Пограничник. Том 13: Операция "Янус-1"

— Я так и думал, — мрачно заявил Алим, поглядывая на окруживших нас теней-пограничников. — Так и думал, что этот Матов нас сдаст.

— Это не Матов, — покачал я головой, не отрывая взгляда от Андро.

— Пчеловодов? — зло спросил Алим.

— Нет, и не Пчеловодов. Никто из них.

Пограничники хранили молчание. А еще казались совершенно невозмутимыми. Казались даже не совсем обычными людьми, а скорее невозмутимыми, бездушными солдатами, готовыми выполнить любой приказ, чего бы это им ни стоило.

Но я понимал, что это не так. Понимал по едва уловимым, едва заметным движениям. По нервным, растерянным шевелениям бойцов, по тону голоса сержанта Андро Варкадзе. Я знал — они колеблются.

— Мухе не нужно было доносить, — продолжил я. — Он знал, что я уйду. Потому и решился на такой шаг — поставить у меня на пути целое отделение пограничников.

— Саша, не надо, — вздохнул Геворгадзе, едва заметно покачал головой. — Разве стоит это того? Разве ж так уж нужна эта самоволка?

Я молчал. Алим Канджиев тоже. Однако краем взгляда я видел, как он внимательно, чутко следит за остальными пограничниками, готовый в любой момент оказать им сопротивление.

— Муха тебя уважает, — продолжил Андро. — Не хочет, чтоб ты глупостей наделал. А что будет, когда сюда приедут особисты и не застанут тебя во взводе? Тогда… Тогда Мухе придется доложить им, что ты нарушил приказ и сам ушел в горы.

Я не ответил ему. Геворгадзе нервно шагнул вперед и приложил руку к груди.

— Я тоже тебя уважаю, Саша. Я не хочу драки между нами. Прошу тебя… Пожалуйста, пройдем вместе к лагерю. Муха пообещал, что если ты вернешься, если ты не будешь сопротивляться и просто вернешься, он не станет докладывать куда надо. Просто замнет это дело и все.

Тьма, окутавшая нас, казалась плотной. Почти осязаемой. А земля — продолжением этой тьмы. Горы и скалы виделись отсюда странными причудливыми силуэтами, принадлежащими будто бы каким-то неведомым гигантским существам. Шумел зябкий промозглый ветер. Он холодил шеи и лица, трепал волосы, а еще доносил откуда-то с вершин гор одинокий тревожный вой шакала.

— Выбор сделан, Андро, — негромко, но решительно проговорил я. — Ничего уже не воротишь. Теперь и ты сделай свой выбор.

Геворгадзе странно пошевелился. Бряцнули антабки его автоматного ремня.

— Ты предлагаешь, чтобы мы здесь, сейчас стрелять друг в друга начали? — спросил он, и в голосе сержанта прозвучал укор.

Пограничники, стоявшие у него за спиной, будто бы вздрогнули. Кто-то из них, кто именно, я не разобрал, нервно переступил с ноги на ногу.

— А ты, Андро? — твердо спросил я.

— У меня приказ, Саша, — сказал Геворгадзе, будто бы пытаясь оправдаться. — Приказ. Как ты не поймешь? Давай вернемся. Давай просто уйдем отсюда и все.

— А у меня, — продолжил я, и на моем лице не дрогнул ни один мускул. Взгляд остался суровым, а тон нетерпящим компромиссов. — А у меня долг, Андро, и я свой долг выполню.

Геворгадзе молчал долго. Нервно разминал краешек ремня своего автомата у антабки.

— Значит, будешь драться против своих? — спросил он. — Против товарищей? Оружие на нас подымешь?

— Мы пройдем дальше, Андро. Пройдем. Хочешь ты того или нет.

Пусть я не видел лица сержанта, но будто бы всем телом ощущал на себе его хмурый, даже угрюмый взгляд. Мне показалось, что я услышал, как Андро нервно, как-то обреченно выдохнул.

— Ну что ж, — сказал он. — Раз так ты хочешь.

Геворгадзе словно бы хотел добавить еще что-то, но замолчал, лишь тихо повторил:

— Раз так ты хочешь, то…

Я стиснул зубы. Заметил, как Алим Канджиев сжал пальцы на цевье автомата.

— А сука… — выругался Андро, а потом добавил матом. Быстро, заговорщицки проговорил: — Мы тебя не видели. Вообще ничего не заметили. Понял? Не видели и знать не знаем, где ты есть.

Геворгадзе сошел с камня, на который поставил сапог. Отстранился немного в сторону, как бы открывая мне дорогу. Пограничники за его спиной, подражая своему командиру, расступились. Хотя в этом, собственно говоря, не было никакой нужды — мы с Алимом могли просто обойти отделение по склону. И все же со стороны всего отделения это был определенный жест. «Путь свободен, идите» — говорил этот, возможно даже несознательный жест.

— Мы тебя не видели, — повторил Геворгадзе. Повторил сурово. И, судя по голосу, слова эти дались ему совсем непросто.

— Спасибо, Андро, — кивнул я, подтягивая на плече ремень автомата.

— Будь осторожен, Селихов, — сказал Геворгадзе, когда мы с Алимом снова отправились в путь и принялись подниматься вверх по склону.

— Будь осторожен, слышишь?

— Слышу, Андро. А ты будь здоров.

***

Геворгадзе вместе с частью сил своего отделения вернулся на точку глубокой ночью. Кто-то из пограничников отдыхал, укутавшись в плащ-палатки и спальные мешки. Остальные несли службу на стрелковых позициях и в секретах. Муха не спал. Он сидел в командирской машине вместе с клевавшим носом от усталости радиотелефонистом.

Когда Андро нашел его и доложил о том, что не видел на склоне ни души, Муха выслушал сержанта с каменным, словно бы высеченным из гранита лицом.

— Едва двадцать минут назад, — сказал старший лейтенант, — я поднял весь взвод по тревоге. Знаешь почему?

— Не могу знать, товарищ старший лейтенант.

— Потому что Селихов исчез. Просто оставил свой пост и ушел. Вместе с ним ушел его дружок, этот таджик Канджиев. Оба самовольно оставили место службы. Ты понимаешь, что это значит?

— Так точно, товарищ старший лейтенант.

— Под трибунал они пойдут. Оба пойдут под трибунал. Как только найду их, мало им не покажется…

«Если найдешь, — подумал Геворгадзе, — и если они будут еще живыми».

— А ты… — Муха осекся. Украдкой выдохнул и отошел к БТРу, оперся о него руками и приложил лоб к холодной броне.

Когда из командирского люка показался радиотелефонист, Муха прикрикнул на него. Прикрикнул сердито и даже зло. Велел вернуться к рации и ждать, не выйдет ли на связь спецгруппа или, может быть, Стаканов.

Выместив на рядовом злобу, Муха выдохнул. Взял себя в руки и приблизился к Геворгадзе.

— Ты ведь видел его, так? Видел и отпустил, да? — в лоб спросил он.

— В ходе исполнения приказа… — начал было чеканить Геворгадзе свой отчет, который, в общем-то, уже докладывал Мухе.

— Это я уже слышал, — прервал его старший лейтенант. — Давай без всяких формальностей. Ты ведь видел его, Андро. Я знаю, что видел.

Геворгадзе не выдержал Мухиного взгляда. Опустил голову.

— Ну чего ты молчишь, товарищ сержант? Язык проглотил, что ли?

— В ходе…

— А, зараза! — грубо прервал его Муха. Не стесняясь, выматерился.

Муха отступил, обернулся, скрестил руки на груди и нервно затопал сапогом.

— Никогда в жизни я бы не стал докладывать начальству, что здесь, у нас, Селихов учудил, — сказал он наконец. — Никто бы об этом не узнал, если бы… — Муха осекся. Чертыхнулся себе под нос. Потом продолжил: — …если бы не особисты, что к нам едут. А что будет, когда они подойдут, а Селихова нет на месте? Мне что-то нужно будет им сказать, понимаешь? Что-то нужно будет доложить.

Муха вздохнул. Покачал головой. И докончил:

— И вот тогда да. Тогда будет трибунал.

Муха обернулся. Но посмотрел не на Андро, а во тьму. Туда, где, сокрытый ею, лежал склон горы. Где вершины почти сливались с бугристым от туч небом. Муха не продолжил свою мысль. Вместо этого неведомо который раз выматерился.

— Если вы решите доложить о Селихове… — вдруг, сам не зная почему, начал Андро Геворгадзе, — то и обо мне доложите. Доложите, что я соучастник. Что я не исполнил ваш приказ и пропустил его…

Муха махнул рукой, не дал ему закончить.

— Свободен, Андро, иди отдыхай, — проговорил он, закуривая сигарету.

Геворгадзе видел, как в темноте дрожит ее уголек. Как он робко подсвечивает лицо командира. У Мухи подрагивали не только пальцы. Дрожали еще и губы.

— Я не мог его задержать, товарищ старший лейтенант, — виновато заговорил Геворгадзе. — Не мог, потому…

— Отставить. — Вместе с этим словом Муха выдохнул и дым. — Знаю я, почему ты не мог его задержать, Андро. Очень хорошо знаю. Свободен.

***

Вход в пещеру мы не могли найти долго. Долго ползали в темноте вокруг причудливой формы скалы, действительно напоминавшей голову какой-то птицы. «Вороний камень» — так ее называла Махваш.

Когда Алим уже совсем было отчаялся и захотел заночевать под ней, я принялся шуршать суховатыми кустами боярышника, которыми поросло все подножие камня. И тогда наткнулся на странное углубление.

Алим аккуратно зажег спичку, стараясь укрыть ее от горного ветра. Огонек удалось уберечь далеко не с первого раза.

И все же мы смогли осветить края совсем не широкой, больше напоминающей нору, пещеры. Когда мы принялись спускаться, «Вороний камень» будто бы наблюдал за нами единственным глазом — вымоиной, образовавшейся в скале за долгие, очень долгие годы.

Внутри было тесно и сыро. В нос почти сразу ударил землистый запах плесени или лишайника.

Если попытаться встать здесь в полный рост, своды пещеры смыкались над головой слишком быстро. Потолок висел на высоте, не превышающей и роста ребенка. Мы с Алимом с трудом разместились напротив друг друга, уперлись спинами в шершавые стены, уселись на сыроватой земле.

Алим достал и поджег самодельную коптилку, сделанную из гильзы патрона к пулемету КПВТ. Ее огонек нервно заплясал на фитиле, робко выгнал тьму из пещеры, выбросил на стены нечеткие тени.

— Это не пещера, это настоящая дыра, — поморщился Алим, оглядываясь. — Даже страшно подумать, что девочка провела здесь так много времени.

— Она посчитала, что лучше так, чем отдаться в руки главарю бандитов.

Мы помолчали. Разделили пачку галет и запили их тепловатой, нагретой теплом тела водой из фляжки.

Я заметил, что Алим засыпает. Что клюет носом, прилагает усилия, чтобы бороться с накатывающим на него сном.

— У тебя температура, — не спросил, а утвердил я, поглядывая на пляшущий огонек коптилки.

Алим будто бы встрепенулся от моих слов. Потом проморгался.

— Ты с чего это взял, Саша? — Он изобразил удивление. — Нет у меня никакой температуры.

— Испарина. — Пожал я плечами, не глядя на Канджиева. — Я вижу, как на щеках поблескивает.

Алим посильнее закутался в плащ-палатку, забурчал себе что-то под нос.

— Пустяки, — угрюмо проговорил он. — От раны отхожу. Бывает, под вечер начинается. Да и какая разница? Обратного хода нам с тобой все равно нет. Ты же сам понимаешь, что это у нас, считай, дезертирство. Вернемся — пойдем под трибунал. Так чего же мне тогда про какую-то температуру беспокоиться?

— Спасибо, что пошел со мной, — помолчав немного, проговорил я. А потом улыбнулся Алиму.

Алим хмыкнул.

— А ты думал, я тебе самому разрешу на это самоубийство идти? Ты меня тогда в плену у душманов не бросил. И я тебя не брошу.

— Я знаю, Алим, знаю.

— Саш?

— Ммм?

— Ты почему мне с собой идти разрешил? В прошлый раз в горы не взял. А сейчас не даже не отругал, когда я следом прицепился. Не вернул меня назад. Это почему же?

Теперь хмыкнул я.

— Это что ж, я тут буду мерзнуть, а ты под БТРом теплую тушенку уплетать?

— Какую тушенку? — обиделся Канджиев, и обида его показалась мне совершенно искренней. — Да если б я узнал, что ты с лагеря сбег, тут же, при первом же случае, следом пошел бы. Где угодно б тебя отыскал.

Он помрачнел, отвернулся. А потом все так же обиженно повторил:

— Ты мне тогда у душманов сгинуть не дал, и я теперь тебе не дам.

— Вот поэтому, Алим, — улыбнулся ему я, — вот поэтому я тебя и взял.

На самом же деле причина была не только в этом. Я понимал, что столкнусь с целой бандой душманов. Пусть будет их и не двадцать пять человек, как говорил Сахибзад, пусть теперь их осталось многим меньше, но я все же один. И нужно было предусмотреть любые исходы событий.

Когда мы доберемся до логова Мерзака, может случиться так, что кто-то из нас погибнет. Тогда у второго будет шанс вернуться, чтобы доложить Мухе точное расположение логова, точное количество людей, а главное — показания о том, что американец Уильям Стоун действительно содержится в лапах Сахибзада. На это и был расчет. И потому я дал себе зарок, что если все пойдет не по плану, я всеми силами постараюсь дать Алиму спастись, чтобы он принес Мухе эти вести.

Тем более что к тому моменту в лагере уже может стоять движущаяся к нам спецгруппа. А особисты и разведчики своего не упустят.

— Сань, — снова спросил Алим, когда мы некоторое время опять помолчали.

— Что?

— А этот, Саша Бычка… он был тебе друг?

— Товарищ. Хороший боец, — покивал я. — Так что можно сказать, и друг.

— Так ты идешь за этим американцем, чтобы за него отомстить?

— Не только.

— А почему еще?

Я засопел.

— Помнишь про операцию «Пересмешник»?

Алим нахмурился, задумчиво сложил в складки лоб.

— Это про которую мы узнали тогда, когда еще на Шамабаде на левый фланг ходили? В горы?

— Да.

— Это ж про нее тебе тот пакистанский спец рассказал?

— Про нее.

— Ну… — Алим задумчиво нахмурился. — Ну и что?

— Этот американец, Алим, связан с «Пересмешником». Потому как стоило нам добраться до по-настоящему важных доказательств операции пакистанцев, как он тут как тут.

— Не понимаю, — признался Алим после того, как надолго задумался.

— На Шамабаде мы пережили многое, Алим, — сказал я. — Много хорошего, а еще плохого. И почти сразу после того, как я узнал о «Пересмешнике», все изменилось. Тарана отослали, меня перевели сюда, в мангруппу. Ты с заставы ушел. Кажется мне, что все это как-то связано. Что пусть не у всех, но у многих событий, что тогда произошли, был какой-то кукловод, а может быть, и несколько кукловодов. И что-то мне подсказывает, что одним из этих кукловодов и является американец.

— Это почему же ты так думаешь? — немного погодя спросил Алим.

— Чутье, — пожал я плечами.

Снова замолчали. Снова долго наблюдали за тем, как беспокойно, нервно подрагивает огонек коптилки. Как в такт ему дрожат и тени.

— А я думаю… — начал было Алим тихо.

— Тихо, — прервал его я полушепотом.

Алим замолчал, нахмурился. Потом поднял голову и стал прислушиваться.

— Слышишь? — напряженно спросил я.

— Слышу, — прохрипел Канджиев, задрав голову, словно охотничий пес. — Слышу, что снаружи кто-то есть.

От автора:

___________

В 95-м его предал и убил лучший друг, но он не умер, а стал школьником в нашем времени.

ВТОРОГОДКА

Вышел 6й том: https://author.today/work/519009

Убийце и предателю не позавидуешь, его жизнь несётся по наклонной, но этого недостаточно! Предстоит разделаться со всей преступной группой. И схватка будет жёсткой. Не на жизнь, а на смерть!

Том 1 здесь: https://author.today/work/470570