Подмена

— Ты — не он.

Арла стояла напротив, напряжённая как струна. Несколько прядей выбились из прически и медными завитушками спустились на плечи. Сейчас она не дрожала, как обычно в его присутствии, и это было странно. Сегодня все было странным. Непрогнозируемым. А для него не просчитать что-то — влечет последствия гораздо большие, чем смерть.

И сегодня он сделал то, на что не имеет права — ошибку.

Арла стояла напротив и прижимала в защитном жесте руки к груди. Тоненькая, хрупкая, одетая в коктейльное платье цвета спелой вишни — на таком кровь и не сразу заметишь...

Нет, ложь, ошибка была совершена давно. Когда ему сказали изучить психотип и «действовать строго в рамках исходной модели», а он согласился. Это его задача — со всем соглашаться. И все выполнять. Но в рамках поведения настоящего хозяина тела — того самого, сознание которого подменили его сознанием — находился пункт «издеваться над женой». Ему, идентифицирующему себя по имени «Мер», это не казалось сложной задачей. Тот, с которым их поменяли, Илгран вь Сай, выдумал не так много способов досадить супруге: то устроил в супружеской спальне оргию, то выбросил сделанный женой завтрак, то порвал спьяну ее любимые платья. Не так ужасно. Можно повторить. Не бить же ее заставляют Мера! Это хоть и было пару раз, но так, по мелочи, без серьезных последствий. Можно проигнорировать этот элемент поведения. Так внутренне решил Мер, выстраивая конструкт своего-чужого поведения. К тому же стоит ли чувствовать заранее угрызения того, что у людей зовётся совестью, если дамочка наверняка та ещё стерва? Такие всегда стервы. Так гласит человеческий стереотип. Пусть он не всегда прав, но на его курсе таких куриц, повернутых на богатых женихах и ярких шмотках — туристический космолайнер и маленький транспортник в придачу. Или как там говорят на отсталых планетах? Вагон и маленькая тележка?

Так он думал тогда. До того, как увидел ее вживую.

А теперь она стоит напротив — испуганная, прижимающая руки к груди в защитном жесте, бросившая уже не один взгляд на дверную панель. Та совсем рядом. Один шаг, одно быстрое прикосновение к сенсору — и Арла выпорхнет в калейдоскоп ярких платьев и костюмов, в гомон синтезированных голосов местной элиты, в мир людей, которые одеты в бешеные деньги, едят баснословные деньги, курят огромные деньги... Не свои, конечно же. «Не свои» — не только потому что эти многонулевые знаки — родительские. Но и родители их совсем не честным трудом заработали такие состояния.

Арла знает? Или нет? Она оказалась совсем не такой, какой представлял ее Мер. Она была красивой, безумно красивой, но из всех модификаций тела изменений в ней — только волосы медного цвета. В память о матери, как случайно он узнал. Это проклятье — уметь больше видеть и слышать. Узнаешь человека лучше — и уже не можешь делать ему больно. Даже психологически. Ведь порой, когда болит внутри — гораздо хуже, чем если бы тебе отрубили руку, например. Ну, ему так казалось. Насчёт его-то нутра у людей большие споры.

А у нее болело, он знал.

Да. Ошибкой был тот день, когда он перешагнул в чужом теле порог чужого дома — и увидел, как она вздрогнула, столкнувшись с ним в холле. Он заметил все: испуганное сердцебиение, побледневшую кожу, распахнувшиеся от неожиданности глаза — синие-синие без всяких линз и корректировки радужки. Он мог сказать все о показателях ее тела, начиная от пульса и заканчивая уровнем потоотделения. Он должен был устроить скандал, он его уже спроектировал, подобрал правильные слова и жесты из арсенала хозяина тела — не зря же он учился с ним в одной группе на протяжении трёх лет, изучая говор, повадки, психологию! Тем более, он был не единственный, кто собирал информацию о сыне магната вь Сай. Как минимум один такой же «внедрённый» играл с ним в вузовской лонгбольной команде, ещё один — член элитного космоклуба «Гонщик», в котором, правда, золотая молодежь не столько летает, сколько пьет и предается разврату. Мер много раз просматривал снятые с товарищей-шпионов ролики-воспоминания. И вот, находясь в теле объекта, он открыл рот, чтобы унизить ее каким-нибудь сквернословием — а она стояла молча, дрожала, обняв себя за плечи, такая потерянная и испуганная посреди огромного холодного холла, что он растерял все бранные слова. Так, высказал что-то, как говорит куратор, «без огонька», и ушел.

Не смог.

Ведь он ничего ей не сделал — а у нее уже в глазах уже стояли слезы...

И потом — тоже. Без огонька.

Ужасная профнепригодность.

И теперь она шагает к двери — медленно, не отрывая от него глаз, прикладывает руку к панели и...

По инструкции в случае раскрытия он должен устранить угрозу. Она ничего не знает о делах мужа и свёкра и не может быть полезным свидетелем. Она узнала его секрет и теперь опасна для дела. Вь Сай откупит своего ребенка за десять таких убийств с лёгкой усмешкой. Он не она — не догадается о подлоге. А что сын по пьяни убил жену — ну что, бывает.

Рука касается панели...

Мер выкрутится. Он умеет выкручиваться. Кто ей поверит? Эти технологии секретны. Никто не знает, что личность — лишь записанная на нервах программа. И ее можно перенести в другое тело. Ей не поверят. Высмеют. Сочтут сумасшедшей. Об успехах в этой области никто никогда из учёных не заговаривал публично — эти тайны Центр блюдет строго.

Но если все же...

Пистолет — в ящике стола. Слишком долго.

Если просто прыгнуть вперёд — можно успеть свернуть ей шею. Это одно движение.

Но он почему-то не может, словно чужое тело больше не слушается его приказов. Наверно, он не увидит в ней угрозы, даже если она воткнет ему в спину нож. Не поверит. Считает, что слишком хорошо изучил ее, слишком многое о ней знает. В ней нет зла. Значит, она не противник.

Но миссия...

Среди невовлеченных гражданских не должно быть жертв...

Но если его раскрыли...

Арла...

Красный.

Блокировка двери.

Он моргнул. Ещё раз.

Блокировка?

Зачем?

Меру это непонятно.

Этого не было в ее поведенческих установках.

Она должна... по-другому...

Она отступает к креслу, падает в него, закрывает лицо ладонями.

— Ты — не он.

Это маленькая фраза заполняет ее до краев. Она не находит других слов, сконцентрировавшись на главном. А Мер...

Он впервые не знает, как себя вести. Даже на первом задании было проще. Пусть он там и находился в своем теле и было страшно умереть совсем, по-настоящему. Хоть ему не должно быть страшно. Не положено.

Она сидит тихо, еле дышит, но по щекам ее текут слезы. Огибают пальцы. Капают с подбородка на дорогое платье вишнёвого цвета.

— Он вернётся? — спрашивает она.

Мер не знает, что делать. Это так сложно: разбираться в человеческой психологии! Совершенно лишенной логики, между прочим!

— Если я найду доказательства его причастности к делам отца — нет.

Он ждёт закономерного вопроса: «Кто ты?» — но Арла молчит. Тишина размазывается по губам, запрещая говорить, течет по венам вместе с кровью, дрожит слезами на кончиках ресниц. Арла отнимает руки от лица, смотрит на него.

— Я думала... Много... Может ли человек измениться... У него никогда не проявилась бы жалость к жертве.

Да. Мер читал. Договорной брак. Предполагалось, Арла отдана сыну магната вь Сая как гарант, что ее семья ничего не сделает против его корпорации. Кажется, у них был какой-то компромат на Сая-старшего, но эту информацию подтвердить не удалось. К тому же семьи были связаны неравноправными экономическими сделками (в проигрыше были родственники Арлы, естественно). Но внешне брак выглядел органично: она — бедновата для него, но зато естественно красива, он — неимоверно богат, а их семьи связаны рядом договоров о взаимных поставках, обмене несколькими научными центрами и т.д.. Идиллия.

В обществе Арла, как и положено кукле, в основном улыбалась и говорила с подружками о шмотках. Дома — пропадала в комнате. То в игровой виртуальной реальности, то в образовательной — что вызывало насмешки настоящего мужа и удивление подложного. Читала. Ей почему-то нравились очень дорогие деревянные книги. Раньше они назывались бумажными. Мер даже думал, не наркотики ли она в них прячет — и немного оказался прав. Наверно, это была мера борьбы с реальностью — уходить в выдуманные миры книг, игр или интерактивных фильмов, погружаться в решение задач обучающих программ. Мер не понимал сути этого времяпрепровождения, но понимал, зачем люди этим занимаются.

— Что для этого надо?

Она спросила это каким-то другим тоном. Непривычным. Вцепилась в подлокотники кресла, чуть подалась вперед, нетерпеливо ожидая ответа.

— Я... сделаю. Что угодно. Скажи, что надо, чтоб он не вернулся.

В какой момент она перестала дрожать? Он не мог вспомнить. При муже она всегда была тиха, незаметна, и дрожь была вечным ее спутником в его присутствии. А потом была подмена. А потом — случайные столкновения в коридоре и совместные выходы в общество. Наверно, куратор всё-таки знал не все о семейной жизни Илграна — иначе как она могла заметить, что муж — «чужой» при таком незначительном отхождении от роли?

Или значительном?

Или эти мелочи для нее имели решающую роль?

Мер стоял посередине большой, отделанной на старинный манер золотом комнаты и не знал, что сказать. Внутри... если допустить, что у него есть то самое невидимое нутро — внутри разливалось тепло. Совершенно глупое. Неправильное.

Все. Профнепрегоден. 99,99%.

— Я... не знаю. Надо над этим подумать... Можно спросить у куратора...

— Спроси.

Она вскочила, схватила его за руку. Синие глаза горели какой-то фанатичностью.

— Спроси. Я все сделаю. Только избавьте меня от него.

Мер боялся шелохнуться. Да нет, он даже моргать боялся!

И не выдержал, спросил сам.

— Ты... не хочешь узнать, что с ним?

— И что с ним? — с какой-то неимоверной кровожадностью спросила Арла.

— Он в моем теле. Это временно. Но ему сказали, что таким он будет всегда. Способ психологического давления на подозреваемого.

Она усмехнулась.

— Пусть давят. Пусть почувствует на себе...

Она резко оборвала фразу, опустила голову.

Тишина слепила глаза позолотой комнаты, сверила уши, колола губы. Он не мог не спросить.

— Ты не хочешь узнать, кто я?

Она подняла голову.

— Без разницы. Я тебе помогу. Ты все равно знаешь его не так хорошо. Я пригожусь.

— Я учился с ним в одном университете.

— Но никогда не видел, каким он был дома.

Она наконец отпустила его руки, отступила назад. Стала похожа на поблекшую, выключенную заводную куклу.

— Возможно... В университете...

— Учатся самые разные инопланетные расы? Мне все равно. Даже будь ты разумной амебой — лучше быть на твоей стороне, чем на его.

Ему очень хотелось рассказать. Но это не по правилам.

Или всё-таки струсил, что она отвернется?

Потом. Сделка вь Сая-старшего с Углхрном Вторым (из созвездия Ориона) вот-вот будет заключена. Большая часть компромата уже скопирована и отправлена куратору. Остался последний элемент — схватить руководителей преступных структур что называется «с поличным». И дело будет завершено.

Он снова станет собой и...

И она поймет, что ошибалась в своем «все равно».

Арла выпрямилась. Тряхнула головой. Медные пряди-завитки пружинили о плечи и шею — беззвучно, но ему слышался мелодичный металлический звон.

— Пора вернуться, — она взяла его под руку.

Ещё не поздно ее убить.

Ещё не поздно рассмеяться, ударить ее и изобразить розыгрыш.

Ещё не поздно признаться, кто он — и опять увидеть испуг в ее глазах.

Но...

Они не так уж и различны в конце концов.

Люди — лишь код, написанный на нервных клетках. То ли природой, то ли насмешником-богом. И ещё — самим собой.

Он — тоже код. Совершенно живой, умеющий слышать, видеть, анализировать гораздо точнее людей. И все же — созданный человеком.

И самим собой.

Он не знает, что она скажет, когда поймет, что его мышцы — не только мясо, а его мозг — не только серое и белое вещество. Скажем так: есть дополнения. В конце концов это ее право — выбирать себе друзей. Его право — исчезнуть после завершения миссии или попробовать познакомиться заново. Или не заново?

Он подумает над этим завтра.

Она сжимает его локоть, расправляет плечи, натягивает на губы легкомысленную улыбку. Трогает сенсор дверной панели.

М.Е.Р.-78 тоже расправляет плечи и выдыхает.

Внутри — а у него всё-таки есть это самое нутро, он сейчас уверен — жарко и страшно, словно перед прыжком в бездну.

И именно это делает его живым.