ни лошадки, ни санок, ни самого цесаревича не оказалось.

– Что? – Ушаков был настолько озадачен услышанным, что даже не заметил, как его сани развернулись и двинулись в обратный путь.

– К Меншикову, – рассеянно скомандовал Андрей Иванович. Но, судя по всему, возница все слышал и сделал необходимые выводы.

– Сколько детей участвовало в соревновании?

– Ровно десять.

– Кто пришел первым?

– Не могу знать… – Алексей поскреб в затылке, отчего его медвежья шапка смешно съехала на глаза. – Простите, Андрей Иванович, прежде чем меня Толстой к вам отправил, я еще успел услышать, что у них помехи в пути случилась. Сын Романа Горчакова[108 - Князь Горчаков Роман Фёдорович – советник Камер-коллегии, статский советник.] чуть не столкнулся с дорожной каретой, неизвестно откуда появившейся на пути итальянца, так что санки перевернулись, на какое-то время перекрыв дорогу, и остальным пришлось объезжать. Да еще санки братьев Воронцовых на третьем круге друг с другом столкнулись, опять же пришлось звать слуг их поднимать. В общем, к финишу прибыли не все и розно.

– А где находились телохранители великого князя?! Как они допустили, чтобы наследника похитили?!

– Санки же одноместные, детские, туда телохранителя по-любому не запихнуть, – виновато улыбнулся Трепов.

Ушаков вспомнил саночки дочери, но, пересилив себя, не стал спрашивать о Катерине. Если в докладе Алексея ее имя не прозвучало, стало быть, девочка жива и здорова.

– В общем, Иван и Роман Воронцовы отделались синяками, а вот Голицын Сашка похоже, руку сломал, из-за чего его отец, к гадалке не ходи, затаит обиду.

– Пустое. – Андрей Иванович с тоской смотрел на дорогу. – Наверное, следовало пересесть на лошадь Трепова и в один миг добраться до дворца Светлейшего, но он чувствовал, что еще не все узнал от Алексея.

– Путь, на котором соревновались наследник с друзьями, тебе известен?

– Известен. – Несмотря на мороз, парень выглядел бледным и встревоженным. – Наблюдал, когда траекторию флажками размечали, там, считай, все как на ладони. Лесок реденький, прозрачненький, за деревьями все видно.

– Как считаешь, что могло приключиться?

– Петр Андреевич говорит, может, зажора какая непредвиденная на дороге или лихие люди?

– Совсем дурак, что ли? Нешто меншиковские ребята настолько поглупели, что дорогу заранее не прощупали, не чуешь, наследник престола! – Он поднял вверх палец в меховой перчатке. – Да и расстояние раз плюнуть.

– Чертовщина. – Алексей сделал охранительный знак.

Ушаков мысленно прикидывал, миля от дворца до первого шатра, еще полмили до второго, далее реденькая рощица – и круг замкнулся.

– Где произошло столкновение саней Горчакова с каретой итальянцев?

– В рощице на втором круге, а может, на первом.

– Где столкнулись санки Воронцовых?

Парень только руками развел.

– Чертовщина какая-то.

– На каком круге пропал цесаревич?

– Я так понял, что на третьем, буквально перед финишем в ледяном облаке растаял.

Ушаков прикидывал в уме, очевидно, что наследник престола исчез именно в рощице, благодаря которой санки, идя под уклон, на краткое время как бы исчезали из поля зрения. Нужно будет проверить, как долго движущиеся санки могли находиться в этой самой слепой зоне, когда они не были видны ни тем, кто проводил их из второго шатра, ни тем, кто ждал их у сторожевой будки.

Звуки праздника достигли их ушей задолго до того, как сани Ушакова подъехали к дворцу Меншикова.

– Что тут происходит? Наследник похищен, а они…

Вопреки ожиданию, навстречу ему вышел сам Толстой. Распахнутая шуба поверх дорогого камзола ясно говорила, что Петр Андреевич не проходил мимо, а именно выскочил навстречу, намереваясь перехватить Ушакова в самом начале расследования.

– Наследник здесь, – прошипел он сквозь зубы, увлекая приятеля мимо ливрейных лакеев, по лестнице на второй этаж, где должно быть, управляющий Светлейшего выделил ему штабное место.

– Как так, почему мне…

Вслед за Ушаковым шел отчаянно пытавшийся услышать разговор Трепов.

– Да я сам узнал, лишь когда сюда прибыл, а когда Лешку к тебе отправлял, мне доложили, мол, саночки цесаревича бесследно исчезли. Вот все и решили, что он сам в них находился. А то кто же? В санках с грифоном меч держащим должен ехать великий князь или его сестрица, но Наталья Алексеевна в состязании не участвовала. Точнее, была среди зрителей. Да ты проходи, Андрей Иванович, садись, в ногах правды нет.

– Ну да, в ногах правды нет, зато в седалище ее с избытком. – Ушаков присел в тяжелое, обитое зеленым бархатом кресло у стола, напротив веницейского зеркала в узорной раме, в котором теперь отражалась во всей красе его персона. Должно быть, это был личный кабинет Александра Даниловича, просторный и светлый. В простенках красовались шпалерные ковры с пасторальными сюжетами. Небольшой изящный книжный шкафчик явно голландской работы, уютно располагался в специальной нише, рядом стояло еще одно покойное кресло. Тут же размещался комод с дорогой посудой, из которой Толстой по-хозяйски, ясное дело, не первый день в доме Меншикова, теперь выгребал какие-то кубки. Ушаков посмотрел поверх головы Толстого, приметив коллекцию стенных часов, расположенных над буфетом. Выше была представлена коллекция персидских кривых сабель, над столом хозяина кабинета на почетном месте располагался портрет ея императорского величества Екатерины Алексеевны. Возле стола справа стоял огромный медный глобус, в котором можно было спрятать взрослого человека, если тот по какой-то причине пожелает свернуться там калачиком. Ближе к окну висел термометр аглицкой работы. На столе стояли подсвечники литого серебра и массивный письменный набор со стеклянной чернильницей, крышка которой была выполнена в виде чинно сидящей на ней дамы. Широкое платье дамы дивным цветком закрывало почти всю чернильницу, Андрей Иванович не сдержался и открыл крышечку, перевернув фигурку, как и следовало ожидать, с тылу серебряные прелести дамы были ничем не прикрыты. Сводчатый потолок кабинета Меншикова был расписан золотом, серебром и лазурью, олицетворяя картину небесной сферы с парящим в зените ангелом.

– Если в санях цесаревича был не он, то кто тогда? Кто и с какой целью находился в санках великого князя?

– Почему – имею возможность доложить прямо сейчас. – По его личному недвусмысленному распоряжению, а кто, да ты шубу-то сымай, располагайся поудобнее, может, выпьешь с морозцу? – Он практически насильно усадил рослого Ушакова, бережно придерживая его, точно Андрей Иванович был болен и, не поддержи его сейчас Толстой, мог не удержаться на ногах.

– Ты дочери какие санки купил? А? Облегченные, голландские… ни у кого таких нет. Катерина Андреевна и так птичка-невеличка, а тут еще и сани ничего не весят. Вчера во время катаний, она его высочеству раз пять нос утирала, вот сегодня он и навязал ей мену. Девочке, наверное, лестно в санках великого князя покататься. Так что обид не было. Поменялись на старте. Публика и соглядатаи наши этот момент героически прошлепали и, видя лошадку и санки великого князя, считали, что он сам ими и управляет. Санки же, сам знаешь, борта высокие, оттуда только голова в шляпе торчит, да разве на такой скорости разберешь, чья?

– Катя пропала?! – Ушаков попытался вскочить, но на этот раз вставший за его спиной, по молчаливому приказу Толстого, Трепов остановил его, с силой нажав на плечи и принудив остаться на месте.