Подруга детства

Я ждала Светку у метро. Как раньше – первый вагон из центра, стеклянные двери одни. Лето плавило асфальт и мозги, дышать было категорически нечем. У стеклянных дверей народу было немного. Стайка подростков, две степенно беседующие пенсионерки, трое полицейских с собакой. Остальному народу, видимо, ни к метро, ни в метро было не надо, все проходили мимо. Сиеста просто какая-то в июльской Москве.

Телефон красноречиво демонстрировал, что за пятнадцать лет ничего не изменилось: Светка опаздывала уже больше чем на двадцать минут. На какой-то момент мой изнемогший от пекла мозг вдруг очнулся. И спросил: а нам это зачем, а? Ну да, дружили с детсадовской скамьи. Да, была компания: Светка, Анька, Лизка и я. Да, все вместе отучились в одной школе, а потом в одном институте. А потом наша тихая, милая и какая-то всегда недотёпистая немного Светочка умудрилась нас всех перессорить так, что после получения дипломов компания развалилась. И полтора десятилетия мы не общались совсем. Даже с праздниками друг друга не поздравляли. Даже в соцсетях не пересекались. И вот – неожиданный совершенно Светкин звонок:

- Машуткин, привет! Это Света Карасева, помнишь? Мне очень нужно с тобой поговорить, дело важное. Мы можем встретиться?

В голове мигом пронеслись давние воспоминания, всплыло перед глазами ангельское Светкино личико. Да, выглядела она как ангел. Однако зубы оказались вампирьи у ангела этого. Но я почему-то не смогла сказать «нет». И предложила встретиться в кофейне у своей станции метро. Светка поспешно согласилась, и вот уже почти полчаса я ее жду. Как и много лет назад. Приехать вовремя Карасева никогда не могла.

Из метро вырвался поток воздуха. Я изумленно увидела, как абсолютно синхронно распахнулись все четыре стеклянные двери. Мало того, они застыли под одинаковым углом, как солдаты на плацу, получившие команду «Смирно!». А потом до меня дополз запах. Точнее, по консистенции и отвратительности то, что настырно лезло мне в ноздри, запахом назвать было нельзя. Это была вонь. Смрад. Что-то абсолютно тошнотворное. Удивительно, что почувствовала это одна я. Впрочем, нет. Еще полицейская овчарка. Она повела носом, чихнула и вдруг навострила уши, встала и стала напряженно вглядываться в открытые двери. Ее хозяин продолжил что-то обсуждать с коллегами, подростки не прервали своих разговоров и пенсионерки так же степенно беседовали. Лишь мы с собакой морщились от идущего из метро смрада и чего-то ждали.

Я дождалась. В холле станции появилась Светка, которая неторопливо шла к выходу и махала мне рукой. Мозг снова оживился и начал подавать сигналы: что-то здесь не то. С моим мозгом как-то странно синхронизировалась овчарка. Она припала на передние лапы и глухо зарычала. Хозяин изумленно посмотрел на нее:

- Вега, ты чего? Что случилось?

Светка вышла из стеклянных дверей. Мы с мозгом понимали, что в ней что-то не так. Но вот что? Однако это «не то» явно пахло опасностью. И Вега это мнение разделяла: теперь она застыла пружиной, скалила зубы и рычала громче. Глядя при этом на Светку. А моя подруга детства этого не замечала. Она шла ко мне с раскинутыми для объятий руками и словами:

- Машуткин, привет! Прости опоздуна. А ты вообще за эти годы не изменилась, такая же красавица! Так я тебе рада!

Что-то в ее словах меня царапнуло. И обниматься расхотелось окончательно. Когда Светке осталась до меня пара шагов, произошло одновременно три события. У меня зазвонил телефон, номер незнакомый. Когда я приняла вызов, в трубке послышался плачущий женский голос:

- Машенька, здравствуй. Это Людмила Петровна, мама Светы Карасевой. Она умерла сегодня. И очень просила прийти с ней проститься. Адрес я скину.

Пока я это слушала, меня осенило: Светка выглядела ровно так же, как и пятнадцать лет назад. Даже одета была так же. От этого открытия и сообщения по телефону меня накрыла волна озноба. И в этот момент овчарка Вега сорвалась с места и кинулась на якобы «Светку» с такой силой, что оторвала поводок. Существо оскалилось:

- Ну ты проститься-то приходи, Дымова. Раз уж здесь поговорить не удалось.

И темнота. Очнулась я от того, что на лицо лилась холодная вода. Открыла глаза: надо мной хлопочут перепуганные пенсионерки, говорят, что я от жары, видимо, сознание потеряла. Какой- то парень из компании подростков поливает меня водой из бутылки, один из полицейских спрашивает, нужна ли медицинская помощь, а второй распекает свою овчарку за «странное поведение» и пытается соединить концы порванного поводка. Из метро выходят люди и пахнет оттуда обычно. А на мой вопрос, куда подевалась девушка, с которой я разговаривала, окружающие недоуменно пожали плечами. Они не видели никакой девушки, я просто стояла, а потом упала. Наверное, что-то по этому поводу могла сказать Вега, которая смотрела на меня, пожалуй, с сочувствием. Но с ней нам помешал языковой барьер.

Поблагодарив неравнодушных людей и решительно отказавшись от медицинской помощи, я пошла в кофейню, где планировала посидеть со Светкой. Выпила крепчайшего эспрессо, умылась ледяной водой в туалете. И разблокировала телефон. Вот – звонок с незнакомого номера, якобы от Светкиной мамы. Вот – сообщение в вотсапе, присланное с этого же номера. Адрес морга и мольба: «Светочка очень просила, чтобы ты пришла. Даже завещание написала, чтобы я обзвонила ее подруг детства. Сегодня или завтра, позвони мне предварительно, я проведу».

Блин. Блинский блин. Я угрюмо смотрела на присланное неизвестно кем сообщение и мучительно размышляла, что делать. О том, что произошло только что, старалась вообще не думать, но не получалось. Не каждый, знаете ли, день из метро прут вонючие монстры в образе бывших подруг. Ага… Бывшие подруги. Лиза и Аня. Вот! Эврика! Надо им позвонить. Только вот куда?..

Пока я соображала, как найти контакты девчонок, с которыми мы пятнадцать лет не пересекались, телефон зазвонил сам. Номер, уже традиционно, ни о чем мне не говорящий. Но мошенники сейчас меня бы точно не испугали, поэтому бестрепетной рукой вызов я приняла.

-- Маш?.. Дымова?..

Неуверенный голос в трубке был очень похож на Лизин. Она немного и очень мило шепелявила, поэтому мое имя из ее уст звучало всегда своеобразно.

-- Это ты что ли, Костылькова?

Вздох облегчения и смех.

-- Я, Маш, я. Только я не Костылькова давно. Но речь не об этом. Тебе Светка Карасева не звонила недавно?

-- Не только звонила, но и приходила. Буквально полчаса назад. Вышла из метро в виде зомби и чуть не сожрала.

В трубке повисло молчание. А потом – на выдохе:

-- Как?! И к тебе тоже?!

Новый акт марлезонского балета становился все интереснее.

-- Лизок, что значит «и к тебе тоже»? Карасева весь курс что ли решила посетить?

-- Про курс не знаю, но к нам с Аней… Впрочем, это нетелефонный разговор. Тебе нетрудно будет ко мне приехать? Аня уже у меня. Я просто совсем невыездная сейчас, у меня младшему сыну всего три месяца.

Я обещала приехать. И недалеко, и Лиза с Аней, как давно выяснилось, ничего плохого мне не сделали. Всё Светкины наговоры, интриги и козни. Да и понять хотелось, что происходит. Конечно, мой сарказм – это хорошо, но колени до сих пор трясутся, если честно.

Лиза открыла мне дверь с чудесным младенцем на руках. Вот кто ничуть не изменился – так это она. Когда в коридор вышла Аня, стало понятно, что пятнадцать лет с момента последней встречи все же прошли. А Лиза выглядела той же, что и по окончании института, девочкой-припевочкой. Даже при том, что родила уже третьего пацана.

Конечно, первые полчаса были потрачены на охи, вздохи, примирения, воспоминания и умиления младенцем. Свою порцию умиления получили и Лизины питомцы: померанский шпиц Крис и лысый кот Джава. Но, видимо, у девчонок визит Светки был не менее впечатляющим – в воздухе просто вибрировало напряжение. Поэтому сначала я рассказала о своем, а потом слово взяла Лиза.

-- Ой, девочки, я до сих пор трясусь, если честно. Как бы молоко не пропало. Короче, позвонила мне Светка позавчера. И давай сопли в трубку лить: и прости, и извини, и одна ты у меня на свете осталась. Я расчувствовалась, кормящая мамаша же, гормоны. А та дальше: такая беда у меня, такая беда, только ты помочь можешь. Давай увидимся. Ну я сказала, что не выхожу пока особо и к себе позвала. Договорились на сегодня на три. Забегалась, закрутилась и вдруг – звонок в дверь. И время – начало четвертого, а Светка всегда же опаздывает. Конечно, я немного удивилась, что она в домофон не позвонила, сами видели какая у нас дверь внизу. Но мало ли. В общем, пошла открывать, и тут началось. Мишка заорал дико, ни разу ни один ребенок у меня так не плакал. Собака залаяла, да злобно так. А Джава к двери подошел, дугой выгнулся и шипит на нее. Мне не по себе стало. Я – ребенка на руки и к двери. А он вопит еще пуще, Крис лает и пытается меня за ноги кусать, Джава шипит… Дурдом. В глазок смотрю, а там Светка. Только выглядит, словно лет сто ей. И смотрит прямо на меня, знаете. И вдруг я ее голос слышу, не через дверь, а в голове: «Голодная я, Костылькова. Неужели не накормишь гостью?». И руки тянет к двери. Тут меня Крис за ногу цапнул, я от двери отшатнулась и от боли, и от страха. Зато Джава тут же успокоился, только хвостом нервно подергивал. И Мишка замолчал, словно и не было этого дикого ора. В дверь больше не звонили и я, честно сказать, в глазок и не смотрела больше. Я Аньке сразу позвонила.

Аня покрутила в руках воображаемый микрофон, раскланялась и внесла свою лепту в копилку кошмаров:

-- Уж не знаю, как это вышло, но меня позвонившая Светкина мама – якобы Светкина мама! – раскрутила на то, чтобы на кладбище прийти. Мол, у дочери день смерти сегодня, десять лет назад, как умерла. И просила мне какое-то письмо передать, но обязательно у ее могилы. Слушайте, ну как загипнотизировали меня, ей-богу. Я все дела отменила и к трем сегодня поперлась на это кладбище. Звонившая меня снабдила картой, как к могиле пройти, она, мол, может припоздать. В итоге припоздала я, минут на двадцать. Подхожу – могила. Крест. На нем Светкино фото институтских лет, даты – реально, десять лет назад в этот день умерла. Но сомнительно, что мама сюда ходит: все травой заросло, пластиковые цветы выцветшие, мусор какой-то… Ну стою, жду. И вдруг ледяная рука мне на плечо ложится и Светкин голос: «Хорошая могилка? Хочешь такую же?!». Чуть не умерла я от ужаса. Обернулась резко – никого. Точнее, люди какие-то в отдалении ходят, но рядом – ни одного человека. И тут Лиза позвонила. Я – бегом с кладбища, такси вызвала и сижу не очень в себе до сих пор.

В комнате повисло молчание. Которое нарушила Лиза вопросом: «Девочки, так что это было? Она умерла или жива? А если умерла, то сегодня или десять лет назад? И как она в одно и то же время и так по-разному к нам явилась?».

Ответов ни у кого из нас не было. Был только жуткий парализующий страх и непонимание происходящего. Но делать-то что-то надо, правда? Вдруг подруженция заклятая еще как-нибудь нас покошмарить решит. Я предложила «сверить карты», а именно – номера телефонов. Якобы Светка звонила мне и Лизе с одного и того же номера, якобы ее мама мне и Ане – с другого, но тоже совпадающего. И что нам это дает? Звонить по «Светкиному» номеру никто из нас не хотел, поэтому решили попробовать ее «маме». Телефон не обслуживался. Набрались решимости и позвонили на второй – та же история. Я тяжело вздохнула:

-- Видимо, ничего не остается, кроме как в морг переться. Не хочется ужасно, но какие варианты? Надо же понять, что происходит. Координаты морга у нас есть, а там найдем, что сказать. И до завтра, думаю, ждать не надо. Точнее, до завтра лично я от страха помру. Поэтому поехали сегодня, пока рабочий день не кончился.

Лизу мы оставили дома, не с младенцем же в такое заведение тащиться. Было видно, что оставаться одной ей страшно, но скоро муж придет, старшие сыновья из института и школы вернутся. Защитят, если что. А вот одиноким нам с Анькой рассчитывать было не на кого. Хотя мы договорились, если ничего не выясним, несколько дней ночевать вместе, то у меня, то у нее. Светке, конечно, никто не помешал испугать нас до белых глаз жарким летним днем, но столкнуться с ней ночью – вообще бррр…

В морге нас сначала не поняли. А потом как поняли… И вызвали полицию! Оказалось, что сегодня ночью произошел акт вандализма. На двух разных кладбищах вскрыли две могилы: Светланы Карасевой и ее матери, умершей практически вслед за дочерью. Могилы вскрыли, а трупы похитили, оставив на месте только ямы и странно разломанные гробы. Словно изнутри разломанные, по мнению экспертов. А рядом со Светкиной могилой днем была Анька, камеры на воротах кладбища ее зафиксировали, и посетители запомнили, она девушка яркая. И вот вопрос, что яркая девушка делала возле вскрытой могилы? Почему явилась на кладбище именно в этот день? И все Анины рассказы о том, что она видела обычную закопанную могилу, на веру приняты не были.

Дальше понеслась свистопляска. Понятно, что всерьез нас никто арестовывать не собирался. Но телефоны и «Светки», и «мамы» из наших аппаратов исчезли вместе со звонками и сообщениями. Лиза отрапортовала по громкой связи под аккомпанемент Мишкиного плача, что у нее тоже все пропало. Аня настырно утверждала, что никакой раскопанной могилы с заградительной лентой она не видела. Беседующий с нами полицейский явно устал и от жары, и от нас. И, видимо, совсем было собрался нас отпустить. Но тут в кабинет ввалился его коллега с громко что-то объясняющей пожилой женщиной. Мы услышали только:

-- А я вам говорю: не было у них никаких родственников! Сначала Светка умом тронулась, черной ведьмой себя возомнила, а потом повесилась! Ну а после смерти и маманю свою к себе забрала.

Сопровождающий пенсионерку полицейский кинул на коллегу страдальческий взгляд. А мы во все глаза смотрели на старушку и воскликнули хором:

-- Баба Шура!

Светкина соседка не изменилась нисколько. Я лично снова почувствовала себя сначала шестилетней, потом подростком, а потом и студенткой – во все эти времена баба Шура выглядела примерно так же, как сейчас. Даже юбка, кофта и платок на ней, кажется, были те же. Та, увидев нас, всплеснула руками:

-- О, вот и подружки Светкины! Сейчас они вам докажут, что никого у Карасевых не было. И что квартира после них государству отошла, с торгов ее продали. А значит – никто вам звонить не мог с требованиями злоумышленников найти и наказать. Только я знала.

Полицейский вздохнул:

-- Александра Ивановна, присядьте, пожалуйста, водички выпейте. И давайте еще раз восстановим картину событий. Вчера вечером с вашего домашнего номера в полицию поступил звонок. Вы представились и сообщили, что ночью из могил с участками номер такой-то и такой-то на таком-то и таком-то кладбище вылезут покойники. Их надо остановить и не выпустить. Так?

У нас с Аней отпали челюсти, а баба Шура с достоинством кивнула:

-- Так и есть. Только участки номер 1490 и 3846. И кладбища Жмыховское и Заречное. А покойникам я велела колы в грудь вбить и головы отрубить. Вот именно так все и сказала, да. А меня… А меня послали! Не матом, конечно, врать не буду. Но пообещали все проверить и посоветовали чайку с мятой попить и спать ложиться.

Мы с Аней переглянулись испуганно, а полицейские – как-то обреченно. И продолжил наш:

-- А сегодня утром сначала позвонили с указанных кладбищ и сообщили об осквернении могил и похищении трупов. А буквально через полчаса позвонила родственница покойных и потребовала найти злоумышленников. Представилась она…

Он начал рыться в бумагах на столе. И в это время раздался нежный мелодичный голос:

-- Не ищите, сержант. Вот она я. Родственница. Ирина Петровна Вязовская.

Мы все автоматически повернулись к двери. Полицейские просто захлопали глазами, а мы с Аней от ужаса клацнули упавшими было челюстями. В дверях стояла Светка. Точнее, это была словно лучшая копия Светки. Все, что в ее внешности было плохое и не очень, убрали. А все хорошее преувеличили настолько, что выглядела наша бывшая подруга нереально-сказочной. И прекрасной, что уж…

И тут в накрывшей кабинет тишине раздался скрипучий голос бабы Шуры:

-- А платье с покойницы ты как сняла, родственница?.. Светку-то именно в нем хоронили, брошь вон на воротнике, которая ее матери в наследство досталась.

И – грохот. Баба Шура лишилась чувств и свалилась со стула.

Поднялась суматоха. Новая гостья отошла от двери и заинтересованно смотрела, как полицейские хлопочут над старухой. Прозвучало «инфаркт», прибежал человек в медицинском халате, начал какие-то манипуляции. И спустя несколько минут огорченно сообщил:

-- Умерла…

Все смотрели на уже мертвую бабу Шуру. И только я почему-то бросила взгляд на «родственницу» Светки. И в очередной раз клацнула зубами – тихонечко, про себя. Потому что незнакомка в один миг стала еще прекраснее.

Я торопливо отвела глаза. Кабинет заполнился народом. Все смотрели то на покойную, то на красотку. «Наш» полицейский быстро подписал какие-то пропуска, сунул нам и пробормотал, что в случае надобности нас еще пригласят. И явственно указал глазами на дверь. Мы обошли «родственницу» Светки по максимально большой дуге, выскочили в коридор, а потом и на улицу. Жаркий летний день, солнце светит, люди идут, машины едут. И во всем этом – какие-то странные покойники, то ли восставшие, то ли нет. И непроизвольно совершенно – мороз по коже.

Мы с Аней синхронно закурили. Я делала это редко, пачку с собой таскала на всякий случай. И она, видимо, тоже. Помолчали. А потом Аня задумчиво сказала:

-- Ты хоть что-нибудь поняла, а, Маш? У меня вот в голове полная сумятица. И так все было неясно, а после слов бабы Шуры и явления этой непонятной девицы – совсем запуталось.

Я честно попыталась сложить имеющуюся информацию хоть в какую-то внятную картину:

-- Получается вот что. Тогда, пятнадцать лет назад, Светка, видимо, свихнулась. И то ли в секту попала, то ли оккультизмом занялась. Зачем нас рассорила – не ясно, но ей, наверное, это было нужно по какой-то причине. Потом, наверное, совсем с ума сошла и покончила с собой. Я не очень поняла, что имела в виду баба Шура под тем, что она уже после смерти мать свою в могилу свела. Но, если учесть ее сегодняшние визиты, возможно, и к родительнице так являлась. И та тоже умерла. А вот дальше – туман. Голые предположения. Может, был какой-то ритуал, в результате которого через определенное количество лет Светка и ее мама должны были… Возродиться, восстать… Не знаю, как сформулировать. И для этого зачем-то нужны были мы – опять же, даже представить не могу, зачем. И откуда баба Шура узнала, что они из могил полезут именно в эту ночь, а?.. Как она не вовремя умерла! И – главное – вот эта девица в полиции – она кто? Живой человек? Но почему при виде нее у меня волосы дыбом от ужаса? И как объяснить ее сходство со Светкой? Даже если сбросить со счетов так напугавшее бабу Шуру платье, якобы с покойницы?..

Сзади кто-то медленно и громко поаплодировал. Мы с Аней буквально подпрыгнули и обернулись. «Родственница» смотрела на нас холодным, оценивающим взглядом:

-- Ты, Маша, всегда отличалась отличным аналитическим мышлением. Ты, Аня, увы, нет. Но при этом у тебя крепкое здоровье и умение делать деньги буквально из воздуха. Лизка прекрасно умеет влюблять в себя и кружить головы. Вы, девочки, были «отложенной едой», заготовками, консервами, если хотите. Но что-то пошло не так…

Я почувствовала, что ноги словно приросли к тротуару. Инстинктивно схватила за руку Аню, но от ее ледяной безвольной ладони стало еще страшнее. Непонятное существо в личине прекрасной девушки хищно облизнулось.

-- Всего по чуть-чуть я от вас, подруженьки, откусить смогла. От страха вашего. Если бы маменька вперед меня не попыталась вылезти, да не собаки мерзкие, ох бы я и попировала… А так и родительницу пока на люди не выпустишь, и я не в полной силе. А вы уже… Невкусные…

Существо скривилось, а потом снова залучилось улыбкой.

-- Повезло вам сегодня, консервушки мои… Москва большая, есть нам, где поохотиться с маменькой. Тем более, старуха мне перед смертью свой дар видеть и понимать людей передала. Так что не пропадем. А к вам, подруженьки, мы еще заглянем. Не скучайте!

Хлопок – и мы на тротуаре вдвоем. А на том месте, где стоял монстр – какой-то желтый листок. Мы с Аней одновременно к нему склонились и подняли. Газета. Начала двадцатого века. Два фотографических портрета в траурных рамках – Светка и ее мать. И, видимо, некролог. С ятями, витиеватым шрифтом. Княгиня и княжна Вязовские скоропостижно скончались… Панихида и прощание…

Газетный листок вспыхнул в наших руках и осыпался пеплом. И Аня обреченно сказала:

-- Она придет за нами, Маш… Она всегда приходит…

И мне нечего было возразить и нечем успокоить. Она, действительно, всегда приходит…