Подснежник-1

– Ты куда?

Кара стояла в белом пространстве напротив своего дедушки. По обе стороны от них сквозь молоко неизвестности бесшумно неслись смазанные тени.

– Мне пора. – Улыбался старик.

– Я хочу с тобой!

Кара подбежала к дедушке и схватила его за руку. Необычно большую, как когда девушке было всего шесть лет. Старик освободился от хватки детских пальчиков:

– Нет, тебе ещё рано. Ты пока маленькая.

– А когда можно будет?

– Всему своё время, родная. Но мы ещё обязательно встретимся.

С этими словами старик развернулся и шагнул в белизну пространства, слившись с тенями, несущимися прочь.

Вдруг словно сквозь стекло незримого купола донёсся необычно чёткий голос:

– Всё…

Кара открыла глаза. В её комнате стояла, сдерживая слёзы, бабушка. Увидев, что девушка проснулась, она произнесла:

– Дед умер.

После этих слов из жизни и воспоминаний Кары выпала, стёрлась, словно её никогда и не было, неделя. Обрывочные воспоминания о бледном теле, лежащем на перине в большой комнате дома сменялись эпизодами с похорон. Мать не хотела пускать Кару к погребальному костру, но та настояла. В тот день попрощаться с Марнилом собрались люди с самых отдалённых деревень. Девушка и подумать не могла, что её дед настолько известен. Хотя в какой-то степени это было ожидаемо – его истории о Смерти Земли, о странствиях по миру на железных машинах в поисках уцелевших мест для жизни, о бескрайних просторах чёрной, усыпанной костями и сталью земли всегда привлекали массу слушателей. Но из свидетельств былых времён у Марнила были только гильза и кусок мятого железа, который, по словам старика, являлся пулей, лёгшей в его тело аккурат рядом с сердцем. В своих историях старик никогда не называл дат, хотя и без них Каре было понятно, что события те случились очень давно. Скорее всего, Марнил читал об этом в ныне утраченных письменах или слышал от других рассказчиков, но поверить в то, что где-то за пределами деревушки есть «больная» земля, монстры, что страшнее волка или медведя и что он лично с ними сражался, Кара не могла. Наверное, старик просто хотел, чтобы его сказки продолжили жить. Что ж, он этого добился. Даже спустя долгие годы после его смерти повзрослевшие слушатели сами рассказывают своим детям истории о приключениях Марнила.

Кара открыла глаза. Ей снова приснился этот сон. Эта перемотка, как в старых плёнках, которые время от времени крутят в местном доме отдыха. Только картинки в ней двигались и рассказывали о прошлом. Достаточно далёком, чтобы девушка перестала плакать об утрате и думать о родном человеке каждый день. Старик Марнил жил в историях, которые взрослые рассказывали своим детям на ночь. Так почему же те печальные дни, пролетевшие в один миг шесть зим назад, всё ещё всплывают во снах? И почему чувство, что во всём этом недостаёт какого-то элемента, не покидает Кару всякий раз, как она просыпается? Чего она не видит?

Девушка поднялась с кровати. Казалось, звуки сна всё ещё не отступили под натиском редких лучшей солнечного света и относительной бодрости тела, однако спустя пару секунд до Кары дошло, что шум доносился из приоткрытого окна. Протерев глаза и накинув повседневное платье, она подошла к створке и потянула на себя. Та с привычным скрипом отворилась и спальню залил солнечный свет. Со второго этажа дома было видно, как на деревенской площади собирается толпа.

– Сегодня праздник? – пробубнела Кара, вглядываясь.

Ни флагов, ни музыки, ни лотков с едой не было видно. Только людей, от мала до велика собравшихся вокруг чего-то.

– О! Кара! – окликнула девушку соседка Франси, – А я уж думала к твоей матери идти, чтобы она подняла тебя.

– А что случилось?

– Сказатель приехал! Говорит, что из далёкого города! Как его… Хом… что-то на «хэ»… Ай, неважно! В общем, он там такие истории рассказывает. Чем-то похожие на те, что придумывал твой дед Марнил, покойся душа его в мире. Торопись, а то, глядишь, уедет скоро тот старик!

Для поселения, в котором жила Кара, гости были редкостью, а гости из целого города – и вовсе событием. Девушка наскоро умылась, схватила гребешок, чтобы по дороге привести в порядок причёску, и чуть ли не бегом двинулась в направлении площади. По пути ей то и дело попадались взволнованные жители, живо рассуждающие об услышанном. Иногда, завидев Кару, они поторапливали её, мол, неизвестно, сколько ещё незнакомец будет оставаться в деревне, да и планирует ли вообще.

Добравшись до деревенской площади, девушка протиснулась в толпу. Аккуратно лавируя между широких плеч мужчин, пухлых, забитых покупками сумок женщин и детей, также стремящихся поближе к гостю, Кара, наконец, оказалась буквально выдавлена на открытое пространство перед виновником утреннего ажиотажа. Коротко стриженый старик в бывшей когда-то тёмно-зелёной шинели сидел на бочке. Увидев девушку, он остановился:

– Полагаю, это главная слушательница деревни?

Толпа утвердительно загудела.

– Что ж, тогда тебе не помешало бы записать или запомнить всё, что я здесь рассказал. Но увы, история наша уже совсем скоро подходит к концу. – Заметив испуг в глазах Кары, старик с улыбкой добавил, – Но я с радостью перескажу вам всё заново за небольшую плату. Скажем, немного еды и крышу над головой. Сойдёт и сарай. После ночёвки в Гремучих Степях я смирюсь и с коробкой, лишь бы не как на ладони у Всевышнего.

Толпа засмеялась – они явно уже слышали историю об этой ночёвке.

– Хорошо, – встрепенулась Кара, – Я поговорю с отцом.

– Вот и славно. – Ещё шире заулыбался гость. – На чём я остановился? Ах да! Как я уже сказал, в те годы много было всяких мест, где жили люди. От вас тут на много миль вокруг ни души. Лес, река, гору видел по дороге. А раньше, когда природа не взяла верх над нами, людьми, тут и там – везде было видно дома. Да какие! Может, видели на картинках, высо-о-окие такие. В них тогда много людей жило. А после Войны когда проезжали местами, смотришь – одного дома нет, другой стоит наполовину, третий вовсе лежит, уже весь в зелени. Так вот в этих домах порой можно было найти вот такие штуки – Старик сунул руку во внутренний карман шинели и явил толпе небольшую круглую баночку, поблескивающую на свету железом. – Это еда. Вечная еда, я думаю. Сколько лет прошло, а это до сих пор съедобно. – Следом он достал из сапога нож и вонзил лезвие в крышку.

Под удивлённое «О-о-о» разнеслось лёгкое шипение, за которым до Кары дошёл и запах. Очень странный, словно рыбу смешали с чем-то ещё. Чем-то…

– Это рыба в томате, я полагаю. – Задумчиво изрёк старик. Он достал из банки кусочек, напоминающий своей формой обезглавленную речную радужницу, и кинул в рот. – Да, однозначно это рыба в томате.

– Не люблю рыбу. – Прогнусавил малец, стоящий справа от гостя.

– Я тоже не любил когда-то. Но поверь, когда месяц питаешься пюре из ягод, корней и, если повезёт, овощей, заедая всё это редким мясом какого-нибудь рогача, то вот такая штука для тебя как подарок Вселенной. Раньше таких было полно, и некоторые, когда их находили, сразу съедали. Пир был, скажем так, не из маленьких. Но были и люди вроде нас, которые смекнули, что в таких банках еда не портится, а это очень важно, когда ты постоянно в дороге. Вот и появилось в нашей команде правило трёх: каждую третью такую находку можно съесть. Иногда, правда, еды оказывалось так много, что мы устраивали себе небольшой праздник. А что делать? Раздавать чаще всего было некому, а отдохнуть хочется. Порой, правда, делали схроны для других искателей, было такое негласное правило, но людская природа… она такая, да… получивший раз, зуб даю, захочет ещё и побольше. Приходилось вступать в бой, когда находились те, кто выслеживал наши караваны. К чему я это рассказывал… точно! Полезли мы как-то раз с напарником в один из тех высоких домов…

Эту историю Кара, как и многие жители, слышали из уст Марнила. Двое друзей в поисках еды полезли в большое каменное строение, оставшееся ещё со времён Смерти Земли. Там они наткнулись на девушку, просящую о помощи. По словам деда, это существо называлось фурией, однако пришедший в деревню гость окрестил её сиреной. В любом случае, концовку знали все – главные герои после череды мистических событий еле унесли ноги из того здания, а затем забросили в него несколько (а со слов того же незнакомце несколько десятков) зажигательных гранат. Злодейка побеждена, все живы здоровы.

– И только тогда я почувствовал, как с каждой минутой мне всё хуже. – Вдруг продолжил старик. – Я посмотрел на свою руку и увидел, что эта тварь успела полоснуть меня. – Из-под шинели показалась рука с закатанным до локтя рукавом, – Вот такую вот памятную метку оставила мне о том событии сирена. Я несколько дней мучался в агонии, пока Люк не нашёл все нужные лекарства.

«Отлично, – подумала Кара, – Теперь доказательства былых времён показывают на себе. Хорошо хоть дедушка так не делал».

– Ну, народ, пожалуй, на сегодня достаточно историй! – Незнакомец хлопнул себя по коленям и поднялся с бочки. – А вас, дорогая моя, перед тем как сопроводить меня к месту ночлега, попрошу показать, где здесь продают лучшую медовуху, вино или самогон.

Кара на секунду зависла, вытаращившись на старика. Она не ожидала такой прямолинейности и непринуждённости в голосе гостя.

– Да… – наконец выдавила девушка, – Да, пойдёмте, я всё покажу.

Экскурсия оказалась довольно короткой. Из мест, где можно было купить алкоголь, в деревне была лишь таверна, в которой завсегдатаями были рабочие – лесорубы, охотники, каменщики или рыболовы. О заведении заботилась семейная пара, получившая его в наследство от родителей Пристенс – статной женщины с суровым взглядом, но весьма добрым нравом. Кай, её муж, до свадьбы работал в саду своей бабки и довольно много знал о растениях, а поэтому с хмеля и трав для разного рода напитков всегда было в достатке. В отличие от других семейных пар, тётушка Пристенс и дядюшка Кай, как их уважительно называли все в деревне, никогда не ругались. Все свои проблемы они решали, шутя, не падая духом даже во времена сильной засухи. Сама таверна же находилась совсем недалеко от торговой площади, усыпанной разноцветными палатками. Здесь можно было купить всё, что необходимо для комфортной жизни и даже чуть больше. Молодой и смышлёный паренёк Иро готовил потрясающие бутерброды из мяса диких животных. Рецепт, по его же словам, пришёл к нему во сне, и когда на следующее утро Иро опробовал его, то вышло так вкусно, что мать сразу же отправила сына за несколькими буханками свежего хлеба и мясом.

– Инвестиции. – Заключил старик, выслушав историю Иро.

– Что?

– Инвестиции. Это когда вкладываешь свои финансы в какое-то дело с целью получения дальнейшей выгоды. Кстати, я заметил, что ты расплатилась какими-то палочками. Это у вас такая валюта?

Палочки… Так струны называют только дети, да и то не все. Эта валюта возникла так давно, что даже старый Марнил не мог толком объяснить, почему именно струнами называются эти металлические, длиной с указательный палец, прутики. Но, согласной самой популярной версии, когда-то давно, когда ещё люди просто обменивались вещами, в деревню зашёл незнакомец. При себе у него была лишь фляга и несколько чёрных, как он сам их назвал, струн. Местного охотника он убедил продать за эти самые струны добрую половину оленя, сказав, что в ближайшем караване за такие сокровища охотник получит в разы больше, чем отдаёт незнакомцу. Добрый мужичок поверил и обменял половину туши на несколько струн. Время шло, а караван никак не появлялся. И вот однажды, по самые снега вошла в город телега, доверху набитая всяким. Караванщик нехотя обменивал товары деревенского люда на свои и в первый же день прослыл жутким скрягой. Но когда к нему подошёл охотник и, протянув все струны, что у него были, спросил, можно ли на них что-то купить, торговец оживился, спрыгнул с телеги, взял одну из струн и, положив на обитое железом колесо со всей силы ударил по ней молоточком. Чёрная наружность струны треснула и осыпалась в том месте, куда пришёлся удар, а под твёрдым слоем заблестел солнечный свет – золото! Тогда охотник получил за струны столько, что пришлось грузить всё набранное добро на коня. Караванщик спустя несколько дней покинул деревню и после этого долгие-долгие годы никто больше не приезжал. Вплоть до сегодняшнего дня. А струны, точнее будет сказать – их подобие, со временем ковались разными кузнецами, ибо народ смекнул, что куда проще и выгоднее заменять товары такими вот «палочками».

– Струны! – засмеялся старик, – Ну да, как я мог забыть! Вот оно – чудо диалектов и произношений! То, что по легенде дал вашему охотнику тот незнакомец, называлось вовсе не струнами, а Сатурнами. Ох, и давно же это было. Всего в этой системе было пять «палочек»: – он начал загибать пальцы, – Плутоны были длиной с большой палец, Сатурны с указательный, Геи со средний, Марсы с безымянный и Венеры с мизинец. Это всё названия планет, в том числе и нашей. Вообще планет девять и почему именно эти выбрали я не знаю, но суть такова, что Гея – старшая валюта. Потом Марс, Сатурн, Венера и Плутон. Но это было так давно, что подробности экономики тебе рассказывать не имеет смысла, в Виковии всё было запутанно с этим.

– Где?

– В Виковии. Был такой город-государство на Юге.

Кара пожала плечами. Дедушка Марнил никогда о таком не рассказывал.

– А как называется ваша деревня, стесняюсь спросить?

– Никак.

– Почему это?

– Да как-то никогда и никто об этом не задумывался. Говорят, есть утраченное название, но его так давно никто не слышал, что все и забыли, как называли эти земли раньше. Да и соседей у нас нет. Живём и живём себе. – Девушка вздохнула.

– Думается мне, милая, что такая жизнь тебе не очень нравится.

– Просто мне уже за двадцать, а я и толики из того, что рассказывал мой дед, не сделала. И порой от этого грустно.

– А что рассказывал твой дед? – Поднял бровь старик, замедлив шаг.

– В целом, то же самое, что и вы сегодня. Приключения, опасности, путешествия…

– Прости, а кем он был?

– Местным сказателем.

– Нет, это я понял. Раньше, в те времена, о которых он говорил – кем был твой дед?

– Я… – Кара замешкалась. Для неё слова Марнила всегда были просто историями, вдохновляющими на свершения. – Я не знаю.

– А звали его как?

– Марнил.

Старик остановился. Его рука опустилась на плечо Кары. Когда девушка обернулась, ей на мгновение показалось, что в глазах гостя блеснули слёзы.

– Марнил? Джей Остин Марнил?

– Просто Марнил.

– А он рассказывал что-то о Киране? О Смерти Земли или…

– Про имена не помню, но вот об этом были истории. Там ещё было что-то про…

– Инкубаторы?

– Что? Нет, про машины, в которых можно было жить, потому что вокруг всё было…

– Заражено.

Ноги старика подкосились, и он сел на разогретую солнцем землю.

– Что с вами?! – Подскочила к нему Кара, упав рядом. Её глаза были переполнены испугом.

– Всё в порядке, девочка. Просто… я не ожидал, что именно здесь…

– Что здесь?

– Что именно здесь решил задержаться старина Марнил. Ответь ещё на один вопрос: его жена, твоя, думаю, бабушка… Гэриетта?

– Нет, моя бабушка Оливия, а Гэриетта была…

– Значит не спас.

– Откуда вы знаете?

– Сержант Киран-де-Терра. Второй механизированный разведвзвод армии Объединённой Земли. Я служил с твоим дедом.

На очевидный вопрос шокированной Кары последовал долгий, подробный ответ. Он был похож на одну из тех историй, что старики рассказывали ранее, только теперь реальность произошедшего когда-то ощущалась как нельзя хорошо. Сейчас это была не просто сказка «о былых временах».

Киран, Марнил и ещё трое их друзей являлись пилотами звена «Инкубаторов»-разведчиков – больших сфер, разработанных не только для жизни и безопасности человека внутри, но также и для ведения боя. А сражаться было с кем. Помимо вездесущих тварей, появившихся в момент Смерти Земли, всюду стихийно образовывались квази-государства преступников. Во всём этом хаосе задачей разведчиков армии Объединённой Земли было спасение выживших после катастрофы людей и организация переброски целых населённых пунктов в пределы Столицы – огромного города выживших. И задачи эти выполнялись долгие и долгие годы, за которые, казалось, произошло всё, кроме одного – любви. Она-то и стала причиной рассыпания звена и, как следствие, целой цепи. В один из своих рейдов, пятёрка разведчиков наткнулась на отдалённую деревню, со всех сторон окружённую горами. Война сюда словно и не заходила вовсе – природа, растения, животные, всё это оставалось таким же, как на фотографиях лет давно минувших. Именно здесь лейтенант Марнил влюбился в молодую девушку Гэриетту. И влюбился не безответно. Однако девушка серьёзно болела, и Марнил принялся искать лекарство для неё. Тем же временем их капитан всеми силами пытался убедить людей переселиться в Столицу, но те были против. Кто-то из фермеров знал, что творится за горами и не горел желанием покидать родные края. Тогда капитан решил эвакуировать деревню силой, но столкнулся с тем, что к жителям деревни присоединились все четверо его подчинённых. Завязался ожесточённый неравный бой, живыми из которого вышли только трое, включая пилота-связиста. После этого Марнил с товарищами бросился в Столицу за лекарством, но в городе уже знали о произошедшем. И если бы всех троих не задержали силы трибунала, если бы им не пришлось с боем вырываться из стальных когтей Столицы, то, возможно, Марнил и успел бы к возлюбленной, а троица не лишилась бы своего товарища. Все системы в «Инкубаторах» друзей оказались очищены, в том числе и карты. Возвращаться назад, чтобы забрать данные, было безумием, и тогда, стоя у могилы боевого товарища, Марнил и Киран приняли решение. Они оба отправились на поиски той самой деревни, данные о которой были стёрты. Они разошлись по разным концам света, условившись, что сигналом успеха будет зелёный свет на панели связи через месяц. Однако его не последовало.

– Дурак! – Киран сжал в руке бутылку эля. – Он не успел, а значит решил, что это поражение. Решил не давать мне знать, что с ним самим всё в порядке. Старый дурак…

Они сидели в небольшом яблочном саду. Той его части, которую братья Виго и Видо обустроили для посещения всеми желающими, хотя в первую очередь это было сделано ради детворы, которая так и норовила перемахнуть через забор сада и нарвать яблок. Однако теперь, когда часть плодов оказалась более не запретна, всякий интерес к яблокам братьев у детей отпал.

– А что было с вами?

– Я обжился в поселении Миата. Это далеко на Восток отсюда. Там уже внуки, правнуки…

– А как вы попали сюда?

– На подснежнике. – Киран пожал плечами, словно это было само собой разумеющееся явление.

«Подснежниками», как он пояснил через пару мгновений, назывались все пять машин разведчиков. Такое название они получили в честь цветка-вестника весны, а следовательно – новой жизни.

– В них есть всё необходимое, – продолжил объяснять старик, – пилот «Подснежника» может прожить в нём хоть всю свою жизнь, если правильно всё делать. Конечно, от нас не требовалось сидеть внутри сутками, но я тебе так скажу – это очень полезная вещь, когда нарываешься на стаю горных волков или на песчаного пожирателя. Хотя во втором случае и «Подснежник» не всех спасал.

– У дедушки тоже такой был?

– Был. И, думается мне, остался. Он слишком любил свой «инкубатор», чтобы уничтожить. Даже у меня рука не поднялась, хотя, признаюсь, не раз порывался.

– А зачем уничтожать свои машины?

За пределами деревни в ответ на такой вопрос люди, как правило, крутили пальцем у виска. Но старик Киран не сделал этого, а понимающе объяснил. Дело в том, что Столица, тот самый город выживших, давно распалась, а вместе с ней и армия Объединённой Земли. Всё началось со спора о том, полагается ли правящим лицам больше привилегий или же таковые должны быть у тех, кто усерднее работает, а закончилось гражданской войной, где каждый занимал свою, отличную от других позицию. Сперва раскол города надвое, а следом и раздробление на десятки банд, союзов и альянсов в бессмысленной борьбе за медленно разрушаемый город. В итоге армия, которая приняла сторону старой власти, была наголову разбита повстанцами, а её солдаты стали изгоями за те вещи, которые они творили в ходе противостояния. Конечно, к тому времени и Киран, и Марнил уже давно считались дезертирами и не факт, что второй вообще знал о распаде Столицы, но всё же их бывшие товарищи – те из них, кто спасся от народного гнева – уничтожали «инкубаторы» и уходили в глухие поселения. Киран не уничтожил «Подснежник» лишь потому, что знал: рано или поздно ему предстоит уйти, как самому настоящему мехо-разведчику – в бесконечной дороге. И сейчас он просто ждал, когда настанет этот час.

– То есть вы…

– Вообще не ожидал, что доберусь досюда. – Перебил старик.

– И куда дальше?

– Не знаю. Если мне не изменяет память, то восточнее вашей деревни, вниз по реке, есть ещё одна.

– Никогда не слышала, чтобы там что-то было.

– Не хочешь это проверить? – Киран хитро улыбнулся.

– На… «Подснежнике»?

Солнце коснулось верхушек деревьев в горном лесу. Дороги медленно пустели. Только козы и коровы медленно брели по домам, изредка подгоняемые мальчишками пастухами. Где-то через пару домов слева мама звала на ужин малышку Наю, ещё немного вперёд, и слышен лай Беса – огромного, но очень доброго и умного пса. Этому лаю вторят и другие собаки по всей деревне.

– Здесь всегда так… хорошо вечером?

– Как правило, да.

Кара легко ступала по каменистой дороге в то время, как Киран то и дело спотыкался о вросшие в землю валуны. От помощи он отказался, сославшись, что ещё недостаточно стар для сиделки.

– Просто ноги отвыкли ходить по скалистой местности. – Отшутился старик.

Наконец, впереди показался дом, на крыльце которого Кару уже ждали отец и мать, и если бы не её гость, то вряд ли они бы ограничились лёгкими замечаниями, что дочери не было слишком долго. Но девушка всё же заметила, что её родные напряжены.

На ужин мать Кары приготовила гуся, а отец достал из погреба бутылку вина в честь старика Кирана. Тот, конечно же, вежливо отказывался, но в итоге поддался уговорам. Вечер прошёл в разговорах о прошлом и настоящем.

– Надо же, сколько времени! – Воскликнула мама Кары, взглянув на часы. – Пора спать.

– Ну мам…

– Завтра будет много работы, дорогая, – прервал попытки возразить отец. – Тебе нужно выспаться.

Девушка беспомощно взглянула на Кирана. Тот только пожал плечами, мол, «а что поделать. Надо так надо». Кара вздохнула и зашагала в комнату.

Как назло, сверчки этой ночью были особенно шумные. Под окнами спальни Кары словно собрался целый оркестр. Полная луна освещала крыши спящих домов, жильцы которых, возможно, тоже были невольными слушателями оглушающего стрекотания сотен и сотен маленьких музыкантов. В попытках уснуть Кара ворочалась с бока на бок, то накрываясь одеялом с головой, то снова раскрываясь в горьком осознании того, что в образовавшейся жаре трудно дышать. Наконец, вся эта борьба за сон вызывала в девушке желание пить, которое привело к усталому «Да ладно…», когда та взялась за пустой кувшин. Придётся спускаться за чистой водой.

– Она ещё ребёнок!

Сквозь слегка приоткрытую Карой дверь донеслось шипение отца.

– Сколько ей? Шестнадцать зим? Двадцать две?

– Семнадцать.

– Моя дочь не будет…

– Замолчи, Рина.

Отец и мать о чём-то бурно спорили со стариком Кираном. Это заставило девушку остановиться перед лестницей, встать на колени и заглянуть сквозь перила на небольшой кусочек общего зала, освещённого каминным огнём.

– «Подснежник» Марнила всё ещё где-то здесь, – в полуголосе гостя слышались угрожающие нотки, – И если ты, Тарек, не смог с ним управиться, это должна сделать твоя дочь.

– Я даже не знаю, где он!

– Лжёшь, пёс! – Худая ладонь старика твёрдо приземлилась на стол, на котором тут же зазвенели железные кружки. – Эта штука на твоей шее не могла достаться тебе от отца. Он был не так глуп.

– Киран, вы просите невозможного! – Взмолилась мать. – Кара всего лишь ребёнок! Она не сможет…

– Сможет. Инкубатор явно принял твоего муженька, но он струхнул и решил остаться здесь. У малышки же яйца будут покрупнее.

– Следи за языком…

– Или что? Пустые угрозы, Тарек, можешь оставить для тех, кто им внимает.

Вслед за этими словами послышалось шуршание, тени на несколько секунд слились в единое целое, после чего снова вернулись на прежние места. Тень Кирана что-то держала в руках, в то время как тень отца Кары словно бы держалась за горло.

– Для тебя это всего лишь побрякушка, полагаю. – Заключил старик. – Как часто снимал её? Потерять не боялся?

– Этот медальон у меня с двадцати трёх.

– Со дня, когда ты распечатал Хранилище?

– Откуда вы о нём знаете?! – Мать кары была не на шутку испугана.

– Из «Пособия по действиям в непредвиденных ситуаций для пилотов МСР «Подснежник»». – Отчеканил Киран. – Каждый выживший разведчик создаёт хранилище и запечатывает свою машину до одного из двух моментов: путешествие после долгой остановки или смерть. Я был на пепелище. Если бы вы сжигали «Подснежник» рядом с Марнилом, пепла было бы побольше. А в Хранилище вы бы вряд ли стали это делать: либо вся деревня взлетела бы на воздух, либо для пламени не хватило бы кислорода.

– Она ребёнок… – не прекращала причитать мать девушки.

– Уже нет. – Возразил Киран. – Во всяком случае для инкубатора.

– Но зачем?! Разве недостаточно того, что здесь есть мы? Здесь есть всё, что необходимо для жизни! Зачем ей…

– Затем, что у этой деревни даже названия нет. Вы живёте не просто обособленно. Вокруг вас исчезло уже штук шесть поселений разного размера. Бандиты, болезни, твари… Вы одни на сотни и сотни миль. Природе или случаю достаточно просто обратить внимание на ваш квази-эдем, и в этом секторе не останется ни одной живой души.

– Но пока на нас никто не нападал. – Возразил отец.

– «Пока»! Как думаешь, Тарек, в этом твоём «пока» сколько лет? Дней? Может минут? Настолько неопределённо звучат твои слова, будто ты сам сомневаешься в сказанном.

Кара, всё это время внимательно вслушивающаяся в шепот и полутона диалога, только сейчас почувствовала, что сидела так неудобно, что уже не чувствует обеих ног, а спина ближе к пояснице начинает посылать сигналы о том, что такой изгиб для неё болезнен. При попытке встать девушку слегка повело в сторону, и она коленом зацепила глиняный кувшин. Тот качнулся вперёд, а затем с лёгким, но отчётливым пустым стуком опустился на половицу. Шепот прекратился, тени застыли. Стараясь даже не дышать, Кара медленно отползла подальше в тень коридора второго этажа.

– Под… мельницей есть тоннель. – Выдохнул отец девушки, стараясь говорить ещё тише. – Он недлинный, ведёт в пещеру вверх по реке отсюда. Сама пещера завалена, снаружи в неё не попасть.

– Я насчитал у вас пять мельниц, в какую…

Киран словно нарочно повысил голос. Он догадывался, что внучка Марнила где-то поблизости. Однако его тут же прервало испуганное шипение отца Кары:

– Я покажу. Люк надо будет разобрать, поэтому вам придётся здесь задержаться. Делайте с той штукой всё, что захотите, но Кару в это не впутывайте, вам ясно?

– Как ум монитора.

– Ког… а, неважно.

Когда история долгие годы напоминает о себе лишь парой мелочей, с которыми она связана, после того как узнаёшь, что самый главный её атрибут всё это время находился буквально под ногами, эмоции сменяются одна за другой, словно невидимая рука перебирает игральные карты. Кара рухнула в постель, не выпуская из рук кувшин. Она не сводила глаз со звёздного неба. Одно дело, когда незнакомец говорит тебе, что где-то рядом есть что-то большое и важное, что принадлежало твоему деду, и совсем другое – когда ты узнаешь, где именно это самое «рядом». Нехитрым перебором воспоминаний в голове девушка поняла, о какой мельнице шла речь. Среди всех, именно в той, что стояла ближе остальных к лесу, никогда не менялось положение ящиков и мешков. Но раньше это объяснялось тем, что там живёт и сам мельник. Но, похоже, и здесь не всё так просто. Про пещеру тоже понятно – волчья насыпь. Так окрестили тот каменный завал местные. Нетрудно догадаться почему. Хотя теперь и не скажешь, уловка это или волков правда чем-то привлекает местность. Значит, старик Киран пробудет в деревне ещё минимум один день. А потом? Уедет? Но ему нужна Кара. Сдержит слово? А что делать ей? Казалось бы, мечта о приключениях вот-вот сбудется, но тут же в дело вступают вполне обоснованный страх и родительский запрет. Что делать?

«Киран пришёл с востока» – эта мысль яркой вспышкой осветила ум девушки. Старик приехал на таком же аппарате, какой сейчас скрыт где-то в пещере! Значит можно использовать его, чтобы достать «Подснежник» Марнила!

«А как?» – этим вопросом Кара не задавалась, когда выскакивала из окна своей комнаты. Важно было найти, а что делать потом – придумает.

Ночь пахла травами. По прохладным воздушным потокам неслись, смешиваясь, запахи с грядок, полей, клумб и самого леса. Всё это нельзя было учуять днём – палящее солнце словно испаряло некоторые ароматы, – однако луна явно действовала благотворно. В мягком бледно-бирюзовом свете Кара вышла на дорогу и зашагала в сторону, где через несколько часов должен родиться рассвет. Она то ускоряла шаг, то замедлялась, одолеваемая сомнениями. Был даже сиюминутный порыв вернуться, и, если бы не невозможность вскарабкаться обратно в окно своей комнаты, Кара, наверное, так бы и поступила. Ни лая собак, ни даже соседского храпа из открытого окошка. Только сверчки, играющие свои трели, сливались в единый оркестр. Не было слышно даже ночных птиц, до слёз пугавших когда-то маленькую Кару. Только гимн ночной природе и девушка, перебирающая ногами по каменистой деревенской дороге.

Вскоре показался лес. Его чёрный силуэт нависал над полями и пугал своей монолитностью. Но что-то в этой тьме деревьев, слившихся воедино, привлекало. Что-то затягивало девушку вглубь. Этот огромный зверь, своими гигантскими иглами упёршийся в звёздное небо, своим тёплым дыханием заманивал Кару, приглашал сделать ещё один шажочек. Ближе, ближе…

Хруст ветки заставил девушку застыть и беспомощно вглядываться во тьму. Ничего. Даже деревья не шелестят. Кара поймала себя на мысли, что уже достаточно давно не слышит сверчков. Она стояла на пороге тьмы в абсолютной тишине, сквозь которую еле-еле пробивался стук её собственного сердца. Сделав глубокий вдох, Кара шагнула в неизвестность.

Глаза со временем привыкли, и в темноте начали вырисовываться очертания корней, кустов и деревьев. Девушка медленно пробиралась наощупь вперёд, но с каждым осторожным шагом хватка сомнений толстыми пальцами сдавливала грудь всё сильнее. Ещё немного, и вдруг в запахи леса упала капля чего-то нового, словно бы неместного. Это «что-то» не принадлежало природе, оно было резким и, как представилось Каре, маслянистым. Ориентируясь по запаху, девушка завертела головой и более уверенно зашагала в сторону его источника. Резкость медленно разбавилась солоноватым привкусом и вскоре исчезла, оставив мягкое, но всё такое же маслянистое ощущение. Вскоре запах стал таким сильным, что вовсе заглушил все остальные. В лесной тьме между деревьями Каре привиделся большой чёрный шар, словно вкопанный в землю. Подойдя поближе, в слабом звёздном свете она сумела разглядеть колёса, которые накрывала длинная железная пластина. Эти колёса налегали друг на друга, а между ними можно было нащупать странные зубцы. На противоположной стороне шара виднелись две большие загнутые в углы балки, на концах которых тоже находились колёса. Но не железные. Их материал был тёплым, приятным на ощупь. Девушка пальцами нащупала линии, изрезавшими колесо, между ними тут и там ощущались мягкие иголочки.

– Это называется шина.

Ударивший в спину голос заставил Кару подпрыгнуть от неожиданности. Растерявшись, она выставила руки вперёд, но до неё быстро дошло, что слова принадлежали Кирану. Старик подошёл ближе.

– А мне казалось, что я хорошо спрятал свой аппарат. – Вздохнул он, усмехнувшись. – Как ты его нашла?

– По запаху, наверное…

– Мы в сотнях метров от тропы, я ничего не чувствую.

– Нет, запах сильный. Там, в начале, он чувствовался не так хорошо, а здесь…

– А здесь тебе дурно.

– Да нет, я…

– Чему нас никогда не учили, так это особенностям, которые приобретаются жителями отдалённых поселений. – Старик сел на железную пластину над колёсами своего «Подснежника». – Я и забыл, что нюх стал одним из главных отличий между людьми. Нюх, зрение, осязание… Ты проскочила через чащу почти без шума, а я ведь следовал за тобой, Кара. Да, я знаю, что ты подслушала разговор и не нужно быть гением, чтобы догадаться о твоих намерениях. Что ж, давай поговорим здесь и сейчас: мне нужна твоя кровь. Вернее, ты целиком, как пилот. Твой отец в своё время не справился с «Подснежником». Не знаю, страх это или оценка самой системы его отвергла, но он не справился, хотя дети пилотов вполне могут использовать машины родителей. У тебя шансов меньше, ибо ты хоть и прямой потомок Марнила, но всё же его внучка. Совместимость с машиной в твоём случае ниже, чем у твоего отца. Но всё же я не собираюсь тебя заставлять. Твоя мать заставила меня дать слово, и я его дал. Но ты ведь можешь и сама принять решение.

– Я готова! – Выпалила Кара.

– К чему?

– Ко всему, что потребуется! Я хочу попробовать!

– Попробовать… Сев в «Подснежник», ты разделишь со мной важную миссию.

– Какую?

Старик не ответил. Он оттопырил шинель и что-то достал из внутреннего кармана. Тут же их небольшого предмета на его ладони ударил зелёный свет, осветив небольшую опушку, на которой они стояли. В воздухе заплясали цифры и неизвестные символы, после чего возникла карта.

– В этом районе есть шесть зон, потенциально пригодных для жизни. Война прошла и некоторые земли уже должны были оправиться. У меня есть три маяка уцелевших маяка. В «Подснежнике» твоего деда их должно быть больше. Задача проста: провести разведку на этих шести территориях, – палец старика касался картинки в воздухе и на ней одна за другой загорались точки, – И поставить маяки с данными для…

Киран снова замолчал.

– Для кого?

– Для тех, кто ищет жизни.

– А кто они?

– Вот здесь самое, я думаю, неприятное для тебя, моя дорогая. – Старик поставил карту на «Подснежник». В зелёном свечении блеснули наполненные горечью глаза. – Я не знаю. Я отправился в путь с надеждой, что хоть кто-то отзовётся на сигналы, но ничего, кроме белого шума нет. Я просто надеюсь, что кто-то где-то получит сообщение о месте, пригодном для проживания. Что это поможет хоть кому-то. И я бы просто пришёл, забрал маяки с машины Марнила и двинулся дальше… но я стар. Это моё последнее путешествие, как разведчика, согласно традициям. И я готов его пройти один. Вопрос лишь в том, сколько я успею сделать. Я надеялся позвать в дорогу твоего отца, ведь вашей деревне рано или поздно понадобятся ресурсы или новая земля. Но он не пилот. И если вдруг не пилот ты, то я сделаю что должен. Сейчас у тебя есть выбор.

– Я поеду с вами.

– Так сразу? Даже не подумаешь?

– Я столько раз слышала истории от дедушки и считала их просто сказками. А теперь появляетесь вы, и… – Кара отвернулась, скрестив руки на груди. – И я понимаю, что могу сама увидеть всё, о чём говорил дед. Я могу… я не знаю. Мне страшно, но в то же время и интересно.

– А родители?

– Я напишу записку… я… без разницы. Я же вернусь?

– Не могу обещать, Кара.

Девушка замешкалась. Авантюра всей её жизни сейчас стояла укрытая зеленью леса, сталью поблескивая в тусклом свете луны. А там, за стеной деревьев, был дом. Её дом. С её комнатой на втором этаже, с окнами, выходящими на деревенскую площадь, с молоком и хлебом из печи.