Похищение

Сергей Васильевич держал в руке фужер с шампанским и сдерживал улыбку предвкушения. Он считал удары курантов и посматривал на жену и старшего сына. Ирочка, нарядная и праздничная, задумчиво смотрела в свой фужер, а Артем со своим спортивным режимом предпочитал сок, потому скептически хмурился и на свой стакан не смотрел. Хотя, кажется, тоже был доволен не меньше отца. На предпоследнем ударе он глянул на отца и таки улыбнулся. Плечи подпрыгнули, будто Артем сдержал смешок, и Сергей Васильевич подмигнул сыну и приподнял фужер, приветствуя то ли его, то ли наступивший новый год.

Немного жаль было, что маленький Андрюша, как ни старался застать Деда Мороза, всё же уснул и сейчас сладко сопел в своей комнате. Но ничего, у них с старшим сыном уже есть неплохой дедморозовско-сюрпризовый опыт.

И Сергей Васильевич с удовольствием подумал о том, что они очень вовремя всё успели, и ещё один человек сейчас наверняка тоже отмечает свой Новый год и новую жизнь. У самого Сергея Васильевича все хорошо: семья рядом, уютный дом и складывающийся бизнес, а тот человек, кого они так удачно украли, скорее всего, сейчас сидит перед телевизором в новом кресле в уютном домике одного дачного поселка где-то на юге, где и снег-то зимой большая редкость, и тоже, наверное, загадывает желание.

А началось всё с подземного перехода.

Сергей Васильевич любил, оставив машину на платной стоянке, вдохнуть жизнь — прогуляться до офиса пешком, послушать шумный город, посмотреть на спешащих людей, на падающие снежинки или капающий дождь, пройти через пешеходный переход. Он, хоть и не любил переход, но всегда проходил через него. Просто тут частенько стояли ребята из музыкального училища и то ли играли за деньги, то ли репетировали, между делом зарабатывая копейку. А Сергей Васильевич всегда был рад поддержать талантливую молодежь, даже если это были всего одна-две полтысячные купюры.

Ребята играли на разных инструментах. Иногда по одному, иногда маленьким или большим оркестром. Но Сергей Васильевич выделял одну скрипачку. Тоненькая и темноволосая, она, прикрыв глаза, играла так, что, казалось, звучит сама, вместе с инструментом заставляет вирировать воздух и согревая холодный осенний воздух. Это было завораживающе! И Сергей Васильевич загадывал про себя: если сегодня будут музыканты, то день будет успешным, а если будет играть эта девочка-скрипачка, то обязательно произойдет маленькое чудо: жена ни с того ни с сего испечет его любимые пирожок с малиной или Андрюша порадует чем-то своим, детсадовским.

И Сергей Васильевич, солидный бизнесмен в дорогом пальто и не менее дорогих ботинках, каждый день в потоке людей спускался в подземный переход, ожидая чуда. А спустившись, всякий раз замедлял шаги, прислушиваясь и выискивая взглядом тоненькую фигурку, и впитывал музыку и глубокое чувствование этой тоненькой девочки. Черные рваные пряди скрипачки на белой курточке покачивались в такт движениям смычка и вводили в транс. Мысли становились хрустально прозрачными и звонкими, а душу наполняло такое же хрупкое предчувствие волшебства.

Сегодня, едва он стал спускаться, сразу услышал её игру. И ни плохая акустика перехода, ни шум множества идущих людей не мешали крепнуть предчувствию чуда в душе Сергея Васильевича. Сегодня скрипка выплакивала какой-то романс, и Сергей Васильевич даже остановился слушая.

Кто-то подергал его за рукав, и бизнесмен обернулся. Позади и чуть сбоку на инвалидном кресле сидел мужчина. Неновая засаленная куртка, драный плед на культях обеих ног, а между ними — пластиковая банка с мелочью. Сергей Васильевич окинул взглядом всю картину показной нищеты, стараясь не демонстрировать сомнений в отношении подобных попрошаек. Если бы он встретил такого возле храма, отдал бы всю наличность, что была в кармане. Но здесь, в переходе… Сергей Васильевич скептически поджал губы и в следующее мгновение глянул инвалиду в лицо.

И наткнулся о его взгляд.

Музыка исчезла — светлые глаза, скорее серые, чем голубые, глядели так, что Сергей Васильевич кашлянул, будто его ударили в живот. Ну и взгляд! Стыд, насмешка, боль, горечь — сколько же там всего!

Инвалид глядел молча, а потом приподнял пластиковую банку.

Сергей Васильевич оглянулся — снова мимо шли люди, и звук их шагов перемешивался с надрывным плачем скрипки, снова руки без перчаток ощутили ледяные порывы ветра — и зашарил в кармане. Не глядя, положил купюру в банку.

— Что ж вы здесь? — спросил у инвалида отвернувшись. Он смотрел, как черные пряди скрипачки двигаются по белой курточке, но предчувствие чуда рассыпалось, как сухой перегретый песок. — Сюда и спускаться-то неудобно.

— Неудобно, да помощники есть, — проговорил мужчина хриплым, то ли простуженным, то ли прокуренным голосом. — Снег на улице, а мне план делать надо.

Сергей Васильевич скосил глаза на инвалида. Тот сидел, задумавшись, лицо подергивалось в тике, а смятая купюра так и лежала в пластиковой банке.

— Какой план? Выручки, что ли? — с чуть заметным сарказмом спросил бизнесмен и снова перевел взгляд на скрипачку.

Она уже опустила инструмент и что-то говорила пареньку с контрабасом. Тот кивал и тер натянутым на самые пальцы рукавом красный, замерзший нос. Чудо разрушилось полностью — скрипачка стала обычной девчонкой, которая вульгарно громко смеется в людном месте и, наверное, толкается в троллейбусе и не уступает место старшим. Встреть её на улице, и ни за что не заподозришь талантливого музыканта.

— Выручку, выручку, — пробормотал инвалид и зашуршал деньгами. — Вы идите, добрый человек, идите. А то ещё ненароком перепадет мне от надзирателей…

Сергей Васильевич, глядя только на юную музыкантшу, которая громко что-то обсуждала с товарищами, сделала несколько шагов в сторону. Потом осторожно осмотрелся. Надзиратели? Какие такие надзиратели?

По переходу шли люди, их было много, и в этом потоке несколько неподвижных фигур выделялись, как скалы в бурной горной речке: ребята-музыканты, инвалид, ещё одна попрошайка-старушка и двое мальчишек, один лет десяти, другой — четырнадцати, длинных, худых, хорошо и добротно одетых. Они стояли у витрины давно не работающего ларька, и один что-то разглядывал внутри, а другой лениво жевал и скользил по толпе равнодушным взглядом. По характерному оливковому цвету лица и жгучему черному локону можно было признать в пареньке цыгана, а по этому ленивому, ни на кого не смотрящему, но все видящему взгляду — надсмотрщика.

Сергей Васильевич, поднимаясь из перехода, подивился про себя: ну надо же, неужели цыгане эксплуатируют попрошаек? Но подземный переход, музыканты, инвалид и его надсмотрщики быстро испарились из его мыслей — офис, контракты, сроки, подрядчики, встречи, совещания вымели все мысли, даже мысли о любимой женушке и переживания о приболевшем Андрюше.

Сергей Васильевич подумал об этом снова только на следующий день, когда, оставив свой автомобиль на стоянке, как и вчера, спустился в переход.

Музыканты снова были на месте, только сегодня солировал трубач — парнишка невероятной худобы и высоты, на котором огромная труба смотрелась удавом, сжирающим свою тонкую жертву. Такой ухающей пронзительной музыки Сергей Васильевич не любил, но все же остановился, чтобы послушать. Заодно — присмотреться.

В глубине перехода виднелась неподвижная группа, которую обтекала спешащая толпа: цыганка в коротком полушубке и длинной темной юбке что-то выговаривала мальчишке, который вчера так пристально изучал пустую витрину. Слов в привычном шуме перехода слышно не было, но по тому, как женщина широко открывала рот и жестикулировала, Сергей Васильевич предположил, что воспитательный процесс в самом разгаре, а по молчащему, но недовольно зыркающему мальчишке — что закончится он нескоро. И сделал те несколько шагов, что отделяли его от вчерашнего инвалида-колясочника.

— Это они за тобой следят?

Мужчин скосил глаза на цыганку и мальчишку, скривился, будто от кислого, и ответил:

— Они.

— И чем же они тебя держат?

— Паспорт забрали. — Мужчина вздохнул и уставился на трубача, наигрывавшего про кочегаров-плотников. — Да и некуда мне. Подписал им дарственную на квартиру.

— С ума сошел?! — возмутился Сергей Васильевич, и сам себя одернул: кто ему этот инвалид, что он его воспитывает?

— Ты иди, добрый человек. Выручил вчера и спасибо тебе большое. А сегодня иди, будь другом, не привлекай тут…

Сергей Васильевич неспешно пошел дальше. Мимо музыкантов, мимо старушки-попрошайки, мимо цыганки, все ещё ругавшей мальчишку, мимо закрытых ларьков. И обернулся только в последнее мгновенье, сворачивая за угол: к инвалиду подходил давешний старший цыганчонок.

Лохматые снежные хлопья садились на волосы, на черный драп пальто, старательно рисуя непонятные узоры, уши и руки мерзли, но Сергей Васильевич ничего не замечал. Он представлял, что может сделать человек без ног, без жилья и документов против дружного, сильного… коллектива? Нет, просто табора. Как ни крутил, получалось только одно: просить помощи у родственников или друзей. Если они есть, конечно. Или если могу помочь.

И первым делом, зайдя в кабинет, ещё не сняв пальто, Сергей Васильевич быстро черкнул в ежедневнике: «Позвонить М.» Надпись маячила перед глазами весь день, напоминая о человеке в инвалидном кресле, который находится в рабстве, и весь день сидящего на сквозняке в продуваемом ледяным ветром переходе.

И почему-то вспоминалась женушка, Ирочка-солнышко, его заботушка, которая будет ждать его вечером, сварливо выговаривать, что он ходит в такой холод без шапки и опять забыл перчатки дома, а ведь у него сосуды, и руки нужно держать в тепле. И за это бурчание ему захочется её обнять и поцеловать в макушку. Вспоминались сыновья: старший Артем, серьезно увлеченный спортом, тягавший железо, уже взрослый, но все равно ценящий отцовское мнение, и младший, пятилетний Андрюша, который вис на нем, Сергее Васильевиче, отчего отцовская душа наполнялась таким теплом и благодарностью богу, что каждое воскресенье он нес эту благодарность в маленький скромный храм на окраине, изо всех сил помогая приходу.

В конце рабочего дня Сергей Васильевич выкроил пару минут и позвонил своему знакомому М. Говорили они недолго, но после этого разговора в душе появилось… Нет, не предчувствие чуда, а азарт. И Сергей Васильевич, довольно улыбаясь, нажал кнопку отбоя. Пожалуй, это будет отличный подарок к Новому году! Он вздохнул предвкушающе — отличный подарок самому себе.

В субботу Сергей Васильевич опять зашел в поземный переход, хотя сегодня офис отдыхал и никаких рабочих вопросов не было запланировано. Но Сергей Васильевич шел не на работу.

В переходе разворачивалось действо, и в этот раз это были не музыканты. Невысокий, очень широкоплечий, спортивного телосложения Дед Мороз в красном блестящем халате что-то вещал небольшой толпе. Колонка усиливала звук, дробила его о кафельные стены и смазывала. И как музыканты здесь что-то играли?

Этот спортивный Дед Мороз шумел тут уже не первый день, и Сергей Васильевич, обнаружив его сегодня, радостно улыбнулся — ах, хорошо! Празднично! Нашел глазами сжавшуюся от холода фигуру в инвалидном кресле.

Бизнесмен уже знал, что инвалид-колясочник тоже Сергей. Что ноги потерял в аварии, там же потерял семью: жену и дочь. Что попался случайно, по дури. Что пытался вырваться из лап цыган, но его ловили, избивали, а едва отходил от побоев, снова усаживали в кресло и отправляли просить милостыню. А если не справлялся с планом, снова били. А ещё Сергей Васильевич расслышал в кротких, отрывистых фразах Сергея злость и решимость. Неужели снова готов бежать? И качал головой.

В кармане зазвонил телефон, но стоило Сергею Васильевичу его вынуть, как звонок прервался. Он улыбнулся, глядя на экран. Включил фонарик и помахал им над головой. И в тот же миг в толпе, окружавшей шумного Деда Мороза, что-то случилось — люди задвигались, послышались крики, сначала тихие и одиночные, потом все более многочисленные и громкие.

Инвалид вытянул шею — со своего места ему не было видно, что происходит, зато Сергей Васильевич все хорошо рассмотрел. Ухватил ручки инвалидного кресла, чуть наклонился к тезке и громко прошептал: «Ну, Серега, держись крепче!» — и рванул к лестнице. Полозья для колес были неудобными, скользкими от подтаявшего снега, но Сергей Васильевич налегал и налегал всем весом на неподатливое кресло, и толкал, толкал его вперед. Сердце заполошно билось — не заметил ли кто? Не бросился ли следом? Но времени обернуться не было, и он напрягал все силы, чтобы двигать тяжелую коляску, пока не выбрался с молчавшим, намертво вцепившимся в подлокотники Сергеем к проезжей части.

Там уже стоял большой черный автомобиль, растопырив задние дверцы и багажник, словно жук, готовый взлететь. Сергей Васильевич лихо подкатил инвалида к распахнутой дверце, и вместе с водителем, ждавшим возле машины, подхватил его и пересадил в салон. И пока пытался сложить заевшее кресло, чтобы впихнуть в багажник, водитель захлопнул все дверцы, запрыгнул в салон и завел двигатель, готовый выжать газ.

Кресло не складывалось, а целиком не влезало, и Сергей Васильевич отпихнул его ногой, чтобы не мешало, с силой захлопнул багажник и нырнул на переднее сиденье. Дверца хлопнула, машина мягко тронулась и покатила, быстро набирая скорость.

Сергей Васильевич осмотрелся через зеркала заднего вида. Погони вроде не было.

— Что это было? — послышался тихий хрип с заднего сиденья.

— Это, Сережа, была операция "Похищение". Я тебя украл. У цыган.

Сергей Васильевич повернулся к бледному, тяжело дышащему инвалиду.

— Тебе кофе или чаю? — спросил с улыбкой.

— Куда вы меня везете? — ответил вопросом на вопрос, и в голосе его звучала паника.

— У меня друг есть в Краснодаре. И ему очень нужен сторож на дачу.

— Вы… украли меня, чтобы устроить... сторожем? — лицо Сергея подергивалось.

Сергей Васильевич развел руками:

— Вроде того, Сергей, вроде того. Я тогда тебе кофе налью, да?

Инвалид закрыл глаза, потом заслонил лицо ладонями и какое-то время ехал молча. Когда отнял руки, потряс головой и открыл глаза. Перед ним качалась чашка кофе, обычная чашка от термоса, металлическая, с черной пластиковой серединкой. От неё вверх шел парок, пахло… Пахло настоящим кофе. Сергей взял чашку чуть дрожащими руками, кивнул Сергею Васильевичу, перехватил в зеркале улыбающийся взгляд водителя, сделала глоток. В полумраке салона только он один заметил каплю, упавшую в широкую чашку.

— А как же документы? — хрипло проговорил, не поднимая глаз.

— Заплатим штраф как за потерянные и восстановим.

— А кресло? — Сергей беспомощно оглянулся на быстро мелькавшую за стеклом уже не городской пейзаж. — А жить на что?

— Скоро Новый год. Дед Мороз в подарок принесет тебе новое кресло, старое все равно сломалось. И потом… Тебе ж положена зарплата, будешь сам себя содержать.

Сергей допил кофе, снова закрыл глаза и молчал всю дорогу. Нет, он не спал. Он просто отогревался.

А Сергей Васильевич, утихомирив наконец адреналин в крови, размышлял, что к обычным житейским радостям — жене и сыновьям, успешному бизнесу и знакомому предчувствию чуда — теперь будет примешиваться и удовольствие о того, что в подземном переходе больше никогда не будет Сергея. И о этого Сергей Васильевич улыбался.

П.С. Имена изменены. Подробности придуманы. Рассказ родился из истории случайного попутчика, начавшейся фразой: "Однажды я украл инвалида у цыган".

Вряд ли это было в Новый год, но она сказочная, эта история, правда? И я хочу, чтобы вы знали, что чудеса бывают, и что есть неравнодушные люди, готовые помочь и помогающие, и творящие сюрпризы и обычные чудеса.