Подлец

Жил-был подлец.

Все знали, что он подлец, но ничего не могли поделать, потому что подлец был при хорошей должности. А поэтому к нему обращались уважительно: «Семен Семенович».

Считался подлец у начальства эффективным менеджером. Знал он один управленческий секрет.

Придет, бывало, на работу, сядет в кресло в своем кабинете и вызывает по одному подчиненных.

— Петров? Плохо работаете Петров!

— Сидоров? Плохо, плохо работаете Сидоров!

— Иванов? Плохо работаете Иванов. Плохо!

А если кто слово поперек — сразу в крик!

— Что? Да вы отдаете себе отчет с кем вы говорите?! Уволю!

И увольнял. Наверху подлеца уважали за твердость. Твердость в департаменте ценилась. Бывало, и никчемный человечишко, но тверд, как гранит, ему — и почет, и грамоту!

Самое удивительное, вид у подлеца был вовсе не устрашающий. Росточку Семен Семены был маленького, ходил в приталенном пиджачке, был худенький, на тонких ножках, с глазками навыкат. Плюгавенький, как говорят в народе. Правда, врать не будем, в лице его была некоторая значительность. Встретит в коридоре сотрудника и обязательно строго спросит: «Успеете к концу квартала? Проверю!» Однажды молодая сотрудница решила, что начальник узнал про ее беременность и бодро обещала «постараться». И всегда подлецу было некогда, всегда он куда-то спешил. Не успеет начать разговор, как уже смотрит на часы. Мол, тебе, бездельник, лишь бы лясы точить, а меня важные дела ждут. И сорвется, бывало, вдруг, с места, и побежит по коридору. То в туалет заглянет, то в столовую. Зыркнет глазами и исчезнет — дела!

Шло время, увольнялись люди, приходили новые люди, а подлец лишь менял кабинеты, и каждый новый был больше старого. И вот, наконец, стал подлец большим начальником.

Сел он в новом кабинете в кресло и задумался: «Все у меня есть: и деньги, и почет, и секретарша в приемной, и автомобиль с водителем, а все одно чего-то не хватает. Что-то томит, мучает по ночам. Говорят, что есть какое-то счастье. Что лучше счастья в жизни ничего нет. Но где его взять? Как оно хоть выглядит?»

И не успел он об этом подумать, как в кресле напротив появилась фигура. Молодой человек приятной наружности, в сером твидовом костюме в полоску, с хорошим, здоровым загаром, аккуратными усикам и с некоторой вальяжной развинченностью в движениях. Одним словом — повеса!

— Вы… вы кто? — пробормотал пораженный Семен Семенович.

— Счастье, — отрекомендовался молодой человек, слегка приподнявшись со стула. — Последняя модель. «С-15, модернизированная». Прямо из ада к вашим услугам.

— Аааа… из ада?

— Ну да, конечно. А вы хотели бы откуда?

— Из этого… как его….

— Рая? Полноте! Ведь вы, если не ошибаюсь, — тут молодой человек заглянул в какую-то комканную бумагу, которую достал из нагрудного кармана — Тэ-эк… Семен Семенович Огольцов. Родился в Ленинграде. Член ВЛКСМ с… это не надо. Полных пятьдесят пять лет. Законченный подлец с тысяча девятьсот девяносто первого года. Вор и предатель высшей квалификации. Правильно? Какой же вам рай? Нафиг он вам нужен?

Семен Семенович не нашелся, что ответить.

— Что, дружище, приуныли? — подмигнул гость и тихо, сочувственно засмеялся.

— Есть маленько, — подлец почувствовал, как у него защипало в носу. — Житие мое! Накатило вдруг. Тоска. Только вы никому про это…

— Ха! Какие проблемы? Щас все исправим! Эн-цвей-фри!

В руках у повесы появилась рюмка с коричневой жидкостью и бутылка с красивой этикеткой.

— Рекомендую — французский напиток. Держите. Пейте! Пейте! Враз все пройдет!

Семен Семенович выпил, крякнул и сразу захмелел. Напиток действительно был выше всяких похвал.

— Ну как, лучше стало? Ну вот, а вы говорите. Проверенное средство. Правда, хватает всего на пару часов. Но так и быть — дарю всю бутылку!

— Ага, верное средство. А потом еще одну, и еще, и еще… И здравствуй, белая горячка!

— Да ты зануда, как я погляжу! Все тебе не так, — молодой человек притворно обиделся, но тут же заулыбался. — Старик, выкинь дурацкие мысли из головы. Кто из нас знает, что будет потом? Вышел из подъезда, а на голову кирпич — бац! И нет никакого потом. Живи в режиме реального времени. Позитивное мышление — слыхал? А потом — суп с котом! — и повеса расхохотался как ненормальный

— Да, хорошо вам говорить, а вот я слышал в вашем департаменте котлы кипят, а в котлах… люди!

— Люди, — передразнил повеса, — какие они люди. Я с такими людями на одном поле… гм… Грешники. Клейма негде ставить. Что, страшно?

— Так ведь, конечно, страшно!

— Эх ты! Начальник, а в сказки веришь.

— Так что — врут про котлы? — с надеждой спросил подлец.

— Врут конечно! Хотя… — тут повеса скривился как от зубной боли — Слышал я от старших товарищей, что, может быть, и не врут. Есть, вроде бы, подвал на минус сто первом этаже… Туда не каждого пустят. Сам не видел, но слышал…

— Так что слышал-то, что?!

— Крики. Дружок мой рассказывал, что вопят так, что даже на минус девяностом этаже слышно. И грузовой лифт у них специальный. Всегда забит мешками с углем. Куда им столько?

— Ну вот, а говоришь…

— Так ведь и верить никому нельзя, Сема! В нашем департаменте верить — это сразу полное служебное несоответствие! Все врут! Как эти… сивые лошади. Да не бери ты в голову! Тебе всего пятьдесят пять! Лет двадцать всяко еще есть, чтоб покуролесить. А? Готов, пионер? Отвечай: к делу блуда всегда готов! Ты как насчет девочек? — повеса подмигнул. — У меня «Виагры» полный мешок!

— А без «Виагры», что, никак?

— Так ведь для надежности! Пятьдесят пять — это, знаешь ли, серьезно. Мало ли что. Чтоб не краснеть потом… Чай не мальчик! Работа нервная у тебя, сосуды засорились. Сам виноват: куришь, пьешь, жрешь все подряд. А что ты имеешь против «Виагры»?

— Вредно же.

— Вот, опять ты ноешь! Зануда! Ну, вредно… Ты что, сто лет собираешься жить? Сказать сколько тебе осталось?

— Нет!!!

— Все равно скажу — три года.

— Ну зачем сказал?!

— Ой, вру — десять лет.

— Слава Богу!

— Кому, кому слава? Раз так — через год сдохнешь!

— Перестань, прошу! Ну, оговорился. Напугал ты меня. Как правильно говорить? Слава Вельзевулу?

— А кто это?

— Как кто? Начальник ваш. Разве нет?

— Сема, ты совсем баран? Очнись! Я — счастье твое! Последняя модель! Забыл? Какой Вельзевул на хрен?!

— Ты меня совсем запутал! Счастье… Что-то я не чувствую себя счастливым. Скорее, наоборот.

— Да что ты разволновался? Зачем веришь? Забыл с кем имеешь дело? Сами же говорите про нас: «Отец ваш — отец лжи!» Грубовато, конечно, но в точку! Люблю, грешным делом, поврать. А ты Сема — большой дурак, не в обиду тебе будет сказано.

— Да вы отдаете себе отчет с кем говорите? — по привычке вскипел подлец и осекся.

— А как же! — всплеснул руками повеса. — Отдаю. Позвольте, у меня все записано.

Он принялся шарить по карманам и наконец достал грязный клочок бумаги, исписанный мелким почерком.

— Вот, пожалуйста. Личное дело… Семен Семенович… кличка Подлец… ага, характеристика: «…Законченный подонок… Трус. Жесток. Мстителен. В детстве любил мучить котят и птенцов…» Ага, вот: «В третьем классе принес со двора собачью какашку и положил под дверь учительницы!» А? Каково?! «Любил мазать зубной пастой дверные ручки… ябедничал, ссорил товарищей», — ну, это ерунда… А вот это уже серьезно: «Запитал железную дверь соседки к электрощитку». Сделала замечание! Ну выдумщик! … Ого! Пошла крупная масть: отравил бомжа ядом собственного приготовления! Из любопытства. Написал в КГБ донос на товарища, который увел девушку. Оставил мать без квартиры. Сбагрил ее в деревню. Спрятал от бабушки кислородную подушку. «Слабости: любит заседать в президиумах, и когда хвалит начальство…» Слушай, да ты монстр! Зачем тебе счастье? Тебя же от него сразу стошнит! Давай лучше подожжем дом престарелых? Ты не представляешь, как они забавно прыгают с третьего этажа на своих костылях! Мы с одним моим бывшим… клиентом развлекались. Давно это было, а вспоминать люблю до сих пор.

— И где сейчас этот клиент? — неприязненно спросил Семен Семенович.

— Понятия не имею. Ты про сто первый этаж минус? Вполне возможно. Он как чувствовал это, когда за ним в камеру пришла расстрельная команда в «Крестах». Бедняга обмочился и обделался, как дитя. Цеплялся за каждую щель, когда его волокли в расстрельную камеру. А ведь как я учил его накануне! Вася, говорю, ты главное, расслабься. Позитивное мышление! Попытайся подумать о чем-нибудь приятном. Вспомни старушку, которая пыталась спастись по водосточной трубе из пламени. Труба старенькая, бабуля древняя — ах! И только мозги по асфальту! Все перезабыл, дурак. Но ты — другое дело! Дураков в вашем департаменте не держат. С тобой можно и по-крупному. Ну, так как?

— Я подумаю.

Гость сощурился.

— Соскочить вздумал? Напрасно. Играй уж до конца. Я многое могу тебе предложить.

— Ага, кроме счастья.

— Что за бред? Смотри!

И тотчас на столе появилось ведерко с черной икрой.

— Попробуй. Прямо из Астрахани. Еще утром плавала в брюхе осетра в Волге. Черпай ложкой!

— Да сыт я, сыт! И коньяк у меня есть, и водки хоть залейся! Тошно мне! Душа болит, понимаешь ли ты, чудо-юдо, это?!

— Душа, — протянул Повеса, — брось, старик! Нет никакой души. Поповские выдумки. Давай-ка лучше жахнем по стакану. Или, знаешь что? Есть волшебное средство. Пробовал?

На столе выросла горка белого порошка. Семен Семенович застонал.

— Неужели у тебя нет ничего другого? Ты из меня наркомана хочешь сделать? Ты же всесилен. Счастье последней модели, черт возьми! Ну так докажи! Я же помню, было счастье! В детстве. Помню, как солнечный луч упал в мою кроватку, а надо мной склонилось лицо прекрасной женщины — это была моя мама! И мне сделалось так хорошо, покойно, что я засмеялся. От счастья. Вот так — можешь? Слабо, последняя модель?

— Возьмите себя в руки, Семен Семенович, — неожиданно грустно и трезво отозвался гость. — Как у вас говорят? Черного кобеля не отмоешь до бела. Вашу черную душу отмыть — никакого порошка «Тасис» не хватит. Вспомнили детство! В детстве какой вам был бы от меня прок? А сейчас… Ну, хотите совет?

— Хочу!

— Езжайте в монастырь и попоститесь годика три в беспрестанной молитве и труде.

— И будет мне счастье?

— А не будет — еще три года. Пять. До самой смерти.

— Ничего себе!

— Вот и я говорю. Не легче ли — стакан водки и гарная дивчина?

— И сто первый этаж в придачу.

— Сдался тебе этот сто первый этаж. Может быть, его и нету совсем. Выдумывают, старые черти.

Подлеца вдруг осенило.

— Слушай, а ты сам-то бывал когда-нибудь счастлив?

Невозможно передать, что сделалось с гостем. Глаза его вспыхнули, как два раскаленных угля, лицо исказила судорога боли, ненависти и отвращения. Отвратительный запах серы наполнил кабинет.

— Прости, — пролепетал подлец, — я задал бестактный вопрос. Ты обиделся?

— Так. Самую малость. Ну так как насчет девочек?

— У меня есть встречное предложение. Грехов, конечно, на мне много…

— Да уж конечно!

— А нельзя ли их аннулировать? Или, скажем, выкупить. Не о деньгах идет речь. Я предлагаю взамен устроить какую-нибудь пакость. Разумеется, крупную. Чтоб чертям было тошно (извините). Согласен и поторговаться. А?

Гость изумленно смотрел на подлеца.

— Ну, Семен, ну, голова! — наконец воскликнул он и захлопал в ладоши. — Правильно у нас говорят: подлец — он и в аду подлец! К делу! Есть конкретные предложения? Предупреждаю: эффектные фейерверки с горами трупов не прельщают. Треску много, а прибытка никакого. Ты мне настоящую пакость давай. Предательство у нас очень даже ценится. Особенно если предаешь Родину или верного друга. Ты готов залезть в чужую постель?

— Я-то готов, да постели подходящей нет.

— Найдем! Не проблема! Но, предупреждаю — придется пострадать. Вариант такой — приходит муж, ты выскакиваешь навстречу в трусах, он хватает нож или лучше топор и — бац тебе по голове! А потом и женушке — бац! Пожалуй, это потянет на то, чтобы списать с тебя треть грехов.

— А остальные?

— Отработаешь позже. По той же схеме: муж-топор… и так далее!

— Да как же я отработаю с пробитой головой?!

— Ой, точно! Слушай, да ты умный! А если так: он бьет тебя топором, но ты выжил! Так только, слегка поглупел и заикой сделался, ну и скособочился маленько, ну еще глаз вытек. И вот ты соблазняешь одну красотку, я покажу ее тебе, а когда придет ейный муж — бандит, ты его топором: бац, бац, бац!!! Тело можно растворить в соляной кислоте. Кстати, и красотку можно того… растворить. Чтоб не проболталась. Итого: у нас две души прибытка, а с тебя спишем половину грехов. Ах как славно получится!

— А с какого перепугу красотка влюбится в кривого урода?

— Ну, это уже твои проблемы, старик. Не могу же я за тебя все сделать? Обольсти! Выучи стихи Пушкина! Типа рожей не вышел, зато духовный. Русские барышни, вообще-то, любят убогих. Получится, не сомневайся! Но есть и последний вариант. Беспроигрышный: измена Родины. Понимаю, на что подталкиваю и потому не настаиваю. Подумай. Сделаешь — уходишь по УДО вчистую!

И тут в комнату упал солнечный луч, и Семен Семенович увидел, что перед ним сидит черт! Волосатый, рожа как у кабана, а рога как у козла, и хвостом нетерпеливо бьет по полу. «Что же я, как дурак, с ним разговариваю? — с ужасом подумал Семен. — Спасаться надо!»

Но — как?!

Много людей обманул на своем веку Подлец, но тут предстояло особое дело.

— Послушай, если я правильно понимаю, у вас ценятся плохие поступки. И ценой своей подлости я могу скостить сроки своего наказания?

— Вплоть до полной амнистии, — подтвердил черт и нервно взмахнул хвостом. — Сколько можно лясы точить, Сема? Придумай что-нибудь и обсудим. Заурядная подлянка, типа какашка под дверью, не прокатит, предупреждаю.

— Понимаю. Подлость должна быть с перчинкой. Чтоб ахнул сам Вельзевул.

— Опять ты со своим Вельзе…

Закончить черт не успел. Семен стоял у него за спиной. В руках у него была початая бутылка с французским коньяком. Размахнувшись, он ударил ею по голове вальяжно развалившегося в кресле гостя.

Повеса вскрикнул и начал подниматься. У Подлеца наготове была еще одна посудина. Она тоже обрушилась на голову врага. Только тут Повеса зарычал, но не от боли, от ярости! Но и Семен Семенович зарычал! И бросился на супостата!

Славный вышел бой! Подлец против подлеца! Конечно, у Семена не было бы никаких шансов, если бы не одно обстоятельство. Дело в том, что начальником у Повесы был тоже подлец и ничто ему не доставляло большего наслаждения, чем обман и горькое унижение ближнего, а Повеса был как раз из ближнего круга. Накануне Главный Бес обещал ему полную поддержку и теперь босс буквально корчился от смеха, глядя в бинокль, как Семен Семенович дубасил Повесу «розочкой» по лицу, а тот не мог ему ничего противопоставить!

Но и Сема рано радовался, поставив ногу на грудь поверженному врагу! Дело в том, что концентрация подлости дошла до критической массы и произошла самопроизвольная реакция, которая от начала была предусмотрена Творцом Неба и Земли: внезапно Сема почернел, задымился и повалился на пол

Черт уцелел, поскольку был сделан из нетленного материала, но его участь была незавидна. В кабинете появились вдруг два хмурых субъекта в синих галифе и мундирах с золотыми погонами. Один из них сунул Повесе книжицу красного цвета прямо в рыло и отрывисто произнес:

— Вы арестованы. Соберите эту падаль в мешок. Мы уходим.

— На сто первый? — вяло спросил Повеса.

— Пока да. А то, может быть, и на сто второй, — сказал тот, что постарше и не утерпев, воскликнул с досадой. — Ну что же ты так, а?! Обвели тебя, как последнего фраера!

— Да кто же их поймет, этих людей! Им же верить ни на грош нельзя! — с досадой воскликнул Повеса и осекся.

…Запуганная долгими годами полного рабского повиновения секретарша слышала странные звуки за толстыми дверями, но не смела вмешаться. К тому же кабинет был заперт изнутри. Наутро дверь взломали. Специальная комиссия замерла у порога. Кабинет был пуст. Слегка пахло чем-то горелым и спиртным. На полу лежала кучка пепла и осколки от бутылки. Позже дознаватель из органов обнаружил закатившейся под шкаф брелок с ключом. На нем болталась бирка, на которой было выведено чернилами «— 101».