Подруга

В выбеленной и совершенно неуютной палате, рассчитанной на четырёх пациентов, пустовало две койки. Девочка лет шестнадцати бесшумно прохаживалась по палате, пока её соседка спала. Вот она улыбнулась и закружилась, вместе с ней взметнулся бальным платьем халат. Её волосы переливались золотом в лучах утреннего солнца. Она словно слышала ведомую только ей одной прекраснейшую музыку. На мгновение ей удалось стряхнуть с себя всю бренность жизни и, освобождённой, ясно видеть мир, и от этого ей стало легко, весело и спокойно. Утомившись, она легла и сразу уснула.

В палату вошла медсестра и подошла к пустой койке.

— Палата обречёнок… Эту «выписали» на прошлой неделе, — медсестра, пройдя мимо девочки, которая только уснула, подошла к другой и положила лекарства на тумбочку. — А этой Ксюше то ли помирать, то ли жить, а она веселится! Ну ничего, новенькую поселят — тут и радости конец. Все к этому рано или поздно приходим, — медсестра направилась к выходу. — Наконец-то эта дурная смена закончилась — домой. Пусть теперь Зинаида с ними нянчится, она это любит. А эти… как та муха на окне, всё трепыхаются, надеются на чудо — вылететь в форточку и летать под ясным небом. Ещё никто не уходил отсюда назад ногами. Никто…

Едва ворчунья вышла из палаты, как девушка, что ещё недавно спала, проснулась от хлопка двери. В палате появилась новая пациентка. Молодая девушка, которой едва исполнился двадцать один год, выглядела очень болезненно. Старенькая медсестра помогла ей занести вещи.

— Вот твоя постель — устраивайся. Позже зайду.

Теперь в палате осталась пустовать лишь одна койка. Проснувшаяся девушка уже раскрыла рот, но не успела ничего сказать. Новенькая, садясь на кровать, начала первая:

— Отстань! Не хочу я ни с кем знакомиться, как и знать твоего имени, — новенькая надела наушники и уткнулась в телефон.

— Почему же? Я вроде бы ничего плохого ещё не успела сделать.

— Ну, так сделаешь ещё. Все начинают нудить.

— Ты меня с другими не сравнивай! Если тебе кто-то плохое наговорил или сделал, это не значит, что и я так же поступлю! — от возмущения девушка даже вскочила с кровати.

— Ну вот я об этом и говорила. Сейчас и начнётся: вот же ты бедненькая, как жизнь с тобой несправедливо поступила, ты порадуйся, улыбнись, и всё как рукой снимет. Много раз проходила, так что не старайся. Успокойся! Прижмись к своей кровати и не скачи, — новенькая наконец-то повернулась и посмотрела на соседку. — Что смотришь? Да знаю я, о чём сейчас думаешь: «Подселили ко мне это унылое го… в чёрном».

— Я только имя спросить хотела, я — Ксюша.

— Ксюша она, — новенькая состроила гримасу. — Тут единственное, для чего надо кому-то знать твоё имя — это чтобы записать, кого и когда вынесли.

— А вот и неправда! Я хочу знать, с кем мне жить в одной палате.

— А я нет, — после этих слов новенькая легла и отвернулась к стене, показывая всем видом, что говорить не о чем.

Тишину прервала старенькая медсестра. Она вошла в палату и обратилась к новенькой:

— Устроилась уже? Идём на осмотр и процедуры, — потом посмотрела на грустную мину Ксюши и посочувствовала ей: — Не поладили, что ли?

Ксюша кивнула.

— Поначалу все такие. Хотя некоторые со временем совсем сдаются, так что она ещё держится.

— Пошли, — скомандовала вставшая новенькая. Ей не понравилось, что о ней говорят за её спиной в её же присутствии.

— А ты чего расселась? Шуруй к врачу, — махнула рукой медсестра Ксюше.

— А я зачем?

— А мне не докладывают.

От всего это шума проснулась девочка, всё время спавшая в постели и оставшаяся всеми незамеченной. Она неспешно поднялась, выпила оставленные ей таблетки и замерла, вглядываясь в окно. Её печальный взгляд не видел палаты, больницы, а видел лишь то, что её радовало: яркое солнце, легкий ветерок, шелестевший листвой и доносивший запах пряных трав. Она вдохнула полной грудью и улыбнулась. В этой улыбке отразились вся радость и благодарность за ещё один прожитый день.

Тишина стояла недолго. Вскоре она увидела, как Ксюша и новенькая вернулись. Посмотрела и даже сделала шаг в их сторону, но, поняв, что случилось что-то грустное, заробела, тихонько села на свою постель и с тревогой стала слушать.

Ксюша села на кровать в смятении и растерянности. К ней подсела новая соседка и наконец заговорила.

— Вот и тебе срок поставили. Такое состояние пустоты ни с чем не перепутать.

— Решила посмеяться надо мной, позлорадствовать? — у Ксюши на глаза начали наворачиваться слёзы. — Жить буду, а вот… Никогда мне не иметь своего ребёнка! — после этих слов девушка зарыдала.

— Ха! Расстроила! Завидую тебе! — вскочила новенькая, выговаривая накопившееся на душе. — Главное, что жить будешь, а остальное — ерунда. В отличие от меня. Пожизненно приговорённой к пыткам лечением без надежды на выздоровление или улучшение. Завидую тебе, нашли на ранней стадии, убрали - и живи себе, — расстроенная соседка легла на свою койку, отвернувшись к стене.

Воцарилась минута давящей тишины. Неловко стало обеим. Ксюша только вобрала в себя воздух, чтобы что-то сказать, как её соседка вскочила с кровати.

— Даша! Меня зовут! — выпалила она.

Ксюша помотала головой, словно освобождаясь от тяжкого груза. Увидев это, девочка, что сидела в стороне, улыбнулась и даже с облегчением вздохнула. Она тихо радовалась за Ксюшу.

— Спасибо. Что-то я и правда зря расстраиваюсь. Жить буду — и хорошо, — приободрилась Ксюша.

— Вот видишь! Странно, обычно меня пытаются ободрить, а тут наоборот. Оказывается, это весело. Ну-ка, давай ещё погрусти, а я тебе волшебный пендель!

— Уже не хочу, — Ксюша улыбнулась.

— Многих ты проводила? То есть давно ты тут?

— Не хочу говорить. Ни тебя расстраивать, ни себя, — грустным голосом промямлила Ксюша.

— Меня ты точно ничем не расстроишь. Скорей пупок развяжется. Подумаешь, одним больше человеком, одним меньше. Велика потеря для семи миллиардов.

— Но ты одна такая, и другой не будет. И твои родные и близкие будут переживать!

— Десять раз! Они меня… Да плевать! — Даша села рядом с Ксюшей и даже переменилась в лице. Её слова были наполнены обидой и злостью. — Один раз жила, и тот неудачно. Два раза уже чуть пирушку не устроили. А я всё что-то никак сгинуть не могу. И уже страх давно пропал. Знаю, как там.

— Ты была там? Видела что там? Что там? — всполошилась Ксюша.

Даша успокоилась и равнодушным голосом ответила:

— Нет там ничего. Ни светлого мира, ни перерождения, ни осознания самого себя. Ничего не существует. Абсолютное небытие.

Услышав Дашины слова, девочка даже закрыла рот, чтобы не расхохотаться. Но в глазах её так и плясали искорки смеха. Однако ни Даша, ни Ксюша совсем не обратили на неё внимания и, конечно, не оскорбились. И этому девочка тоже была рада.

— Это всё потому, что ещё не время для тебя! Ты просто не до конца разъединилась с телом. Это твоё состояние было сродни сну без снов. Да, такое бывает, — объяснила Ксюша.

— Это что за чушь. Тебе-то откуда знать?

— Тоже была там, — Ксюша глубоко вздохнула. — В аварию попала. Вот, смотри, — после этих слов девочка показала жуткие шрамы на теле.

— Жуть какая. Словно по кускам сшили.

— Так что отвалиться я могла давно, но тоже пока ещё тут. Значит, время не пришло. Ни моё, ни твоё. А раз так, чего унывать. Мы ещё многих с тобой перескрипим! У меня мечта есть... И вот было бы хорошо, если бы она исполнилась!

— Какая? — перебила её Даша.

— На сцене выступать, петь. У меня с собой целый сборник моих песен. Хочешь, спою? — Ксюша достала тетрадь. Девочка дёрнулась и даже набрала воздух, чтобы попросить спеть, но её обогнала Даша.

— Отвали! Всякую фигню и попсу не слушаю! Только не обижайся! — с этими словами Даша пересела на свою кровать.

Тут на Дашу накатил приступ болезненного уныния. Она вспомнила свою жизнь и свои мечты, и от этого ей стало очень тяжело на душе. Девочка посмотрела на Дашу глубоко сочувствующим и понимающим взглядом.

— Ты чего вдруг? Не расстраивайся, всё ещё может быть! Всё ещё может наладиться и поменяться! — попыталась поддержать Дашу Ксюша.

— Что ты можешь знать? Мне срок уже как приговор вынесен. Я уже ничего не смогу сделать. Мечты это для тех, у кого есть будущее, есть время. У меня его нет. А тебе ещё жить и жить. Завидую. Хотя… Нет!

— Вовсе нет. Мне срок не вынесли врачи, но я чувствую, что мне ещё раньше твоего уйти придётся. Только не знаю, как и когда, но будущего своего не вижу, — поделилась Ксюша.

— Это как это ты знаешь — задней пяткой?

— Не передней же! — улыбнулась Ксюша. — А ты проживёшь гораздо дольше, чем можешь себе представить.

— Это как, интересно? Воскресну?

— Всё просто, — начала объяснять Ксюша. — Дело во взгляде на мир. Ты вот руки опустила и закрылась от всего, что может хорошего произойти. Больше ни во что не веришь, ничего не желаешь делать, от всего уходишь. Ты мне цветочек напоминаешь — существуешь, и всё. А посмотри на это с другой стороны. Вот сколько тебе сейчас?

Даша молчала. С лица Ксюши сошла улыбка, голос стал прерывистым, ей было тяжело говорить и вспоминать, но она продолжила:

— Вот, а я уже похоронила нескольких подруг. Одна погибла от того, что всё её тело начало буквально рассыпаться после родов, другая попала в автокатастрофу и не выжила, третья пропала и её нашли спустя год зарытой в землю, четвёртая… Сколько бы их ни было, всем им было меньше, чем тебе и мне. Они не горевали, как ты, а жили полной жизнью, хватались, карабкались и цеплялись, как могли. А разница всего лишь в том, что не дано людям знать, когда они уйдут.

— Я знаю, ты знаешь, да все тут знают! — выпалила раздражённо Даша.

— Тогда прими это не как проклятье. Ведь ты знаешь, что ещё успеешь сделать!

— А зачем мне делать, если будущего нет?

— Так его ни у кого нет, — Ксюша пожала плечами и улыбнулась. — Никто не вечен. Рано или поздно все уйдём. Но только ты решаешь, как наполнить отведённый промежуток времени. Ты можешь унывать и страдать, а можешь делать то, что тебя порадует. Решать только тебе. И как скоро ты изменишься, так скоро тебе и самой полегчает. А ещё это помогает не думать о неизбежном. За любимым занятием и время в радость проходит.

Девочка от слов Даши улыбнулась и немного наклонила голову. Она как никто другой понимала сказанное.

— Я смотрю, ты много радуешься! А ещё меня учить пытаешься! Посмотрю я на тебя, когда ты на моём месте окажешься!

— Зачем ты так…

Даша отвернулась, понимая, что больно ранила соседку. Но Ксюша и не думала грустить и опускать рук.

— Кстати! — вдруг выкрикнула Ксюша так, что Даша вздрогнула. — Тут несколько мальчиков лежат, хочешь познакомиться?

— Чего ты так кричишь? Оно мне надо? Потом только трудней будет. Не хочу ни с кем знакомиться и тем более сближаться.

— А я уже познакомилась, — похвасталась Ксюша. — Слушай! Я знаю, как можно убежать из больницы так, чтобы никто не заметил. Сегодня вечером, когда все уснут, я хочу кое-куда сходить.

— Тебе уколов на жопу мало? Приключений ищешь?

— Ну, мне очень надо! Я обязательно должна… — Ксюша замялась и тут же исправилась. — Там каждую ночь живое выступление, и сегодня будет играть музыкант, на которого я всегда мечтала сходить! Очень хочу побывать на концерте — послушать, но одна боюсь идти.

— Сдаётся мне, ты не ради музыки идёшь. Вот по-любому хочешь встретиться с кем-то!

Ксюша замялась, и на бледном лице проступил румянец.

— Даш, пойдём, весело будет! Что нам терять?

— И правда, что? — задумалась Даша. Обе девушки улыбнулись, понимая двусмысленность сказанного. — Только я всё же настаиваю на своём, не хочу даже говорить ни с кем. Мне и тебя сполна хватает.

Даша с Ксюшей поставили будильники, чтобы не проспать, прилегли вздремнуть, да сразу и уснули. Девочка неслышно встала, подошла к мирно посапывающей Ксюше и легонько погладила её по голове, отчего та улыбнулась и поджала плечики, как это могла бы сделать маленькая девочка от прикосновений мамы.

Девочка увидела тетрадь со стихами Ксюши. Она достала её, полистала и тут ей в голову закралась мысль. Девочка взяла ручку Ксюши и написала стихотворение, подписав: «Подруге». Почерк оказался неотличим от Ксюшиного, девочка тепло улыбнулась и понесла тетрадь на место. Но тут Даша как захрапела! Девочка перепугалась и даже выронила тетрадь. Она испугалась, что её застанут врасплох, начнут укорять и винить. Однако Ксюша продолжила мирно спать, а Даша храпеть. Девочка вернула ручку и тетрадь. Потом подошла к Даше и подтолкнула её, чтобы она повернулась на бок и продолжила спать в тишине. А после снова подошла к окну, где алым заревом догорало солнце. Запели ночные птицы, стал подниматься ветер и вскоре на небо начало наползать серое покрывало облаков. Стемнело.

Чуть позже девушки и впрямь осуществили задуманное, и, когда дежурная медсестра отвлеклась, проскользнули мимо неё. Потом украдкой вышли из больницы через незапертый вход для персонала. Ксюша отвела Дашу в бар, в котором они пробыли почти до утра. Когда вернулись, ничего не говоря друг другу улеглись, чтобы никто их ни в чём не заподозрил.

Утром небо окончательно затянули тучи, судя по всему, на весь день. Пошёл противный мелкий моросящий дождь. Девочка встала у окошка с кружкой чая и ничего не замечала, кроме происходящего за окном. Она жадно всматривалась в него, как в последний раз.

Даша и Ксюша, как положено, сходили на процедуры, и Ксюшу снова позвал врач. После разговора с врачом Ксюша вернулась радостная.

Зашла в палату и, увидев мрачную, словно грозовая туча, Дашу, подсела к ней.

— Ты чего?

— Зла не хватает на эту дуру! — начала выплёскивать Даша накопившееся раздражение Ксюше. — Как можно так говорить и относиться к людям? Ну, если выгорела, так иди в другое место работай!

— Ты это про кого?

— Врывается и кричит на меня: «Бегом на процедуры! Я что, за каждым бегать должна? И зачем вас держат вообще? Лучше бы эти деньги пошли на тех, кому нужней», — передразнила медсестру Даша. — Я только вежливо спросила, чего она так хамит. Так она снова накинулась: «Ты мне, бледная поганка, поговори ещё! Так тебе уколов наставлю, что до конца дней своих в синяках проходишь. И лучше не беси меня!»

— Кажется, знаю про кого ты, — догадалась Ксюша. — Да, она не тётя Зоя. Но не обращай внимания. Куда такая пойдёт, озлобленная на весь мир. Да и как быть, когда зарплаты у них смешные. Зато тётя Зоя — клёвая бабка!

— О да! А я, блин, на неё ещё обижалась чего-то.

— Сегодня ты повстречала нехорошего человека, значит, завтра, когда встретишь хорошего, уже примешь его как старого друга, с теплом. А самое важное, что, кого бы ты не встретила на своем жизненном пути, ты-то сама у себя есть всегда, и этот человек, несомненно, лучше всех.

От этих слов девочка оторвалась от окна и посмотрела на Ксюшу. Ей стало тепло на душе, и она кротко улыбнулась.

— И правда. Знаешь, я, действительно, чем-то на эту горе-медсестру похожа. Только я не озлобилась, а обиделась и руки опустила. Но, сколько бы ни было у меня времени, теперь понапрасну не буду его тратить! Идёшь сегодня со мной? — предложила Даша.

— Ого! Это мы местами, получается, поменялись?

В ответ Даша покачала головой и выпалила:

— Укол тебе в зад и греметь вечность утками! Три тысячи капельниц!

Обе девочки повеселели.

— Даша! У меня кое-что для тебя есть! Вот! — Ксюша достала пакет из-под кровати и, сев за стол, развернула.

Увидев угощение, девочка сделала несколько шагов, но остановилась, а потом вернулась и призраком села на свою койку. Глаза сияли желанием попробовать лакомство, предательски потекла слюна и заворчал желудок. Но ещё больше ей хотелось, чтобы её позвали. Поняв, что этому не бывать, девочка загрустила. Нерушимая крепость надежды обрушилась.

— Торт? Ты когда успела? — Даша тоже села за стол.

— Да пока ты с парнем тем общалась. Это же ты всю ночь почти с ним проговорила. Такая радостная была. Ни с кем она знакомиться не желает, — передразнила она подругу.

— Ну, да-а-а-а, — протянула скромно Даша. — Он симпатичный.

— Ты его чуть глазами не съела! А я рада. Хороший день рождения получился!

— Откуда узнала?

— Так уведомление пришло, — Ксюша показала его на своём телефоне. Посмотрев на экран, Даша неожиданно изменилась в лице и опустила глаза.

— Ты единственная, кто поздравил. Кстати, а ты чего там такая загруженная была? Я смотрела на тебя, и казалось, что ты вот-вот заплачешь. Что-то не похоже на радость от услышанной музыки, — Даша ткнула пальцем в торт, поковыряла и облизала.

Ксюша хотела промолчать, но Даша ей не дала. Она с наигранно сердитым лицом подошла к Ксюше сзади и сначала ущипнула что было сил, а потом давай её щекотать.

— Ой, ну хватит уже!

— Говори или не перестану пытать! — с угрозой разминала пальчики Даша.

— Иди лучше торт ешь! — показывая на другой стул Даше, Ксюша всё же решила рассказать. Тем временем девочка достала несколько печенек и почти беззвучно стала медленно есть их без всякого удовольствия. — Я там должна была встретиться кое с кем. Мы часто там встречались. И тут я узнала, что он будет там, и решила порадовать его и прийти, ничего не сказав. Пришла и увидела его с другой.

— Вот же он козёл!

— А ведь мы больше года встречались. Вот я и сидела молча, да глядела, как он с ней… — на глаза Ксюши навернулись слёзы.

— Целуется, — договорила Даша то, что Ксюша не смогла. — Извини, ещё и я масла в огонь подливала, обнимаясь с парнем.

— Нет, ты чего! Я рада за тебя!

— Надо было подойти к нему и устроить! Чего же ты?

— А зачем ему такая, как я? У него не будет со мной будущего. А пошло всё! Всё равно, что могло быть потеряно, то уже потеряно!

— Чего у тебя там уже потеряно? — неуместно вставила Даша.

— Да всё! Хуже не может быть, а лучше будет. Я, знаешь, что хочу? Чтобы он увидел, как я песню свою спою, и захлебнулся в пивной пене!

— Другое дело! Давай! Пой свои песни! Сегодня пойдём на сцену пробоваться!

«А это я когда успела написать? — подумала Ксюша, раскрыв тетрадь на последнем стихотворении. Прочитала и решила, что это посвящено Даше. — Какое хорошее, надо только мелодию придумать, и получится очень красивая песня».

***

Когда наступила ночь и свет по всей больнице выключили, полил сильный дождь и вдалеке разыгрались зарницы. Девочка никак не могла уснуть, обезболивающие перестали помогать. Но она радовалась этой тихой грозе, ведь она была ей так по душе. Вдруг девочка едва слышно стала напевать красивую мелодию. Она разливалась по палате будто колыбельная.

После весёлой ночи обе девочки вернулись радостные и усталости совсем не чувствовали.

Девочка же с самого утра сидела неподвижно, согнувшись в углу палаты, взявшись за голову, и ни на что не реагировала.

В палату вошла старенькая медсестра.

— Ишь, какие проворные, да ещё и притворяются как хорошо. Совсем с дубу рухнули?

— Тётя Зоя, вы чего? Что произошло? — отмахнулась Ксюша. Она смотрела на медсестру невинным взглядом и говорила самым искренним тоном.

Но тётю Зою было нелегко провести:

— С утра уже всем медсёстрам такой разбор полётов устроили, мало не покажется! Ленке выговор с лишением премии! Она конечно та ещё баба, но жить-то ей тоже как-то надо! Всё, держитесь, теперь и вам влетит! Уже все знают, что вы вчера убегали ночью!

Воцарилась тишина.

— Да кому какое дело, где и что мы делаем? Это всё равно ничего не изменит. Так что плевать, что будет, — уныло протянула Даша.

— Так! Поговори мне ещё! Вот переселят в отдельную палату и запрут! — вспылила тётя Зоя, от чего Даша совсем поникла.

— Совсем меня изжить хотите? Я вообще-то ещё дышу! Хотя недолго осталось… А, делайте что хотите, мне всё равно… — проговорила Даша сквозь стиснутые зубы, сдерживая нахлынувшую боль и обиду.

— Ну, ты чего? Расстроилась? Да не переживай — авось обойдётся. Но и меня не подставляйте. Ладно, идти мне надо. Ой, забыла совсем, зачем пришла, — медсестра передала пакет Ксюше. — Пирогов тебе напекла, кушай на здоровье. Ладно, поговорю с главной.

— А как узнали, что мы уходили? — спросила Даша.

— По камерам, как ещё-то. Что искали не нашли, а что не ожидали, то есть вас, увидели.

— Спасибо! — произнесла Ксюша вслед уходящей тёте Зое и повернулась к Даше. — Фух! Чуть не нарвались! Она часто рычит, но всегда помогает, в отличие от Ленки, полная её противоположность.

— Ого! Это чего она такая добрая сегодня?

— Так мне пару дней осталось всего, — тихо промямлила Ксюша.

— Это какие ещё пару дней? У тебя же операция и выписка! — Дашу осенило. — Ты операции боишься?

— Ага… операция и выписка.

— Так чего грустишь тогда? Будешь меня приходить навещать.

— Буду, — прошептала Ксюша и со слезами на глазах обняла Дашу.

— Ну ты чего? Я вот рада, что с тобой познакомилась! Ты меня из уныния вытащила… Почти, — поправила себя Даша. — Я теперь даже почти знаю, что такое отношения, благодаря тебе. Пока ты сцену устраивала своему бывшему. А это, кстати, весело было, и зря ты ему гитару на голову не надела. Вид у него был, как у нашкодившего кота. На него подружка его новая легла, загораживая от тебя. Вот умора! Парня девушка грудью защищает! И ты с таким встречалась ещё. А как он пищал, чтобы ты успокоилась!

— Вот и увидела, какой он на самом деле. А я рада, что ты нашла свою половинку. Вы такая красивая парочка.

— Ты только подумай! Он же мне предложение сделал! Вот смотри, какое колечко на пальчике, — Даша покрасовалась кольцом. — Говорит, и камни какие-то драгоценные, а я думаю, что обычная бижутерия.

— Но ведь самое главное — внимание и то, на что он решился! А ты ему что ответила?

— Забрала кольцо и послала! — развеселилась Даша.

— Даша! Ты дура? — накинулась с удивлением Ксюша на подругу.

— Ага! — на лице Даши появилась самодовольная ухмылка.

— Так! Сегодня идём, и ты соглашаешься! — скомандовала Ксюша.

— Вот ещё! Оно мне надо? Я до свадьбы же не доживу. Да и он ничего не знает!

— Ты... Ты обязательно доживешь! Это моя просьба тебе! — девочки замолчали.

— Знать бы как. Я всё сделаю, — произнесла Даша серьёзным голосом.

— Измени свой взгляд на мир. Оставь в прошлом всё плохое, всех за всё прости и сама попроси прощения и с того момента так проживай каждый день. И никогда не отвергай данную тебе жизнь и всё, что в ней встретится.

Даша жадно выслушала каждое слово. Потом улыбнулась и выпалила:

— И всё? Да как это сделать-то?! Это не человеком надо быть!

Неожиданно девочка, до этого всегда молчавшая, впервые прошептала одно единственное слово:

— Легко, — и снова взялась за голову.

Вдруг Ксюша задала странный вопрос:

— Если вдруг что случится... Ты будешь скучать по мне?

У Даши округлились глаза, она больно ущипнула Ксюшу, пытаясь пошутить, но та никак не отреагировала. Даша поняла, что что-то не так.

— Конечно, буду. Ты не бойся! Это всего лишь плановая операция.

— Я не переживаю, мне не страшно уходить, ведь знаю, что это не конец, — с улыбкой начала Ксюша. Девочка подняла голову и с понимающей улыбкой тоже стала слушать Ксюшу. — Мне даже вера не нужна, потому что знаю. Знаю, и что такое душа. И от этого мне совсем не страшно, а даже легко. Сейчас смотрю на всю свою прожитую жизнь и понимаю, как много я совершила того, за что стыдно, за что хочется попросить прощения. А всё потому, что не желаю уходить и нести с собой всю эту грязь и камни в душе. Мне светло и спокойно. Моя жизнь сейчас похожа на прочитанный роман или на очень увлекательный фильм, который подошёл к концу. И сожаление, что уже конец, ведь он так нравился мне. Ох, чего только там не было! Я краснела от первого поцелуя и сердилась на несправедливость. Завидовала, что у кого-то есть то, что я хочу. Но всё это время у меня было всё, что мне действительно нужно. А самое интересное, что я ухожу туда, откуда возврат непременно есть, только не в это отжившее свой век тело, а в другое, новое. Будет новая судьба, новая возможность увидеть и почувствовать весь этот мир. Так что нет, я не печалюсь. Наоборот, мне не терпится вновь пуститься в плаванье!

Как только Ксюша договорила, девочка снова взялась за голову.

— Ты меня так не пугай и не шути! Я тоже не боялась, но потому, что мне было всё равно. А теперь не так. Мне страшно и даже очень! Но ещё страшней думать, что одна останусь. Тебе ещё на сцене выступать. У тебя же теперь столько поклонников появилось.

— Да, верно. Сходим ещё раз? — предложила Ксюша.

— Да не один раз, а много! Сейчас, подожди, знаю, что надо! — Даша сходила за чаем и достала пироги. — Давай сладенький крепкий чай пить, и слава тёте Зое за возможность вкусить божественное лакомство, а не больничную еду!

— Ага, славься тётя Зоя, — Ксюша тоже села за стол.

Тут зашла и сама тётя Зоя, словно зная, что о ней идёт речь. От неожиданности Даша подавилась.

— А ты не жадничай! — медсестра подошла к кашляющей Даше и от души хлопнула ей по спине.

— А ты не подслушивай! — выпалила с набитым ртом Даша. — Ну и силища! Чуть со стула не уронила.

— Ну что, нравится? — спросила медсестра, подсаживаясь к девушкам.

— Ой, как будто ты не слышала? — Даша протянула пирог тёте Зое. — На, угощайся.

— Ешьте-ешьте, я не буду, наелась дома. Ксюшенька, может, тебе ещё чего надо?

— В церковь бы сходить, — ответила Ксюша и вздохнула. — А то всё равно страшно.

— Ну, это я тебе устрою! Держись только, — тётя Зоя вздохнула, посмотрела на довольную Дашу и только сейчас обратила внимание на то, какие в ней произошли перемены. — Прямо чудеса в этой палате происходят, — наклонилась к Даше и, делая вид, что говорит только ей, продолжила. — А ты знаешь, что Ксюша в таком дурном и тяжёлом настроении сюда поступила. А теперь вон какая, как солнышко, и тебя своей какой-то непробиваемой жизнерадостностью заразила.

— Да? — удивилась Даша, а Ксюша засмущалась.

— Девчат, трудно вам, ничего не сказать. Когда меня всё достаёт и кажется, что хуже уже быть не может, я вспоминаю один случай, который приключился со мной в родилке.

— Что за случай? — спросила Даша у погрузившейся в размышления тёти Зои.

— Я лежала в палате рядом с отделением детей, которые по разным причинам остались одни. Я слышала их, слушала разговоры медсестёр, и так за них обидно стало и грустно, — старенькая медсестра на мгновение задумалась, вспоминая то время. — Вот чья жизнь тяжела, и страшна судьба. Они с первых минут своей жизни лишены материнского тепла, ласки, заботы и любви. К их люлькам и кювезам не подходят, когда младенцу голодно, когда он плачет, что замёрз, когда так одиноко или страшно, что он, малюточка, кричит навзрыд. Я спросила медсестру, почему к ним никто не подходит. Ответом мне стал удивлённый взгляд и слова: чтобы не привыкали, — тётя Зоя вздохнула и продолжила. — К ним подходят в назначенное время, заменяют бельё и подгузники, равнодушно заливают в рот питательную смесь. И всё это не от большой любви или заботы, а просто потому, что такова работа. И от этих механических, тяжёлых, почти рабских обязанностей черствеют сердца персонала. Порой они так устают, что готовы выместить накопившееся утомление на несчастных малышах, лишь бы была тишина и покой. Покой, — повторила она ещё раз, придавая этому слову особое значение. — И действительно, проходит время, и малыши перестают плакать и просить. Они привыкают, что одни, и другой отныне жизни им не ведать. Им не познать, что кто-то рядом и непрестанно их бережёт и защищает. Они другие, их судьба сурова. Им не понять тех, кто с матерью и отцом жил с самого рождения, у кого есть бабушки и дедушки. Им нечего терять, кроме своего дыхания да биения сердца. И даже когда появится в их сломленной навеки жизни тот, кто будет их любить и радостью наполнится маленькое сердечко, кровь даст знать о себе. Она из раза в раз начнёт твердить, что те, кто рядом и любят, всё равно не те, чужие… И даже будь они родные, что сломлено с рождения, уже не восстановить. Они сильней, но не по воле, а по принуждению.

Взгляды Ксюши и Даши переменились от рассказа тёти Зои. Но на Ксюшу это повлияло не так, как того хотела медсестра.

Тут тётя Зоя вспомнила нечто важное и вскочила:

— Ой, забыла совсем про капельницу. Сейчас приду!

— Ободряюще, — задумчиво протянула Даша, на что Ксюша лишь кивнула.

— Только, как бы тяжело не было, это всё же жизнь, — промямлила Ксюша и опустила руки. Ей кусок пирога не лез в горло, даже пить не могла. Даша взяла Ксюшу за руку.

— Ты же говорила, что ничего не боишься, что же сейчас дрожишь вся? — Даша увидела, в каком напуганном состоянии Ксюша. — В глазах-то страх какой!

— Умом-то я всё знаю и понимаю, а страх всё равно берёт своё. А что если всё, что я говорила, на самом деле не так? Что, если всё же там нет ничего?

— Нет-нет-нет! Ты так не говори! — остановила её Даша. — Я сама тебе поверила и не позволю в своих же словах сомневаться.

— Так не мои же это слова.

— А чьи тогда? Ты говорила мне, значит, твои.

— Была до меня тут одна женщина, она перед уходом сказала другой, та третьей, и так дошло и до меня.

— Значит, правильно говорила, если дошло до нас, значит, должно было дойти! Вот ты скажи, а она сама тоже боялась?

Тут к разговору снова присоединилась запыхавшаяся старенькая медсестра.

— Кто боялась? — спросила тётя Зоя

— Да женщина какая-то, которая тут давно лежала, — ответила Даша.

— А-а-а, — протянула тётя Зоя, догадавшись, о ком речь. — Не-е-е-е, она в тот день ржала так, что всю больницу на уши поставила.

— От чего? — спросила Ксюша.

— Я сама в ту смену не дежурила, но рассказывали, что веселилась будь здоров, — тётя Зоя начала рассказ. — А началось всё с обеда. Ей котлета из теста попалась. Вот никто понять не мог, как такое могло случиться, но в панировочных сухарях не мясо было, а тесто. Вот она сидит, ковыряет-ковыряет вилкой и улыбается. К ней Нюрка подходит, это моя сменщица была, и спрашивает: «Что это ты, дорогуша, делаешь?» А та ей отвечает: «Есть лопата?» Медсестра спрашивает: «Зачем?» А в ответ слышит: «Да как зачем, мясо таким слоем теста обернули, что по-другому никак! Откапывать буду». И давай ржать, показывая котлету. После обеда, говорили ещё, заходит дежурная медсестра на шум в палату и видит, как бабка, как маленькая девочка, по кровати скачет и песенку поёт. А вид такой счастливый, словно впервые в жизни радуется. Даже на прогулке вечером отличилась. Купалась в цветах! — тут медсестра притихла.

— А после что было? Чего замолчала-то? — спросила Даша.

— А после я пришла на смену, — продолжила тётя Зоя. — Она ко мне подошла и сказала: «Чего ты такая глупенькая-то? Ты посмотри, как он тебя глазами поедает! Не упусти! Ты лучше покажи ему, что он тебе не безразличен, и жизнь твоя переменится сразу! А если не попробуешь, точно ничего не получится!» Я спросила, откуда она узнала, а она ответила: «Сердце подсказывает». Хотя много потом ещё чего интересного рассказала. Мы же до утра почти с ней проболтали. Говорили обо всём. Она словно наговориться хотела. Я… — она вздохнула, вспоминая, как происходил разговор. И поникла, сожалея. — Я возьми и сдуру спроси: «Нестрашно покидать нас?»

— И? Что ответила? — втиснулась Ксюша в рассказ.

— Нет, — говорит, — не страшно. А потом как вскочит и выпалит: «Точно же! Напомнила ты мне! Мне же уже пора!» Я сама перепугалась и спросила: «Куда? Куда тебе пора?» Она убежала, я за ней. Забегаю в комнату, а она залезла в кровать, руки на груди сложила и сказала: «Спасибо, что напомнила! Пора мне. Спасибо тебе за всё! Прощай». Закрыла глаза, и всё. Я её ещё какое-то время тормошила, она никак не отвечает. Потом чувствую — холодеет. Вот так и ушла.

— Получается, что она знала, когда ей пора? — предположила Ксюша.

— Получается, что да, — подтвердила медсестра.

— А у вас с тем, ну, мужчиной, получилось? — спросила Даша.

— Ещё как! — тётя Зоя улыбнулась. — Внучат вон снова на лето приволокли.

На глазах Ксюши сквозь слёзы появилась улыбка.

— Не переживай ты так! — Даша взяла Ксюшу за руку. — Тебе же врачи сказали, поправишься, и всё хорошо будет! Это мне реветь надо, мне осталось не так много. А я наоборот радуюсь, что мне осталось ещё так много.

— Нет, моё время подходит. А слёзы, это от радости. Я ведь подругу обрела, о которой всегда мечтала! Теперь мне совсем не страшно и легко на душе.

— Дурочка! — рявкнула Даша, уткнулась в Ксюшу и надломленным голосом продолжила. — Ты не смей, даже не думай раньше меня уходить! Мы завтра ещё с тобой сбежим вечером!

— Опять собрались?! — возмутилась тётя Зоя.

— Сбежим, как хотели! Ты услышишь все свои любимые песни! Споёшь свою новую песню! Обязательно тебя с парнем познакомим! Главное, держись! — говорила Даша, не замечая возмущения тёти Зои.

— А ты ещё и песни сочиняешь? — удивилась медсестра.

— Устала я что-то, — Ксюша встала со стула и пошла к кровати. — Лечь хочу. Как бы я хотела уйти и унести с собой всё то, что жить вам мешает или не даёт.

— Не надо! Я обещаю, что не буду больше унывать, ты только не уходи! Ты же меня уже изменила, словно воскресила! — Даша подошла к Ксюше и обняла. И тут всё поняла. — Обманщица! Ведь нет никакой операции!

Ксюша оторвала от себя Дашу и кивнула, а после достала тетрадь и передала её Даше со словами:

— Я там песню для тебя написала. У тебя ведь очень красивый голос, хочу, чтобы ты её спела. Кстати, я всё никак не могла придумать мелодию, а этой ночью услышала её во сне.

Даша раскрыла тетрадь и прочла посвящение:

— Моей любимой и единственной подруге, — Даша посмотрела на Ксюшу сквозь наворачивающиеся слезы и прошептала:

— Дурочка. Я сегодня же её спою тебе!

— Спасибо.

***

Когда Ксюша и Даша вечером прилегли вздремнуть перед очередной бессонной ночью, девочка наконец отпустила голову и встала. Её страданиям пришёл конец. Она взглянула вверх, как если бы не было потолка и она смотрела на глубокое синее небо, и болезненно улыбнулась. Дождь закончился, но ветер гудел холодом и тревогой.

— Пора, — едва слышно шепнула она.

Девочка подошла сначала к Даше и шепнула ей:

— Ты изменилась и переменишься ещё, — потом она подошла к Ксюше и чуть громче прошептала ей: «Не дано нам знать кому, когда идти пора», — потом девочка подошла к двери. — Будьте счастливы, девчата! Я рада, что узнала вас, что вы были рядом, хоть и не замечали меня. Прощайте!

Девочка вышла, оставив все свои вещи.

Наутро, когда Ксюша и Даша проснулись, постель девочки была убрана и не осталось её вещей, словно и не было вовсе.

— Проспали! — гаркнула Даша.

— И правда… — опечалилась Ксюша. — Как-то тоскливо на душе.

У Даши было такое же состояние. Но в палату вошла медсестра.

— Ну что, выспались? Ксюша, собирайся, переводят тебя, — скомандовала тётя Зоя.

— Как? Куда? Уже? — Ксюша запаниковала, в её вопросах читался ужас. Даша тоже испугалась.

— Так в другое отделение, всё, на поправку идёшь! Чудеса прям какие-то, — удивлялась медсестра.

— Завидую, — с широкой улыбкой Даша подбежала к Ксюше и обняла её.

Медсестра подошла к койке девочки, постояла и спросила:

— А эта где? — настала тишина, Даша с Ксюшей смотрели на тётю Зою, не понимая, о ком она спрашивает. — Вот же старая стала, имени вспомнить не могу. Забрали, видно, домой, — предположила она. — Только чего никого не предупредили? — посмотрев на Ксюшу, медсестра скомандовала. — Чего расселась, собирайся!

Ничего не понимающую Ксюшу перевели в другое отделение. А Даша подошла к койке девочки и стала пытаться вспомнить. Эти попытки вызвали в ней глубокую тоску. Но вот Даша посмотрела в окно, и на душе её вдруг стало легко. Она даже покружилась несколько раз, пока шла к своей кровати, да споткнулась и чуть не упала. Чувствуя себя очень неловко, Даша осмотрелась, чтобы убедиться, что её никто не видел.

Вскоре в палату поселили новенькую. Тётя Зоя помогла занести сумки и ушла. Новенькая воткнула в уши наушники и села на кровать, не желая ни с кем говорить. От увиденного Даша вспомнила себя да как захохотала!

— Ты чего? — спросила новенькая, ошарашенная поведением Даши.

— Давай пропустим все эти бу-бу-бу и просто сразу будем дружить?! — выпалила откровенно Даша. — Я Даша, а ты?

— Соня.

Обе девушки улыбнулись.

Спустя год на сцене сидит с гитарой Даша. Из зала её слушает жених, с которым она прожила весь минувший год душа в душу. Рядом с ним тётя Зоя, которая не отрывает глаз от Даши и Соня.

— Сегодня ровно год, как я познакомилась со своей подругой Ксюшей, которая вытащила меня из глубочайшей депрессии и, я уверена, спасла меня. Ведь шансов на то, чтобы вы сейчас слушали меня, не было ни одного. Не каждому дано встретить такую подругу, пообщавшись с которой всего несколько дней, уже никогда не забудешь. К сожалению, жизнь разбросала нас, но дружбе это не помеха. Песню, которую я сейчас исполню, написала Ксюша незадолго до нашего расставания и посвятила её мне. Я спою песню для неё.