Поединщик-3. Печать рока

Во время схватки он всегда следил за работой ног противника.

Вот балестра с подшагом. Напрашивается выпад. Но нет, соперник замер, а затем резко топнул по брусчатке. Поединщик подавил усмешку. Детский финт в расчете на ответную реакцию. Что там дальше? Реприза?

Они обменялись быстрыми уколами. Оба успешно парировали атаки, но при маневре противник на долю секунды оставил печень незащищенной.

За ошибки надо платить! Шпага поединщика стальной молнией метнулась вперед. Не в его правилах было поражать соперников в живот, зато он всегда умел бережно расходовать свои силы. Впереди следующий бой. Надо побыстрее разделаться с этим типом, чтобы оставить силы для нового врага.

Батман!

Скрежет лезвий.

Несколько голубых искр растаяли в воздухе. Из-за отбивки клинок его шпаги отклонился в сторону.

Нет, но каков ловкач? Как он успел так быстро сместиться?

Поединщик сделал выпад с подшагом и полуприседом на правое колено. В глазах врага мелькнуло торжество. Что он задумал?

Внезапно поединщик понял, что не успевает выпрямиться. Руки и ноги словно налились свинцом. Как же медленно он двигается! Неужели...

Меч противника с лязгом скользнул по его клинку и вонзился в грудь. Поединщик услышал хруст, с которым оружие врага вспарывало грудную мышцу, треск ребер, ломаемых острием. Боли пока не было, зато он чувствовал ледяной холод стали, что безжалостно пронзала его тело дюйм за дюймом.

Отчаянный крик зародился внутри.

Поединщик стиснул зубы. Нет! Он не издаст ни звука. Если ему суждено умереть, он сделает это достойно. Сотни глаз наблюдают за схваткой. Тысячи ртов будут судачить о его кончине. Но крик внутри ширился и рос, разрывая легкие. Это рвался наружу страх смерти.

Почему до сих пор нет боли? Только бы не проявить слабость в этот последний миг! Терпеть! Терпеть!

Глаза заволокло багровой пеленой. Тьма сменилась светом, и в следующий миг он увидел потолок своей спальни, инкрустированный резными панелями из горного дуба.

Предутренний полумрак размывал очертания предметов. В доме царила сонная тишина. Как же хорошо проснуться живым!

На этот раз, кажется, обошлось без вопля. Иначе девушка рядом, черные волосы которой разметались по подушке, уже взирала бы на него полными ужаса глазами.

Невольно он залюбовался ею. Как же прелестны спящие женщины! Сон словно отнимает у них возраст, выдавая взамен трогательную детскую невинность. Ее припухшие от поцелуев губки были приоткрыты, чуть трепетала иссиня-черная вуаль ресниц.

Получится ли у него подняться с постели так тихо, чтобы не разбудить ее? Ему было жаль вырывать девушку из страны грез, отблески которых отразилась на ее хорошеньком личике выражением счастья и покоя.

У него получилось. Он сумел подняться бесшумно, повернулся к ней и с удовлетворением отметил, что идиллия женского сна осталась нетронутой.

Ворсистый ковер заглушил его шаги. Когда он проходил мимо большого квадратного зеркала, что висело над секретером из беленого дуба, то невольно бросил взгляд на собственное обнаженное тело. Полтора десятка рубцов пересекали его грудь и живот, отчего казалось, что вся кожа сшита из лоскутов. Шрамы изуродовали его тело спереди, но ни одного не было на спине. То были отметины от девяти военных кампаний, в которых ему довелось участвовать. Девять войн – девять побед. Девять страниц кровавой славы, которая вознесла его над всеми поединщиками мира.

Его боготворили. Им восхищались. Его ненавидели. Ему завидовали. О нем писали стихи и слагали легенды. Короли почитали за честь разделить с ним кубок вина, женщины, все до одной, мечтали иметь от него ребенка. Юноши зачитывались его биографией, в которую пытались вмечтать себя.

Но равнодушному зеркалу были неведомы мифы. В нем отразился крепкий, но уже немолодой мужчина с ранней сединой в волосах и знаменитой татуировкой на правой щеке в виде спирали.

Он сошел с ковра на мраморные плиты пола и на цыпочках прокрался в ванную комнату. Через некоторое время оттуда донесся приглушенный закрытой дверью плеск воды.

Ванная напрямую соединялась с гардеробной – небольшим квадратным помещением, где хранились сундуки и шкафы с одеждой, среди которой не было ни одного расшитого золотом камзола. Сегодня он выбрал просторную белую рубаху с треугольным вырезом и свободными широкими рукавами. На ноги он натянул облегающие рейтузы, а после воткнул ступни в короткие сапоги из мягкой кожи саргана.

Когда он вернулся в спальню, девушка уже проснулась и с любопытством разглядывала убранство его жилища. При этом гостья приняла настолько соблазнительную позу, что ему захотелось немедленно сорвать с себя одежду и нырнуть под одеяло, чтобы еще раз почувствовать гладкость атласной кожи и ощутить жар гибкого тела.

Он подавил невольный вздох. Боги! Зачем же вы лепите их такими совершенными?

Они познакомились на вчерашнем приеме в Глейпине, королевском дворце. Его величество Унбог устроил торжество по случаю второго дня рождения своей младшей дочери. В Терракотовый зал Глейпина набилась уйма народу. Вельможи выводили в свет своих жен и дочерей, которые поголовно мечтали заблистать при дворе. Потные шеи, толстые щеки, тусклые взгляды, протухшие мысли.

Когда слуги объявили его, поднялся шум, едва ли не больший чем при выходе королевской семьи, а в дверях даже случилась небольшая давка. Многие старались оказаться поближе к живой легенде. Перекинуться словом с таким человеком уже само по себе почетно. Об этом событии можно вскользь упомянуть потом в беседе с гостями или соседями. Дескать, давеча мы с НИМ обменялись мнениями насчет будущей кампании. А на расспросы: «Ну, и что ОН ответил? Что ОН вам сказал?», небрежно обмолвиться, мол, Мастер войны уверен, что все пройдет как обычно и Овергор вновь будет праздновать победу.

Будь его королевское величество Унбог глупее или завистливей, облачко зависти наверняка бы закрыло его чело при виде невероятных почестей, что оказываются одному из его подданных. Но, по счастью, Овергору на этот раз достался весьма смышленый монарх. Он не был ни слабым, ни глупым. Поэтому он гордился своим Мастером войны, а не завидовал ему. Он осознавал и вполне принимал факт, что его собственное правление войдет в историю, как правление Эпохи Риордана. И, хвала Богам, это будет славное правление! Ведь Овергор стал первым среди равных. Он считался столицей мира. Перед его дружиной трепетали лучшие бойцы, а Мастера войны называли живым воплощением Бога битв Скеля. Так что король Унбог с легкой улыбкой наблюдал за суетой вокруг своего верного слуги и демонстративно не замечал, как сидящая рядом королева Вера в гневе кусает губы.

Когда вошедшему в зал Риордану удалось пробиться сквозь ряды поклонников, он сразу выделил эту смуглую брюнетку среди прочих фрейлин. И дело было не в том, что раньше он ее не видел. Образ этой девушки приятно поразил его своей неиспорченностью на фоне точеных, но холодных ликов придворных красоток. Обычно те взирали на мужчин сквозь полуопущенные ресницы и мысленно взвешивали их на предмет того, что из данного человека можно выжать. Деньги? Положение? Домик в столице? А может быть, кандидат пригоден даже для матримониальных планов? Не слишком ли стар? Ничего, сгодится.

А эта малышка разглядывала все вокруг с жадным любопытством дебютантки. Очередная бабочка изо всех сил стремилась к полному нектара цветку, не замечая, что летит прямо в пламя. Светская пыль еще не припорошила ее изящные крылышки. Может быть, она сгорит в жарком огне страстей и интриг, а может, переродится в гусеницу, защищенную огнеупорным панцирем.

Риордан не искал новых знакомств. Он уже давно не пытался соблазнить женщину. Напротив, женщины всеми силами пытались соблазнить его. Многие даже не смущались присутствия мужей. Покорность рогоносцев приводила его в замешательство. При обсуждении адюльтера благоверной те лишь разводили руками.

– Ну, вы же понимаете, – многозначительно говорили они.

И их, безусловно, понимали.

Очередной водоворот светского приема буквально притиснул незнакомку к его плечу. Риордан вопросительно взглянул на фрейлину, которая сопровождала неофитку в качестве этакой матроны. Его немедленно представили юной красотке.

– Ноа, – едва слышно произнесли алые губки.

– Я бы хотел побеседовать с дамой наедине, – негромко и не обращаясь ни к кому конкретно, сказал Риордан.

Через несколько мгновений вокруг них образовалось пустое пространство, достаточное для того, чтобы тучный мужчина пронес на вытянутых перед собой руках стул. При этом возникло чувство, что уши у вельмож вытянулись наподобие ослиных.

Девушка потупилась, смущенная всеобщим вниманием.

– Откуда вы, Ноа? Верно, из одной из наших южных провинций?

– Из Венбада.

– Я могу знать кого-нибудь из ваших родственников?

– Барон Бартель приходится мне дедушкой.

Он едва не присвистнул. Надо же! У старого негодяя оказывается есть столь прелестная внучка! А ведь было дело, он едва не заколол ее деда при одной случайной размолвке. Впрочем, вряд ли до нее дошли подробности ссоры, которая состоялась около пятнадцати лет назад.

– Давно в Овергоре?

– Два месяца. Проходила обучение в пансионате на должность.

– Сколько же вам лет?

– Двадцать два.

– Выглядите моложе.

– Ха! Мне все это говорят.

Теперь он смотрел на нее с удивлением. В первый момент он увидел робкую провинциалку, но теперь, наедине, она отвечала ему без всякой робости и глядела прямо в глаза. Ее черные омуты были бездонными и звали за собой в глубину. Может из-за антрацитовых зрачков, а может это была природная изюминка, но белки глаз чуть уходили в фиолет. Они завораживали. Слегка вздернутый носик совсем ее не портил. Густые брови типичной южанки гармонировали с еще более густой вуалью черных ресниц. Возможно, ценитель канонов женской красоты нашел бы ее скулы несколько широковатыми, но этот кажущийся недостаток смягчали безупречно очерченные чувственные губы.

Риордан почувствовал, как у него внезапно пересохло во рту. Как же она соблазнительна! Ему захотелось оглянуться по сторонам. Неужели остальные мужчины не замечают, насколько прелестна эта девушка?

Но не только яркое личико делало ее неотразимой. В ней таилось что-то настоящее, сильное, природное. Она была похожа на живого зверька, затерявшегося меж мраморных статуй. А запах ее волос… Даже в испорченной приторными духами и притираниями атмосфере зала он чувствовал исходящий от нее горьковатый, но свежий аромат цветов горного миндаля.

Он помедлил. Сказать ей прямо? Не оскорбит ли он ее? Вздор! Она два месяца в столице и уже должна понимать, что к чему. Она готовилась стать фрейлиной, а об их бурной личной жизни знают все. Половина любовных романов написана о фрейлинах.

Он решился.

– Я бы хотел пригласить вас к себе, Ноа. Буду счастлив вашему согласию разделить со мной ужин. Что скажете?

Он читал эмоции на ее лице, как в раскрытой книге. Вот румянец смущения. Вот брови сердито сошлись на переносице – она разгневалась за подобное предложение. За кого ее принимают?! Затем легкая пелена задумчивости легла на ее чело. Она вдруг вспомнила, с кем сейчас разговаривает. Беспомощно оглянулась в поисках поддержки старших подруг, и не увидела ничего, кроме завистливых взглядов соперниц.

Прищур обдумывания. Пристальный взгляд на собеседника. Неуверенная улыбка.

– Это...это так неожиданно... Мне жаль отвечать отказом, господин, но меня пока не отпускают из Глейпина.

Хорошо сказано. Без всякого словоблудия – четко и по делу. Теперь она нравилась ему еще больше.

– Это единственная причина, госпожа?

– Скорее первая.

– А если я смогу ее устранить?

– Подумаем над следующими.

– Считайте, что первой не существует. Мой экипаж подъедет в восемь вечера к двадцать девятому подъезду. Если пожелаете принять мое предложение, спуститесь к нему. Стража вас пропустит. У королевы Веры отпрашиваться не нужно.

Двадцать девятый подъезд Глейпина вел во флигель, где находились комнаты всех фрейлин. Вокруг него постоянно клубился вихрь романтических историй.

Она задумалась, очаровательно нахмурив брови. Право, когда девушка нравится, все в ней вызывает умиление, каждая гримаска. Он учтиво поклонился, показывая, что разговор завершен и отошел в сторону, оставив ее с бурей сомнений на лице.

Чуть позже он подметил ее ищущий взгляд и поспешил подойти поближе.

– Господин Риордан, я согласна, – сказала она. Потом на мгновение прикусила нижнюю губу белоснежными зубками и добавила: – Если вы обязуетесь защитить мое доброе имя от клеветы и досужих сплетен.

Ого! А она не промах! Одной фразой превратила его в своего покровителя и связала обетом молчания.

– Обещаю, госпожа, – ответил Риордан с легким поклоном и дотронулся пальцами до ее маленькой ручки, словно скрепляя их договор.

Он покинул свою избранницу, чтобы через некоторое время войти в круг вельмож, окружавших короля Унбога. Легкими кивками он поприветствовал тех, с кем не успел поздороваться ранее, а затем кашлянул, привлекая внимание монарха. Тот усмехнулся и наклонился к нему, поскольку разница в их росте была значительной. Король был высок, а его знаменитый подданный едва доходил макушкой ему до подбородка.

– Ваше величество, прошу вашу супругу предоставить одной из своих фрейлин разрешение покинуть дворец сегодня вечером.

Его величество Унбог рассмеялся.

– Твои шалости только что лишили меня приятного вечера. Теперь придется до ночи выслушивать упреки, будто я слишком многое тебе позволяю. Которая из них?

– Ноа.

– А-а-а, это та, новенькая? В платье цвета вереска?

– У вас верный глаз, ваше величество. И прекрасная память.

– Что же, она весьма ничего. Можешь не беспокоиться насчет увольнительной, – король Унбог с теплотой потрепал своего слугу по плечу. – Я рад, что ты не сдаешься, старина.

Последняя фраза прозвучала в рамках общения двух мужчин, а не двух владетельных персон. Коротким кивком Риордан поблагодарил короля и подтвердил его предположение.

И вот теперь очаровательная Ноа в грациозной позе возлежала на его кровати. Черные волосы рассыпались по плечам, скомканное одеяло обнажило дерзкую острую грудку и смуглое бедро.

Он подавил вздох. До чего же хороша! А может... Но тут же одернул себя. Через полчаса городские стражники доставят Веллерана, а до этого нужно провести короткий смотр новобранцам. На любовные утехи совсем не осталось времени.

Он подошел к девушке, склонился и поцеловал ее в подставленные полуоткрытые губки.

– К которому часу тебе необходимо вернуться в Глейпин?

– До того, как сменится дворцовая стража. То есть не позже девяти.

– Времени еще предостаточно. Мне придется оставить тебя, чтобы заняться делами. Когда закончишь утренний туалет, позвони в колокольчик для прислуги. Фош распорядится насчет завтрака. Он по-стариковски ворчлив, но дело свое знает, так что в дворец ты попадешь вовремя.

Он отпер ключом верхний ящик секретера, несколько секунд рассматривал его содержимое, а потом достал оттуда плоскую коробочку.

– Этот скромный подарок послужит напоминанием о чудесной ночи, что мы провели вместе. Покорно прошу принять это подношение.

Ноа с любопытством взглянула на футляр, гадая, что находится внутри. Риордан знал, что содержимое коробочки превзойдет все ее ожидания, поскольку там лежало золотое колье, украшенное россыпью драгоценных камней. Эту побрякушку запросто можно обменять на скромный домик в предместьях столицы или на особняк в каком-нибудь Зомердаге.

В верхнем ящике его секретера находилось немало ювелирных изделий как раз для подобных случаев. Но колье было одним из самых ценных.

Ее вопрос застал его почти на пороге.

– Мы еще увидимся?

Он улыбнулся.

– Неужели ты сомневаешься в собственных чарах? Они не позволят мне забыть тебя надолго.

То была клятва игрока. Хотя она и впрямь настоящее чудо. За яркой красотой скрывается острый ум. Было бы славно завязать с ней настоящие отношения. Разница в возрасте его не смущала. По овергорским меркам в ней не было ничего предосудительного. Зато смущало другое. Нет, не смущало, а грызло и подавляло уже много-много лет.

– А если у нашей... у этой ночи будут последствия? – Боги! Она чуть не сказала "любви", но вовремя одумалась. Еще одно очко в ее пользу.

– Последствия? – его брови съехались к переносице.

– Ребенок...

Он прикрыл дверь, которую уже распахнул перед собой и произнес со всей серьезностью в голосе.

– Если это случится, то я буду иметь честь просить твоей руки. Разумеется, если мы получим благословение твоих достопочтенных родителей.

– О, мы получим! – вырвалось у нее, а потом краска смущения залила смуглые щечки.

Он ласково улыбнулся и закрыл за собой дверь спальни.

Фош встретил хозяина внизу. У пожилого слуги все лицо было покрыто темными пятнышками старческой пигментации. Его руки казались прозрачными из-за тонкой кожи и набрякших темных вен.

– У меня наверху девушка...

– О! И какая! Я видел ее, когда она выходила вчера из вашего экипажа, Мастер, – отозвался Фош. – Клянусь, что обменял бы остаток своих дней на один час наедине с такой красоткой. Тем более, что дней у меня осталось немного.

Половину энергии Фоша занимало приготовление к смерти. По его словам, он был болен одновременно всеми недугами мира. Его тело истончилось в бесплодной борьбе с болезнями, а разум жаждал освобождения от бренной оболочки. Так он говорил всем, при этом оставаясь отъявленным жизнелюбом. При этом скаредность его не имела границ. Слуга даже бравировал тем, что не завел жизненных принципов. Их с успехом заменила ему страсть к наживе.

Фош был уроженцем Фоллса. Он прислуживал своему королю в дворцовых покоях Арнарунгу. Но его природная алчность поставила жирный крест на уже завершающейся карьере слуги. Во время войны Фоллса и Овергора, что состоялась без малого двадцать лет назад, Фош продал врагу самое святое, что может быть на свете – состав боевой десятки. Он выдал эту информацию в обмен на аналогичные данные. Сердце Фоша разрывалось от предчувствия скорой удачи. В тотализаторе он поставил все сбережения на добытые сведения. Он даже заложил собственный дом, чтобы увеличить выигрыш. Более того, он залез в долги, рассчитывая вскоре разбогатеть на государственной измене.

И тут скаредность Фоша сыграла с ним злую шутку. Он вполне мог разбить ставки на несколько событий и таким образом застраховать себя от возможной неточности в полученной информации. Но жадность полностью затмила его разум. Чтобы добиться более высокого коэффициента он объединил все в одну единственную ставку. Но полученные сведения оказались верными лишь на две трети. Этого оказалось достаточно, чтобы афера Фоша рухнула со страшным треском, а сам он остался без средств к существованию и даже без собственного угла. Взамен же ему достался длинный список кредиторов.

В отчаянии Фош написал полное упреков письмо лицу, которое снабдило его неверными данными. Этим лицом был тот самый человек, кому сейчас Фош отпустил комплимент относительно избранницы. Будущий Мастер войны королевства Овергор, а через некоторое время – первый клинок мира.

Получив жалостливое послание Фоша, будущая живая легенда была крепко озадачена. Да, его сообщник по темным делишкам оказался форменным ослом и был сам виноват в собственных злоключениях. Но внутри зашевелилась совесть и душу грызло чувство вины. Он предложил Фошу оставить должность и поступить к нему в услужение. Взамен он брался выкупить его у кредиторов и вообще обеспечить достойную старость.

С тех пор минуло без малого двадцать лет. Ушла в небытие целая эпоха. Сменялись государственные деятели, в политике задули новые ветра. Фош уже тогда был стариком, а сейчас и вовсе превратился в ископаемое. При этом он сохранил здравый ум и его алчность тоже осталась при нем. В качестве эконома он был незаменим. Единственное чего нельзя было ему поручать – организацию банкета для важных персон. Фош непременно накормил бы гостей черствыми лепешками.

Вот почему Риордан строго наказал старому слуге:

– Распорядись по поводу завтрака. Молоко, сыр, фрукты, яичница, белый хлеб. И все самое свежее и лучшее. Понял?

Фоша подводили ноги, поэтому он почти не вставал со своего кресла. Зато зычный голос позволял ему распоряжаться всеми остальными слугами дома, а именно кухаркой, горничной, кучером и одним шустрым юнцом, которого держали для поручений.

– Хорошо, господин, накормлю ее, как призовую лошадь. Тем паче, что на ее долю этой ночью выпала изрядная скачка, не так ли?

Фошу всегда была присуща фамильярность, даже в общении с коронованными особами. Переделывать его было бесполезно. Да и не нужно. Поэтому хозяин лишь усмехнулся в ответ на сальную шутку.

– Заканчивай резвиться, старик. Ей к девяти утра надо вернуться в Глейпин. Пусть Лагн запряжет в бричку Хризантему. У нее ровный аллюр.

– К девяти утра? Ха! За два часа она успеет не только подкрепиться, но и обшарить все ваши сундуки. Вы же не забыли повернуть ключ в замке?

– Фош!

– Нет, на вид она приличная девица. Но женщинам так свойственно любопытство.

– Фош!

– Я умолкаю. Ступайте по своим делам, господин. Все будет исполнено, как надо. И ваша кобылка вовремя вернется в дворцовое стойло.

Мастер войны королевства Овергор жил в доме, который примыкал к ограде Воинской Академии с тыльной стороны.

Он построил его лет десять назад на купленном участке земли. Состояние позволяло ему возвести на этом месте настоящий дворец, но он ограничился уютным двухэтажным особняком с отдельным флигелем для прислуги, конюшней и несколькими хозяйственными постройками. Дом окружал небольшой сад с фруктовыми деревьями, а живая изгородь из вишневых кустов полностью скрывала от любопытных глаз все, что происходило внутри двора.

Раньше в этом квартале селились мастеровые, но после того, как там обосновался Мастер войны, цены на землю в окрестностях взлетели до небес. Его дом стал достопримечательностью. Сюда на экскурсию водили гостей столицы, а в соседних переулках открылось несколько букмекерских контор и шикарных ресторанов. Все остальные дома скупили продавцы сувениров и военной атрибутики. Тихий рабочий квартал за несколько лет превратился в место, где бурлила туристическая жизнь.

Хозяин особняка вышел на крыльцо и слегка поежился от свежего утреннего ветерка. Солнце уже позолотило крыши овергорских домов, но пока летний зной не опустился на улицы столицы удушливым покрывалом. На лепестках цветов, что распустились на клумбах, блестели капельки росы. Он кивком поздоровался с кухаркой, что тащила полное ведро воды и окликнул конюха, который широким гребнем расчесывал гриву вороной лошади.

– Эй, Лагн!

– Да, хозяин?

– Заводи обратно Демона. Подготовь Хризантему. Отвезешь на бричке в Глейпин одну мою знакомую.

Демон нетерпеливо прянул ушами, словно был не согласен с решением хозяина. Он поднял верхнюю губу и облизнул длинные клыки малиновым языком. Когда-то, как писали в своих книгах историки, лошади питались лишь травкой, подобно вилорогим быкам или горным козам. Непонятно, как им при этом хватало сил, чтобы тянуть упряжь или скакать под седлом? Но потом, в период Всеобщей засухи, траву на лугах и полях до корней спалили солнечные лучи. Наступил голод и массовый падеж скота. Зато на падали отъелись грызуны. Их бесчисленные полчища покрыли выжженные солнцем поля. Никто не знает, когда и как первая лошадь сжевала своими стертыми соломой резцами первую полевку, но постепенно оставшиеся в живых кони сумели перейти на изобильную мясную диету. С течением времени они обзавелись острыми клыками и повадками хищных зверей. Их морды стали устрашающими, от укусов грызунов толстые кожистые веки надежно прикрывали глаза. Но лошади до сих пор оставались верными помощниками людей, хоть и питались теперь не стеблями травы, а из одной лоханки с собаками. Их по-прежнему выгоняли пастись в поля, но теперь уже для другой цели. Климат, хоть и пришел в норму, но грызунов все равно оставалось слишком много, и они наносили огромный вред посевам.

Хозяин особняка подошел и ласково потрепал Демона по шее. Конь фыркнул, обнюхал знакомую ладонь и потерся об нее холкой. Так легкомысленно можно было вести себя только со своей лошадью. Чужой скакун запросто может отхватить пару пальцев на руке, более того – он не преминет это сделать, чтобы наказать незнакомца за фамильярность.

– Не обижайся, дружище. Мы с тобой прокатимся позже. Обещаю.

Хозяин особняка легонько хлопнул коня по шее и зашагал к калитке. Позади раздалось довольное урчание зверя.

По тенистой аллее он дошел до служебного входа в Воинскую Академию Овергора. Было время, когда она носило название Солдатской школы. Но наступила эпоха расцвета, поединщики Овергора стали непобедимыми. Его дружина сносила с Парапета Доблести боевые десятки государств-конкурентов. Именно тогда школа стала Академией, подобно Академии Фоллса, только котировалась намного выше.

Два стражника при его появлении взяли алебарды “на караул”. Древки синхронно стукнули об мостовую, лязгнули бронзовые пекторали.

– Сладкой погибели, мастер Риордан! – обратился к нему с приветствием поединщиков стражник по имени Слиток, сам отставной боец первой десятки.

– Привет, ребята, – улыбнулся охране Риордан. – Как служба?

– Все в порядке, Мастер. Тамур уже гоняет новобранцев. Народу на трибунах пока немного.

Фасадная часть Академии с трех сторон была окружена многоярусной галерей для зрителей. Обычно к вечеру она заполнялась наполовину. Люди приходили сюда после рабочего дня с узелками, полными еды и напитков, чтобы за ужином поглазеть на повседневную жизнь поединщиков. Так повелось, что быт сначала Школы, а потом Академии являлся для простолюдинов столицы самым желанным зрелищем. В Овергоре не поощряли новшеств. Традиционно вокруг войны здесь вращалось очень многое. Ставки принимались решительно на все. Состояния спускались и наживались с головокружительной скоростью. Риордан доподлинно знал, что один местный олух умудрился проиграть лавку скобяных изделий на том, что Тамур заново побреется наголо.

Кованый забор отделял зрительские трибуны от пространства Академии – главного здания, тренировочных плацев и мощеной полированным порфиром площади, посреди которой высился флагшток с синим стягом Овергора. Позади главного здания и хозяйственных построек над площадью нависала Огненная стела с факелом в виде огромного кубка. Его зажигали, когда Овергор вступал в очередную войну, и тогда в небе над столицей плескалось ярко-фиолетовое пламя. Риордан понятия не имел, что именно добавляли в огонь жрецы, чтобы добиться такого необычного цвета.

Несмотря на раннее утро и небольшое количество зевак, городская стража уже заняла свои места на трибунах.

Охрана бдительно следила за тем, чтобы зрители не докучали поединщикам.

– Эй, глядите, Бесноватый! – заорал один из зевак.

Риордан обернулся, когда услышал свое боевое прозвище. Он увидел мужчину с опухшим лицом, на котором отпечатался рельеф доски, где это лицо еще недавно лежало. Обычная история. Пришел, чтобы поглазеть на поединщиков в компании приятелей и не рассчитал сил, заливая в себя вино чарку за чаркой.

Ближайший к гуляке стражник моментально среагировал на невежливый окрик.

– Закрой хлебало! – веско посоветовал он выпивохе.

Тот втянул голову в плечи и виновато поднял вверх обе ладони. Риордан неторопливым шагом приблизился к центральному плацу, на котором Тамур проводил разминку для зомердагского призыва.

Двадцать лет назад рекрутов с самого прибытия в Школу начинали пичкать специальными настоями, после которых они за следующие полгода обрастали тугими комками мышц. Эту практику ввел бывший Мастер войны, Биккарт. Его прозвали Четыре улыбки за разрубленные на Парапете Доблести губы, он был молотобоец по военной специальности и верил в сокрушительную мощь тренированного тела. Риордан прекратил накачивать новобранцев стимуляторами. Теперь первый год обучения их мышцы вообще никак не закрепощались. Им тренировали исключительно связки, закаляли их до крепости стальной проволоки. На этом были построены все упражнения. Параллельно со связками рекрутам укрепляли выносливость. И только в последнюю очередь тем, кому это было необходимо, наращивали мышечный каркас. Боевая дружина Овергора стала значительно легче по весу, но при этом считалась самой скоростной в мире.

Неподалеку от новобранцев неспешно разминались несколько поединщиков первого состава, а новички бросали в их сторону завистливые взгляды. Ветераны работали по индивидуальной программе. В период между кампаниями они только поддерживали форму, выходя на ее пик перед самым началом боев.

Риордан остановился в нескольких шагах за спиной Тамура, но тот словно почувствовал его присутствие и обернулся.

– Мастер войны! – просиял он. – С добрым утром!

– Здравствуй, Тамур, – улыбнулся в ответ Риордан. – Все в порядке?

– Да. Занятия проходят по плану.

Тамур уже сейчас считался самой яркой звездой дружины Овергора. За его плечами были две кампании и шесть победных поединков. И это при том, что парню совсем недавно исполнился двадцать один год. Его заслуженно считали будущим преемником Риордана. Тамур даже внешне походил на Мастера войны: такой же низкорослый и длиннорукий. Из-за короткой прически его голова казалась круглой, как шар. Веснушчатое лицо и выпуклые глаза вызывали в людях улыбку, которая невольно увядала, когда их взгляд опускался ниже и натыкался на жестко очерченные губы и волевой подбородок. Боевой псевдоним Тамура был Молния из-за способа ведения поединка. Он начинал бой расслабленно и даже немного вальяжно, усыпляя противника своей медлительностью, но затем, изучив бреши в его обороне, Тамур резко ускорялся и превращался в атакующий вихрь. Он разил без пощады и передышки. Его выпады следовали со скоростью молнии в безветренную ночь. Грозная репутация Тамура бежала впереди него. Теперь у его соперников на Парапете начинали подрагивать руки, едва лидер дружины Овергора делал первый шаг им навстречу. И, разумеется, оружием Тамура была классическая шпага. Так же, как у его кумира – Мастера войны королевства Овергор.

– Присели! Прыжок! Колени к животу! Распрямились, спружинили. Так, еще раз. Присели, – командовал Тамур рекрутами.

Риордан несколько минут наблюдал за занятием, а потом сделал знак прерваться. Он отозвал своего ученика в сторону и вполголоса сказал:

– Второй слева, Тамур.

– Что с ним не так, Мастер?

– Они недавно начали и остальные девять едва вспотели. А у этого рубашка мокрая насквозь. Проверь новобранца.

Тамур бегом подбежал к рекруту и положил ладонь ему на влажный лоб. Огорченно покрутил головой.

– У тебя жар, парень. Как ты посмел выйти на разминку больным?

– Не хотел пропускать тренировку, ментор.

– Ступай к доктору. Здесь нам не требуются герои, – Тамур ткнул пальцем в направлении Золотых ворот, за которыми начинался Парапет Доблести. – Они понадобятся нам там.

Легким кивком Тамур поблагодарил Мастера войны за преподанный урок. В пятидесяти шагах позади тренировочного плаца с лязгом распахнулись главные ворота Академии, и на площадку перед центральным зданием вкатилась карета, запряженная парой гнедых коней. То был экипаж тайной полиции Овергора – выкрашенная в черный цвет массивная коробка с решетками на окнах. Даже один ее вид был способен нагнать страху на обывателей.

Карета, стуча колесами о каменные плиты, подкатила вплотную к тренировочному плацу и остановилась. Могучие кони с бренчанием грызли стальные цепи, заменяющие кожаные ремни на удилах. На облучке, обитом черной материей рядом с кучером, сидел агент в сером дорожном плаще и широкополой шляпе, надвинутой на глаза. Когда карета замерла на месте, он живо соскочил на землю и подбежал к Мастеру войны.

После приветствия, агент сунул руку за пазуху и вытащил свернутый рулоном свиток, который скрепляла красная печать полицейского магистрата.

– Мастер, это велели передать вам лично в руки, – проговорил агент и поклонился.

Полы его плаща подняли с земли маленькое облачко пыли. Риордан сломал печать и спросил полицейского:

– Вы доставили нужного человека?

– Так точно, мастер. Подняли с постели, еле растолкали. Сидит внутри.

– Выводите. Но без излишней грубости.

– Будет исполнено.