По первому зову

Лёгкое прикосновение кончиков пальцев к щеке походило на… Она задумалась, подбирая сравнение, но мысленно махнула рукой. Приятно. И всё. Хватит и одного слова. Приятно и, вместе с тем, крайне назойливо. Она нахмурилась, но темнота оставила её недовольство незамеченным. Это ей тоже не понравилось, потому она поднялась с кровати, накинула на плечи халатик и молча вышла из спальни. В холодильнике стояла початая бутылка вина.

В полумраке кухни, разгоняемого лишь огоньком чайной свечи, мужская фигура в дверном проёме выглядела размытой, неживой. Женщина поднесла к губам бокал, сделала долгий глоток.

– Считаешь, что я тебе что-то должна? Чего ты добиваешься, Дима?

Названный Димой замер, затем присел к столу. Женщина, как бы невзначай, придвинула бутылку ближе к себе, словно случайно отгородила её рукой. Но Дмитрий не претендовал. Помолчал, перекатывая в мыслях фразу, стёсывая потенциально острые углы, и лишь затем выложил.

– Разумеется, нет. С чего, вдруг, такие предположения? Я просто тебя…

Договорить ему не дали. Она вскинула руку, призывая к молчанию.

– Слышала, слышала. Говорил уже. Знаю, зачем говоришь. Пытаешься повесить на меня ответственность. Только я тебе ничего не должна и ничего у тебя не просила. Ты сам это даёшь.

– Сам. – не стал спорить Дима. – Сам, Аня, всё сам. И никогда не было иначе.

Вино в бокале закончилось быстрее, чем хотелось бы. Но в бутылке ещё оставалось... Плеск, молчание. Он не уходил, продолжая молча сидеть рядом. Бесит! Женщина почувствовала, как дрожат пальцы. Врёт, всё время врёт. Давит. Просто секса ему недостаточно, хочет от неё любви. Как будто она обязана! Никто не смеет приказывать ей, что чувствовать! А эта его терпеливость. Молчаливая, но такая видимая! Манипулятор, пытается вызвать чувство вины!

Оранжевое пламя качнулось – мужчина поднялся на ноги.

– Спокойной ночи. Если понадоблюсь – буди. Я всегда буду рядом. По первому зову.

Ненависть захлестнула женщину разом, и по самую макушку. Захотелось швырнуть бокал в этого мерзавца, но бокал был дорог. Магазин, в котором его приобрели ушёл из страны, и новый теперь не достать.

В глубине души пульсировал страх. Страх, ненависть и обида. Аня чётко знала, что любить нельзя. Все должны любить её, и терять голову, когда она входит в помещение. Как смеет он хотеть от неё… Мразь! Вызвать её чувства? А зачем? Чтобы ранить, чтобы управлять! «Всегда рядом!». Сволочь! Сволочь, который всегда держит слово. Нет, с этим нужно что-то делать.

Умная женщина всегда найдёт способ решить свои проблемы. Даже такие, которых нет. Она знает обратную сторону терпения. Женщина, которая рядом, знает про проблемы с давлением, про работающее на износ сердце. Женщина должна уметь управлять чужими чувствами и сердцами. И никому не позволять видеть свои. Удалить. Из сердца, из телефона и из жизни. Из жизни? Что же, умея управлять чужим сердцем, можно достичь и этого. Как человек неглупый, Дмитрий понял, к чему всё идёт, но...

Ни в больницу, ни на похороны Аня не пришла. Ей даже сочувствовали, считали, что такой визит не по силам её израненным чувствам. Она принимала соболезнования, умело изображала горе и смиренный стоицизм. Но внутри оставалось всё так же пусто, лишь тень торжественного удовлетворения.

Шли дни, месяцы, годы. Шла жизнь. Размеренная, как до Димы. Спокойная, целиком и полностью её. Вся, от и до. Ни сомнений, ни страха. Впрочем, природа не терпит пустоты. Если, конечно, это не добровольная пустота.

Страх пришёл осенним вечером из тёмного проулка, приняв форму двух мужских фигур. В них виделось что-то… Аня не успела додумать, что именно, но ни времени, ни возможности думать уже не было. Фигуры наступали, обступали. Разрушали её выстраиваемую годами стену независимости и покоя. В памяти мельтешили картинки возможного спасения: люди, вещи, места. В эту минуту Аня вспоминала многих, но губы сами собой прошептали лишь одно имя давно погребённого – и временем, и рутиной, и под землёй, человека.

Усыпавшие аллею пожелтевшие измочаленные дождём и подошвами прохожих листья чуть дрогнули, поползли, влекомые несуществующим порывом ветра, сложились в серебристо мерцающая фигуру в футболке и спортивных штанах – отвратительно обыденной детали, всегда так выводившей из себя Аню. Призрак вздохнул и подплыл ближе. На фоне тёмных фигур он не смотрелся вовсе, но было в нём что-то… Серебристые бесплотные руки легли на плечи наступавших.

– Не нужно. Идите с миром.

Аня слышала этот знакомый голос – тёплый и ненавистный, презираемый каждой клеткой её души. Слышали и наступающие, но всё же дёрнулись. Призрачные пальцы сжались на покатых мощных плечах мужчин, серая волна родилась в самых кончиках этих пальцев и прокатилась вниз – к локтям, к запястьям, к фалангам. Там, где прокатывалась волна, плоть серела и распадалась прахом.

– Не нужно.

…

Только сейчас женщина обнаружила, что, отступая, споткнулась, и сейчас сидит на земле, не в силах оторвать взгляда от происходящего. Серебристая фигура позволила телам осесть, подплыла к Ане, присела рядом. Зашевелились бесплотные губы.

– Я же обещал. Нужно всегда держать своё слово. Даже, когда уже совсем не хочется.

Серебристые пальцы прикоснулись тыльной стороной к щеке женщины, скользнули вниз – как тогда. И она почувствовала это прикосновение…

…

Доктор вздохнул и закрыл историю болезни. Посмотрел на своего визави. Пожевал нижнюю губу, выдавая тяжкие раздумья, а затем хлопнул ладонью по столу, припечатывая папку с историей болезни.

– Честно говоря, не верю, что поможет. До сих пор пациентке ничего не помогало. Но, что мы теряем? Давайте попробуем гипноз! В конце концов, это ваши деньги, Дмитрий. Хотя до сих пор не могу понять, для чего вам это.

– Когда-то неосторожно дал слово. А слово нужно держать, доктор. Даже, когда уже очень не хочется.