По волчьим следам

В питейной было темно, дымно, жарко и воняло сапогами. Сэвайо зажмурился от набросившегося на него едкого запаха и резким движением приложил рукав к лицу. Никто из скудной горстки посетителей не поднял головы. Только пожилой мужик, в сплошь покрытой пятнами рубахе навыпуск, встав со скамьи, процедил:

— Фрягове[1] понаехали, спасу нет.

— Вы видели тут необычные смерти? — спросил Сэвайо, рискнув, наконец, убрать рукав от лица.

Мужик помотал головой, затем поднял со спинки скамьи изодранную, будто кошками, тряпку, и, перекинув её через руку, поинтересовался, не скрывая недовольства:

— Изволишь чего?

— Выпить, — решительно брякнул гость. А затем добавил, снова поморщившись от запаха: — Покрепче. Принеси яйца ещё. Варёные. И хлеб.

Найдя себе чистое место, Сэвайо сбросил тяжелую шубу и опустился на скамью. Стол перед ним чуть пошатывался, но вскоре, под тяжестью горшков и тарелок, замер. Трактирщик притащил чересчур много еды — видно, надеялся, что гость быстро опьянеет и переплатит ему за услужливость или по невнимательности. Сэвайо с подозрением оглядел поданные блюда. Нутро его тут же заворчало, словно осуждая за излишнюю разборчивость и скупость. «Ладно», — решил он про себя и принялся накидывать в свою тарелку соления, курятину и мясо.

Который месяц Сэвайо приходилось кататься по разбитым грязным дорогам, выслеживая хитрого зверя. Он оставил родную Флоренцию, чтобы отправиться в Московское княжество — негостеприимную страну, раздираемую то междоусобицами, то войнами с ханствами. Но ради своего дела Сэвайо готов был пожертвовать многим: домом, временем, здоровьем. Даже когда едва не рычал от бессилия и необходимости терпеть ежедневные неудобства, он гордился своей терпеливостью.

Еда насытила его тело, в животе стало тепло, а в голове зашумело от выпитого. Накатила грузная усталость: он привалился к стене, чтобы не сползти на пол. Трактирщик подошёл к нему забрать опустевшую посуду и получить свою плату.

— Умирали здесь от необычной смерти? Недавно? — протягивая тусклую монету, снова поинтересовался Сэвайо.

— Знать не знаю, — пробурчал мужик и попытался взять оплату.

— А животные не нападали на людей? — спрятав монету в руке, задал он ещё один вопрос.

— Ишь какой, всё те знать надо, — плюнул себе под ноги трактирщик. — Давай плати!

Но Сэвайо, хоть на него уже и начали поглядывать искоса остальные посетители, продолжил спокойно ждать ответа.

— Давеча девку из пруда вытащили, — сдался мужик. — Нагую.

— Со следами убийства?

— Анисью? Да брат её утопил, — встрял в разговор другой посетитель. И добавил еле внятно: — Гулящая девка была.

— Не, Микитка говорил, зарезали её, — возразил ему сидевший рядом мужчина.

— Верь ему больше, — равнодушно протянул низенький, с узкими чёрным глазами, юноша.

Сэвайо сунул в руку трактирщику монету, попросил ещё принести горячительного, а затем обернулся к остальным присутствующим и громко спросил:

— Какие ещё слухи ходят? О смертях, убийствах, нападениях зверей?

В здешних местах было не слишком много развлечений, и любое, даже самое малозначительное событие, разносилось молвой быстро. На Сэвайо посыпался целый поток историй: от бесполезных свидетельств о гибели заболевшего скота до выдумок о похищении людей чертями. Как мог, он направлял беседу в нужное ему русло, и по крупицам выискивал полезные для дела сведения. Когда поток слов его собеседников начал иссякать, вдруг оживился молчавший некоторое время трактирщик:

— На той седмице, помнится, был тут один. Сказал, волки в деревне промышляли. Две козы задрали, одну утащили. Баба тамошняя как услыхала, что в хлеву творится, туда побежала. Увидала волчище! Чёрного, лапы толстые, пасть огромная. С тех пор онемела. Со страху.

— Отец, а кто ж тогда рассказал? — недоверчиво спросил черноглазый.

— Так не одна баба-то видела, — приложив руку к груди, объяснил трактирщик. — Мужики тамошние волчищу этого высле…

— Где находится эта деревня? — резко оборвал его Сэвайо.

Ночь ему пришлось провести на пропахшем потом и дымом матрасе, набитом соломой, то и дело колющей сквозь прохудившуюся ткань. Утром, наспех съев кусок хлеба, Сэвайо поспешил искать извозчика. Сани ему удалось нанять задёшево. Устроившись в них, он закутался в шубу и попытался погрузиться в полудрёму. Он хотел набраться сил перед столкновением со своим врагом. Но сердце его трепетало от волнения и близости заветной цели: блаженная дремота никак не наступала. Перед глазами у него стали всплывать картины из прошлого.

Долгое путешествие Сэвайо началось уже очень давно, в тот день, когда он, по велению судьбы, заглянул в самую захудалую питейную Флоренции. Слухи привели его в то место, заставили вновь взяться за старое дело. Охотник из Пистои, сопровождавший своего господина во Флоренцию, упившись дешёвого вина, бахвалился, что убил волка с пятью пальцами на лапах. Создание, с его слов, было бесхвостым, огромным и очень ловким. Но Сэвайо ему не поверил, и, воспользовавшись удобным моментом, с помощью кинжала и угроз, заставил признаться во лжи. Напуганный охотник тотчас отказался от своих слов. Оказалось, тварь он убить не смог, но видел её мельком и ходил по следу. Этих сведений было достаточно, чтобы Сэвайо без промедления покинул Флоренцию. Оказавшись близ Пистои, он принялся за расследование, начав с окрестных поселений. Постепенно круг сужался, и вскоре поиски пришлось вести уже в самом городе. Создание versipelles[2], о котором, пусть и с насмешкой, упоминал Плиний, способно было скрываться и среди людей.

Сэвайо растерялся, едва не потерял след на мощёных улицах. Спустя несколько дней все лица уже казались ему подозрительными: чересчур бодрый для своих седин мясник, юная зеленоокая красавица, мрачные переселенцы из Рима. Но первый, как выяснилось, был ещё молод, лишь волосы его рано посеребрились. Приезжие из Рима, потерявшие всё своё имущество и состояние, сбежали с родины, от мести кредиторов. А вот о расцветающей, румяной девушке ему поведали тревожные слухи. Её то и дело встречали бродящей по ночам, в одном исподнем. Случалось, она бывала до того сильна и ловка, что одной рукой могла свалить с ног слишком настойчивого поклонника. Отец и мать её происходили из благородных, славных семей, и оба объясняли такое поведение дочери помутнениями, охватывающими иной раз незамужних дев.

Настало время испытать девушку, и для такого случая у Сэвайо имелся целый арсенал. Серебряные иглы, ножи и цепь не годились для столь тонкой операции. И он выбрал платок, украшенный золотошвейками — усеянный листьями, цветами, птицами. Нить, которой создавался узор, была серебряной. Нечистых существ, как известно, этот металл обжигает, подобно раскаленному железу. Девица нередко выходила на прогулку в сопровождении своих кузенов или брата. Сэвайо нужно было лишь подобраться к ней, чтобы осуществить свой план. Полнолуние близилось, и дело он хотел завершить до его начала. Три дня в месяц большинство этих опасных созданий обретало полную силу.

В тот день он нарядился, как подобает флорентийцу, хоть и недёшево, но без лишней роскоши. Колет неяркого цвета был выполнен мастерски и сочетался с выразительным низом: одна штанина была в полоску, другая – однотонной. Подчёркивал образ табар, мягкими складками спадая с широких плеч. Он направился в центр города, в который раз надеясь столкнуться с той девушкой в толпе. Подходить к ней прямо на улице было бы неприлично, но у него не было иных вариантов. И Сэвайо, вышагивая по мощеным светлым камнем улицам, придумывал, как бы поизящнее представиться её семье и не нанести оскорбления. На его счастье, Тоскана оказалась тесной, и он встретил у фонтана, украшенного фигуркой льва, старинного приятеля. В былое время главы их семей вели друг с другом дела. И приятель был представлен семье той самой девушки и даже дружил с её кузеном. Судьба ли благоволила этой встрече?

Мир словно замер, когда она явилась, прекрасная, с сияющими золотом волосами, рассыпанными по плечам. Сэвайо знал, что это их чары так влияют на людей. Но и он с трудом держался, чтобы не поддаться им. Короткая беседа, расспросы о Флоренции, несколько смелых предположений о политике. Зеленоокая девица явно скучала: ей не давали вставить и слова. Сэвайо воспользовался моментом, чтобы чуть отвести её от всех и произвести впечатление интересного собеседника. Она, как и любая юная особа, была польщена таким вниманием и сочла, верно, что покорила его сердце. Неловкое движение — и Сэвайо уронил свой платок, а затем направился к остальным, будто не заметив потери. Девушка, из любопытства и желая помочь любезному кавалеру, потянулась поднять расшитую материю. Узоры были прекрасны и завлекали: павлины, гордо изогнувшие тонкие шеи, виноградные лозы, вьющиеся вокруг птиц, крохотные бутоны, рассыпанные по всей ткани. Красавица поспешила за Сэвайо, чтобы вернуть ему платок. А он, изобразив радость и благодарность, сжал её руки в своих, чтобы ткань плотней прижалась к её коже. Она вдруг негромко ахнула, словно её что-то укололо. Он принялся извиняться, что чересчур сильно схватил её ладони. Но она, отдав ему платок, сказала, что не стоит: это изнеженная кожа доставила ей все неудобства, и не следует ему винить себя. Как только девушка удалилась, Сэвайо осмотрел ткань и обнаружил на ней несколько липких пятен. Судьба красавицы была решена.

Дальше он позволил своим навыкам, своим инстинктам, взять верх и вести его за жертвой. Подобно охотничьему псу, Сэвайо преследовал свою цель. Приманку он развешивал в лесу близ города, чтобы существо, ведомое запахом крови, повинуясь животным привычкам, явилось. Луне недоставало малой доли, чтобы обрести полную форму, когда сработала ловушка. Верными выстрелами Сэвайо поразил жертву в сердце, в голову через левую глазницу, и дважды в бок. Отец бы гордился такими меткими попаданиями и непременно воздал ему похвалу короткой улыбкой. Как только волчица упала и прекратила двигаться, Сэвайо подкрался ближе. Тело менялось: чёрная шерсть исчезала, обнажая кожу, клыки втягивались обратно, а пальцы на лапах удлинялись, светлели и превращались в человеческие. Сэвайо склонил голову, закрыл глаза и прошептал несколько слов, в благодарность благоволящей ему удаче. Вынув свои стрелы и оставив тело, он, прибрав приманку, ушел обратно в Пистою.

Как он был счастлив, завершив охоту! Он праздновал, пил вино, наслаждался жизнью, отдыхал от трудов праведных. Пистоя была свободна от зла благодаря охотнику Сэвайо. Тело обнаружили скоро, и он был рад этому, ведь семья тогда не будет долго разыскивать пропажу. Они смогут похоронить дочь, оплакать — и происшествие скорей забудется. Забурлили слухи: о врагах отца и матери убитой, о ревности поклонника, а затем затихли. Сэвайо уже хотел покинуть город, но что-то его задержало. Высшая ли сила не позволила ему уехать? И спустя три дня он обнаружил отпечаток пятипалой лапы, в грязи, неподалёку от двери постоялого двора, где остановился. Другой зверь выслеживал его, чтобы отомстить. Сэвайо тогда охватил страх, ведь до полнолуния было ещё далеко, а оборотень уже явился. Создание смогло обрести животную форму в угодное ему время, и это значило, что дело стало значительно опаснее. Истинные оборотни всегда коварны, жестоки и непредсказуемы. Пусть зверь был не в полной силе, но даже сейчас мог навредить.

Сэвайо, путая следы и размещая пахнущие собой метки, устроил ещё одну ловушку. Этот зверь был гораздо крупнее, стрелы попали ему в сердце, печень, голову, торчали из лап и спины, но он не издыхал. Лишь когда ему рассекли горло — обмяк и умер. Оттащив тело к дороге, чтобы его скорей нашли, Сэвайо вернулся в Пистою, чтобы проследить, не явится ли ещё один зверь. До полной луны была ещё неделя, вероятно, создание будет скрываться, беречься, и нападёт нескоро.

Зверь явился. Точнее, это была она: волчица, разгневанная мать. И снова Сэвайо обхитрил тварь, сыграв на её инстинктах. В ту ночь старший сын, единственный защитник, пьянствовал, справляясь с непосильной ношей утрат, обрушившейся на него. Дождавшись, когда волчица выскользнет из своего убежища на охоту за палачом своего ребёнка и мужа, охотник прокрался в её дом. Прислугу он, с помощью угроз и обещаний награды, запер в кладовой. Затем расставил капканы и заперся в одной из комнат, ожидать возвращения волчицы. Две девочки, младшие её дочери, тихо спали в одной кровати, а Сэвайо притаился в тёмном углу, держа наизготовку нож. Мать детей явилась, и до последнего вздоха она пыталась вырваться из капкана, в который угодили её лапы. Когда её не стало, Сэвайо разбудил девочек и по очереди проверил каждую серебряным распятием. Они беззвучно плакали, и если бы он не знал, что перед ним лишь бездушные, проклятые создания, то преисполнился бы сочувствия. Подушки напитались кровью, и на них, безмятежные, вечным сном заснули дети. Истинные всегда держались вместе, жили семьями, подражая людям. Из всех остался лишь один сын. Сэвайо был почти уверен, что и юноша был оборотнем. Последним в Пистое.

Но именно тогда удача изменила ему, будто высшие силы пожелали его испытать. Зверь не пытался его отыскать, ни в облике волка, ни в человеческом. Хоть и острый, но легко сбиваемый с толку нюх зверя мог потеряться в обилии запахов людей. Ещё и горожане, которые и представить себе не могли, какое зло скрывалось у них на виду, назначили ночной патруль. Для них вид убитой матери, детей в собственных постелях, было зверством, а не благом. Сэвайо принялся сам за поиски юноши, чтобы не затягивать надолго дело. Но последнего представителя семейства оборотней нигде не было. Неужели тот покинул Пистою? Охотник не закончил дело. Не выяснил истинную суть юноши. Упустил опасное создание.

— Там вот, за Окой, град каменный строят. Слыхал, поди? С самого краю, никакой враг не возьмёт, говорят. Тьфу, куда там! Пушками палить примутся, и делу конец.

Голос резко вытащил Сэвайо из моря воспоминаний. Горькая волна неудачи, с обильной пеной стыда из-за излишней самоуверенности, отступила. Цель была близка — а значит, клятва не будет нарушена.

[1] Фряг, фрязин – так называли на Руси в старину иностранцев, чаще всего итальянцев.

[2] Vercipelles – оборачивающийся, оборотень.