Пожарский-2

ЛИЗОНЬКА

Особняк Трубецких

Настя Салтыкова так рыдала в магофон, что Лиза ничего не могла разобрать.

– Настюша, тише, тише... Я не понимаю... Тебе нужна помощь? Ты можешь сейчас приехать? Или мне прислать за тобой машину?

Настя вытерла слёзы тыльной стороной запястья:

– Пришли. Я в Академии.

– Жди, дорогая, пять минут!

Лиза отключила магофон и бросила за спину:

– Слышали? Машину за боярышней Салтыковой!

– Будет сделано!

Из коридора глухо донеслось, как кто-то по рации передаёт приказ шофёру. Лиза хмыкнула. Почти ведь магофон, только без магии и без картинки. Для простолюдинов. Окна Лизиных комнат выходили во внутренний двор, даже и не услышишь, как машина подъедет. Мысли перепрыгнули на звонок. Интересно, что Настька так поздно в Академии делала? Лиза решила, что будет выглядеть добродушной хозяйкой, велела накрыть столик к чаю, но явившаяся Настя, кажется, даже ничего не заметила.

– Светел месяц! – всплеснула руками Лиза. – Да что случилось?! Ты опухла, как подушка!

– Наплевать!!! – Настя упала в кресло и снова зарыдала. Пришлось истратить на неё две бутылочки успокоительных зелий, прежде чем удалось выжать из подружки что-то удобоваримое.

Итак, Салтыковы поставили – и проиграли. По словам Насти выходило – потому что меч Пожарского (тот самый меч!!!) оказался гораздо круче лучшего меча из фамильного Салтыковского схрона. И он что-то сделал с Салтыковым-отцом... Видимо, что-то неприятное, потому что Настя не могла толком ответить – что? – и только истерически кричала: «Янемогуянемогуянемогу!!!» Но сам боярин остался жив. И даже договороспособен, судя по тому, что прямо сейчас шло оформление документов о компенсационном соглашении. Как это по-русски? Лиза брезгливо перебрала в голове варианты. Отступная, кажется.

– И эти мерзавцы!.. – орала Настя, имея в виду своих братьев. – Никто не вступился за отца! Ни один! Если бы я была мужчиной...

– Но, возможно, он сам запретил им?.. – начала Лиза.

– Ну и что! Ну и что! Меня бы это не остановило!!!

А твоих братцев остановило, – подумала Лизонька. Всегда подозревала Салтыковых в трусоватости. Выступить против кого-то – только если уверен в превосходстве сил раза в три, а иначе – ни-ни. Пф! То ли дело поляки! В прошлом году, пока по обмену в Речи Посполитой училась, Лиза посмотрела: правду брат говорил. Шляхта польская – не чета русским боярам! Цену себе знают, лишний раз даже перед королём голову не склонят! Гордые, уверенные в себе...

– Да ты не слушаешь меня! – прорвался сквозь мысли отчаянный Настин вопль.

– А! Извини, извини, я задумалась.

– Можно мне у тебя остаться? Я не хочу ехать домой, смотреть на рожи этих...

– Конечно, дорогая, о чём речь! Я распоряжусь, чтобы тебя разместили в гостевых покоях.

Хорошо всё-таки, когда родители надолго уехали к родственникам, и вы с братом сами себе хозяева.

Едва Лиза осталась одна, в дверь коротко стукнули условным сигналом.

– Входи, Юра!

Брат уселся в то же кресло, в котором недавно рыдала подружка.

– И по какому поводу истерика?

– Кажется, меч Пожарских оказался реально стоящим артефактом, – Лиза коротко пересказала брату новости.

Помолчали.

– Кур-рва, как он не вовремя его вернул, а! – Юрочка с досадой стукнул по подлокотнику. – Ведь почти сложилось, почти!..

– Да-а... – протянула Лиза, – если бы не этот меч, Димка Пожарский ни за что против историка не вытянул бы. Видела я его – он же малосильный! Еле-еле на подмастерье тянет. Весь план по швам пополз!

– Мда, если бы место наверху расчистить, то Фёдора можно было бы и не убирать. Дожать, чтобы аристократия получила достойные права!

Лиза испуганно обернулась на дверь в коридор.

– Нету никого, – успокоил её брат, – я всех отослал, чтоб поговорить спокойно. Так что там Настя? Ещё что-нибудь интересное сказала?

– Кажется, Пожарский с её отца большие отступные стребовал... Она так ревела, я не всё и разобрала.

– Опять неприятности... Пожарский в силу войдёт – глядишь, и союзников на свою сторону притянет, а это нам зачем?

– Если бы не этот меч! – снова с раздражением выкрикнула Лиза.

– Если бы не меч... – эхом откликнулся брат, потёр подбородок опаловым перстнем. Порывисто поднялся. – Вот что, Лиза, ты меня не теряй, я кое-куда съезжу.

– На Польское подворье? – с придыханием спросила Лизавета.

– Н-нет. Не могу пока тебе сказать, прости, обещался.

– Как – даже мне?..

– Не сердись, сестрица. Как только будет возможность – ты первая узнаешь. Уверяю, это для нашего общего дела.

ДЕЛО К НОЧИ

Нет, всё-таки хорошо, что я юриста нанял, иначе эти ушлые Салтыковы и тут бы меня облапошили. Что за родова такая торгашеская, будто не бояре, а мелкие лоточники? Однако Талаев дело знал крепко и быстро вызвал каких-то нужных людей, принесли столы, начали составлять бумаги – и укладывать этакой лесенкой в порядке должного подписывания.

Мы ждали. Я с мечом – и Салтыков со своими чёрными культями. Купол Арены продолжал держаться закрытым – ни наружу, ни внутрь.

Время клонило к вечеру. Часть студентов разошлись, часть были разобраны приехавшими родовыми безопасниками. Сразу стало видно, что в толпу замешалось довольно много людей в одинаковой форме – похоже, академическая служба охраны. Между группами бродили отдельные преподаватели, на трибунке для руководства сидел совершенно растерянный ректор с нахохлившимся секретарём.

Подошёл Илюха, остановился напротив – разговаривать-то купол позволял.

– За воротами, говорят, чуть не вся Салтыковская безопасность собралась.

– А что, сюда их не пускают?

– Ты чего, на территорию Академии только ограниченное число личной охраны можно провести!

– Не знал. И что они хотят? Бренного тельца князя Пожарского?

– Я тебе интереснее вещь скажу. Мне батя велел не уходить, щас наши тоже подтянутся. Против Салтыковых встанем. И не только наши. Шуйские, слышал на подходе. Басмановы тоже.

– Интересно девки пляшут... Это что же – войнушка намечается?

– Непонятно, но, я так понял, несколько родов заявили, что... вроде как, то ли поддержать тебя собираются, то ли прикрыть?

Так-так. Похоже, Болеслав мою схемку до кого-то донёс-таки. Главное, чтобы эти благородные господа не сочли, что лучший способ меня защитить – это посадить под замок.

Ещё полчаса продолжались какие-то телодвижения. Потом появились люди в мундирах, знакомых мне по столичным улицам – Государева служба присмотра за общественной безопасностью. Их было много, и этим бойцам никто на территорию Академии входить не возбранял. Командующий ими объезжий голова подошёл к барьеру Арены и потребовал объясниться: почему до сих пор не прекращён поединок, хотя никаких видимых действий поединщики не совершают?

С обеих сторон бросились юристы. И если Талаев ответил, что сторона Пожарских ожидает совершения оговорённых действий, то Салтыковский сходу заявил, что князь Пожарский отказывается признать поединок завершённым по единоличному произволу.

– Хитрые, слышь, какие! – почти восхитился Кузя. – Надеялись, что государевы охранники всех разгонят, и виру платить не придётся?

– М-м, – согласился я и нашёл глазами старшего Салтыковского сына: – Ванька! – тот, услышав столь презрительное обращение, вздрогнул и исказился лицом. – Я гляжу, вам батя-то не дорог! Продолжаем поединок. Смотри. Как от него тушка с четырьмя обрубками останется – твоя очередь.

Салтыковские сразу заорали, что про них не так подумали, да они не так подумали... На что Талаев – молодец, премию ему надо за этот день выдать – отрезал, что никого не волнует, что они там думали. Договорённость или немедленно исполняется – или немедленно расторгается.

Ещё пятнадцать минут всеобщего ора – и меня уверили, что груз с серебром выдвинулся со склада Салтыковых в сторону Академии, а также что за дьяком Земельного приказа послали, и будет он с минуты на минуту.

– Ну что, у нас появляется надежда, что тебе даже удастся поспать сегодня в своей постели, – усмехнулся Кузьма.

– Да уж... – Я устало сел на песок и привалился к тёплой стенке Арены – ноги-то не казённые! – Ядрёна-Матрёна, пить как охота. Не подумал хоть бутыль с водой с собой взять.

– А лёд не подойдёт?

Я уставился на меч:

– Слушай, точно! Снежок небольшой скастуй мне.

Я принял упавший в руку снежный шарик и с удовольствием его откусил.

– Живём!

ВИРА

Через полчаса прибыл дьяк – как и судья, в старинного вида парчовом кафтане и горлатной шапке. Важно насупясь, установил на столе магический светильник, в луче которого проверил все подготовленные бумаги, указал на две неточности, дождался их исправления – и только потом сел вписывать переход права на владение в огромные амбарные книги, которые на тележках привезли за ним двое помощников.

Вот тогда я и согласился, что принимаю поражение боярина Салтыкова – и оговорённую виру. Необычным для меня оставалось, что если раньше достаточно слова было, то сейчас к бумаге требовалось приложение родовой печати. Мою, загодя ему на сохранение переданную, Талаев из портфельчика достал, Салтыкову тоже на блюдечке поднесли, уцепил он её левой рукой, обрубками пальцев. Меня так и подмывало спросить: «Что, тварь, приятно чувствовать себя беспомощным? Побудь-ка в моей шкуре!» – но не стал. Не хочу лишний раз рот о разговор с этим поганцем марать.

Подъехал грузовой автомобиль, в открытом кузове которого навалом, как поленья, громоздились серебряные бруски. Я кивнул Кузьме: «Проверь!» – и он подплыл к борту, заставив отшатнуться злобно зыркающих Салтыковских работников. Кузя тщательно осмотрел груз и вынес вердикт:

– Полталанта не хватает!

Я посмотрел на Салтыкова:

– Что, Мишка, лживая натура покою не даёт? Или ты мне за недостачу Настьку отдашь? Так, вроде, есть у меня уже судомойки...

Да, специально нарывался. Так мне хотелось, чтобы кто-нибудь из них не выдержал да снова на меня полез... И к моему сожалению, Салтыков это понял, дёрнул шеей:

– Федя! Проверь, чей недосмотр, и устрани!

Но вообще, на месте Салтыкова я бы сильно задумался – случайно ошибка вышла или намеренно его кто-то подставить хотел?

Фёдор (это, кажись, третий по старшинству сын) тщательно проверил привезённое, всячески демонстрируя, что нам не доверяет. За недостачей послали. Тут я сообразил, что всё это серебро они прямо здесь вывалят, окликнул Муромца, прохаживающегося поблизости:

– Илья, не в службу, а в дружбу: машинки грузовой нет?

– Погоди, батю спрошу! – Илюха отошёл в сторону, засветил магофоном и почти сразу вернулся. – Сейчас будет.

– Чё там на улице?

– Салтыковские стоят. Наши тоже, с четырёх родов бойцы подошли. Если бы не государева охранная служба, давно бы мы Салтыковских закатали. А так – ждём, чтоб рыпнулись. К особняку твоему тоже охрану отправили, подозрение было на возможное нападение.

– Вот это спасибо!

– Младший-то твой где?

– Как положено, службу несёт. – Я скроил многозначительную мину, и Илюха медленно понимающе кивнул, словно его в секрет посвятили:

– Понял! – Решил, поди, что Кузьма дом стережёт.

Тут дьяк Земельного приказа гулко захлопнул свою книжищу и важно объявил:

– Князь Пожарский! В твоё и твоего рода вечное владение, – ага, похоже во всяких судах-приказах не только одежда, ещё и обращения старинные действуют, – по долговой повинной переведены пять деревень, с людьми и угодьями, о чём владетельные грамоты составлены. Вотчины сии свободны ото всех прежних письменных крепостей, и от межников, и от сродников. Государевой печатью сие заверено и моим личным свидетельством подтверждено. – Он протянул мне пачку бумаг. – И не забывай, князь, что октябрь – срок уплаты налогов. Будь здоров.

Дьяк взгромоздился в ожидающий экипаж и отправился восвояси в свете фонарей.

Подъехала машина от Муромцев. Но с перегрузкой ждали, покуда не доставят недостающее серебро. Потом грузились.

Тем временем старшие Салтыковы с основной частью охраны испарились. Присматривать за окончанием выгрузки и принимать бумагу, что вира серебром получена полностью, остался младший Салтыков, Павел. Смотрел он на меня угрюмо, но зубатиться не стал.

– Старшим передай: газеты завтра жду, – мстительно напомнил я и хлопнул по борту Муромского грузовика: – Езжай!