Погоня за мечтой

Мартовское солнце уже изрядно припекало. Голубизна неба радовало глаз. Ниже, на фоне синего моря чётко вырисовывался городок, белея стенами и красней черепичными крышами домиков. Они тесно жались друг к другу и в узких улочках темнели тени. Свежая зелень будоражила взор. Деревья ещё не все полностью распустились, а виноградники и вовсе только начали дымчато зеленеть на склонах горы Алькерия-Бланка, что на самом юге острова Менорка.

Порывистые движения двух мальчишек говорили об их хорошем настроении и интересе к путешествиям по этой горе, почти сплошь покрытой свежей травой. Среди её молодой поросли проглядывали белые известковые выходы породы, создавая приятное сочетание в этот весёлый весенний день.

– Погоди немного, Пе́ре! – остановился мальчишка, устало блестя глазами.

– Чего ты? Ещё немного осталось! Потом отдохнём, – обернулся к старшему мальчишке сероглазый шустрый, лет тринадцати, мальчик. – Что ты киснешь? Ещё старше меня, а стонешь! Идём!

Товарищ не ответил, лишь смахнул ладонью пот со лба.

– Гляди, какой вид отсюда! – указал рукой второй мальчишка. Он тяжело дышал, грязная рубашка на спине потемнела от пота, а босые ноги серели от пыли.

Первый равнодушно обернулся. Его лицо блестело от пота, в глазах сегодня не было благодушной радости. Он устал и хотел отдыха.

– Можно посмотреть и сидя, – буркнул он и опустился на камень, тёплый и гладкий. – Ты вечно что-нибудь придумаешь, Пе́ре! И охота тебе так рано вставать? Можно было бы и позже прийти сюда.

– И так запарились, а что было бы днём? – бодро ответил Пере. Его глаза потемнели и казались зеленоватыми с тёмными крапинками. – Гляди, как величественно двигается судно! Вот бы и нам с ним! – В голосе послышались мечтательные тона, которые, впрочем, не одобрил его товарищ. Однако промолчал.

Перед ними, в полутора милях, ниже по склону горы, расстилалось море. Оно белело несколькими парусами рыбачьих лодок и редким частоколом мачт у причала. А кругом уже зеленели небольшие поля крестьян, сады и виноградники.

– Знаешь, Мар, вот бы устроиться на какой-нибудь корабль и посмотреть мир. Мне дед часто говорит, как велик и интересен он.

– А мне дед всегда говорит, что заниматься надо только торговлей, – ответил Мардокео. – Мне это тоже не очень нравится, но с родителями не поспоришь. У тебя сколько братьев? Трое! А у меня одни сестры. Так что я наследник и мне принимать дело отца.

– А мне ничего не перепадёт. Я младший в семье. Да и матушка умерла, – и Пере горестно вздохнул. Он помолчал и добавил: – Только она могла бы мне помочь. А теперь мне ничего не светит.

– А правду говорят, что твоя мать была немного колдунья? – несмело спросил Map. Пытливо смотрел в лицо товарища, ожидая правдивого ответа.

– Враньё всё это! – с жаром ответил Пере. – Правда, она могла остановить кровь, хорошо лечила ранки и другие болезни. Ну и что? Такое многие могут. Просто она была мавританкой и потому все на неё косо смотрели.

– Говорят, она была красивой в молодости. Это я подслушал разговоры мужчин. Давно уже.

– Что я могу сказать на это? Для меня она была самой красивой. Да вот два года назад померла, бедняжка. Царство ей небесное!

Они помолчали, оглядывая панораму городка и бухты перед ними. Полторы мили не такое расстояние для молодых глаз, чтобы не рассмотреть все подробности их родного городка.

– А твоего дома, Пере, что-то не могу найти, – сменил тему Map. – А мой хорошо виден. Смотри! – и он указал пальцем направление.

– Мой дом заслоняет церковь Святого Луки, – недовольно отозвался Пере.

– Что теперь ты мне навяжешь? – встал Мар и вопросительно смотрел на друга, стараясь побыстрее выполнить программу и уйти домой.

– Спустимся немного по другому склону и посидим в нашем гнезде. Пошли?

– Есть охота! И пить, – вздохнул Map, но от дальнейшего нытья отказался.

– Как же ты собираешься развозить свои товары по разным землям, коль не можешь потерпеть пару часов? Я ведь не жалуюсь. А ты старше меня на целых десять месяцев. Уже большой.

– Ну и что с того? – неопределённо ответил Мардекео. – У тебя дед закалён с детства в рабстве... – дальше продолжать он не посмел, боясь гнева друга.

– Что ты знаешь об этом?! – вскипел Пере. – Так получилось, что моего деда захватили неверные и продали в paбcтвo! Да Господь снизошел до него.

– Мне тоже говорил дед, что в те времена здесь было так много рабов, что от них житья не стало на острове. А на Майорке и того хуже, слыхал, было.

– А что прикажешь делать им? Моему деду немного повезло. К тому времени, как его сюда привезли, чёрное поветрие уже окончилось. Слыхал, что половина людей померла?

– И странно, что большинство мужчин. Потому твоего деда и взяла замуж донья Маранжела. А у неё денежки от мужа водились! – В голосе Мара слышалась зависть.

– Значит, мой дед ей так понравился, – доаольно усмехнулся Пере.

– Куда было ей деваться одной? Так многие поступали в те времена. Это у тебя от деда такие светлые глаза. Мать-то твоя была черноволосая. А она на самом деле отвергла свою басурманскую веру?

– Спрашиваешь? Будто сам не знаешь? Как бы она могла выйти замуж за отца? Кто б это ему позволил? И так сколько подозрений и насмешек пало на её голову! И ты, чувствую, сам не прочь посмеяться над нею. Смотри, худо придётся в таком случае.

– Думаешь справиться со мной? Кишка тонка, Пере! – И Map воинственно приосанился, выпятив грудь и вздёрнув подбородок.

Он был красивым мальчишкой и сознавал это. Волнистые волосы живописно обрамляли его матовое лицо, слегка смуглое, с пушком мягких волосиков по щекам. Большие карие глаза масляно блестели под густыми чёткими бровями.

Роста ом был примерно одинакового с Пере, но выглядел слабоватым. Тонкие руки и худоба плеч никак не говорила о его физических возможностях.

– И чего ты вскочил? – остановился Пере настороженно. – Что такого?

– А ничего! Что хочу, то и говорю про твоих родных! Тебе не сравниться со мной! Так все говорят у нас в квартале.

– Думаешь, меня сильно это задевает? Обойдусь и без этого! – Он не уточнил ничего, но это и не нужно было. Друзья и так понимали друг друга. – А с тобой мне нечего делить. Сколько раз дрались и ничего у нас не получалось. А моих родных прощу не трогать. Мы же друзья, а ты всё норовить унизить меня. И чем тебе кичиться, коль ты не дворянин даже?

– Скоро буду! Мой отец говорит, что ему могут присвоить это звание. Собирается в Барселону ехать, и там ему король обещал дворянство присвоить.

– Это ещё вилами по воде писано, Мар! А отцы наши, думаю, не уступают ни в чём друг другу. И братьев у меня целых три, а у тебя одни девки!

– У тебя тоже две сестры имеются! – Ничего не смог более выдвинуть Мар в свою защиту. – А ты так и останешься нищим, если не отличишься в какой-нибудь войне. А мне это не грозит, Пере!

– Значит, ты трусишь! А я с удовольствием даже в Африку поеду воевать!

– Я трус? Ну-ка повтори ещё раз, раб несчастный!

– А что? И могу повторить. Раз не хочешь быть воином, то вполне можешь оказаться и трусом. Видал я таких!

– Что-о?! – Вскричал Мар и сильно толкнул друга в плечо. Тот упал, споткнувшись о камень, тут же вскочил и бросился на Мара.

Драка завязалась стремительная, скоротечная, пока они, тяжело дыша, не остановились.

Мар стоял наклонившись и утирал кровоточащий нос, а у Пере неторопливо заплывал глаз, окрашивая его в фиолетовый цвет. Шишки и ссадины уже давно никого не волновали.

– Смотри не капай на рубашку, – примирительно молвил Пере. – Что дома скажут? Опять накажут.

– Сам знаю! – огрызнулся Мар и зло сверкнул глазами. – Знаешь, что у меня нос слабый! Чего метишь всегда в него?

– Да кто метил-то? Так получилось. Да ничего, пойдём к родничку. Там ты умоешься, и ничего не будет видно. А мне каково с фонарём? Тут уж не скроешься ни от отца, ни от братьев. А Росария обязательно поднимет меня на смех, и постоянно будет насмехаться, пока синяк не сойдёт.

Услышав имя Росарии, Мар воспрянул духом, и тут же согласился спуститься к родничку. В молчании они осторожно продирались сквозь кусты и камни, пока тихое журчание воды не взбодрило мальчишек.

Пере заботливо помогал простирать кровяные пятна на рубашке, мочил синяк и умывался. Мардокео поглядывал на друга уже миролюбиво.

– А ты что, взаправду поглядываешь на Росарию, Мар? – ехидно улыбнулся Пере, что вызвало волну недовольства у друга.

– Что за дурости ты говоришь? С чего бы это я?

– Вижу, вижу! По лицу заметно, что ты глаз на неё положил. Она же чуть тебя старше.

– Ну и что с того? – попытался оправдаться Мардокео, но осёкся и многозначительно замолчал. Затем прошептал: – Зато у меня будут деньги.

– Это точно! – согласился Пере. – Она у нас о них слишком много говорит. Уж очень боится, что отец найдёт ей жениха без хорошего наследства.

– Ты это точно знаешь? – Глаза Мара заблестели, а Пере усмехнулся. – Может, намекнёшь ей про меня? А то я сам вряд ли осмелюсь.

– Ты это правда хочешь? Вот смехота-то! Ну ладно, друг мой Мар. Чего не сделаешь по дружбе. Попробую.

Они переговаривались, будто ничего между ними и не произошло всего полчаса назад. Вернулись в городок перед обедом и молча выслушали упрёки взрослых. И, получив увесистые подзатыльники, позволили себя усадить за стол. Помолившись, семейства в молчании приступили к поглощению еды.

Пере всё поглядывал на Росарию, а та едва сдерживала смех, бросая взгляды на деда и отца. Те строго отвечали ей, и она опускала голову.

– Не торопись, Пере! – отстраняла она его ложку от общего котла с похлёбкой. – Не дорос ещё! И не забывай, что ты наказан!

Пере оглядел осторожно родных. Дед Сава незаметно подмигнул внуку, ободряя его и обещая свою защиту в случае чего.

После сиесты Пере всё крутился около Росарии, пытаясь улучить минутку и выполнить поручение друга.

– Ты что это без дела тут крутишься? – спросила его старшая сестра Елена, как назвал её дед Сава. – Нечем задаться? Быстро на двор и принеси дров!

– Ну и смешной у нас брат, Лена. Вечно с ним что-нибудь приключается. А как у тебя с доном Педро, сестрица? – хитро улыбнулась младшая.

– Что ты такое говоришь? – вспыхнула Елена. – Что я могу? Что отец скажет. – И она густо покраснела, опустила глаза и потом боязливо оглянулась.

Они были очень похожи друг на дружку. Обе темноволосые, невысокие, с гладко зачёсанными волосами и большими глазами. Только у старшей они были серыми, а у младшей карими и очень яркими. Тонкие брови дугами подчёркивали эти глаза, придавая им загадочность и притягательность.

Старшей было уже за шестнадцать, и она была девушкой на выданье. Отец всё подбирал для неё лучшую партию, выбирая по достатку.

Дон Педро же был недостаточно богат, хотя и был дворянином. Тому было лет двадцать пять, и он уже отличился в одном походе против мавров в Андалузии. И небольшой шрам на лбу украшал его мужественное лицо. Он часто появлялся под окнами их дома, изредка пел серенаду, но Елена так боялась гнева отца, что едва показывалась из-за занавески, жадно всматриваясь в смутные очертания его фигуры. Виделись они только в церкви, и эти минуты были самыми трудными для девушки, трепещущей от страха и стремления получить возможность свидеться с таким знатным кавалером.

Пере только вечером, когда все закончили ужин и готовились перед сном помолиться, подлез к Росарии, и с понимающей заговорщицкой усмешкой, сказал:

– Роси, тебе привет от Мара!

– Ну и что с того? – вскинула на брата глаза. – Зачем он мне, его привет?

– Как зачем? Он же наследник всего! Разве этого мало? Да и не так уж он безобразен, чтобы воротить нос от него.

– Так он же ещё мальчишка! Я старше его почти на год! Ха!

– Зато он богатым будет, и очень неравнодушен к тебе. Чего тебе ещё?

– Ты так думаешь? Вообще-то он красивый мальчишка, но...

– Чего там «но»? Дура ты, вот что я тебе скажу. Где ты найдёшь лучшего? В нашем городе тебе лучшего не найти. А то отец выдаст тебя за какого-нибудь старикашку с деньгами, что тогда будешь делать? Ты лучше подумай хорошенько. Такое не часто привалит. Ну?

– Иди к дьяволу, Пер! Мне ещё рано об этом думать!

– Как бы не было поздно, дурёха! Так что мне сказать другу?

– Это он тебя просил так поговорить со мной?

– Почему он? Я и сам вижу, как он меняется в лице, стоит только услышать твоё имя. Что я, слепой?

Тут послышались шаги, и брат с сестрой прикусили языки. Поспешно крестясь, они сложили ладони у груди и поспешно зашептали молитву.

– Тушите свет – и в постели! – прошипел отец, обходя дом, проверяя всё самим тщательным образом. – Чего шепчетесь? Сгиньте! Господи, прости мою душу грешную! – закончил тот и удалился, задув свечку.

– Ты всё ж подумай, – прошептал Пере на прощание и ушел, ощупью проверяя путь.