Подключка. Арахноид

— Жене вовсе не обязательно знать об этом задании, — буравил взглядом Апологет, пока Никита ковырял дырку в кожаном кресле, сидя в кабинете начальства. — Тебе нужно соблазнить девушку, а не жениться на ней и детей с ней растить. И когда она соблазнится и согласится на всё, тогда… ну, дальше сам знаешь, как ее вывести на чистую воду. Если там еще можно что-то сделать, конечно.

— Интересно получается, — хмыкнул Никита, — значит, я вынужден рисковать своей честной семейной жизнью ради спасения души и выдворения из человеческого тела незаконной приживалки?

— Опасной космической приживалки высокого ранга! — подняв палец уточнил Апологет. — Тебе компенсируют моральные страдания по этому поводу. Но если взглянешь на объект, то я уверен, страдать ты будешь не очень долго и не особо сильно. Формы у бабы что надо, закачаешься! Можно сказать, я дарю тебе мечту многих мужчин: по велению начальства ты обязан изменить жене с потрясающей красоткой и тебе за это ничего не будет. И даже если жена узнает, то она тоже ничего не сможет сказать против. Так и подавится своей ревностью. Понял?

— Чем вы мне компенсируете? — проигнорировал недвусмысленные жесты Никита. — Вы представляете, что будет, если Кьяра узнает? Она не из тех, кто давится. Она из тех, кто давит и раздавливает так, что мокрого места не остается. Я даже думать об этом не хочу. Не заставляйте.

— Никита, я теряю терпение.

— Да плевать! Теряйте его, сколько вашей душе угодно! Я не буду так рисковать. И не хочу обижать жену даже гипотетической изменой, не говоря уже о реальной.

— Это приказ. Он не обсуждается. Ты тут не офисный планктон, — сурово напомнил Апологет. Мужик он был мягкий, добродушный, но когда дело касалось продавливания его версии «правильной» жизни… Поэтому ему и дали такую кличку.

Никита почувствовал, как в жилах стынет кровь от пронизывающего холода. Им повеяло сразу же, стоило напомнить о реалиях. Ведь он действительно работал не в какой-нибудь простой конторке.

На его работу принимали только один раз и на всю жизнь. Увольнение или отставка не предусматривались. Если только посмертно.

Как-то моментально вспомнились «умельцы», которые смогли-таки обхитрить руководство: сымитировали собственную кончину. Да так мастерски, что до сих пор ищут. Они попросту сбежали. Но куда? Вот в чем вопрос. Учитывая, что все входы и выходы в эту реальность были под контролем, то напрашивался вывод о подкупе.

— И не мечтай, — понял ход его мыслей Апологет. — Я знаю, о чем ты думаешь.

— О чем же?

— О побеге. Послушай, Никита, я же не заставляю тебя доводить дело до конца. Ну… там... спать с ней. Если ты сумеешь раскрыть ее до того, как завалишь ее в постель, то флаг тебе в руки. Если, конечно, удержишься от такого соблазна и потом не будешь кусать себе локти и всё остальное.

— Если… — хмыкнул Никита. — Именно что «если»!

— Всё в твоих руках. И штанах. Чем раньше ты ее раскроешь, тем легче будет от нее смыться.

— Какая у вас милая собачка! — восхитился Никита, вскрывая банку газировки. Он сидел на лавочке и наблюдал за Валерией, которая как раз вывела на прогулку своего пса. Гулять на этот раз она вышла в платье и на каблуках, мол, только что откуда-то приехала и всё еще «при параде», когда на самом деле наряжалась несколько часов в тщетной попытке отыскать хоть что-то, скрывающее ее пышные формы.

— Это ведь пудель? Говорят, от них больше шерсти, чем от спаниелей.

— Не считала шерстинки. Кто считает, тому вообще противопоказано заводить животных, — остановилась Валерия и заинтересованно посмотрела на незнакомца.

«Красивый, молодой, стройный и, похоже, свободный, — тут же созрела мысль в ее мозгу. — Большая редкость встретить такое не «быдловское» лицо в наших краях. Прям как с картинки. Наверняка какой-нибудь конченый нетрадиционщик»

Услышав ее последние мысли, Никита усмехнулся.

— Что ухмыляешься? — бросила ему Валерия и пошла дальше, старательно виляя бедрами. Потом подумала и буркнула: — Нет от него много шерсти. Вычесывать надо.

— Ну как же? Твой пес похож на ходячий валенок.

— Сам ты валенок! Дерьмо собачье, урод… — и далее пошел такой отборный мат, что Никита даже зажмурился.

— Фу! Ужас, — прокомментировал он, когда матерный запас иссяк. — Еще немного и из твоего рта начнут жабы выпрыгивать и змеи выползать. Мерзость какая. Зачем ты ругаешься? Вроде такая симпатичная, а сквернословием демонстрируешь неуважение к собеседнику и себя показываешь — своё скудоумие.

— Чего? — нахмурилась Валерия и, подбоченившись, прорычала: — У меня-то скудоумие? Да поумнее тебя буду, знаешь ли! Следи за языком, ублюдок, а не то я тебе его вырву!

И ее очередные матерные выражения обрели новые формы, особенно в сочетании с ее версией, почему Никита вообще с ней заговорил.

— За что проклинаешь себя? — отпив газировку, прищурился Никита. — Не можешь себе простить, что лохонулась, выйдя за него? Что влюбилась в того, кто не отвечает твоим представлениям о семейной идиллии и не хочет прилагать минимальные усилия для улучшения отношений? Он так и не смог дать тебе детей и убедить в безопасности. И теперь вместо сына у тебя — лохматый друг, твой любимый пес. Чем дольше ты будешь относиться к нему, как к сыну, тем дольше место ребенка будет занято. Вселенная не так глупа, как ты думаешь, она считывает твой посыл, а он однозначный: у тебя уже есть ребенок и еще один тебе не по карману, и прочее, прочее, прочее. А так, конечно, ты добрая душа. Была. Когда-то.

Валерия, которая уже отошла на пару шагов, остановилась, как вкопанная. Медленно повернувшись, она направилась обратно.

— С чего ты взял, что проклинаю? Кто ты такой вообще?

— Может, парень, которому ты не безразлична? — соврал Никита, изобразив при этом самое заинтересованное лицо, на которое был способен.

Валерия отшатнулась. Так на нее давно никто не смотрел. Лет двадцать точно.

— Но ты материшься через каждое слово, — напомнил Никита, попивая газировку. Он с наслаждением подставлял своё лицо под лучи солнца, в то время как Валерия уже кипела от возмущения. — Мне такие не нравятся.

— Да мне наср…! И ты, что, моралист?

— А ты против? Или считаешь мораль чем-то грязным и унизительным, ненужным человечеству?

— Я считаю, что не надо лезть с моралью к другим! Те, кто лезут, как правило, далеки от высокодуховных людей. И я не использую мат в разговоре с нормальными людьми.

— А с чего ты взяла, что я ненормальный?

— Ты так выглядишь.

— Дурной из тебя физиономист.

— Не тебе судить. Так что… в данный момент я не ругаюсь матом, я на нем разговариваю с тем, кто заслуживает такого общения. Понял?!

— Оно и видно, что ты частенько так общаешься. Хороший такой разговорный уровень. Всю твою грязь, злость, зависть, внутренние конфликты и неуверенность в себе показывает именно твой язык, твоя гнусная речь и недоброжелательное отношение к другим. Ты не способна донести до собеседника внятно то, что думаешь, у тебя это вызывает большие трудности. Зачем напрягаться, правильно? Ведь можно выразиться матом — емко и, как тебе кажется, образно, а там пусть люди и боги догадываются, что именно ты чувствуешь, что хочешь, о чем мечтаешь, что не удалось... Тем самым ты сама лишаешь себя анализа собственной жизни, чувств и поступков. И намеренно портишь отношения. Либо притягиваешь исключительно низость — тех, кто с тобой на одном языке разговаривает. Но это еще не всё. Ударная волна от мата попутно разрушает твоё здоровье и вредит тем, кто его слышит. Даже твоему любимому валенку перепадает. Мат определяет твое мировоззрение и демонстрирует миру твою систему ценностей. Но важнее то, что это проклятие и заражение. Это обоюдоострый меч, с которым нужно обращаться очень аккуратно. Хочешь, я перечислю твои заболевания и болезни твоего любимца, а также мужа?

Никита перестал греться на солнышке и пронзил взглядом Валерию, увидев все ее «генетические, хронические и возрастные», как считается, заболевания.

— Да пошел ты! — в бешенстве заорала Валерия. Но, почувствовав, как голову стянуло от скачка давления, она опустилась рядом на скамью. — Пошел ты… пошел…

— Зачем ты так с собой? Зачем ты убиваешь себя и тех, кто рядом? Ведь ты красивая. И можешь быть приятной в общении, ласковой, нежной, женственной. Одно твое милое, искреннее, ласковое слово способно на такие дивные вещи, что ты бы расплакалась от счастья и восторга, если бы увидела всю цепную реакцию! К чему эта показушная агрессивность и жёсткость? Ведь они ничего, кроме ущербности, не показывают. Тот формат общения, который ты якобы по собственной воле выбрала, крадет у тебя жизнь и силу, твою природную привлекательность. Маскирует ее так, что и с лупой не разглядеть. Потому что подчиняет ее себе, перестраивает, моделирует и, в конечном счете, уничтожает. Ты не родилась такой. Поверь мне, у тебя совершенно иной набор «заводских» качеств, о которых ты даже не догадываешься.

Валерия горестно рассмеялась, показав на свою отсутствующую талию и чересчур пышные бедра:

— Красивая? Женственная? Привлекательная? Дивная? Ты с какой планеты, парень?

— С этой же, как это ни странно. Ты просто заедаешь стресс, из которого не вылезаешь, пытаешься нарастить броню внешне, когда нужно работать изнутри. Потому что именно там корень твоей неуверенности в себе, причина твоей боли, разочарования и страхов.

— Ой, вот мудач..ё!

— Красавица, матерные слова формируются совсем не так, как обычная речь. Для мата выстраивается совершенно обособленная нейронная сеть, она же формирует твоё мышление, которое ведет к деградации, болезням тела и души.

Валерия взорвалась смехом.

— Послушай, — отсмеявшись, выдавила она из себя, — у меня высшее образование и стаж работы следователем десять лет. Не на ту напал, разводилово! Мат — это обычные слова. Мать, бать и прочие вариации, плюс половые органы.

— Дело не в самих словах, а в мыслеобразах, наложенных на них, в словосочетании. В связке с эмоциями они формируются по иной системе.

— Плять! Сейчас я покажу тебе систему! Чё привязался-то?

— Я просто спросил про собаку. Хотел заговорить с тобой, чтобы познакомиться поближе.

— Ага, как же. Не получается у нас с тобой разговаривать. Не понимаем друг друга. Как на разных языках. Так что, катись отсюда, хрен инопланетный. И да, на моей работе все разговаривают матом. И следователи, и подозреваемые, и обвиняемые, и осужденные. Учти на будущее, если вдруг еще раз захочется познакомиться со мной«поближе».

— Но ты же уволилась.

Валерия впервые за весь этот разговор очнулась от очарования парнем. Тревожные мысли расправили крылья и забились в душе диким страхом.

«Откуда он знает? Старые знакомые подослали? Кто-то хочет отомстить? Или чтобы я напрягла свои связи и что-то прикрыла? Все-таки я была следователем по особо важным… Сейчас меня грохнут...»