По реке плывет топор

По реке плывет топор

Все знают, до чего красиво в наше время быть вампиром. Этому учат и кино, и сериалы, и книги – на случай , если кто-то еще читает книги. Если во времена моего детства на вопрос «кем ты хочешь стать?» мальчик уверенно отвечал « банкиром или рэкетиром», а девочка «путаной», в лучшем случае «моделью», то теперь огламуренные тинейджеры стопроцентно хотят податься в вампиры. И хоть бы одна падла написала, до чего тяжка и неказиста жизнь охотника на вампиров.

Особенно остро чувствуешь это ранним зимним утром, когда еще совсем темно. А ты ползешь пешком по обледенелой улице. Стопнуть некого, потому что из-за гололеда на трассе побилась туева хуча машин, автобусы не ходят, а на такси у тебя сроду не хватает. И холод собачий пробирает до костей, потому что ты не выспался, а не выспался ты потому, что ночью выманивал очередного кровососа. Его черный бумер догорает за окружной дорогой, а тебя должно греть сознание хорошо сделанной работы – да вот не греет почему-то. Одна мысля, добраться, наконец до дому, пожрать и согреться. Или это три мысли?

После трассы еще три улицы, последняя наша, длинный забор станкостроительного завода, и вот он , первый в ряду краснокирпичных пятиэтажек. Кодовый замок, как всегда не работает, и дверь нараспашку, и сейчас это даже хорошо, пальцы залубенели коды напирать. Пока дотопал до третьего этажа по щербатой лестнице, воняющей кошачьей ( и не только) мочой, отмерз настолько, что смог сам отпереть дверь и звонить не пришлось. Впрочем, Михалыч все равно был на ногах. Он спит мало, но при этом на редкость бодр – в его –то возрасте.

Он ничего не спросил у меня, только покивал – если что было не в порядке, я бы ему сам сказал, а так – чего зря болтать. Зашлепал на кухню – жарить яичницу, пока я умывался. Два раза слева богу. Горячая вода была, и не было мадам Петровой, чтоб наехать на меня за расход этой самой воды.

Кое-кто думает, что таких коммуналок больше нет. И домов тоже. Я забыл уже, хрущоба оно или методом народной стройки возводилось. Раньше он принадлежал станкостроительному заводу, где Михалыч до пенсии работал технологом. От завода он комнату и получил. Почему дом не снесли до сих пор – хрен знает, ждут, наверное, пока сам развалится. А я живу у старика, с тех пор как Лялька меня выпнула и квартиру отсудила. А выпнула она меня за то, что не могу найти приличной работы с приличной зарплатой. А какая приличная работа при моей жизни, где?

Короче, Михалыч пустил меня , чтоб я по счетам платили жратву покупал ( ему уж тяжело столько ходить). Повезло – у него ветеранские льготы, на то, что набегает, даже моих грошей хватает.

И вообще повезло. Эта коммуналка, как Литвич не скажет – наша штаб -квартира. Звучит по-дурацки, но так получилось, что в этой дыре нас трое. Из четверых оставшихся.

На кухне Михалыч творит яишню с салом и черным хлебом. По-моему, он больше ничего готовить не умет, но сейчас, когда желудок отмерз от спины, и того достаточно. При этом старик что-то бубнит, поначалу мне кажется, он напоминает, чтоб я купил краковской колбасы, но различив знакомую фамилию, догадываюсь, что это опять пошли воспоминания, как он со старшиной Кодряну зачищал подземелья под Краковом.

Михалыч – самый опытный из нас, он еще в войну начинал, когда пацаном бы – ну, в ту войну. Немцы – они против партизан кровососов использовали, ну а наши против них научились справляться.

Сейчас он, конечно, от оперативной работы отошел – возраст. Считается консультантом, и врать не стану, кое-что полезное я из его старческого бормотания вынес.

Яичница готова, я вываливаю ее на тарелку. Тем временем на кухню выбредает Фаина, еще не успевшая сменить халатик на брюки и свитер.

--Костя, ты как?

--Сама не видишь. Жив.

Ее голубые глаза за стеклами очков тут же начинают наливаться слезами, и тут каждый мужик почувствует себя последней сволочью. Если он, конечно, мужик.

--Ну ладно. Извини. Устал.

--Тебе кофе сделать?

Она бы мне еще йогуртов предложила, которыми сама питается. Я б лучше сейчас водки тяпнул… но нельзя, до работы не дойду, отрублюсь. До моей цивильной работы.

Я тружусь охранником в одной мелкой фирмочке, где не придираются особо, если опоздаешь, или уснешь на вахте. Но и платят соответственно, то есть почти не платят.

Фаина ставит передо мной кружку с кофе, садится напротив. Вид у нее заспанный, из чего можно делать вывод, что никаких новых сигналов в биосферу в это ночь более не поступало. И на том спасибо.

Фаина – наводчица. «В хорошем смысле слова», - говорит Михалыч и не понимает, почему мы с Литвичем ржем при этих словах. –« Во фронтовом». Она способна улавливать проявления активности кровососов, и в состоянии транса – указывать точки этой активности.

Фаина снимает комнату у мадам Петровой. Та на станкозаводе была старшим экономистом, поэтому в коммуналке за ее семьей оказались две комнаты. Одну Петрова сдает. А вторую пока оставила за собой, и появляется там, когда ссорится с дочерью. Но сейчас у них как раз мир, и комната стоит запертая, так что Фаине в стенку никто не стучит.

А работает она сдельно, дизайнером ( это, кстати, напрямую связано с ее способностями). Могла бы найти что поприличнее, молодым девицам с университетским дипломом нынче карьерный простор, да характер мешает. Стеснительная она. Даже имя свое произносит, будто извиняется. «Понимаете, родители любили Блока…» - и все на нее смотрят, как на идиотку – кого-кого любили? Давай подробностей! А кто-то особо одаренный, выдирает имечко из глубин памяти, и мумукает мотивчик: «Фаина-ФаинА»… отчего она краснеет и бледнеет враз. Нет, не деловая девка совершенно.

Кто у нас деловой – так это Литвич Григорий Тимофеевич, поэтому он как-то сам собою стал у нас главный. У него единственного среди нас есть своя квартира и машина. Семь лет на ходу, а все бегает.

Как и положено менеджеру низшего звена.

Нет, я против Литвича дурного не скажу, он в поле выходит ,как и я. Не Фаину же гонять. Но сейчас Литвича в городе нету, вот и приходится добираться пешком или на автобусе.

Ну, а на случай ежели кто спросит: почему у нас все так паршиво, и почему мы барахтаемся на каких-то жалких работенках, обладая даром, какого у большинства людей нету, просто уникальным, вместо того, чтоб срубать бабло, рубая кровососов?

Объясняю срезу – мы не можем. Не не хотим, потому что бескорыстные такие, а не можем. Это не правило, и не устав. Это прописано в нашем ТТХ. Если охотник будет наживаться на своем таланте, он утратит этот талант.

Убить кровососа может только охотник. Если слышали, что этому можно научиться – не верьте. Вранье. С этим умением рождаешься, как с музыкальным слухом или шестым пальцем на ноге. Но если начинаешь брать за свое дело деньги, слух глохнет, а шестой палец отпадает. То есть пропадает быстрота реакции , перестаешь видеть в нужном диапазоне.

Почему оно так – не знаю. В конце концов, я строительный техникум заканчивал, а не философский факультет. Идеи - это не по моей части. А у Литвича идеи бывали. Когда нас побольше было, он выдвигал мысль, что слово «охотник» сбивает с толку. И надо вводить новые термины для старых понятий. Например, мы должны называться хантерами. И чтоб мы были компанией по оказанию хантинговых услуг. А что? Бывают клининговые компания, а мы будем хантинговая.

Но тут возмутился Михалыч. Что мол, за хантеры такие дурацкие . всегда нашего ремесла люди охотниками назывались, еще при царе, при царе даже в армии особые отряды были, особенно на Кавказе, там же алмасты всякие и прочая нечисть. Вот и шли нарочитые люди в охотники, и даже особая награда у них была, знак охотника назывался. Там еще охотник копием гадину поражает.

По поводу знака это, по-моему, у старика заморочки с памятью. Видел какую-нибудь медаль, и перемкнуло. Эдак можно договориться, что святой Георгий на московском гербе, он и есть знак охотника, тьфу, тьфу, чтоб не услышали.

Ну, в общем, ни черта с этими «хантерами» не вышло, а тут и Литвич передумал нас официально регистрировать, потому что, говорит, налоги задрали до небес. Ну, ему виднее.

Для чего регистрироваться, если выгоду получать нельзя? Кроме выгоды, есть и оправданные расходы. На необходимое снаряжение, на транспорт, на связь. За это с заказчика деньги брать можно. А потом, умные люди давно научились этот запрет на получение платы обходить. Если заказчик денежный, то ему можно доходчиво объяснить, что определенные суммы можно провести не как оплату труда, а как пожертвования. Кроме того, помимо денежного эквивалента есть товары, услуги и прочее. Короче, говорят, есть возможность и нашему брату пожить прилично. Беда в том, что всех денежных заказчиков перехватывает Москва. А нам в провинции достаются такие, что ни копейки сверх того, что положено на оружие и проезд, не потратят. Да и те приходится выжимать. Официально-то мы не существуем. Не в суд же подавать. Так что большей частью мы вообще работаем бесплатно. За идею, так сказать. Михалыч вон вообще не понимает, как можно по-другому. Он всю жизнь так проработал, и до него на старости лет не доходит, насколько все кругом изменилось.

И что теперь делать? Лично я не возражал бы работать на постоянном окладе – на государство или церковь. Но если раньше были какие-то госструктуры по нашему профилю – а если верить Михалычу, то были, они давно рассыпались. А церковь нас не признает, потому что с нечистью бороться – это их дело, и нечего нам со свиным рылом лезть в их калашный ряд. Еще скажите спасибо, что колдунами нас не объявили, и не устраивают охоту на нас, вместо кровососов. Так что приходится либо крутиться самим, либо бросить это дело на хрен. Многие и бросили. Почему мы вообще до сих пор существуем? Природа так устроила. Кровососы охотятся на людей, а мы охотимся на кровососов. Какая между нами разница? Прин-ци-пи-аль-ная, как Литвич ни скажет. Охотник может перестать быть охотником и стать обычным человеком. А кровосос не может перестать быть кровососом, он может только перестать быть.

Ну вот мы пока и крутимся – последние, что остались в городе. Все, у кого есть охотничий дар, рано или поздно находят друг друга. Но после Фаины к нам никто не приходил. Собственно, она сама бы и не пришла, постеснялась, но ее Литвич нашел. А теперь вот он уехал в Прибалтику. Говорит, надо налаживать если не сотрудничество, то хотя бы систему оповещения. Потому что способности Фаины не безграничны, да и срабатывает ее дар не всегда.

Слава богу, рабочий день, последовавший за рабочей ночью, прошел без происшествий. Правда, покемарить в конторе не удалось.Сменщик мой, который иногда приходит на работу футбол смотреть – у нас на вахте ящик есть, а у него дома жена не всегда смотреть позволяет, детям мол, режим дневного сна сбивает – сегодня по причине простуды не появлялся. Ну и ладно. После работы я прикупил кой-чего пожрать, заглянул в сбербанк, проверить, пришел ли перевод от заказчика, который был у нас в прошлом месяце ( не пришел) и потопал домой.

На самом деле, кровососов в городе не так уж много, и не так уж часто они себя проявляют. Им питаться надо где-то раз в месяц, иногда – в пару недель. Конечно, у них тоже особые уроды встречаются, которым постоянно неймется, но это редко. Так что главная проблема – гастролеры.

Тот, которого я грохнул нынче ночью, был как раз из этих. И работа как раз из категории «за идею». Насвинячил, сволочь, на чужой территории, а нам разбираться. И ладно бы бомжей каких выпил или шлюх. Нет, он девчонок-санитарокприхватил, которые с дежурства из больницы возвращались. Как стемнеет, транспорт почти не ходит, они на остановке мерзли, там он их и утащил. У Фаины видение сработало, и будь здесь Литвич с машиной, мы бы гада в ту же ночь прикончили. А тут я его упустил, но профайл его уже срисовал. Опять же, если бы он сразу из города подался, черта-с-два бы я его догнал. Однако нынче гастролеры обнаглели. Днем я вычислил, где у него лежка. То есть это только так говорится – «лежка». Кровососам днем спать вовсе не обязательно, а что в гробу так это полная хрень. Но все же часто спят они днем, потому как твари ночные. В общем, к вечеру я его сделал, вывез на кольцевую, а машину расхерачил. Жаль, хорошая была. Но взять себе, тем более продать – нельзя. Запрет.

Когда я вернулся, Фаина встретить меня не вышла. Получила, должно быть, заказ по специальности, работает. У нее в комнате есть комп – тоже вот удача, мы иногда для своих целей им пользуемся. Но ежели она занята, выходит, что обед, он же ужин, готовить мне. Ладно, нам не привыкать. В активе полуфабрикаты и макароны. А суп – это слишком мудрено, это пусть Фаина в следующий раз готовит. Хотя, признаться, кулинарка из нее паршивая.

Пока я жарил котлеты, на кухню выбрался Михалыч, учуял жареное. Ну, а чо, если этот полуфабрикат сдобрить яйцом и маслом подсолнечным, вполне даже съедобно. Старик уселся за стол и в ожидании ужина завел очередную байку про старшину Кодряну. Про этого старшину, который и обучил старика, а тогда еще пацана, сражаться с кровососами, он мог трындеть часами. Старшина этот выдавал себя за молдаванина, хотя на самом деле был бессарабский цыган. «А цыгане, Костя, много чего про это дело понимают». Поэтому и уцелел, когда немцы пришли, а потом сумел к нашим перебежать. Правда, после войны в нашенский лагерь он и угодил – аккурат за то, что уроженец буржуазной Бессарабии.

В общем, я это все слышал стопятьсот раз, но не перебивал, потому что воркотня старика котлеты жарить ничуть не мешала. Потом мы сели есть. Я поставил чайник, а Михалыч вытащил из холодильника початую бутылку водки. Хватанули по чуть-чуть, и тут старик сказал:

--Надо бы Файку позвать. Нехорошо как-то одним вечерять.

--Да ладно, дед. Она работает. Хотела бы есть – пришла бы.

--И все равно… Фая! Ты где там? Хоть чаю попей! – рявкнул Михалыч на всю квартиру. Была бы здесь мадам Петрова – тут же бы выскочила и принялась визжать, что мы ей жизнь отравляем. Как будто она своими сериалами отравляет меньше. Но Петровой не было, а Фаина не откликалась.

--Спит, что ли…

--Погоди, я посмотрю.

У меня было нехорошее предчувствие. А если у охотника нехорошее предчувствие, оно, как правило, верное.

На всякий случай я постучал. Ответа не было. И тогда я толкнул дверь.

Так я и знал. Комп у Фаины был включен ( опять электричество понапрасну жжет), но сидела она она не за ним, а за планшетом, и не замечая ничего вокруг, быстро-быстро рисовала.

У наводчиков это проявляется по-разному. Чаще всего как «автоматическое письмо» (термин, конечно, Литвич сообщил) но, поскольку Фаина художница, она, впадая в транс, не пишет, а рисует. А нам остается гадать, где именно в городе расположено то, что она изобразила. Обычно угадываем. Сама Фаина не может этого сделать, она приезжая и город знает плохо. Зато видит точно и фиксирует соответственно. То, что она набрасывала сейчас, напоминало фасад большого здания, похоже, торгового центра… Плохо. Они однотипные, их в последние годы по всему городу понастроили, я всех не помню. Хоть бы еще какую зацепку. Ага,Фая выцарапывает крупные буквы над фасадом «ПАРАД»… остальное – вне поля ее зрения. Вот и ладушки, что комп включен. Забиваем в поисковик, и нужное выскакивает почти сразу. «ТЦ Парадигма», угол Святокупченской и площади Конституции. Черта! Это, значит, за рекой… и не заказ, следовательно, транспорт за свой счет. А я все потратил на котлеты и макароны.

--Дед! Пару сотен на такси! С зарплаты отдам!

Михалыч что-то бубнит насчет того, что таких цен не бывает, такси стоит пять рублей по городу и семь до аэропорта. Это он еще в старых деньгах считает. Блин, да знал бы он, сколько в столицах таксисты берут, вот уж точно, таких цен, как у нас, там не бывает. Некогда объяснять, я лезу в сумку Фаины, в бумажнике нахожу несколько мятых сотен, и по мобиле вызываю такси. Некогда, некогда! Фаина еще не вышла из транса, я ей потом все скажу. А сейчас пора.

Охотник не может не охотиться. Пока он охотник.

Пока такси не подойдет, подхвачу снаряжение. Я охранник, у меня есть разрешение на ношение оружия. Пистолет, конечно, травматический, но немного переделанный. Остальное в рюкзаке сойдет за туристическое. Но, пожалуй, не буду я брать с собой рюкзак. Нож пристегну к ноге под брючиной, топорик – под курткой в петле. Как у Раскольникова, говорит Фаина.

Одна из немногих правдивых вещей, что рассказывают окровососах – серебро для них яд. Парализатор. Убить не убьет, а замедлит и временно обездвижит.

Вот почему нам нужны заказы, мать их за ногу. На серебро с наших зарплат не разбежишься, для пуль, клинки серебрить опять же, тут Михалыч у нас мастер, еще с войны навострился.

А вот насчет осиновых кольев – это брехня. Только голову снести гаду – иначе никак. Мечом в городе не намашешься, это вам не фильм «Горец» времен моей юности. А топориком либо длинным ножом обычный человек сработать не может. Только охотник. У остальных ни сноровки не хватит, ни силы.

Если бы Фаина поймала сигнал на пару часов раньше, мы могли бы застрять в пробках. Но в девятом часу вечера, особенно зимой, движение у нас рассасывается, не столица, чай. Так что доехали мы быстро. Что еще не означало, будто я застану тварюгу на месте, а жертву живой. Последнего – или последнюю – скорее всего, не застану. С того момента, как я постучал в комнату к Фае, прошло минут сорок, да неизвестно, сколько она там просидела. Кровососам, конечно, нужно время, чтоб насытиться, но среднем они управляются за полчаса или около того. Вот почему они выходят по ночам. Так им удобнее выпивать жертву – темно, не заметят. А не потому, что света не выносят.

На углу, где меня высадил таксист ( полудохлые «жигули» позабытой модели были у него, но мне не шашечки, а ехать) было темно. Видимо, решили, что уличное освещение можно не включать, пусть за все «Парадигма»отдувается. И верно, стоило свернуть, как свет от окон и вывесок торгового центра хлестнул по глазам. Но это было уже неважно.

Он был здесь. Он не успел уйти. Я это чувствовал. Инстинкты включились.